Аллея королевы Луизы, 32

Вадим Храппа

Невероятная смесь детектива, мистики и депрессивной антиутопии, основанной на реальных событиях с реальными людьми в качестве персонажей этого странного представления – в трилогии «Химеры». Первая часть: «Аллея королевы Луизы, 32» – самая детективная и мистическая.

8

Валдис доехал только до Варникена. Пройдя первый поворот, круто уходящий вниз, через овраг, он притормозил, съехав на обочину, к огромным древним дубам, растущим здесь еще со времен Ордена. Вытащил сигарету, прикурил, круто развернул машину и помчался назад, в сторону Янтарного, превышая сотенную отметку на спидометре. Валдис торопился — с востока наползали сумерки, а ему нужно было их опередить. До сих пор его мучило сосущее чувство какой-то недостаточности. Он знал, что чего-то там, у моря, не сделал, недосмотрел. И только когда увидел овраг у Варникена, понял, что упустил. Там, у моря, был овраг. Гораздо более глубокий и темный, чем варникенский. А он, Валдис, был настолько туп, что не удосужился его обшарить. Он крыл себя последними словами. Такая халява, будь он на работе, могла обойтись ему очень дорого.

Была еще одна оплошность. Когда они уезжали от обрыва, он заметил дорогу, идущую через поле прямо от моря, на восток. Он подозревал, что она выходила к брусчатке, соединяющей Янтарный с Брустерортом. Если б он полюбопытствовал, в каком именно месте она выходит, то сейчас сократил бы путь вдвое. А так пришлось ехать до Синявино и там добираться тем же проселком, что и в первый раз. Валдис был очень зол на себя.

Оставив машину на пустой уже полянке, он побежал к спуску на пляж.

Было около девяти. Солнце еще не завалилось за море на шведскую сторону, и на серо-зеленой глади сверкала золотая лужа от него.

Валдис обошел плотную стену морщинистого шиповника и вошел в заросли, напомнившие ему детские представления о джунглях. Казалось, растения сюда свалили из огромного самосвала, не заботясь об их соответствии друг другу. Поросль дуба, ольхи и сосны вперемешку пробивалась сквозь облепиху, растущую бок о бок с гигантскими папоротниками. Тут же, нарушая все природные табу, белели березы и дрожали мелкими листьями карликовые клены, цвели малина и ежевика. И было очень тихо.

Зная, что ни один человек, будь он даже маньяком-убийцей, не полезет в ежевику или облепиху, если не захочет ягод, Валдис выбирал более или менее свободные для прохода места, и внимательно оглядывал землю под ногами. К сожалению, она была сильно истоптана козьими и кабаньими копытами, для того, чтобы на ней хоть что-то можно было обнаружить. Он прошел по дну оврага до того места, где тот круто уходил вверх. Оглядел его склоны, прикинул, хочется ли ему туда лезть? Нет, не хотелось. Значит у Саши Ливенталя, бывшего здесь на прогулке, тем более этого желания не могло возникнуть. Валдис повернул, все так же изучая почву и окрестные кусты.

Выход из оврага уже светился морем сквозь деревья. Валдис остановился на небольшом пятачке, свободном от кустарника, и в последний раз окинул взглядом все, что мог видеть. На всякий случай. Хотя бы для того, чтобы потом можно было детально вспомнить. И тут ему показалось, что за ветками что-то блеснуло. Он посмотрел туда, но ничего не увидел. Тогда он повел головой в одну, потом в другую сторону, слегка присел, и поймал тот маленький солнечный зайчик, который привлек его внимание. Заметив место, откуда он пробивался, Валдис сделал только два шага и насторожился. Где-то сзади хрустнула ветка. Он всем нутром почувствовал, как тот, кто был сзади, тоже замер, не решаясь сделать следующий шаг. Валдису сунул руку в карман и повернулся. Никого не было видно, но он чуть ли не кожей ощущал чье-то затаенное дыхание.

Туго щелкнул нож, выбросив наружу лезвие. Валдис, держа его наготове, сделал несколько мелких, но нарочито шумных шагов вперед. И вдруг желтые пятна, которые он принимал за солнечные блики на листьях, сдвинулись разом ближе к нему и превратились в крупную рыжую собаку, лоснящуюся упругими мышцами под короткой шерстью.

Валдис не любил собак. Он в них разбирался, и даже лучше многих собаководов, питал уважение к некоторым породам, например к немецкой овчарке, но любви к зверю у него не было. Слишком часто они оказывались врагами.

В этой собаке было что-то необычное. Валдис чувствовал ее враждебность, но по внешним признакам это определить было нельзя. Ее желтые глаза были холодны, и казалось, безразличны, но тело было готово в любое мгновение развернуться пружиной, как у опытного уличного бойца.

Они стояли друг против друга, не двигаясь, а их мозги молниеносно и хладнокровно просчитывали возможные варианты нападения и защиты, как вдруг оба одновременно поняли, что любое неосторожное движение может стать для каждого из них последним. И оба облегченно вздохнули, когда с треском кустов послышался крик:

— Санксти!

Валдис не убрал лезвие, но опустил руку с ножом. Собака села, не сводя с Валдиса глаз. Старик с пегими волосами подошел и схватил собаку за холку.

— Ты что тут делаешь? — зло спросил он.

Псина тихо огрызнулась, но повернулась и пошла к выходу из оврага. Это была сука. Теперь, сбоку, Валдис смог разглядеть. Красивая сильная собака неопределенной породы.

Старик посмотрел на Валдиса, ожидая, что он что-нибудь скажет, но Валдис молчал, и тот пошел за своей собакой. Валдис подождал, пока они уйдут, и вернулся к тому месту, где что-то блестело.

Это были очки с одним зеркально-коричневым стеклом и неестественно вывернутыми дужками. Осколки другого стекла валялись тут же. Валдис присел, изучая почву вокруг и прислушался к тому, как старик ругает собаку. Слов Валдис не разобрал, но обратил внимание на странный акцент — не то жемайтийский, не то латгальский.

Валдис достал носовой платок, собрал в него трофей и пошел к машине.