Прекрасная леди

Бренда Джойс, 2006

Казнь пирата на главной площади города взбудоражила всех обитателей Ямайки, и, кажется, никому нет дела до его юной дочери Аманды. Волею судеб о Дикарке, как кличут девушку все вокруг, начинает заботиться красавец и богач, потомок знатного рода, один из известнейших каперов Клифф де Уоренн. Он не только берется переправить Аманду в Англию к давно потерянной матери, но обещает превратить Дикарку в настоящую леди. Долгое морское путешествие сближает Аманду и Клиффа, но девушка не желает связывать графа невоплотимыми обязательствами.

Глава 5

Аманда ждала у леера на корме судна, она стояла, гордо распрямив плечи и пытаясь оставаться сдержанной. Сохранять спокойствие было чрезвычайно тяжело. Шестеро моряков принесли гроб из тикового дерева с телом ее отца на палубу, где он теперь и стоял под карибским солнцем. Команда «Прекрасной леди» насчитывала около трехсот человек, и теперь все свободные моряки выстроились на палубе, храня уважительное молчание. Де Уоренн говорил прощальную речь. Он держал в руках Библию, Аманда знала, что он читает что-то из нее, но не могла понять ни слова.

Горе накатило на дочь пирата из ниоткуда, буквально парализовав ее. Всего несколько часов назад, когда они поднимали паруса, Аманда была переполнена радостью. Она и думать забыла об ужасной смерти отца. Теперь же она изо всех сил пыталась подавить в себе боль от его потери. Эта задача казалась трудной, прямо-таки непосильной. Волна горя захлестнула Аманду, но она не хотела потерять самообладание перед де Уоренном, его семьей и командой.

«Я не могу, просто не могу, — думала Аманда, и слезы предательски стекали по ее щекам. — Я не могу жить без отца. Это слишком больно».

Отец был жизнью Аманды. Мать была чужой, совершенно незнакомой, и ей никогда не удалось бы занять место отца. Колени Аманды ослабли, ее тело дрожало, а слезы по-прежнему сбегали по ее лицу.

«Пожалуйста, пусть этот кошмарный сон наконец-то закончится! — думала она, мучаясь от происходящего. — Пожалуйста!»

Аманда вдруг осознала, как тихо на корабле, от чего ясно стали слышны скрип мачт, трепет парусов, плеск воды и шорох морских брызг. Де Уоренн закончил речь.

Аманда не смела поднять на него глаза. Если бы она это сделала, наверняка стала бы пронзительно кричать от боли и бессильного гнева.

Капитан появился перед ней. Тихим сердечным тоном, от которого разрывалось сердце, он спросил:

— Вы не желаете сказать несколько слов на прощание?

Ну как она могла произнести хоть что-нибудь, если и дышать-то была не в состоянии, не то что говорить? Тишина, повисшая на судне, навевала ужас.

Аманда взглянула на капитана и почувствовала, как утонула в его синих глазах, полных сострадания. Она кивнула, едва не задохнувшись от рыданий.

Капитан приобнял дочь пирата и повел ее к блестевшему на солнце гробу.

Аманда упала на колени. Она обнимала вощеную древесину, прикасаясь щекой к гладкой поверхности. «Папа, — думала она, — я люблю тебя! Всегда любила и всегда буду любить!»

«Будь сильной, девочка. Всегда будь сильной. Теперь ты в хороших руках», — зазвучал в ушах голос отца.

Аманда напряглась всем телом, когда снова почувствовала, будто Родни оказался рядом и говорит с ней.

— Я не сильная, — прошептала она. — Это ложь. Я не справлюсь в одиночку.

«Ты не одна, девочка, и ты сильная, — снова услышала она голос отца. — Сильная и храбрая. Никогда не забывай об этом».

— Нет, не забуду, — плакала Аманда.

Кто-то снова сжал ее плечо.

«Мне пора, девочка. Позволь мне уйти».

Накативший приступ паники грозил уничтожить Аманду.

— Не оставляй меня! — кричала она. — Папа!

Сильные руки помогли несчастной дочери пирата подняться на ноги.

— Позвольте ему уйти, Аманда. — И де Уоренн кивнул своим людям.

Бедняжка опять заплакала, когда шестеро моряков подняли гроб и отнесли его на корму.

— Не оставляй меня! — задыхалась от рыданий девушка.

–…да благословит Господь, — закончил молитву де Уоренн.

— Аминь, — подхватили двести моряков.

Гроб опустили в море.

Аманда пронзительно закричала.

— Вам нужно прилечь, — сказал де Уоренн, решительно уводя ее подальше от кормы.

Дочь пирата обернулась и вдруг напала на капитана с кулаками, в припадке безумия колотя по его по груди так яростно, словно это именно он убил ее отца.

Капитан поднял несчастную на руки и понес по палубе, но она не могла успокоиться и все била и била его, ненавидя и де Уоренна, и Вудса, и всех британцев, и вообще весь мир — она колотила его до тех пор, пока на смену гневу не пришло изнеможение.

Аманда проснулась через несколько часов. Она уставилась в потолок капитанской каюты, мрачно осознавая, что лежит в кровати де Уоренна с роскошным пологом на четырех столбиках, куда он принес ее после похорон. Еще он дал Аманде что-то выпить, но она не могла вспомнить, что именно. Она рыдала до тех пор, пока не уснула.

Каюта была погружена во тьму. Аманда бросила взгляд в сторону иллюминаторов — они были открыты, и в комнату дул приятный бриз из черного бархата ночи, усеянного мигающими звездами. Аманда села на красно-золотых, из камчатной ткани, покрывалах. Она рассеянно погладила подушку из шкуры леопарда, ощутив ее чувственную мягкость. Отец ушел. Он никогда не вернется, и теперь Аманде придется как-то с этим жить.

Она соскользнула с кровати, оказавшись босиком на полу. Де Уоренн сам снял с нее сапоги или приказал кому-то сделать это. Аманда нашла их неподалеку и уселась, чтобы натянуть снова. Она больше не мучилась от невыносимого горя — лишь ощущала грусть и смирение перед лицом утраты. Впрочем, именно такой настрой и должен был быть у нее сейчас. Отец заслужил быть оплаканным, и теперь она понимала, что просто не имела права чувствовать себя счастливой еще утром, в момент отплытия.

Аманда гадала, где же капитан судна, что он думает о ней теперь… Разумеется, он не считал ее ни смелой, ни сильной. Она снова разочаровала отца.

— Не беспокойся, — сказала Аманда отцу, надеясь, что он так или иначе сможет ее услышать. — Больше никаких женских истерик. Мне очень жаль, папа, что я была такой глупой.

На сей раз ответа не последовало. Аманда вздохнула. Она вышла из каюты и тут же наткнулась на де Уоренна.

Его первый помощник, крупный шотландец по имени Макайвер, занимал место у штурвала. Де Уоренн стоял, едва касаясь ограды главной палубы, и наблюдал за светом звезд, поигрывавшим на мерцающей черной воде и расходящимся серебристыми полосками. Ветер ослабел, и фрегат немного сбросил скорость. Стояла приятная теплая ночь — идеальная ночь для морского путешествия.

Капитан обернулся. От Аманды его отделяли несколько шагов, и, хотя корабль был освещен намного лучше, чем суденышко ее отца, именно здесь висела непроглядная тьма. Но это не имело значения. Даже во мраке, даже с разделявшими их десятью шагами, их взгляды безошибочно нашли друг друга и надолго слились.

Аманда ощущала себя почти загипнотизированной. Она подошла к де Уоренну, его взор скользнул по ее лицу.

— Вы хорошо отдохнули?

Аманда кивнула:

— Да, хорошо. Спасибо за то, что дали возможность воспользоваться вашей кроватью.

Суровые складки у его рта смягчились.

— Не говорите слишком громко — вас могут неверно понять.

Она улыбнулась в ответ:

— Мне все равно. Думаю, никто и никогда не смог бы обвинить вас в том, что вы пытались затащить меня в свою постель.

Де Уоренн отвел взгляд.

Аманда тут же вспомнила, как утром он проявлял к ней явный интерес и даже приглашал поужинать вместе — на самом деле это ведь было приглашением на свидание… Ее щеки зарделись, и какой-то странный, необычный трепет возник внизу ее живота. Аманда отвернулась к морю, взявшись за ограду палубы. Она осознала, что их с де Уоренном сейчас разделяют лишь считаные дюймы.

Аманда искоса бросила на него быстрый взгляд, понимая, что первый раз в жизни почувствовала что-то подобное по отношению к мужчине. Стоя так близко к нему, она едва могла дышать, совсем потеряла покой. Возможно, он пригласит ее поужинать завтра вечером.

Но де Уоренн хранил молчание, и Аманда отвернулась. Теперь она тоже наблюдала за отражениями звезд, танцующими на волнах. Далеко впереди, насколько только мог увидеть человеческий глаз, простиралась сияющая черная гладь моря. Оно казалось безграничным, огромным, могущественным.

А еще море было расслабляющим, комфортным… Вернее, таковым его делало присутствие де Уоренна. Аманда была вне себя от волнения, осознавая, что его огромная сильная фигура оказалась совсем рядом, а ее собственное тело предательски трепещет. И все-таки более важным было ощущение того, что здесь, стоя так близко к этому человеку, она защищена и надежно укрыта от всех невзгод.

Лицо Аманды озарила слабая улыбка. Ей не нужно было спрашивать де Уоренна, она абсолютно точно знала: он наслаждается красотой и спокойствием этого момента, и, если честно, она тоже. Но, если уж говорить совсем по правде, больше всего Аманда наслаждалась тем, что была рядом с капитаном — с ним вместе.

Еще несколько восхитительных минут прошло в установившейся между ними, такой странной и неожиданно красноречивой тишине. Наконец Аманда нарушила молчание:

— Ночь просто восхитительна, не так ли?

Капитан посмотрел на нее:

— Да, вы правы.

Перехватив его пристальный взгляд, Аманда ощутила трепет в груди и в смущении отвернулась, вновь вернувшись к созерцанию бесконечной глади сверкающей воды. Отец действительно ушел, но, несмотря на это, ночь и в самом деле казалась чудесной. Наверное, Аманда должна была чувствовать себя предательницей, но она знала: отец хотел бы, чтобы она наслаждалась этой ночью.

И вдруг ее желудок совсем неромантично заурчал.

Де Уоренн улыбнулся, а Аманда покраснела:

— Благовоспитанные леди так себя не ведут, не правда ли?

— Вы ведь уже не раз говорили мне, что вас не интересует, как ведут себя леди.

Аманда подумала о той достойной самой знатной леди ночной рубашке, которая теперь лежала в ее мешке.

— Мне действительно все равно, что я — не леди, — ответила она, в глубине души понимая, что говорит неправду. Чтобы сменить тему беседы, Аманда быстро добавила: — Если вы и в самом деле хотели поужинать со мной, я нарушила ваши планы.

Бровь де Уоренна удивленно поднялась.

— В сущности, вы ничего не нарушили, к тому же приглашение по-прежнему в силе.

Аманда повернулась к нему:

— Что вы имеете в виду?

Его цепкий взгляд скользил по ее лицу, задерживаясь на каждой черточке.

— Я еще не ужинал. Надеялся, что вы проснетесь и составите мне компанию.

Нет, все-таки де Уоренн передумал относительно нее, и Аманда поняла это: он все же решил пригласить ее в свою постель. Странно, Аманда должна была бы испугаться, но она не чувствовала страха. Скорее сильно нервничала и ощущала приятное возбуждение. Что ж, теперь она была готова заплатить за длительную поездку.

Аманда медленно подняла взгляд на де Уоренна, напряженно думая о том, что вот-вот должно произойти, и понимая, что хочет оказаться в его постели. Теперь ей оставалось только молиться, чтобы не выставить себя на посмешище в столь интимный момент. Впрочем, она была сообразительна и надеялась догадаться, что нужно делать, как только де Уоренн соберется овладеть ею.

— Я должен распорядиться, чтобы нам подали ужин. Прошу меня извинить. — И он зашагал прочь.

Аманда глубоко вздохнула, вцепившись в ограду палубы, но не смогла унять стремительно колотящееся сердце. И в этот момент она неожиданно поняла, что такое влечение — о да…

— Мисс Кэрр. — Капитан жестом позвал ее с порога своей каюты, на его лице мелькнула улыбка.

Аманда пошла вперед, в волнении покусывая губу. Даже при том, что де Уоренн был одет по-домашнему, без лишних формальностей — в льняную рубашку, светлые бриджи и высокие сапоги, — ей хотелось бы быть облаченной в красивое платье, которого у нее, кстати, никогда не было.

А потом Аманда увидела стол. Его освещали высокие, цвета слоновой кости свечи, вставленные в золотые подсвечники. На столе была расстелена белая скатерть, на которой красовались льняные салфетки, серебряные столовые приборы, хрустальные бокалы и тарелки с позолоченными краями и красивой красной, синей и золотой эмалью. Бутылка вина покоилась на серебряной подставке рядом с серебряными блюдами, полными дымящейся еды. Аманда, никогда прежде не видевшая такой роскоши, в изумлении застыла на месте.

— Прошу вас, пожалуйста. — Де Уоренн прошел мимо нее, отодвинул от стола обитый темно-красным бархатом стул.

— Мы что, действительно будем есть? — в волнении выдохнула Аманда, спрашивая себя, не сон ли это.

— Да, я ведь пригласил вас поужинать.

Бедняжка не могла оторвать взгляд от изысканной сервировки. Она никогда не видела подобного стола — да за ним впору ужинать самой королеве, а не дочери пирата!

— Мисс Кэрр?

Аманда словно сквозь пелену слышала голос де Уоренна, постепенно осознавая, что ошибалась. Он никогда бы не приказал накрыть такой роскошный стол, если бы просто хотел затащить ее в постель. Она взглянула на капитана — ошеломленная, сбитая с толку, смущенная. Он по-прежнему придерживал для нее стул.

Аманда осторожно прошла вперед. Однажды ее отец отодвинул стул для своей любовницы: они пошатывались, будучи в изрядном подпитии, и дико хохотали над нелепым, как им казалось, жестом, передразнивая атмосферу дворянских приемов. Потом отец разом прекратил громкую забаву, усадив женщину к себе на колени вместо стула и зарывшись в самую глубину ее лифа.

Аманда во все глаза смотрела на де Уоренна. Неужели можно быть таким добрым, таким щедрым, таким красивым? Капитан поклялся, что он — джентльмен и питает лишь самые благородные намерения, и она начинала верить в это. Столь богатый аристократ не стал бы так стараться, чтобы обольстить кого-то вроде нее.

— Пожалуйста, садитесь, — мягко пригласил он.

— Так вы не пытаетесь меня соблазнить? — выпалила Аманда.

— Нет, не пытаюсь. — Его взгляд вновь задержался на ее лице.

— Почему? — Даже в тусклом отблеске свечей Аманда увидела, как де Уоренн зарделся. — Почему вы не хотите соблазнить меня?

И она упрямо тряхнула головой:

— Почему вы делаете все это? Почему хотите ужинать со мной? Я — не какой-нибудь там герцог или адмирал! Я — не красивая и не элегантная. Так почему?

Де Уоренн какое-то время хранил молчание, все так же пристально глядя ей в глаза. Потом, наконец, вымолвил:

— Гораздо приятнее ужинать в компании, чем одному. К тому же мне хочется узнать кое-что о вашей жизни.

Аманда подозрительно сощурилась:

— О моей жизни?

Она и не думала, что ее жалкое существование имеет хоть какое-то значение, ведь никто прежде не интересовался подробностями ее жизни.

— Не каждый день я спасаю дочь пирата, — ответил де Уоренн, и в его тоне вдруг послышались дразнящие нотки.

Аманда невольно улыбнулась. Подобное утверждение наверняка прозвучало бы обидно и даже оскорбительно, исходи оно от кого-то другого.

— Рассказ о моей жизни навлечет на вас скуку, — предупредила она. И тут же, поддавшись внезапному импульсу, ляпнула: — Но я хотела бы послушать о вашей!

Капитан вздрогнул от неожиданности:

— А рассказ о моей жизни совершенно точно не вызовет у вас интерес!

Аманда рассмеялась:

— Вы — член королевской семьи!

Де Уоренн только хмыкнул в ответ:

— Моя милая, я едва ли имею отношение к королевской семье!

Он жестом еще раз пригласил ее занять место за столом.

Аманда едва могла дышать, ее голова вдруг закружилась, и она наконец-то опустилась на стул. Никто прежде еще не называл ее «милой». Конечно, он не вкладывал в это слово какого-то особого смысла. Он называл милой и свою дочь. Аманда не была его дочерью и уж точно не хотела бы, чтобы ее воспринимали как ребенка. Но это случайное проявление нежности, слетевшее с его уст, звучало так обольстительно, что в душе Аманды вдруг зародилось сильное, глубокое желание — чтобы он назвал ее так снова, только на этот раз уже осмысленно.

Де Уоренн пододвинул стул поближе к столу, потом уселся напротив Аманды, взяв бутылку вина. Видно было, что капитан сомневался, улыбка исчезла с его лица. Помедлив, он поставил бутылку на стол.

— Я должен спросить. Сколько вам лет?

Аманда не колебалась ни секунды:

— Двадцать один. — Дочь пирата улыбнулась, хотя сердце продолжало отчаянно биться. Ей хотелось, чтобы де Уоренн считал ее более взрослой и опытной, чем было на самом деле. — А сколько вам лет?

Он улыбнулся, укоризненно покачивая головой:

— Аманда, мы оба знаем, что вам и близко нет двадцати одного года. А мне двадцать восемь. — Он снова запнулся в нерешительности, осознав, что невольно назвал ее по имени. — То есть я хотел сказать «мисс Кэрр».

Раньше Аманда думала, что капитану ближе к тридцати, и, как оказалось, не ошибалась. Она напряженно размышляла, какой же возраст назвать, чтобы он ей поверил.

— Мне почти двадцать, — солгала она. — И, как я уже говорила вам, я — не леди. Так что можете называть меня Амандой.

Забота де Уоренна казалась искренней и так трогала ее… Помолчав, он уточнил:

— В самом деле?

— В самом деле. И я хотела бы выпить вина, — добавила она.

Де Уоренн налил гостье совсем немного, свой же бокал наполнил до краев.

— Я и не думала, что вы столь щедры, — недовольно проворчала она, протягивая руку за своим бокалом. Выходит, он ей не поверил?

— Мне кажется, вам шестнадцать, возможно, семнадцать, — сказал он, рассматривая собеседницу при блеске свечей.

Аманда вздохнула. Ей было семнадцать лет, в августе должно исполниться восемнадцать. Вместо ответа она быстро опустила глаза, сделала глоток вина — и тут же едва не задохнулась от восторга, мигом забыв о своем обмане. Вино, которое Аманда пила с отцом, было мутным и кислым, поэтому она всегда предпочитала грог.

— Что это? — ошеломленная, с трудом произнесла она.

Де Уоренн откинулся на своем стуле, одарив ее широкой улыбкой:

— Я так понимаю, это был возглас одобрения?

— Вино очень вкусное — отдает ягодами, приятное, мягкое.

— Здесь присутствует сильная нота черной смородины, — согласился он, — и немного танина, только для того, чтобы терпкость ощущалась на кончике языка. Это вино из испанской провинции Риоха.

Аманда ничего не ответила: она сделала еще один глоток, чтобы хорошенько распробовать необыкновенное вино. Этот напиток достоин богов!

— Вы захмелеете, если не будете пить медленнее, — предупредил де Уоренн, однако его голос звучал легкомысленно, даже весело. Капитан даже не притронулся к своему бокалу, он с интересом продолжал наблюдать за ней.

Хотелось бы Аманде знать, о чем он сейчас размышляет на самом деле. Она широко улыбнулась ему:

— Я никогда не думала, что вино может быть таким восхитительным. Почему вы так внимательно смотрите на меня?

Он покраснел и отвел взгляд:

— Прошу прощения.

— Все дело в моей рубашке? Или мне следовало заплести волосы?

— У вас замечательная рубашка. — Его улыбка выглядела натянутой. — Я был груб. Это больше не повторится.

Аманда колебалась, не зная, чем же вызвано пристальное внимание де Уоренна. Она скрутила волосы узлом, потом мрачно улыбнулась ему:

— У меня нет другой одежды, кроме той ночной рубашки.

Капитан, похоже, встревожился из-за своей невольной бестактности:

— Дело не в ваших волосах — ваши волосы прекрасны — и не в вашей одежде. Мне бы хотелось, чтобы вы насладились этой пищей. У меня замечательный повар.

Аманда притихла. Ему нравятся ее волосы? Каждое лето она обрубала часть своей гривы кинжалом, но за год волосы всегда отрастали снова. Этим летом Аманде и вовсе было не до этого — заботы о волосах вылетели из головы, когда схватили отца.

— Мои волосы слишком длинные, — констатировала она.

Румянец на щеках де Уоренна стал еще ярче.

— Никогда не отрезайте их, — коротко бросил он.

— Вы и правда думаете, что у меня красивые волосы? — напрямик спросила Аманда.

Его пальцы сильно и нервно забарабанили по скатерти. Потом он медленно поднял на собеседницу глаза и ответил:

— Да, я так считаю.

Обрадованная, Аманда с улыбкой посмотрела на капитана, но он отвел взгляд:

— Так сколько, вы говорите, вам лет?

Она упорно не хотела говорить ему правду:

— Мне почти двадцать, де Уоренн.

Он поднял глаза, которые теперь казались непроницаемыми:

— Это просто невозможно. Совершенно очевидно, что вы находитесь в том неуклюжем периоде, когда вы — наполовину ребенок, наполовину женщина.

— Что за чепуху вы несете! — бросила она, тут же впадая в раздражение. — Никто не может быть наполовину женщиной и наполовину ребенком! Этим утром вы ясно дали понять, что считаете меня взрослой женщиной — и совсем не наполовину!

Де Уоренн выпрямился на стуле, впившись взглядом в гостью. Аманда уставилась на него, с любопытством ожидая ответа. Его губы медленно вытянулись в странную улыбку.

— Вы воспитывались среди беспутных моряков. Вам известна мужская природа. Я пытался быть с вами джентльменом, но у меня есть свои недостатки. Да, у меня типично мужская натура. Это ровным счетом ничего не означает, и не стоит искать в этом какой-то смысл.

Аманда пристально посмотрела на него, не в силах разгадать смысл этих причудливых слов. А он одарил ее весьма откровенной и чувственной улыбкой, из разряда тех, что заставляет таять сердца, и ее сердце тут же сомлело.

Аманда бросила думать над его странными высказываниями. Ее пульс неистово колотился, мысли беспорядочно метались.

Капитан взял бутылку и наполнил ее бокал:

— Расскажите мне немного о себе.

Но Аманда была во власти чувств и едва ли слышала его.

— Аманда? Когда вы с вашим отцом приехали на Ямайку и поселились на острове?

Она глубоко вздохнула, все еще не в силах забыть, как обольстительно он только что смотрел на нее, улыбался ей… Она с трудом восстановила дыхание.

— Мне было четыре, — с усилием произнесла она.

— А где вы жили до этого? — спросил де Уоренн. Теперь и в его руке оказался бокал, время от времени он делал глотки, наслаждаясь красным вином.

— В Сент-Мавес. Это в Корнуолле. Я там родилась, — ответила Аманда, наконец-то сумев собраться с мыслями.

— Сент-Мавес… если не ошибаюсь, это на восточном побережье.

Она кивнула:

— Моя мать оттуда родом.

— А как познакомились ваши родители? — осведомился он, не сводя пристального взгляда с ее лица.

Изумленная, Аманда вдруг подумала о том, что капитан, похоже, действительно интересуется ее жизнью.

— Папа служил на военно-морском флоте. Он был гардемарином на линейном корабле. Папа проводил отпуск в Брайтоне, а мама отдыхала там с матерью и сестрой. Это была любовь с первого взгляда, — добавила она с улыбкой.

Аманда по-прежнему ожидала, что собеседник каким-либо образом покажет, что ему наскучил разговор, однако он лишь ближе склонился к ней:

— До меня доходили кое-какие слухи по поводу того, что Кэрр был военно-морским офицером. Подумать только, линейный корабль! Это впечатляет.

Линейные суда были самыми большими военными кораблями британского флота, они представляли собой огромные трехпалубные гиганты с более чем сотней орудий и командами, которые насчитывали человек восемьсот, а то и больше. Аманда была очень горда.

— Думаю, папа в те годы был весьма лихим воякой.

— И ваша мама попала в его любовный плен, — улыбнулся он.

— Да. — Ее улыбка медленно погасла. — А потом папа превратился в жулика.

— После женитьбы?

Аманда кивнула:

— И после моего рождения. Мама его выставила.

— Интересно, знаком ли я с кем-то из семьи вашей матери, — задумчиво произнес де Уоренн. — У моего брата поместье в Корнуолле, и я бывал там, хотя и нечасто.

— Ее девичья фамилия — Стрейтферн, — сказала Аманда, снова ощутив гордость за родителей. — Это старинный род, мама могла проследить свою родословную до англосаксонских времен.

— Выходит, ваша мама самая настоящая светская дама, — заметил капитан.

— Она — настоящая леди. Папа говорил, что у нее безупречные, изысканные манеры, она остается учтивой всегда, независимо от ситуации, а еще она удивительная красавица.

Аманда улыбнулась, хотя душу вновь кольнула тревога. Как легко она, оказывается, забыла, что через каких-то шесть недель окажется перед дверями своей матери в Лондоне! Аманда взглянула на де Уоренна и, заметив, как сосредоточенно он наблюдает за ней, улыбнулась уже более решительно. Дочь пирата не хотела, чтобы этот аристократ догадался: поездка в Англию пугает ее гораздо сильнее, чем любое, даже самое ожесточенное морское сражение.

— Ваша семья все еще владеет землями в Сент-Мавес? — спросил он.

Аманда вдруг подскочила на месте от возмущения.

— Вы задаете слишком много вопросов о моей матери. — Мысли лихорадочно зароились в ее голове. Де Уоренн слыл бесстыдным дамским угодником, а ее мать была очень красива. Неужели он заинтересовался Дульсией Кэрр?

Сердце затрепетало от отвратительного предположения.

— С вами все в порядке? — спросил капитан.

Она не могла изобразить даже подобие жалкой улыбки.

— Аманда?

— Вы знакомы с моей матерью? — резким тоном осведомилась она.

— Боюсь, нет, я не знаю никого из Стрейтфернов.

Аманда с явным облегчением откинулась на стуле.

— Я очень удивлен тем, что ваша мать позволила вам отправиться в Вест-Индию с вашим отцом, — мимоходом заметил он.

Аманда была настолько успокоена тем, что де Уоренн явно не собирался превращать ее мать в свою любовницу — это она поняла по его ровному, безучастному тону, — что даже не задумалась над его вопросом и выпалила честно:

— А она и не давала подобного разрешения. Папа забрал меня силой, вырвав прямо из ее рук, чем буквально разбил ее сердце. — Когда брови де Уоренна приподнялись от изумления, она добавила, пытаясь защитить отца: — Ему не разрешали меня видеть. Если бы мама была добрее, он бы никогда не забрал меня и не увез так далеко. Но она не позволила ему ни одной встречи со мной. Он очень тосковал без меня, поэтому и решился на такой шаг.

На лице де Уоренна появилось мрачное выражение.

— Мне очень жаль. Это ужасная история.

Аманда безразлично пожала плечами.

— Я все равно ничего не помню. Я даже не помню маму. Мне так обидно, что я ее забыла, — добавила она.

— Возможно, это даже к лучшему, что вы не помните, как вас вырвали из рук матери, — заметил он, испытующе глядя на Аманду.

Она посмотрела ему в глаза:

— Я люблю папу. И я рада, что он забрал меня тогда.

Задумчиво изучая ее лицо, де Уоренн отозвался:

— Я знаю.

Несмотря на свое признание, в глубине души Аманда чувствовала грусть. Это ощущение не было похоже на горе, которое съедало ее после смерти отца. Дочь пирата не могла не спрашивать себя, какой была бы ее жизнь, если бы отец не приехал тогда, чтобы увезти ее из Сент-Мавес. Этот вопрос мучил Аманду большую часть жизни.

Она подняла глаза на капитана и снова принялась обороняться:

— Мама — настоящая леди, а я — нет. Я никогда не буду леди, но это меня не заботит. Я люблю море. И если бы могла сама выбирать свою судьбу, я бы оставила все, как сейчас, — осталась бы на этом большом красивом корабле, бегущем по волнам, навсегда.

Густые темные ресницы де Уоренна дрогнули, спрятав прекрасные синие глаза. Он хранил молчание, задумчиво перебирая столовые приборы.

— Вы, вероятно, считаете меня дурочкой, — предположила Аманда, горько вздохнув, а потом призналась: — Иногда я и сама считаю себя дурочкой.

Капитан по-прежнему не решался поднять на нее глаза.

— Нет. Я не думаю, что вы глупы, Аманда. — Его голос струился мягко, будто нежное прикосновение шелка. Этот искренний тон неожиданно вызвал знакомое уже покалывание.

Де Уоренн по-прежнему сидел опустив лицо, а Аманда пыталась как следует рассмотреть его. Любуясь красотой этого мужчины, она ощущала такое волнение, что забывала дышать. Его высокие скулы немного порозовели, несомненно от вина. Если бы несколько дней назад кто-то сказал Аманде, что она будет ужинать наедине с Клиффом де Уоренном в капитанской каюте на его фрегате, она просто хохотала бы до колик в животе. Но она была здесь, с ним, наедине, и он задавал ей множество глубоко личных вопросов, явно искренне заинтересованный ее жизнью.

А еще ему нравились ее волосы. Он сказал, что они красивые.

Женщина, которая отражалась тогда в зеркале дома в Уиндсонге, та самая, в роскошной белой ночной рубашке с кружевами, была удивительно привлекательной. Даже сама Аманда признавала это.

Но та очаровательная женщина была чужой, незнакомой — та женщина не была ею. На самом деле она была всего лишь Амандой Кэрр, которую большинство жителей острова называли Дикаркой или дочерью пирата, тощей девчонкой с длинными растрепанными волосами, носившей потертую мальчишескую одежду.

И все же прекрасная ночная рубашка по-прежнему лежала в ее мешке, оставленном на койке в каюте на нижней палубе. А ее волосы можно было расчесать и уложить…

Аманда вдруг представила, как заходит в каюту де Уоренна с лентой в волосах, наряженная в кружевную ночную рубашку. А еще она вообразила, что он смотрит на нее — совсем так, как утром, в большом зале дома в Уиндсонге. Аманда густо покраснела, ее сердце гулко забилось в груди.

Конец ознакомительного фрагмента.