Синтез

Борис Ярне, 2018

Максим, клерк из Москвы, и Маргарита, студентка из Самары, не будучи знакомыми, оказываются вместе в другом мире, во многом похожем на мир наш. Вскоре выясняется, что Маргарита ключевая фигура этого мира, в силу чего молодые люди оказываются втянутыми в водоворот стремительно развивающихся событий: политических игр, мистических загадок, криминальных разборок, любовных интриг. Героев, пытающихся разобраться в происходящих вокруг событиях, затягивают тайны нового мира. Маргариту, ставшую объектом пересечения интересов влиятельных структур общества, похищают. Максим отправляется на ее поиски…

— 4 —

Акира пообещал выяснить, где можно найти Жанну Роллан, так, чтобы с ней удалось встретиться. Максима мучило любопытство относительно того, каким образом она могла узнать о том, что его забрали в полицию, и почему она решила принять в нём такое участие. «Просто так ничего не бывает, — думал он. — Особенно здесь и теперь». Этот вопрос интересовал его не меньше, чем ситуация с письмами и Белоснежкой. «Необходима была полная картина всего». Максим намеревался узнать у Маргариты, было ли во время его незапланированной командировки какое-то продолжение у истории с письмами, слежками и прочим загадками. «Вот только как бы это всё сделать, как к ней подойти после того, что произошло? Какой же я баран!»

Шел десятый час вечера. «Не прийти ли мне с цветами? — думал Максим. — А с чего бы это? В знак благодарности. Нет, вдруг не так поймет… А как она поймет? Да не знаю я, как она поймет! Женщинам нравятся, когда им дарят цветы. Звезды. Как там эта было в клубе?.. Вот чёрт! Вот меня переклинило!»

Он постучал в дверь. Маргарита была у себя.

— Я хотел выразить свою благодарность, вот… — промямлил Максим. — Так это говорится… В общем, большое спасибо за то, что ты меня спасла, что… и…

Максим тяжело вздохнул и опустил голову.

— Да ну что ты! Не за что! — воскликнула Маргарита. — Это же прямая обязанность женщин — спасать и защищать мужчин, следить за ними, оберегать…

Максим стоял, как столб, глядя в пол, и силился подобрать слова.

— И ещё… Я, честно говоря, почему-то, как бы это сказать… с детства не умею просить прощения… Совершенно! В общем, я уже, в принципе, говорил это… Ну, вот ещё раз… в общем… прости меня… пожалуйста…

Маргарита строго смотрела ему в глаза. Он совсем смутился и, не найдя ничего лучшего, добавил:

— Я больше так не буду…

Маргарита не выдержала и рассмеялась.

— Признаться, мне нет никакого дела, будешь ты так или нет. Я не твоя мать.

— Просто… — Максим переминался с ноги на ногу.

Маргарита не предложила ему присесть. «Она не имеет ни малейшего желания со мной разговаривать и ждет, когда я закончу бубнить и уйду, напряженно думал Максим. — Но я не сдамся».

— Просто, Рита, — продолжил он. — Мы же всё-таки земляки, так сказать. А тут такое… в общем… давай заключим мир?

— Мир? Максим?.. Вот детский сад! — Рита снова рассмеялась. — Что ты стоишь? Присаживайся.

Максим вздохнул с облегчением и сел в кресло.

— Выпить не предлагай, — заявил Максим. — Извини… что-то… Не очень у меня получается это… шутить…

— Ага, — согласилась Рита, — так же, как и извиняться.

— Я больше не буду… тьфу ты, черт! Снова извини. — Максим определенно робел.

— Чай будешь? — предложила Рита.

— Буду! — выпалил Максим.

Они сели за стол и минут через пять, когда Максим, наконец, справился со всеми своими комплексами, приступили к обсуждению их общих проблем.

— Я, даже не знаю, можно ли это назвать проблемой, но, тем не менее… Как-то нужно во всем разобраться. Если это всё не шутка, конечно. А если и шутка, то тем более. Да, кстати… — Максим притих и осторожно проговорил: — Я решил тут остаться. — Он настороженно смотрел на Маргариту.

— Я тоже, — спокойно ответила та.

— Здорово… то есть… в общем… ну, так вот…

И Максим рассказал Рите всё, что с ним произошло с момента их разговора о встрече на Триумфальной площади. Ну, почти всё… свои как бы любовные, вернее было бы сказать, интимные, похождения он опустил. Также, он смазал рассказ о Белоснежке. По той же причине. Кроме того, он ни словом не обмолвился о том, как он побывал в полиции, и что вызволила его оттуда Жанна Роллан. Даже так — о полиции он ничего не сказал, чтобы не упоминать о Жанне Роллан.

— То есть, оторвался ты на полную катушку, — заключила Рита, — хотя… мне кажется, ты что-то не договариваешь. Чего-то не хватает…

— Да нет, вроде, ничего не упустил, — попытался защититься Максим и слегка покраснел. Ощутив это, он, не давая Рите заметить свое смущение, обратился к ней: — А что происходило тут?

— Не так безумно, конечно, но тоже кое-что было…

Маргарита рассказала Максиму всё. Ну, почти всё… опустила она разве что появление двух поклонников. Также она не упомянула о притязаниях Рената, и ни словом не обмолвилась о знакомстве с Валдисом.

— То есть, ты устроилась на работу? — восхищенно спросил Максим, — и в институт почти поступила?

— Ну, с институтом, еще не все ясно.

Действительно, весь сегодняшний день Маргарита демонстрировала свои практические навыки медицинской сестры, чем и произвела благоприятное впечатление как на дядю Сары, являющимся главным врачом больницы, так и на всех членов собранной им комиссии. В результате было решено принять её в штат в течение ближайших двух месяцев. Время было предоставлено ей для решения вопросов, связанных с поступлением в институт.

— И всё же мне кажется, ты что-то не договариваешь, — хитро вторил ей Максим.

— Ну, хорошо, — согласилась Рита. Он извлекла из тумбочки листок бумаги и произнесла: — Вот это письмо я получила на следующий же день после бала.

Максим взглянул на письмо.

— «С сего дня я преклоняюсь перед вами», — процитировал он. — Так это же я писал!

Маргарита удивленно взглянула на Максима.

— Ну, — поник Максим, — это я так…

— Неудачно пошутил, — помогла ему продолжить Рита.

Максим рассмеялся.

— А почему ты решила остаться? — спросил вдруг он.

Маргарита задумалась на мгновение и сказала:

— Мне показалось, будто жизнь мне дает шанс начать всё заново! Там всё шло не так с самого начала, — я тебе рассказывала, — но виной тому была не я, и это совсем не оправдание. Так я для себя решила. А теперь всё будет зависеть только от меня самой. Что делать, куда идти, с кем знакомиться. Что я в итоге получу. Всё это будет в моей власти. Здесь моя жизнь представляет собой чистый лист. Всё, что необходимо, как я считаю, я возьму из той жизни и начну здесь новую. Только новизна будет заключаться не во мне лично, а в окружении, и в том, как я буду принимать его влияние на себя.

— Оно будет влиять? — спросил Максим, стараясь уловить мысль Риты.

— Конечно, — хитро сказала Рита, — только я установлю нужный фильтр. Отныне я намерена поступать так. Смерть матери, отец с его новой семьей… всё остальное… — Рита задумалась. — Это предательство, которое стало для меня последней каплей… да, мне кажется, эта было последней каплей, сыгравшей решающую роль. Не понимаю, как это произошло, как это происходит… Может, потому, что я сама хотела, чтобы так произошло. Чтобы покинуть тот мир, ту жизнь… а ты почему решил остаться?

— Ну, тут я не оригинален, — начал Максим. — Хоть у меня ничего подобного не было, — не было последней капли. Похоже, вся моя жизнь была последней каплей. — Максим ухмыльнулся. — Мое существование протекало мерно, вернее было бы сказать, вяло, тускло, как в тумане… как в болоте. Оно могло изредка нарушаться разве что внешними раздражителями или моими увлечениями, свидетелем которых ты недавно была. Меня там ничего не держало. Какой-либо привязанностью я не был обременен. Так уж сложилось, что родственные узы меня не сильно держат. Друзья повзрослели и обзавелись семьями, или нашли свое дело и разлетелись… как песни. Своей семьи у меня нет, обозримых перспектив тоже не было видно, да я и не стремился к этому, поскольку не знал, к чему нужно стремиться. Своего дела, своего пути я так и не нашел. И себя я в этой жизни не нашел… в той жизни… в общем… ничего у меня не было…

— Чистосердечно, — улыбаясь, прокомментировала Рита. — А как же так? Ты же ведь работал где-то, наверняка?

— Что значит работать? Продавать себя ради хлеба насущного? Это не работа, это средство выживания. Тоска! Страшная тоска. Выживать? Для чего? Знаешь, в Советском Союзе была хорошая задумка. Может, рассчитана она была и на что-то другое, но тем не менее она была. Был идеал, у страны была цель — коммунизм, светлое будущее, и эта общая цель страны была индивидуальной целью каждого. То есть, если своей цели у тебя нет — вот тебе общая, работай — не хочу. Хватило этого, конечно, ненадолго, в том же Союзе… но ведь было же! Веры тоже нет… Нет ни единого стимулирующего фактора. Да, собственно, откуда вера и цель могут взяться в стране, которая на глазах развалилась, и начала стремительно умирать. А если и выйти за рамки одной страны, то картина не сильно будет отличаться. Стоит лишь убрать материальную составляющую. А эта составляющая всего лишь итог усердного выживания. А жизни всё равно нет. Я не о каком-то там смысле этой жизни, а просто… скучно. Не понятно, зачем это всё. Я, — честно тебе говорю, — в детстве хотел стать космонавтом, после, если не космонавтом, то ученым или писателем, великим, обязательно, великим. Впрочем, со временем я понял, что я не знаю, чего конкретно я хочу, но главное, чтобы это было что-то, что-то значимое. А величие этого «что-то» заключалась в оказании влияния на мир. Не то, чтобы лавры Александра Македонского спать мне не давали, но по мере моего восприятия окружающего мира я приходил к выводу, что мир этот нужно менять. Банальное стремление юноши, но меня оно не оставляет и по сей день. Я, как минимум, должен всем сказать, что всё не так, как надо. И пусть я не знаю, как надо… пока не знаю… но… Пусть даже все уже итак это знают, знают о том, что всё не так, как надо, но они должны услышать это ещё и от меня. Раз им столько уже говорили об этом, но ничего не изменилось, то, может, если скажу я, что-то сдвинется с места?

— А почему что-то должно сдвинуться с места, если о том, что что-то не так, скажешь именно ты?

— Я не знаю, но мне это нужно.

— Зачем?

— Я не знаю…

— Хорошо, но ведь, чтобы что-то изменилось, не достаточно сказать о том, что что-то не так, нужно, как минимум предложить что-то, что так. И не только предложить, но и делать это что-то. Разве не так?

— Так. Я уже сказал, что не знаю, как надо, но дело не в этом! — завелся Максим, — А в том, что во всём этом-то я и запутался. — Он рассмеялся. — То есть, не то чтобы запутался, я не смог найти то, с чего мне начинать, а пока я думал с чего начинать, временно начинал что-то простое, совершенно мне не интересное, но доступное, что в результате отсутствия моего интереса теряло интерес ко мне и проваливалось, не принося никакого результата. В частности, таким образом, я менял места работы, занятия. А приходилось мне кувыркаться в этом хаосе по одной простой причине: я находился под давлением окружающей среды, я был зависим от внешнего мира. Но это давление не было столь сильным, чтобы я смог в борьбе с ним воспитать свою волю и ответным ударом победить всех, но и не было слабым, чтобы я мог не замечать его и идти по выбранной дорожке. Да что там идти! Хотя бы найти эту дорожку. Оно было умеренным, не дающим ни повода, ни мысли решиться на что-то большое, ответственное, нужное дело всей жизни…

— Давление было умеренным, или ты сам был таким? — хитро спросила Рита.

— Да и сам я, конечно… но стал я таким под этим давлением. Мне кажется, заявление о том, что кто-то сделал себя сам, слишком смелое. В биографии любого, думаю, можно найти штрих, маленький штришок, давший мощный толчок к чему бы то ни было. Да, согласен, защитная реакция неудачника, но… Но! Великая способность, я считаю, решиться на то, чтобы сделать себя самому. Именно решиться, а не сделать. Потом уже, когда ты что-то сделаешь, можно говорить о том, что сделал, и только тогда будет видно, сам ты себя сделал или нет.

— А что тебе мешало сделать себя самому?

— Да я об этом не думал. Я был увлечен поиском свободы… — Максим примолк. Неожиданно? И только тут вдруг, соединив всё, что в моем куполе собрано, — он постучал себя по лбу, — я понял, что сделать себя самому, в полном смысле этого слова, можно лишь через осознание своей свободы, через настоящее осознание настоящей свободы, а выйти на путь к ней можно лишь ощущая себя самим собой. То есть необходимым условием для осознания свободы является обретение себя самого. Сначала нужно найти себя, потом дорогу, и, идя к свободе, сделать из обретенного себя то, что ты хочешь.

— Интересно, Максим, а ты сможешь это все повторить? — улыбаясь, спросила Маргарита.

— Думаю, да, но я не исключаю, что мой алгоритм может измениться. Пока я считаю именно так. Я тебе нарисовал грубую схему. Признаюсь, если я начну углубляться, меня унесёт очень далеко. — Максим засмеялся.

— Странный ты какой-то, — мягко сказала Рита.

— Почему? — удивился Максим.

— Не знаю, поэтому и странный. Честно говоря, я так и не поняла, чего ты, собственно, хочешь.

— Вот. Это и нужно выяснить. Сразу видно, с Пингвином ты не пресекалась. — Максим усмехнулся. — Я вижу это так: вот это всё, что накопилось и спуталось. — он снова постучал себя по лбу. — Нужно распутать и приступить к реализации.

— Ну, как скажешь. — Маргарита зевнула и тут же засмеялась. — Извини, просто я сегодня весь день в больнице. Устала очень.

— Ничего, я не обиделся, — обиделся Максим.

— Но, ты так далеко ушёл от того, что явилось причиной твоего решения остаться здесь, что я просто запуталась. Или ты это всё и имел в виду?

— Да, также как, и в твоем случае. Думаю, это шанс начать всё заново. Даже, не заново, а просто, начать. Это же толчок, но в силу его загадочности, можно считать его толчком изнутри. Кстати, что самое интересное, — думаю и в моём и в твоём случае, это будет верно, — к решениям, которые мы с тобой приняли относительно того, чтобы остаться здесь и начать всё с начала, мы с таким же успехом могли прийти и там, у себя. Но не пришли! И причина, мне кажется, в том, что мы не верили, что из замкнутого круга, или из крайней точки отчаяния можно выбраться, просто путем уничтожения её. Мы не пытались, а тут рванем вперёд, заново начав жить? Сенека сказал: «Плохо живут те, кто всегда начинают жизнь сначала».

— Не уверена, что к нам это в настоящий момент подходит, — заметила Маргарита.

— Возможно, — согласился Максим, — к тому же мы, не то чтобы начинаем всё с начала, мы просто переходим на совершенно новый этап, кардинально отличающийся от предыдущего. По осмыслению, по… да, по всему, короче. И если судьба дает нам шанс, если это именно он, то мы должны воспользоваться им и сами вершить свою судьбу, давая шансы ей. О как!..

— Вижу, ты тоже устал, — смеясь, проговорила Рита. — И с чего же мы начнем? С твоей Белоснежки или с Триумфальной арки?

— Это я ещё не решил, надо подумать, — сказал Максим. — Тут ведь ещё твои поклонники появились, и о первом письме я только что узнал.

«Чёрт возьми, — подумал он, — это тут при чём?»

Видимо Маргарита разгадала порыв Максима. Она улыбнулась, не без удовольствия осознав, сколь ей это льстит и спросила:

— Думаешь, нужно их всех допросить?

— На самом деле, я думаю, они просто поклонники. — Максим улыбнулся в ответ. — Меня волнует только то, что с момента получения первого письма, с признанием в любви, пошла третья неделя. Столько же с момента получения мной писем с предостережениями и угрозами, и о встрече на площади. То есть, они, загадочные они, приглашают, признаются в любви, угрожают, но ничего не происходит.

— Шутят?

— Вот, как бы ни оказалось, что мы уделяем этому столько внимания тому, чего на самом деле нет. Ну, в чем смысл этих шуток? Лучше, со всем этим разобраться по порядку. А этот полицейский, о котором ты говорила — хороший ваш знакомый? Я что-то упустил этот момент.

— Да он и не знакомый вовсе. Я же говорила — сосед молодого человека Сары. Ты хочешь привлечь полицию?

— Нет, только соседа. Ладно, есть у меня мысль, буду её думать… — улыбнувшись, сказал Максим и остановился, глядя на Маргариту. — Я смотрю, ты совсем спишь.

— Да, что-то разморило.

— Ну, тогда, как говорится, утро вечера мудренее. У тебя какие планы на завтра?

— Пока никаких.

— Хорошо, тогда высыпайся, а я зайду, как только что-нибудь придумаю.

— А ты у себя в номере думать будешь?

— Нет, я с Акирой думать буду. Он обещал про Белоснежку что-нибудь выяснить.

— А как он про неё что-то выяснить может?

— Уж не знаю, он журналист, все-таки. — Максим ощутил, как начинает теряться. — Ладно, спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

«Черт возьми, как бы мне не завраться с этой Роллан, — думал Максим, идя к себе в номер, — да и, собственно, что такого, что она меня вытащила? Ага? Нет? А если она замешана? В чём? Чёрт! Так, ладно, всё же, утро вечера мудренее».