Такое время

Вадим Федоров, 2020

Роман о мести длинною в 25 лет. Роман о том, что, начиная мстить, палач постепенно превращается в жертву. За 25 лет из мальчика, у которого пропал без вести отец, вырос мужчина. Взрослый, самостоятельный, добившийся своего, ведущий бизнес. Циничный, прагматичный, зажавший в себе боль и очень одинокий. Содержит нецензурную брань.

Глава 10

Анатолия Стрельцова привезли в Дашковку под вечер в багажнике его же «Мерседеса». Сняли один пролёт забора и подвели машину к самому дому. Мешавшие проезду молоденькие яблоньки были срублены ещё накануне.

Два накачанных крепыша отволокли Анатолия в подвал и пристегнули парой наручников к длинной батарее, лежавшей на полу. «Мерседес» на следующий день куда-то отогнали — судя по всему, для разборки на запчасти.

Два дня Анатолий просто лежал на батарее. Беляш носил ему еду и попить, а также выносил ведро с нечистотами.

— Погоди, — прервал Беляша Виктор, — так в доме ты один был, что ли?

— Нет, — ответил Беляш, — не один. Постоянно в доме жил Вадик Гвоздь. Отморозок ещё тот! Он меня с постели выгнал, занял мою кровать. Я на печке спал. Тут раньше печка была.

И он показал рукой в сторону одного из глухих углов комнаты.

— Князь постоянно приезжал, — продолжил Беляш. — Он-то и сделал фотку твоего отца, «Кодаком». Модный фотоаппарат тогда был. Он привёз его и упаковку карточек новых. Запретил фоткаться.

Князь сделал фотографию в расчёте на то, чтобы получить выкуп за отца Виктора. Но выяснилось, что его жена уже подала в розыск, и решили не рисковать. Тем более что у Анатолия и так при себе была громадная сумма денег.

— И вы его убили? — спросил Виктор. Ему вдруг захотелось положить голову на стол, отодвинув от себя тарелку с остатками картошки, и уснуть.

— Не, — замахал головой Беляш, — твой батя в этом подвале ещё почти месяц жил. Ну, как жил? Выживал. С ним Вадик Гвоздь развлекался.

— Как развлекался? — сон у Виктора моментально прошёл. — В каком смысле? И что за Гвоздь такой?

Беляш поёжился, будто ему стало внезапно холодно. Плеснул себе водки в стакан. Налил той же водки Виктору. Оба выпили. Горячая жидкость прокатилась у Виктора по глотке, бухнулась в желудок, вызвав лёгкое опьянение и такую же лёгкую тошноту.

Вадик Гвоздь был здоровенным парнем, под два метра ростом. С сильными руками и крепким торсом. Он мог целыми днями слушать свой кассетный магнитофон: у него были записи Шуфутинского, Асмолова, Токарева. Если Вадику надоедала музыка, он спускался в подвал и мучил пленника.

Когда Князь решил, что взять с попавшего в их руки коммерса больше нечего, он отдал его Гвоздю.

— Делай с ним, что хочешь, — сказал Князь, — но дальше этого подвала он уйти не должен.

— Не уйдёт, не уползёт, — сказал Гвоздь и улыбнулся.

Он съездил в город. Привёз с собой коробку с инструментами, бинты, перекись водорода, зелёнку, йод, антибиотики, две опасные бритвы. И ещё прорезиненный фартук. А потом спустился в подвал, оставив крышку люка открытой.

Когда из подвала донёсся нечеловеческий вой, Беляш аж подпрыгнул от неожиданности и ужаса. Он заметался по комнате, сшибая стулья и дрожа от страха.

Вадик Гвоздь вылез из подвала спустя полчаса. Фартук у него был окровавлен. Он был счастлив, по лицу блуждала улыбка.

— Уши Толику отрезал, — сказал он бледному от страха Беляшу, — и побрил заодно. Ты когда его кормить пойдёшь, подмети там.

Беляш кивнул. Говорить он не мог. Ему было страшно.

Анатолий лежал на батарее. Голова у него была аккуратно перебинтована. Рядом стояла кастрюля с ватными тампонами. Чуть поодаль, на столе, Гвоздь разложил свои инструменты. Беляш дал Анатолию попить и накормил его супом.

На следующий день Гвоздь вырвал плоскогубцами у Анатолия передние зубы. И потом продолжал вырывать по два-три зуба каждый день. Кроме этого, он сломал пленнику все пальцы: вначале на руках, потом на ногах.

Есть Анатолий уже не мог. Он лежал на батарее в подвале весь перебинтованный и дрожал — то ли от холода, то ли от страха. Беляш варил ему суп из куриных ножек и, когда тот остывал, осторожно вливал его в окровавленный рот.

Умирать Анатолию Гвоздь не давал. Он колол ему антибиотики, заботливо перевязывал раны и мучил. Издевался, придумывая каждый день новые садистские игры.

Когда закончились зубы, Гвоздь начал аккуратно, лоскутками, срезать кожу с головы пленника. Анатолий уже почти не кричал. Он хрипел, видя своего мучителя, что очень веселило Гвоздя.

Закончилось всё внезапно. Приехал Князь. Посмотрел на то, что недавно было человеком. Пнул Анатолия.

— Чтобы завтра его тут не было, — распорядился он. — На днях мы тебе новую игрушку привезём, а этого утилизируй.

— Хорошо, — кивнул Гвоздь, — сделаем в лучшем виде.

Он проводил Князя до машины. Затем, не возвращаясь в дом, повозился в сарайчике. Зашёл в комнату с ломом — им Беляш сбивал наледь с дорожки зимой.

Гвоздь нырнул в дверь подвала. Беляш сел за стол и стал ждать. Вначале в подвале слышалось какое-то шуршание, затем вскрик и хрипение.

Голова Гвоздя высунулась из люка.

— Пойдём, поможешь, — приказал он Беляшу.

Беляш спустился вслед за подельником в подвал. Увидев то, что Гвоздь сделал с пленником, он чуть не упал в обморок.

Гвоздь воткнул острый конец лома в анальный проход Анатолию и практически проткнул его. Окровавленный конец лома вышел в районе шеи.

— Промазал немножко, — сокрушённо сказал Гвоздь. — Толик дёргался очень. Давай, берись за руки. Я за ноги. Будем Толика наверх вытаскивать.

Виктор ударил кулаком по столу так, что рука мгновенно онемела от боли. Он скривился, поднял голову. Беляш сидел напротив в одной майке и штанах. Лицо его было красным. Одна бутылка водки лежала под столом пустая, вторая была наполовину выпита.

— Зачем? — хриплым голосом спросил Виктор у Беляша. — Зачем он это делал?

— Так он пидор же, — откликнулся Беляш. — Он же оказался голубым, Гвоздяра этот. Вот он лом твоему папе в задницу и засадил напоследок.

— Ты хочешь сказать, что он его ещё и трахал тут в подвале? — спросил Виктор.

— Не знаю, — смутился Беляш, — я же с ним не спускался. Я только покормить и убраться туда залазил. Гвоздь один обычно пленников мучил. Но думаю, что да.

Беляш облизал губы и наклонился через стол к Виктору.

— Он и меня однажды выебал, — громко прошептал он, воняя водкой и рыбой. — Я же пил тогда по-чёрному. Напился однажды. Лёг спать. А ночью просыпаюсь от адской боли: он мне всю задницу расшатал. Я кровью три дня срал. А эта сволочь только смеётся. Цветы мне принёс, розы.

Беляш всхлипнул. По щекам его покатились слёзы.

— Я это никому никогда не рассказывал, — продолжил он пьяную исповедь, — я про все эти ужасы никому никогда не говорил. Только тебе. Ты должен знать, через что твой отец прошёл.

— Вы куда тело дели? — спросил Виктор, стараясь не смотреть на Беляша. — Где моего отца похоронили?

— Берёза на заднем дворе, — икнул Беляш. — Под ней и твой батя, и ещё несколько человек.

— Вы братскую могилу, что ли, устроили тут? — отодвигаясь от Беляша, спросил Виктор.

— Да какую могилу! — махнул рукой Беляш. — Сортир там стоял раньше. Я для бабки его выкопал. А Гвоздь приспособился туда мертвецов скидывать, в говно. Твой батя первый был. Потом остальные.

И замолчал, испуганно глядя на Виктора. Молчал и Виктор, переваривая информацию.

— Покажи подвал, — попросил он после минутной паузы.

— Ща, — засуетился Беляш, — помоги кровать отодвинуть.

Они вдвоём отодвинули хозяйскую кровать от стены. Под ней оказался довольно внушительный люк. Беляш его откинул, наклонился, понюхал зачем-то воздух. Встал, щёлкнул выключателем под кроватью. В подвале вспыхнул свет.

— Пойдём, не бойся, — Беляш первым спустился по ступенькам вниз и уже оттуда крикнул: — Выпить возьми! И телогрейку надень, тут холодно.

Виктор сгрёб со стола бутылку и два стакана, накинул на себя телогрейку, висящую на гвоздике возле кровати, и спустился вслед за Беляшом в преисподнюю.