День чёрной собаки

Вадим Панов, 2023

Седой юродивый бродит по Москве, раздражая богатых понаехавших речами, которые никто не хочет слышать… Стаи летучих мышей вылетают из багажников каршеринговых автомобилей, открывая то, что никто не хочет видеть. Безжалостный серийный убийца выкладывает в Сеть видеоролики с записью изощренных преступлений, и их смотрят все. Не хотят, но смотрят. Замирая от ужаса, и пытаясь понять, кто станет следующей жертвой? Как поймать того, кто бросил вызов обществу? Это предстоит сделать майору Феликсу Вербину, но чтобы раскрыть дело, ему нужно узнать, какое отношение к потрясшим Москву убийствам имеет большая чёрная собака…

14 июля, четверг

Победитель неофициального и никогда не проводившегося опроса «Кто, по вашему мнению, является самым непредсказуемым и безбашенным московским водителем?» менялся часто. Давным-давно, когда семейные автомобили считались если не роскошью, то показателем существенного достатка, первую позицию уверенно занимали «подснежники». В те времена машины принято было беречь, на зиму прятать в гаражи или иные подходящие места, а ездить на них исключительно в дачный сезон, с весны до осени, после чего снова убирать «под снег». Что и стало причиной появления красивого, но обидного прозвища. Опыта у «подснежников» было крайне мало, тем более что подавляющее большинство из них и в сезон садилось за руль редко, только по выходным — на дачу и обратно — поэтому на дороге они держались неуверенно, чем крепко раздражали «обычных» водителей, катавшихся по городу круглый год. Затем пальму первенства перехватили водители заполонивших мегаполис маршруток — пассажирских микроавтобусов, ездящих без расписания, по принципу: время — деньги. А поскольку многие водители маршруток переехали в столицу из регионов с весьма условным пониманием правил дорожного движения, они быстро превратили московские улицы в филиал своей малой Родины, и ДПС пришлось приложить немало усилий, чтобы вернуть городу столичную солидность, избавив его от элементов восточного базара. На смену маршруткам пришли водители небольших, как правило белых, очень юрких и потому необыкновенно наглых грузовичков, за которыми последовало нашествие таксистов из независимых, но дружественных государств Средней Азии — надёжные навигаторы сделали профессию настолько мультикультурной, что многие московские таксисты не понимали московских пассажиров, ориентируясь лишь на информацию из приложения. Но даже обладатели водительских лицензий из независимых, но дружественных государств Средней Азии потеряли первое место, на которое уверенно поднялись пользователи каршеринга. Модный сервис краткосрочной аренды автомобилей быстро завоевал популярность у жителей столицы, на рынке появилось несколько крупных компаний, машины которых стали частыми гостями в уличном потоке, но далеко не все их клиенты обладали достаточным опытом, а главное — осторожностью. Чужая машина есть чужая машина: мало кто будет внимательно относиться к взятому в недолгую аренду автомобилю, который, по сути, представляет собой не более чем способ перемещения из точки А в точку Б, после чего навсегда исчезает из жизни арендатора. Ну а особенную «любовь» пользователи каршеринга снискали привычку бросать машины как попало, не задумываясь об удобстве окружающих, и в городе не раз и не два возникали скандалы из-за перекрытых оставленными автомобилями дворов.

Впрочем, Артур Пирожков плевать хотел на отношение московских водителей к пользователям каршеринга. Артуру нужно было ехать, причём не по делам, а на свидание с Настей, на третье свидание, которое имело все шансы закончиться утром, что заставляло молодого человека немного волноваться. В том числе о том — найдётся ли поблизости машина.

В смартфон Пирожкова, как и любого другого уважающего себя пользователя каршеринга, были загружены приложения нескольких компаний. Они хранились в отдельной папке и располагались в строгой очерёдности: от самой любимой и недорогой фирмы до самой известной, обладающей наибольшим парком машин, но задравшей стоимость аренды до такой высоты, что к её приложению Артур обращался исключительно в тех случаях, когда конкуренты ничего предложить не могли, а ехать требовалось срочно. Но сегодня Пирожкову повезло: неподалёку от него замерли в ожидании целых три автомобиля «любимой» фирмы, один из которых сразу привлёк его внимание.

— «Трёшка», — пробормотал он, довольно улыбнувшись.

BMW третьей модели — как раз такая, какую молодой человек очень хотел купить, но понимал, что в ближайшие пару лет мечту свою не исполнит. Зато можно взять понравившуюся модель в аренду и представить, что машина — твоя, хоть на полчаса, но твоя. Время от времени, когда позволяли обстоятельства, Пирожков брал какую-нибудь из «статусных» машин вроде BMW, «Audi» или «Mercedes» и катался на них по ночному городу или МКАД. Летом — с открытыми окнами, включив на полную громкость музыку. И наполнялся уверенностью в том, что однажды такая машина будет принадлежать ему. Сначала — «трёшка», а затем и более престижная модель.

Артур верил в себя.

BMW стояла чуть дальше двух других автомобилей, но это не имело значения: Пирожков быстро преодолел лишнее расстояние, внимательно оглядел машину — никаких повреждений, салон чистый, документы… наверное, на месте — их Артур никогда не проверял, уселся в шофёрское кресло, поправил зеркала, пристегнулся и только после этого нажал кнопку «Поехать» — чтобы не платить за лишние секунды. Завёл мотор, улыбнулся едва слышному урчанию двигателя — дешёвым машинам Пирожков не улыбался никогда — и неспешно направился по Волгоградскому в сторону области. Если верить навигатору, до места встречи он доберётся на десять минут раньше, чем нужно.

«А может, предложить Насте покататься?»

Неожиданная мысль так понравилась Пирожкову, что он, воспользовавшись остановкой на светофоре, открыл в смартфоне банковское приложение, проверил, сколько осталось на счёте, и с облегчением выдохнул, убедившись, что денег достаточно даже для часовой поездки и расходы не сильно ударят по бюджету. Можно договариваться.

«Покатаемся, потом поужинаем, потом к ней… Идеальный вечер!»

Однако в следующий момент Артур сообразил, что критерии идеальности у них с Настей могут сильно отличаться и девушка, вполне возможно, представляла третье свидание иным образом. Он вновь взял телефон, собираясь позвонить Насте и обсудить пришедшую в голову идею, как вдруг увидел вышедшего на проезжую часть инспектора ДПС, который повелительным жестом велел Артуру остановиться.

«Блин! Я ведь только взял его в руку! Даже не разблокировал!»

Пирожков решил, что бдительный страж порядка заметил в его руке телефон, и приготовился врать, что «просто бросил взгляд на навигатор». И старательно давил охватившее его раздражение: «Нашёл к чему придраться, блин! Будто не понимает, что у меня каждая минута денег стоит! Или он это специально?»

Но раздражение раздражением, а подчиняться приказу полицейского он обязан. Артур послушно взял вправо, прижался к обочине и заглушил двигатель, собираясь перевести арендованную машину в дешёвый режим ожидания. Но не успел.

— Добрый вечер, инспектор дорожно-патрульной службы капитан Теряев, — произнёс офицер, отдав, как положено, честь. — Ваши документы, пожалуйста.

— Я что-то нарушил?

— Московское управление проводит рейд по выявлению поддельных аккаунтов пользователей каршеринга.

— А-а… С этим у меня всё в порядке.

— Надеюсь. Выйдите, пожалуйста, из машины и предъявите документы.

— Конечно.

Артур демонстративно отстегнул ремень безопасности, вышел и отдал права. И заметил, что мимо неспешно проехал каршеринговый KIA, на который ни Теряев, ни его напарник, не обратили никакого внимания.

— Приложение покажите, пожалуйста.

Отдавать инспектору телефон молодому человеку не хотелось.

— Из моих рук посмотрите?

— Какие-то проблемы?

— Не знаю. — Пирожков понял, что теряется. Что происходит? Почему его остановили? Рейд? Допустим, рейд, но почему в таком случае полицейские не останавливают другие проезжающие каршеринги? Почему напарник инспектора не подошёл, а остановился в шаге и чуть сбоку? И почему вторая машина…

Артур увидел, что подъехавший автомобиль ДПС остановился впереди, небрежно и будто случайно заблокировав BMW выезд.

— Что происходит? — выдавил из себя Пирожков.

— Всё в полном порядке, — спокойно произнёс Теряев, глядя молодому человеку в глаза. — Откройте, пожалуйста, багажник.

— Разве у вас есть право требовать это от меня?

— Нет, у меня такого права нет. Я просто прошу вас открыть багажник.

Пирожков почувствовал, что его охватывает паника. Он даже покачнулся, потому что ноги на мгновение ослабли, а к горлу подкатил неприятный комок, всегда появляющийся в начале панической атаки.

И ведь до сих пор непонятно что происходит! Инспектор перед ним, напарник сбоку. Вышедшие из второй машины полицейские встали возле BMW, не спуская с Артура глаз. И никого из инспекторов не интересует идущий по Волгоградскому проспекту поток автомобилей, всё их внимание приковано к Пирожкову.

— Я не открывал багажник, когда брал машину, — сглотнув, произнёс молодой человек. — Не знаю, что вы ищете, но не стану нажимать на кнопку. На ней нет моих отпечатков. И не будет.

Теряев кивнул, словно услышал то, что должен был услышать, и жёстко, но с прежней вежливостью, приказал:

— Пожалуйста, положите руки на капот автомобиля и чуть расставьте ноги.

— Зачем?

— Пожалуйста, сделайте, как я приказал.

Больше полицейские не скрывались — напарник Теряева вытащил из кобуры пистолет и навёл его на Артура.

— Что происходит?

— Руки на капот, — повторил инспектор. А когда насмерть перепуганный Пирожков подчинился, быстро похлопал его по бокам. — Оружие при себе есть?

— Откуда?

— А в машине?

— У меня нет оружия! — выкрикнул Артур. — Почему вы ко мне пристали? В чём меня обвиняют?

Отвечать ему пока не стали.

Теряев защёлкнул на руках Пирожкова наручники и кивнул, показывая, что задержанный находится под полным контролем. Его напарник вернул пистолет в кобуру, открыл водительскую дверь BMW и перевёл взгляд на замерших у багажника коллег. Увидел поднятый вверх большой палец одного из них и надавил на кнопку. Крышка багажника распахнулась и…

Впоследствии все отмечали невероятную выдержку, проявленную полицейскими в нестандартной, мягко говоря, ситуации, которую очень трудно было спрогнозировать: стоило крышке багажника открыться, как на свободу вырвалась стая потревоженных летучих мышей. Как показалось ошарашенным патрульным — огромная стая. Летучие мыши замельтешили перед глазами, заставили ошарашенных инспекторов отступить, но при этом никто из них даже не подумал выстрелить.

Но все, разумеется, выругались. Кто-то коротко, кто-то — замысловато, но все — громко. И их поддержали ошарашенные необычным зрелищем водители проезжающих автомобилей. Один из которых зазевался настолько, что едва не въехал в багажник притормозивших «Жигулей». И в самом деле — в Москве не часто увидишь вылетающую из багажника автомобиля стаю летучих мышей.

Когда же крылатые твари растворились в летнем небе, полицейские медленно приблизились к BMW и заглянули в багажник. И тот из них, который стоял слева, посмотрел на Теряева и громко сообщил:

— Вызывай бригаду — здесь труп.

Второй полицейский сплюнул и выругался, напарник Теряева достал рацию, а Пирожкову стало плохо.

* * *

В последнее время Феликса Вербина стало тянуть домой…

Нет, он не превратился в домоседа или пока не превратился. Нет, он не сделал в своей квартире роскошный ремонт, наполнив её «всем необходимым для жизни и комфорта», начиная от современных кухонных устройств и заканчивая сауной и зимним садом, — такой квартиры у него никогда не будет. Нет, Феликса не перевели на «удалёнку» — не могли перевести, поскольку старший оперуполномоченный по особо важным делам не в состоянии делать свою работу, сидя за компьютером. Или — только за компьютером. И он не разлюбил свою работу и продолжал с удовольствием ходить «в поле», но его стало тянуть домой. По-настоящему тянуть, а не потому что устал и нужно упасть в кровать и как следует выспаться. А перед сном поесть, если, конечно, в холодильнике что-нибудь отыщется, и принять душ. Если будет время — потупить перед телевизором и перед ним же заснуть. Или провести ночь с женщиной.

Раньше, когда квартира являлась местом для этих и других обыденных дел, Феликса домой не тянуло. Он просто приезжал по знакомому с детства адресу, мылся, ел, тупил перед телевизором или за компьютером и падал в кровать, не испытывая никаких особенных чувств к месту обитания. И даже магия родного дома — ведь когда-то именно сюда привезли завёрнутого в пелёнки Вербина — перестала работать после смерти родителей. Не сразу, но перестала. Дом стал для него чем-то вроде гостиничного номера, за тем лишь исключением, что уборка не входила в квартплату, и если бы в Петрах^[1] ему отвели отдельную комнату с душем, Феликс ни за что не стал бы тратить время на дорогу. Даже на очень короткую.

Но комнату на работе ему никто выделять не собирался и на протяжении многих лет Вербин возвращался в квартиру, как в гостиничный номер, не в дом, а в его подобие. Но теперь всё поменялось.

Вот уже год Вербина тянуло домой.

Ведь дома его ждала Криденс. Если нет — Феликс заезжал за ней в бар «Грязные небеса», благо он, Петры и квартира располагались недалеко друг от друга. Бар в один зал, но довольно большой, отделанный благородным тёмным деревом, выглядящий «на миллион долларов», но с адекватными ценами; расположенный на тихой улице, но всегда заполненный по вечерам. Бар, над главной стойкой которого висела доска с вырезанным изречением Публия Сира: «Contra felicem vix deus vires habet»^[2]. Бар, в котором его знали все, начиная от администратора Кати, с которой Феликс обменялся поцелуями у дверей, и заканчивая здоровенным чёрным котом Баем, ради которого Криденс распорядилась снять верхнюю декоративную доску стойки, чтобы Бай, когда ему того хотелось, мог бродить под самым потолком и оттуда таращиться на посетителей.

Войдя внутрь, Вербин машинально посмотрел наверх, заметил зелёные глаза Бая и едва заметно улыбнулся.

— Лекс, привет! Ты сегодня рано. — Криденс подошла сзади, положила правую руку на плечо Феликса, а когда он повернулся — поднялась на цыпочки и поцеловала мужчину в губы. — Или просто забежал?

— Надеюсь, сегодня действительно рано — мне пообещали свободный вечер, — ответил Вербин, раздумывая, не поцеловать ли Криденс ещё раз, крепче, но сдержался.

— Какие планы?

— Мои планы — ты.

Об этом Криденс знала, но одно дело знать и совсем другое — слышать, как мужчина произносит эти слова. Произносит снова и снова. Произносит, глядя в глаза. Слышать, и улыбаться, понимая, что мужчина говорит искренне.

— Я освобожусь через час, не раньше, — извиняющимся тоном произнесла Криденс. — Сейчас приедут люди, с которыми обязательно нужно поговорить.

— Поставщики?

— Да.

— Я подожду.

— Спасибо.

— А как иначе? — Криденс кивнула, собралась отойти, однако Феликс слишком хорошо её знал, чтобы не уловить лёгкую грусть в голосе и удержал подругу за талию. — Что-то не так?

Она помолчала, а затем легко улыбнулась:

— Никогда не привыкну к тому, как легко ты меня читаешь.

— Я тебя не читаю, Кри, я тебя чувствую. И ты привыкнешь.

— Уже привыкла. Просто иногда… Иногда ты оказываешься слишком проницательным.

— Просто иногда мои вопросы оказываются неожиданными.

— Или так. — Криденс провела рукой по щеке Вербина. — Со мной всё в порядке, милый, а вот Прохор места себе не находит. Даже от сэндвича отказался.

— И что он делает?

— Бросил сэндвич в мусор, побродил по двору, похныкал и ушёл.

— Понятно.

— Я знаю, как ты к этому относишься… — начала было девушка, однако Феликс не дал ей договорить:

— Я знаю, как к этому относишься ты, Кри, и только это имеет значение.

Вербин не верил в приметы, карточные гадания и астрологические прогнозы. Жизнь и профессия сделали его человеком практичным, с изрядной долей цинизма, научили полагаться на факты, и только на факты, и потому интерес, который Криденс проявляла к мистическим совпадениям, предсказаниям и прочей магии, вызывал у Феликса недоумение. К счастью, её увлечение протекало в лёгкой форме, без личных экстрасенсов и постоянных походов к астрологу. Но в «знаки» девушка верила.

Что же касается Прохора, он был классическим московским юродивым. Не бомжом или бродягой, а именно юродивым — так, едва взглянув, назвала его Криденс, и все с нею согласились.

Юродивый.

Зимой и летом в одних и тех же обносках, словно не замечая смены времён года; то замыкающийся в себе, то говорящий со всеми сразу; немытый, нечёсаный, абсолютно неопределённого возраста; седой как лунь Прохор бродил по Москве, раздражая богатых понаехавших, несколько раз исчезал, оказываясь по их доносам то в психушке, то в полицейском «обезьяннике», но всякий раз возвращался на улицы — потому что до тех пор, пока в Москве будет оставаться хоть один москвич, юродивых трогать не будут.

Прохор бродил по всему городу, но с того мгновения, как Криденс громко и вслух назвала его юродивым, стал часто появляться у чёрного хода «Грязных небес». То ли почувствовал, что девушка не обидит, то ли потому, что Кри распорядилась его подкармливать. И тот факт, что вечноголодный юродивый отказался от еды, она сочла плохим предзнаменованием.

— Прохор уже бросал сэндвичи в мусор, и после этого обязательно случалась какая-нибудь неприятность.

— Налоговая приходила?

— Если бы только приходила. — Криденс вновь поцеловала Феликса, на этот раз — в щёку, и улыбнулась: — Я скоро. Постарайся сильно не напиваться.

— Я не могу напиваться — у меня серьёзные планы на вечер.

Она вновь улыбнулась, очень мягко, и направилась в кабинет, а Вербин вышел покурить, но не на улицу, а через чёрный ход на задний двор заведения, в переулок. И там обнаружил Прохора. Юродивый сидел на перевёрнутом ящике, обхватив себя руками, и мерно раскачивался, едва слышно подвывая. Глаза его были закрыты.

Феликс остановился в нескольких шагах от Прохора и щёлкнул зажигалкой. Обращаться не стал, он никогда не начинал разговор первым… да и не разговоры это были, поскольку спрашивать юродивого бессмысленно — нужно слушать и пытаться понять, что он хочет сказать. Или не слушать и не пытаться, тут уж каждый решает сам. Феликс Прохора слушал, но исключительно из вежливости, не воспринимая услышанное всерьёз. И не понимал, как к словам юродивого можно относиться без толики здоровой иронии.

Вербин выкурил сигарету — всё это время Прохор оставался в прежней позе и ни разу не открыл глаза, — потушил окурок и только собрался вернуться в бар, как услышал хриплый голос.

— Крови не будет! — сказал юродивый абсолютно спокойным и очень чистым голосом. У Прохора бывали моменты, когда он казался нормальным, и это был один из них.

— Что?

Вербин повернулся, убедился, что Прохор по-прежнему сидит с закрытыми глазами, но сказал себе, что юродивый наверняка приоткрывал их и увидел, кто вышел во двор.

— Кровь уже пролилась, крови больше не будет. — Прохор запустил обе руки в нечёсанные волосы, помолчал и закончил: — Но будет страшно.

— О чём ты говоришь?

— Кто-то замешал густую кашу на крови, которую забрал, — продолжил Прохор, как обычно, не обратив на уточняющий вопрос никакого внимания. — Замешал и поставил на огонь. И все, кто с ложкой, — кровью измажутся. А кто съест — кровью сблюёт… Хоть ложечку съест — сблюёт и умрёт проклятым! Такая она — на крови каша… кто попробует — умрёт проклятым… — Юродивый неожиданно открыл глаза и пронзительно посмотрел на Феликса. — Каша на крови — горькая. Кровь сладкая, а каша — горькая. Хоть ложечку съешь — умрёшь проклятым… Хоть ложку съешь!

Прохор вскочил, несколько раз топнул ногой и побежал со двора прочь. А остановившийся у чёрного хода Вербин подумал, что когда юродивый обращается к тебе, когда давит на тебя, пусть даже его торопливая речь походит на горячечный бред, — это производит сильное впечатление. И даже он, человек рациональный, прагматичный и циничный, не сумел остаться равнодушным.

«Кровь уже пролилась… Какая кровь? О какой каше говорил Прохор? Как эта каша связана со мной?..»

— Опомнись! — Впечатление оказалось настолько сильным, что Феликсу пришлось вслух приказать себе начать относиться к происходящему здраво. — О чём я думаю? О словах сумасшедшего? Какое отношение они имеют к реальности?

С точки зрения логики — никакого. Но равнодушным не оставили.

Феликс вернулся в зал, уселся за стойку напротив большого телевизора, и около него мгновенно появился бармен.

— Привет.

— Привет, Антон.

— Кофе?

— Эспрессо и на два пальца «Макаллана». — День завершался, и Вербин не видел ничего дурного в том, чтобы закончить его небольшой дозой крепкого.

— То есть как обычно?

— Ага.

Вербин не в первый раз завершал день в «Грязных небесах», и бармены точно знали, что после «небольшой дозы крепкого» продолжения не последует — Феликс умел останавливаться.

— Трудный день?

— Нормальный, — ответил Вербин, наблюдая за тем, как Бай поднялся, потянулся и стал медленно двигаться вдоль стойки.

— Как в Москве со злодеями?

— Почти всех поймали.

Феликс не видел необходимости скрывать от работников «Грязных небес», чем занимается, и спокойно относился к незлым шуткам и подколкам. Что же касается Антона — самого старого бармена заведения, — друзьями они не были, но Вербин выделял его среди остальных и в какой-то момент согласился перейти на ты.

— То есть мы можем спать спокойно?

— Вполне.

Бай добрался до телевизора, уселся справа от него, и, поднимая взгляд, Вербин теперь видел не только экран, но и ярко-зелёные глаза здоровенного сибирского кота. Кот зевнул ему в ответ, но взгляд не отвёл, смотрел не мигая. Секунд через десять Феликс кашлянул и отвернулся, в очередной раз сказав себе, что никогда не выиграет в «гляделки» у этой скотины. Довольная «скотина» беззвучно с этим согласилась.

— Можно спросить?

Предварительный вопрос означал, что основной может оказаться неприятным и Антон честно об этом предупреждает. Феликс молча кивнул.

— Когда ты вернулся со двора, то выглядел или растерянным, или расстроенным.

— Задумчивым?

— Или растерянным, или расстроенным, — повторил бармен. — Но если не хочешь — можешь не отвечать. Я честно извинился за вопрос.

За нормальный вопрос для нормального человека, заметившего, что его хороший знакомый чем-то расстроен. И потому Феликс ответил честно:

— Во дворе я встретил Прохора.

— Он же уходил.

— Значит, вернулся.

— И сказал тебе что-то неприятное? — догадался Антон.

— Какую-то ерунду, — попытался отмахнуться Феликс.

— Но она тебя зацепила.

— Да, услышанная ерунда меня зацепила, — признался Вербин. Помолчал и спросил: — А как ты относишься к тому, что говорит Прохор?

До сих пор они с Антоном этой темы не касались — повода не было, но сегодняшняя, хоть и короткая, но необычно яркая, надрывная речь не отпускала Феликса. Он понимал, что через час-два впечатление от услышанного уляжется, даже слова забудутся, но время ещё не прошло, слова звенели в ушах, вот Вербин и решил расспросить бармена.

— Юродивые не понимают, что говорят, — сразу же, словно ждал вопроса, ответил Антон. После чего сделал совершенно неожиданный для Вербина вывод: — Поэтому их нужно слушать.

— Потому что их устами говорит Бог?

— Каждый решает для себя.

— А с тобой Прохор говорил?

— Нет.

— Это хорошо или плохо?

— Понятия не имею, — развёл руками Антон. — Но знаю, что сегодня Прохор уходил, а если он уходит, то в тот день больше не возвращается. А раз вернулся, то он специально вернулся к тебе, чтобы сказать то, что ты услышал и из-за чего вошёл в зал с перекошенным лицом.

— С задумчивым, — поправил бармена Феликс.

— Если ты так изображаешь задумчивость, то хорошо, что я не видел, как ты сдаёшь квантовую механику.

— Я никогда не сдавал квантовую механику.

— Значит, и профессорам твоим повезло. Расскажешь, что сказал Прохор?

— Он ведь это мне сказал.

— Резонно.

— Угу. — Феликс допил виски, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло, на мгновение задумался, не повторить ли, но в этот момент подал голос телефон. Звонил Гена Колыванов, старший опер из отдела Вербина. Он сегодня оставался «на хозяйстве» и вряд ли позвонил, чтобы узнать, весело ли Феликс коротает вечер.

— Спишь?

— Сплю.

— А кто орёт на заднем плане?

— Соседи дискотеку устроили.

— Бухаешь? — догадался Колыванов.

— Нет, не успел, — соврал Вербин.

— Правда не успел?

Феликс понял, что дело серьёзное и ответил честно:

— Только начал. Один шот.

— Сойдёт, — подумав, решил Гена. — Через сколько сможешь быть на Волгоградском проспекте?

— Он длинный.

— Я скинул геолокацию.

— Сейчас. — Феликс открыл смартфон, посмотрел на пробки, прикинул и ответил: — Минут тридцать-сорок.

— Давай скорее, — буркнул Колыванов. — У нас тут всё очень некрасиво, и Шиповник хочет тебя.

Дополнительных объяснений не требовалось. Вербин отключил телефон и посмотрел подошедшей Криденс в глаза.

— Гена сказал, что там некрасиво, а значит, случилось что-то по-настоящему серьёзное. — Короткая пауза. — Извини.

— Ты не должен извиняться, Лекс, — мягко улыбнулась Криденс. — Я знаю, что когда ты освобождаешься — сразу идёшь ко мне. Это важно. Всё остальное — обстоятельства.

— Я всегда буду приходить к тебе, — тихо сказал Феликс.

— А я всегда буду ждать. — Криденс обняла его за шею и поцеловала. — Приходи скорее.

* * *

Убийца долго не мог решить, с чего следует начать видеоролик. Показать, как едет «заряженная» машина? А не скучно? Показать, в каком виде полицейские нашли тело? Ошарашить сразу? Показать процесс подготовки тела? То есть ошарашить ещё сильнее? Как лучше? И после долгих размышлений убийца решил «открыть» видео кадрами вылетающих из багажника мышей. Он снимал издалека, в сумерках, однако использовал очень хорошую камеру и запись получилась качественной. Весь эпизод получился качественным: распахнувшаяся крышка багажника, оторопевшие полицейские, вылетающие мыши… Но сейчас убийцу не интересовало ничего, кроме мышей. И он решил, что именно с этого, необычайно эффектного кадра будет начинать все ролики.

— Зло давно стало повседневностью. Зло во всём, что вас окружает. Зло в каждом из вас. Ложь, лицемерие, равнодушие, подлость… Вы тяжело больны, и тёмные камни города не позволяют вам излечиться. Тёмные камни столетиями впитывали зло и постоянно возвращают его, превращая вас в чудовищ, в жилах которых течёт отравленная кровь. Вы этого не замечаете, не задумываетесь над тем, сколько зла приносите в мир, и не задумаетесь до тех пор, пока на вашем пути не встану я.

Сначала убийца планировал ограничиться коротким, но максимально ёмким посланием, сопровождающим наиболее яркие кадры убийства. Долго работал над текстом, тщательно подбирал слова, которые должны были наилучшим образом описать видео и поразить зрителей. В конце концов написал. Однако отснятого материала оказалось много, причём настолько интересного материала, что терять его убийца не захотел, и видеоролик, изначально задумывавшийся как минутный, получился вдвое длиннее.

— Оскорбляя, подставляя, обманывая и убивая, вы приняли поцелуй Дракулы и превратились в настоящих упырей. Вы позабыли о совести и совершаете чудовищные мерзости. Ради чего? Ради денег, ради славы, ради того, чтобы совершить мерзость. Вы пьёте кровь тех, кто слабее, и пьёте её с наслаждением, превращая свою кровь — в проклятую. Но я посчитаю грехи ваши и воздам каждому по делам его. И начну со странных сестёр, красота которых скрывает жуткую тьму их душ.

И только теперь он показал зрителям подготовленное тело. Распластанное на металлическом столе. Ещё целое, но уже лишённое крови. Показал рану на шее и пятна на полу. Показал так, чтобы не осталось сомнений — это не монтаж и не постановочные кадры.

— Многие из вас боятся Дракулу и его упырей, считают, что раз они сильнее, то вправе пить нашу кровь. Но правда в том, что бояться должны они — порождения Зла. И я покажу, как они должны бояться, как должны трястись от страха те, в ком есть грех. Я очищу город от упырей и сцежу их проклятую кровь, чтобы она не попала на московские камни. Я буду чистить город от порождений Тьмы, а вы никогда не узнаете моё настоящее имя.

Эта фраза особенно нравилась убийце, и она идеально легла на видео — изображение растерянных полицейских.

Когда-то давно для привлечения внимания приходилось обращаться к журналистам, посылать письма в редакции или телевизионные студии, и нельзя было быть уверенным, дойдёт ли письмо и не скроют ли его «в интересах следствия». Сейчас всё стало намного проще. Хотя нет, с одной стороны, проще, с другой — сложнее. Сеть позволяет обратиться к миллионам людей, но Сеть замусорена колоссальным количеством бессмысленной информации, сквозь которую очень сложно пробиться. Но убийца хорошо подготовился и был уверен в том, что сумеет привлечь к своему обращению всеобщее внимание.

И ещё был уверен в том, что ни одно специальное подразделение, занимающееся работой в Сети, не сможет отследить, откуда было отправлено видео.

Убийца очень хорошо подготовился.

— Я выложил это видео не ради славы, а для того, чтобы вы знали о происходящем. И буду выкладывать впредь. И никто не сможет меня остановить: ни в Сети, ни на улице. Подумайте об этом, когда вам предложат выпить чью-то кровь…

* * *

А на Волгоградском проспекте разворачивалось то самое действо, которое, с одной стороны, не вызывало у Вербина восторга, с другой — обещало интересное расследование. Не гарантировало, но обещало.

Расследование убийства.

Которое всегда начиналось с большого съезда больших начальников. Обнаружение трупа — событие чрезвычайное, поэтому на Волгоградке собрались офицеры из районного отдела, начальник уголовного розыска окружного управления и заместитель начальника окружного управления — их Вербин знал в лицо, так же, как шефа окружной «убойки», который тоже присутствовал. Петровку представляли они с Колывановым и их руководитель, подполковник Шиповник, который что-то горячо обсуждал с другими начальниками и только что подъехавшим следователем. Также наличествовали патрульные машины, автомобили начальства, фургон экспертов, перекрытая полоса оживлённой улицы, небольшая толпа зевак и любопытные взгляды медленно проезжающих по Волгоградскому проспекту автомобилистов.

Гена позвонил сразу, как поступил приказ выдвигаться, Феликсу повезло добраться быстро, и он оказался на месте происшествия в удачный момент: руководство уже рассмотрело труп и удалилось, а эксперты к работе ещё не приступили — поэтому у Вербина появилась возможность спокойно оглядеться.

— Криминал? — спросил он у Колыванова.

— По виду — да, — кивнул Гена. Поскольку расстались они всего пару часов назад, обмениваться рукопожатиями сочли излишним.

— Проблемный?

— Ты даже не представляешь насколько.

— Женщина?

— Ага, — подтвердил Колыванов. — Её ещё не достали, но похоже, что молодая женщина.

— А так не видно?

— Так не видно, — ответил Гена, но от дальнейших уточнений отказался.

Колыванов был на четыре года младше Вербина, носил капитанские погоны и очень любил работать с Феликсом в паре, не скрывая, что многое у него перенимает. Вербин к таким заявлениям относился скептически, считая, что у него ещё рано учиться, но Гену выделял и ценил. И смотрел на него сверху вниз. В буквальном смысле слова, поскольку плотный русый крепыш Колыванов едва доходил длинному Вербину до подбородка.

Впрочем, на Феликса многие смотрели снизу вверх — что естественно при росте сто девяносто четыре сантиметра. Вербин был длинным, но не тощим, но при этом и не «шкафом», мышцы у него были, но не «гора», другими словами, Феликс был тренированным, но не раскачанным, а поджарым и сухим. Он имел вытянутое лицо, с классическим «упрямым» подбородком, серые глаза и светло-русые волосы, которые коротко стриг и зачёсывал набок. Одежду, как и многие коллеги, предпочитал свободную, не сковывающую движений, и сейчас на нём были летние серые брюки, низкие белые кеды и лёгкая белая сорочка с короткими рукавами. Для московской жары — самая подходящая форма. А для бумаг и документов приходилось таскать с собой маленькую кожаную сумку.

— «Бытовуха»?

— С чего ты взял? — удивился Гена.

— Первое, что приходит в голову, — пожал плечами Феликс. — Очередная семейная ссора, возможно, начавшаяся с совместного распития спиртного, закончилась убийством. Скорее всего, пырнул благоверную кухонным ножом, растерялся, стал думать, как избавиться от тела, вспомнил, что видел в кино, замотал в полиэтиленовую плёнку для продуктов, ночью вытащил из квартиры, погрузил в каршеринг, покатался по городу, чтобы оказаться подальше от дома и бросил машину, надеясь, что следующие пользователи не полезут в багажник.

— А если полезут, то он окажется первым в списке на проверку.

— Значит, у него «левый» аккаунт. — Вербин уже понял, что с «бытовухой» он ошибся и посмотрел Гене в глаза: — Не томи, что там?

— Сейчас сам увидишь. — Они как раз подошли к притулившейся у обочины BMW с распахнутым багажником. — Поверь, ты не будешь разочарован.

— Да, уж… — выдохнул Вербин, заглянув в багажник. — Интересно.

Третья модель BMW большими габаритами не отличается, поэтому убийце пришлось заранее согнуть завёрнутое в полиэтилен тело и зафиксировать скотчем.

— Предусмотрительный.

— Не был уверен, что сможет арендовать достаточно большую машину.

— Значит, убил давно, побоялся, что окоченение не позволит упаковать труп в багажник, и заранее придал телу нужную форму. — Вербин качнул головой. — Предусмотрительный.

— Ты это уже говорил.

— Гена, никогда не отказывайся выслушать умную мысль дважды — так она лучше запомнится.

— Тебе говорили, что у тебя дерьмовый характер?

— Ты мне на это жаловался часа три назад.

Колыванов хмыкнул и кивнул:

— На руку посмотри.

Труп лежал на левом боку, и, несмотря на плёнку, Вербин заметил, что убийца отрезал жертве пальцы.

— Не сомневаюсь, что с правой рукой проделано то же самое, — добавил Колыванов.

— Скрывает личность жертвы?

— Значит, опознав жертву, мы сможем подобраться к убийце.

— Значит, не подберёмся. Во всяком случае — не сразу. — Феликс оглядел внутренности багажника и удивлённо протянул: — Видеокамеры? Он снимал фильм?

Камер было две — небольшие, но высококачественные GoPro. Одна закреплена на крышке багажника, вторую убийца установил около трупа и направил под небольшим углом вверх.

— Первая снимала растерянных полицейских?

— Видимо, да.

— А вторая? Зачем ему снимать небо?

— Забыл рассказать: кроме трупа, в багажнике находились летучие мыши.

— Что?! — удивился Вербин. — Какие мыши?

— Летучие, — повторил Гена. — Не в самом багажнике, конечно, а в этой коробочке.

И Колыванов указал на деревянный ящик с откинутой крышкой. Ящик стоял на дне багажника и был с трёх сторон прижат телом жертвы.

— Летучие мыши? — переспросил не до конца поверивший Феликс.

— Точное количество неизвестно, но сидело их там много, наши сказали — не меньше пары десятков. Крышка ящика соединяется с крышкой багажника, и когда патрульные её открыли — мышки вырвались на свободу. Получилось эффектное видео, которое сняла вторая камера.

И они вновь на неё посмотрели.

— Хочешь сказать, что в багажнике сидело несколько десятков живых летучих мышей, а водила их не услышал?

Вербин задал вопрос, но не был уверен, что летучие мыши достаточно шумные, чтобы на их писк или визг можно было обратить внимание. К тому же он что-то слышал об ультразвуке, который каким-то образом связан с ночными тварями, и о том, что эти частоты человеческое ухо не различает. Но вопрос задал и получил ответ, который подтверждал предусмотрительность убийцы:

— Багажник проложен шумоизоляционной тканью, которая заглушила звуки. Если они были, конечно. — Колыванов, так же, как и Феликс, имел не очень твёрдое представление о производимых летучими мышами звуках. — К тому же кто будет обращать внимание на поскрипывающий каршеринг? Не своя ведь машина.

— Согласен.

На чужой автомобиль всем плевать, главное, чтобы довёз до нужного места, а там пусть хоть на части рассыплется. Но этого преступнику показалось недостаточно, и он подстраховался шумоизоляционной тканью, но проложил её аккуратно, так, чтобы она не мешала видеокамере.

— Вряд ли убийца снимал видео для развлечения. Он сделает видеоролик. — Вербин резко обернулся и посмотрел вдоль проспекта. — И ещё я думаю, что убийца снимал обнаружение трупа. Тем более что он сам позвонил в дежурную часть и рассказал о «заряженной» машине.

— Наглец, — оценил Колыванов.

— Или игрок.

— Если он выложит ролик в Сеть, мы его быстро возьмём.

— Если он такой предусмотрительный, каким кажется, и заранее решил выложить видео, то наверняка позаботился о том, чтобы сделать это аккуратно, не оставив следов.

— Все ошибаются. — И Колыванов огляделся, повторив жест Вербина. Гена понимал, что даже если преступник снимал обнаружение тела со стороны, он давно уехал, но всё равно огляделся. Машинально. Как будто и впрямь надеялся увидеть в каком-нибудь автомобиле человека с видеокамерой.

— Кто ехал в машине? — спросил Вербин и краем глаза заметил, что Шиповник отошёл от собеседников и с кем-то говорит по телефону. Точнее, молчит по телефону, то есть выслушивает распоряжения.

— Мальчишка, — рассказал Гена. — Мы его, конечно, проверим, но парень явно не при делах, простой пользователь каршеринга, который выбрал не тот автомобиль. Он в обморок грохнулся, когда услышал, что в багажнике труп. Взял и грохнулся, хотя тела не видел.

— Это не показатель, — заметил Вербин. — Обморок можно симулировать.

— Звонок убийцы показатель.

Сообщение в экстренную службу о том, что в багажник арендованного автомобиля положили труп, было принято и передано ближайшей патрульной машине. И звонил совершенно точно не сидевший за рулём BMW мальчишка.

— С этим согласен, — пробормотал Феликс. И поздоровался с проходящим мимо экспертом: — Иван Васильевич! Очень рад видеть.

— Так и знал, что встречу тебя, — усмехнулся тот, пожимая Вербину руку.

— Я не сам, меня позвали.

— Понимаю. — Эксперт прищурился: — Что?

— Заберёте тело к себе? — спросил, а точнее — попросил Феликс. — Во Второй?

— Хочешь, чтобы я поработал?

— Очень.

Иван Васильевич помолчал, кивнул и, не прощаясь, направился к машине, с которой уже начали работу его коллеги и следователь, полицейские отошли, собираясь продолжить разговор в стороне, но не получилось — их позвал освободившийся начальник:

— Вербин! Колыванов! — Судя по тону, телефонный звонок настроения подполковнику не улучшил.

Услышав призыв Шиповника, оперативники одновременно развернулись, но с места не сдвинулись, поскольку подполковник решил подойти сам.

— Нашли убийцу?

— В процессе, Егор Петрович! — браво отрапортовал Феликс.

— То есть бездельничаете?

— Так точно!

Шиповник остановился в шаге от оперативников, кивнул, показав, что услышал ответ, убрал телефон в карман, замер, принюхиваясь, и посмотрел на Вербина:

— Почему не сказал, что бухал?

Нюх на непорядок у подполковника был адский.

— Я честно сказал, что только начал.

— Много успел?

— Одну дозу.

— Обязан был отказаться от выезда.

— Виноват.

— Как ты сюда добрался?

— На такси.

— Оплачивать не буду.

— Есть. — Учитывая обстоятельства, Вербин ещё легко отделался, поскольку Шиповник зорко следил за тем, чтобы сотрудники являлись на службу с ясной головой. А поблажку сделал по двум причинам: во-первых, вызов поступил неожиданно, во-вторых, подполковник хотел, чтобы этим делом занялся именно Вербин.

— Для ясности: есть очень весомое подозрение, что дело будет непростым и, возможно, громким. — Видеокамеры навели руководство на ту же мысль, что и оперативников. — Тут, похоже, серийный, причём парень явно хочет не только крови, но и славы и будет будоражить общественность, изо всех сил привлекая к себе внимание.

Ну, да, шум никто не любит, особенно шум, замешанный на крови и демонстрирующий, что власти не способны быстро найти и покарать преступника. Если убийца сумеет грамотно провести «пиар-акцию» и привлечь к себе внимание, начальство в высоких креслах начнёт ёрзать, а их ёрзанье способно стереть в порошок любую карьеру. Начальство поменьше об этом знало и уже проклинало наглого «серийника». А вот полицейские, которым, собственно, и предстояло работать над поимкой убийцы, оставались спокойны.

— Пока работаем в обычном режиме, но следить за нами будут зорко.

Оперативники молча кивнули.

— Местные уже выяснили, где парень сел в машину, так что бегом туда и осмотритесь. И одновременно прозвоните каршеринговую фирму: информация нужна как можно скорее. — Шиповник помолчал, после чего посмотрел на Вербина: — А ты съешь чего-нибудь, чтобы не пахло.

— И съем, и покурю, — пообещал Феликс.

Шиповник покачал головой, но больше ничего говорить не стал — зазвонил телефон. А оперативники направились к машине Колыванова.

— Ты чего загрустил? Из-за Егора?

— Не загрустил, а задумался, — ответил Вербин.

— О том, что увидел?

— Ага.

— В начале такой игры всегда стрёмно.

— Справимся, — буркнул Феликс, усаживаясь на пассажирское сиденье.

— Не сомневаюсь.

На самом деле Вербин действительно загрустил, однако ни выволочка от Шиповника, ни ощущение, что они начали охоту за умным и очень опасным зверем, не были тому причиной. Дело было в том, что Феликс вспомнил разговор с Прохором.

«Крови не будет! Кровь уже пролилась, крови больше не будет».

Разговор произвёл сильное впечатление, потом, разумеется, потускнел, но, направляясь к машине, Вербин неожиданно понял, что не увидел следов крови ни в багажнике, ни под полиэтиленом.

«Крови не будет!»

Почему Прохор так сказал? Он что-то знает? Конечно же, нет. Откуда ему знать? Или он видел преступление? Тоже вряд ли — в таких делах свидетелей не оставляют. Видел, но сумел остаться незамеченным? Можно в это поверить? При желании — можно, однако… Однако не верилось в то, что юродивый ухитрился стать свидетелем преступления. Не верилось, и потому прагматичный Вербин признался себе, что с куда большей вероятностью юродивый Прохор… Чувствует? Слово само пришло в голову, и прогонять его не верящий в приметы Феликс не спешил. Но и соглашаться с тем, что юродивый Прохор каким-то образом почувствовал совершённое преступление, не спешил: в отличие от Криденс Вербин верил только фактам, оставляя «непознанное» «жёлтой прессе» и её потребителям. Он жалел Прохора, как и любого другого несчастного, но был далёк от мысли искать в его речах предсказания.

Но слово прозвучало:

«Крови не будет!»

И крови не было.

— Приехали.

Голос Колыванова выдернул Феликса из задумчивости и заставил собраться с мыслями.

— Точно здесь?

— Ментов не видишь?

Оперативники из окружного управления явились первыми, осматривались, но к «городским» не подходили. Не потому что «городские», а из вежливости — чтобы не мешать коллегам составить собственное мнение.

— Да, вижу, — рассмеялся Вербин.

— А ты всё-таки грустный.

— Задумчивый.

— Ладно, пусть так. — Они вышли из машины, постояли с полминуты, молча изучая место, где Артур арендовал BMW, после чего Колыванов спросил: — Тоже заметил?

— Нет видеокамер.

Ни муниципальных, ни частных: ни одного магазина или офиса поблизости, ни одного банкомата. Ничего. За этой зоной московские наблюдатели не присматривали.

— Думаешь, убийца об этом знал?

— Не исключаю, — протянул Феликс. — Трудно поверить, что ему повезло.

— Значит, убийца здесь бывал.

— Ещё одно подтверждение того, что он тщательно готовился.

— Но убийца не мог «зарядить» здесь автомобиль.

Камеры вокруг отсутствовали, однако машина стояла у тротуара, а поскольку неподалёку находится станция метро, тротуар наверняка оживлённый, да и жилой дом рядом, а в окна нет-нет, да выглянет кто-нибудь. Невозможно поверить, что именно здесь убийца перетаскивал труп из своего автомобиля в BMW, предварительно проложив багажник тканью и установив камеры.

— Тело, видеокамеры, шумоизоляция, мыши… — вслух прикинул Вербин, продолжая мысль напарника. — Ему нужно было минут двадцать, не меньше.

— Ему нужно было двадцать спокойных минут, — уточнил Колыванов.

— Ангар или гараж?

— Скорее, ангар — там должно было поместиться два автомобиля.

— Или он сначала «зарядил» гараж, а затем приехал в него на каршеринге.

— Или он там же совершил убийство.

— А вот это вряд ли, — покачал головой Вербин.

— Почему?

— Судя по тому, что лежит в багажнике, после убийства он долго работал над телом: пальцы отрезал, в полиэтилен заворачивал… и упаковано тело не впопыхах, а аккуратно. Ему требовалось много времени, а значит, у него есть логово, которым он дорожит и ни в коем случае не поедет в него на каршеринге. А гараж или ангар, где он «зарядил» BMW, мы уже сегодня найдём.

— Согласен, — подумав, ответил Колыванов. — Убил в другом месте, возможно, в том самом логове, о котором ты сказал. Погрузил в свою тачку, приехал в гараж или ангар, уехал, вернулся на каршеринге и «зарядил» его.

— Двадцать минут максимум.

— Двадцать минут, — повторил Колыванов. — Потом приехал сюда и оставил тачку.

— Здесь его ждала другая машина. — Феликс почесал кончик носа. — Или он опять арендовал каршеринг.

— Или ушёл пешком.

— Узнаем, когда выложит видео. Если будут кадры с места обнаружения, значит, была вторая машина и убийца ехал за BMW.

— И мы сможем проследить его дальнейший путь.

— Он об этом знает.

— Все делают ошибки.

— Будем надеяться. — Вербин помолчал, после чего медленно произнёс: — Знаешь, Гена, у этого парня стальные нервы. Если мы с тобой всё правильно рассчитали, а я думаю, мы не ошиблись, то он не только всё спланировал, но и в точности выполнил: убил, привёз в укромное место, съездил за каршерингом, «зарядил» его, а потом ещё и ехал следом. Такому хладнокровию можно только позавидовать.

— Насколько хорошо убийца всё исполнил, мы узнаем после того, как закончат работать эксперты, — рассудительно ответил Колыванов. — А что касается нервов… У человека, который отрезает трупу — я надеюсь, что трупу, — пальцы, нервов нет. Я, например, до сих пор вздрагиваю, когда вижу мёртвых. Не потому что мне страшно или неприятно. Просто… Был человек — и умер, причём не своей смертью. Это неправильно. Я вздрагиваю, потому что это неправильно. А тот, кто хладнокровно убил и превратил смерть в аттракцион… Он больной.

— Но с виду, к сожалению, здоровый.

— И это самое плохое, — угрюмо согласился Колыванов. — Здесь всё ясно, а что нам не ясно — местные разнюхают. Поехали в каршеринг.

— Поехали, — согласился Вербин, набирая номер Криденс.

Поговорил, пообещав вернуться как можно скорее и попросив не ждать, а когда убрал телефон, услышал неожиданный, но давно назревавший от напарника вопрос:

— Жениться не собираешься?

И ответил честно:

— Думаю.

— Надоело возвращаться в пустой дом?

— Понравилось возвращаться в настоящий дом, — улыбнулся Феликс, видя перед собой Кри. — В дом, где меня ждут.

Примечания

1

Петры — сленговое название Московского полицейского управления, расположенного по адресу ул. Петровка, дом 38.

2

«Против счастливых даже бог бессилен» (лат.).