Талисман

Вадим Агапов, 2020

Сотрудник крупной фирмы Игорь Ухтомский утром выехал на работу на своей машине, но внезапно изменил маршрут и взял курс в область. После чего бесследно исчез. Спустя несколько часов его тело с множественными ножевыми ранениями нашли в пустынном месте на берегу Финского залива. Версия ограбления сразу отпала – ценные вещи и деньги остались нетронутыми. Вдова убитого вспомнила, что накануне Игорь упомянул о предстоящей встрече с каким-то «старым знакомым», но информации об этом не оказалось ни в электронной почте, ни в телефоне Ухтомского. Единственная зацепка: частные сыщики Арсений Строганов и доктор Агапов заметили, что к близким убитого проявляет внимание очень странный и никому не известный человек с фотоаппаратом…

Глава 8

Я склонился над грудой бумаг, газет, пакетов, мешков, коробок, коробочек, тряпок, старых часов, скорее всего сломанных, и задумался: как это все помещалось на антресолях? И еще: сколько есть в мире вещей, без которых можно жить! И, как показывает практика, умереть! Параллельно с разбором я размышлял о выброшенной дубленке и украшениях. И о том, как это могло прийти в голову Арсению. Почему он вдруг решил допросить этого Вову? Почему спросил про выброшенные вещи? Значит, ожидал, что это не просто ограбление, а убийство, которое маскировали под грабеж. И что такого ценного могло быть в телефонной книге, которую убийца похитил у старушки? И самое главное — снова этот поселок! Где, видимо, бывали или жили супруги Комиссаровы, Устинья и Тимофей. И где был обнаружен, а может быть, и убит Игорь Ухтомский, который незадолго до своей смерти был на похоронах у Устиньи! Действительно запутанная история!

«Вещи, они тоже живые. Надо только уметь разбудить в них душу, — думал я, разбирая старые открытки: поздравления, пожелания, 8 Марта, 7 Ноября, 1 Мая, Новый год и прочее… — Меняются не вещи, меняемся мы». И вдруг вздрогнул — из комнаты, где находился Арсений, раздался жуткий грохот. Я, с открытками в руках, понесся к нему, ожидая увидеть по меньшей мере землетрясение! И оказался близок к истине: среди немыслимого бардака, который он устроил во время поисков, на полу лежал массивный трехстворчатый шкаф! Арсений уронил шкаф!

— Все нормально, — упредил он мой вопрос, — я случайно.

— Как можно уронить шкаф?! Случайно?!

— Мне нужно было посмотреть стену за шкафом, я попытался его отодвинуть, и ножка подломилась. Старье, — пожаловался он.

— Стену? — покачал я головой. — И что стена?

— Капитальная, — ответил он. — А что ты нарыл?

Он взял у меня из рук пачку открыток, с которыми я вбежал в комнату, и, перебирая их, вдруг радостно воскликнул:

— Доктор! Ты прирожденный детектив! Эврика! Нашел! Ты уже все просмотрел?

— Нет, — озадаченно ответил я.

Арсений стал внимательно читать открытки.

— Какая удача, что раньше на письмах ставили и адрес, и дату! Попробуй по эсэмэске или по мейлу понять, где живет адресат? — Он передал мне обратно пачку открыток и добавил: — Давай досматривай и будем обсуждать!

Я вернулся в прихожую. Действительно, все открытки были написаны Устинье Филипповне, которая жила не где-нибудь, а в Лахте! В Гартнеровском переулке, в доме номер 3. Судя по тому, что номера квартиры не стояло, это был частный дом. Проживала она там и в 1960 году, когда фотографировалась с мужем, и в семидесятых…

Последнее, что осталось просмотреть, была толстая старая тетрадь в клеенчатой обложке. Я начал листать этот гроссбух и понял, что это было что-то вроде финансовой ведомости, начиная с шестидесятых и заканчивая восьмидесятыми годами. У меня появилось отчетливое предчувствие: эта тетрадь содержит полезную информацию! Так иногда бывает, когда смотришь пациента, — он еще не начал рассказывать, а ты уже подозреваешь, чем он болеет. Никакой мистики, просто опыт.

Устинья вела записи: кто, когда и за сколько снимал у нее комнаты на лето. Мечта налогового инспектора! Прекрасная привычка — все записывать! И вот — то, что мы искали: 1968 год, Ухтомские, снимают дачу на все лето! Вот теперь — эврика!

— Арсений! — заорал я. — Нашел!

Он тут же появился рядом со мной. Я ткнул пальцем в фамилию Ухтомские, он мельком взглянул, а затем стал листать всю тетрадь, приговаривая:

— Да, отлично, доктор, отлично!

— Так ты уже пролистнул! — удивился я. — Ухтомские раньше были!

— Нет, — неожиданно покачал он головой, — Ухтомские меня особенно и не интересуют. То, что они были знакомы и жили у Устиньи, мы бы и так догадались. Гораздо интереснее — остальные съемщики! Классная бабка была, — ни к селу ни к городу добавил он.

Убираться в квартире пришлось мне одному. Арсений достал телефон, обнаружил, что пропущенных вызовов около двадцати, и стал названивать. Правда, не тем, кто звонил ему.

— Валентина Тимофеевна! — сладким голосом запел он. — Это майор Пронин! Мы сегодня у вас были с полковником… Э-э…

— Васиным, — подсказал я.

— Да, Васиным. Мы закончили осмотр места преступления и нашли деньги! Да, десять тысяч рублей! Мы решили, что не будем их актировать, а просто передадим вам! Вы согласны? Вы же настоящая наследница, значит, и деньги принадлежат вам! Да, скоро зайдем! Конечно! Спасибо, это наша работа! До свиданья!

— Ты что, деньги нашел? — спросил я у него, как он только закончил разговор.

— Мы нашли больше, чем деньги, — довольно ответил Арсений. — Деньги — это так, приманка! Нам надо с ней поговорить, извлечь информацию. А деньги — это самое верное, самое надежное! Согласен?

И он запел в полный голос песню «Пинк Флойд»:

Money, it’s a crime

Share it fairly but don’t take a slice of my pie

Money, so they say

Is the root of all evil today

Затем все-таки позвонил Шарапову и договорился о встрече.

— А почему ты ему не сказал о наших находках? — поинтересовался я.

— Громов приставил к нам своего агента, понимаешь? А я предпочитаю сам сообщать о результатах, когда посчитаю нужным. К тому же Громов, узнав информацию, и сам может взять убийцу. Это неспортивно!

Я продолжил уборку, а Арсений попал в мировую паутину. Якобы для сбора информации. Наконец я закончил, правда, не скажу, что вернул первоначальный вид квартире, но шкаф поднял и антресоли забросал их содержимым.

— Что за чертовщина? Доктор, там речь шла про Петербург? — вдруг воскликнул Арсений.

— Где? — не понял я.

— На открытках! Адрес: «Гарднеровский переулок, Петербург»?

— Нет, насколько я помню, Ленинград. — ответил я.

— Ну да, я и имею в виду… Ничего про этот переулок не нашел! Есть Гарднеровский, но в Москве. А в Питере нет. То есть он есть, но информации про него — ноль.

— А чего он тебе дался, переулок этот? Ты решил краеведом стать? — пошутил я и спросил: — А интересно, хоронили ее тоже в Лахте?

— Хоронили? — переспросил он, думая о чем-то своем. — Ну да, есть у людей странная привычка — закапываться в ту землю, где родился…

Я поперхнулся.

Мы вновь оказались в гостях у дочки Устиньи Филипповны. На этот раз она принарядилась и даже предложила нам чаю. Арсений тут же отказался, а я согласился. Время-то ланча!

Арсений начал с того, что передал ей деньги, пообещал никому не говорить и, в свою очередь, просил и ее держать все в секрете.

— Понимаете, — убеждал он, — если вы начнете рассказывать о нас, сотрудниках внутренних органов, это может спугнуть убийц! К тому же нам придется признаться, что мы утаили улики! Я говорю о деньгах. Их же надо приобщить к делу! Но это как-то не по-человечески, правильно?

Она соглашалась.

— Валентина Тимофеевна! А вы нам можете рассказать про вашу маму? Мы так поняли, что она долго в Лахте жила?

— А зачем это вам? — удивленно пожала она плечами. — И родилась в Лахте, и прожила там много. И замуж вышла. А чего рассказывать-то? В восемьдесят шестом переехала в эту квартиру, которую теперь этой заразе завещала!

— А где она жила в Лахте? Какой адрес? — сменил тему Арсений.

— Ну, на Гартнеровском жила, улочка небольшая…

— Переулок, — поправил Арсений.

— Ну, переулок. Они там с отцом и познакомились. Это был дом отца. И после замужества она туда переехала. Потом я родилась. Потом Галка, сестра моя, — пояснила она, чуть скривившись. — Галка — это мать Ирки. Мы там все детство провели…

— А хоронили ее в Лахте? — уточнил я.

— Ну а где еще-то? А какое это имеет значение?

— В расследовании убийств все имеет значение, — важно проговорил Арсений. — Например, у Устиньи Филипповны почтальонов знакомых не было?

— Каких еще почтальонов? — озадаченно переспросила она. — Зачем это?

— Ладно, — вздохнул он. — Я правильно понимаю, что Устинья Филипповна сдавала комнаты дачникам?

— Ну, а как жить-то? — огрызнулась Валентина Тимофеевна. — Муж ее, отец наш, умер рано. Она одна осталась с двумя девчонками.

— Конечно, — тут же согласился Арсений. — А когда ваш папа умер?

— Давно, в шестьдесят пятом. Он старше ее был на двадцать лет. Воевал, ранен был. Ну, а она почти не работала, хозяйство вела, нас растила. А дом-то большущий! Куда нам такой. Мы в одном крыле жили, а другое сдавали. А потом вообще в квартиру перебрались.

— А сейчас?

— Что сейчас? — не поняла она.

— Сейчас кто в доме живет?

— Нет, ну дом-то почти разрушился! Старый, ему больше ста лет. Его сносить надо.

Арсений взял у меня тетрадку и показал ее Валентине:

— Скажите, а вы кого-нибудь знаете из этих жильцов?

Она сходила за очками, нацепила их на нос, стала изучать фамилии, и вдруг у нее вырвалось:

— Ой, господи! Ерунда какая-то!

Мы с Арсением озадаченно смотрели на нее.

— Что, никого не узнаете? — спросил он.

— Почему не узнаю? Всех узнаю! И Волковых, и Ухтомских, и Сердюковых, — ответила она.

— А почему вы тогда говорите, что ерунда? — не выдержал я.

— Так смешно! Спрашиваете про жильцов, а это сто лет назад было! Старую-то сейчас убили, а вы в каких-то тетрадях древних копаетесь!

Даже Арсений не нашелся что ответить на это не слишком логичное заявление.

— Скажите, — наконец заговорил он, — а у Устиньи Филипповны была телефонная книга?

— Была! — тут же ответила женщина. — Только как я ни искала, так и не нашла! Запропастилась куда-то. Старая куда-нибудь засунула.

— А зачем вы ее искали? — с подозрением спросил Арсений.

— Так это, на похороны-то звать надо было, а я многих телефонов и не знаю.

— Каких телефонов? Чьих?

— Ну, кого звать! В том числе и жильцов, которые у нас жили. Правда, почти все умерли, только их дети да внуки. Но многие пришли! Она с ними перезванивалась… Ну, когда жива-то была.

— Валентина Тимофеевна, а вы можете составить список тех, кто был на похоронах?

— Список? Нет, ну вспоминать надо! Я и не знаю! — Она выглядела озабоченной.

— Мы выбьем для вас премию из руководства за помощь следствию! — сказал я. — Тысяч пять!

Арсений бросил на меня восхищенный взгляд.

А любезная тетушка в качестве бонуса написала нам телефоны всех, кого знала.