Связной

Борис Штейман, 2008

Ненависть и вражда царят среди обитателей одного дома в небольшом курортном местечке. Чтобы распутать этот клубок, надо вернуться в то далекое военное время, когда они состояли в группе сопротивления. Для этого и нужен "человек со стороны", связной. На старом велосипеде он едет в полное опасностей прошлое, откуда может и не вернуться. Непредсказуемый сюжет с неожиданной развязкой не даст заскучать читателю. Мягкая ирония и юмор придают повествованию особую тональность.

Дом. Жители. Приезд

Будто кто-то по рельсу тихонечко: дзинь-дзинь-дзинь… А может, вредное насекомое, норовящее укусить? А слышится: вань-вань-вань… И тишина… А уже потом истошно, громко, воплем, протяжно: «Ваня-а-а!» Короче, развелся дядя Ваня с женой и соответственно разделил с ней жилую площадь. Переехал в отдельный серый дощатый курятник, зато две комнатенки, а дядя Ваня еще пристроил. Руки-то есть. Понаставил туда кроватей железных, пружинных, издающих скрип, казенных тумбочек и стал сдавать. Море рядом, поэтому желающих хоть отбавляй!

В любую погоду он в синем берете, по-рабочему натянутом на большую голову по уши. Из-под него глядят два небольших, почти немигающих, слабого свечения глаза. Серый видавший виды костюм в полоску. Сам дядя Ваня роста небольшого, но крепок еще, несмотря на годы. «Дядя Ваня — хитрый черт!» — думает он про себя и выключает везде свет. Отдыхающие, конечно, попадаются на эту дешевую удочку. Ведь не все еще такие ушлые, остался еще доверчивый народец. Худо было бы без него! Да и ситуация соответствует — спрос превышает любые предложения.

— Хорошо, мы согласны. Вроде бы неплохо. Вот только чего-то света нет? — бормочут отдыхающие.

— Ну, это пустяк! Пробки перегорели. Это мигом! — бодро восклицает дядя Ваня. — А денежки, деньжатки вперед! Уж таков порядок, — суетится он. Мол, рад бы не брать вперед, но таков закон. Тут уж ничего не поделаешь, не мной, мол, придумано.

И отдыхающие, уже в ранге постояльцев, отсчитывают купюры и… оказываются в натуральной ловушке. «Матерь божья!» — только вскрикнет, как подстреленный, постоялец, когда дядя Ваня пробочку ввернет, да вспыхнет голая тусклая желтая лампешка под потолком. Убого, конечно, убого! Ну да ничего. Десять-двадцать дней перетерпеть… А другие думают озлобленно: «Подыщем себе получше комнатенку, и гуд-бай, дядя Ваня!» Но у того принцип — денег обратно не отдавать! Хоть застрели или там телеграмму какую-нибудь принеси, что срочно, мол, отзывают к семейному очагу или, не дай бог, горит план. Но народ поопытней так суетиться не будет, а просто плюнет… и останется. Только попросит два одеяла, ночью-то холодно. А вечером, бывало, решит окна открыть, проветрить каморку. Ну, тут уж дядя Ваня не выдерживает, и у него нервы, понимать надо, схватит палку и решит справедливость навести:

— А ну, сволочи! Закрывай окна! Им, видишь ли, холодно! Два одеяла им подавай! Бесстыжие!

Правда, он перед этим, как обычно, махнет пару стакашков. Да и народ, как правило, робкий попадается, закроет себе окна и затаится тихонечко. Охота была связываться с кретином. Отдыхать приехали, а не нервы себе трепать. Тем более, хоть и своя республика, а на самом деле чужая. Везде чистота, урны, не плюнь. Прямо противно, тьфу, ей-богу!

Но один раз дядя Ваня все же нарвался. Сняла одна, как он ее назвал, цыганка, а потом съехала и увела две тарелки, блюдце и одеяло. Дядю Ваню чуть удар не хватил.

— Ну да ничего! — объяснял он праздной публике из отдыхающих, собиравшейся обычно по вечерам в дворике от нечего делать. — Я ей сделаю! Я ей такое письмо на работу накатаю! В партком! Научный сотрудник, ядрена вошь! Как попрут в три шеи с сотрудников, так подумает в следующий раз, как блюдца уводить!

Но время незаметно делает свое дело. Допился все-таки дядя Ваня до чертиков. Оделся в какое-то женское тряпье, юбку где-то достал, большим платком обвязал голову поверх берета, вытащил большой старый чемодан и уселся на него перед домом. Пригорюнился, подпер голову рукой и проговорил печально:

— Вот так. Приехали отдыхать, а остановиться негде! — И резко стаскивая с головы платок и вскакивая, торжествующе закончил: — Квартиров-то и нету!

Это была жестокая комедия. Хозяева из основного, большого дома, недолюбливавшие дядю Ваню и считавшие его изрядным придурком, позорящим весь коллектив квартиросдатчиков, наслаждались этой сценой, так как надеялись, что после такого уж он непременно спятит. Но не тут-то было!

«Как это все непристойно, несолидно…» — думала Зинаида Васильевна. Сама она жила с мужем и внуком на кухне, а две хорошие комнаты сдавала. Одна из них и была снята неизвестным лицом для какого-то Виталия Петровича. Причем для верности был заплачен задаток.

Зинаиде Васильевне часто бывало себя жаль, прямо до слез. «И что же это за жадность такая проклятая? Да пропади все пропадом! — каждый год решала она. — Все, хватит! Никого больше пускать не буду. Хоть на старости лет поживем по-человечески!» Но наступал новый сезон, и все шло по-старому. И дети, слава богу, уже обеспечены, так нет, теперь вот старик надумал машину покупать. А ведь прекрасно ездит себе на мотоцикле. Муж Зинаиды Васильевны, хозяин Оскар, был крепкого вида старый мужчина. По комплекции похожий на дядю Ваню, но более жилистый. Голову его украшал седой бобрик волос. Поворачивал он ее резко, по-птичьи и также по-птичьи, не мигая, мог долго смотреть в одну точку. Этим он тоже напоминал дядю Ваню, а также еще и тем, что никогда нельзя было понять, о чем он думает в данный исторический момент.

Хозяина Оскара неимоверно раздражали постояльцы. Особенно тем, что кипятили для чая больше воды, чем выпивали. Зло он иногда срывал на супруге или внуке. Еще жильцы часто ходили на кухню к плите, когда Оскар с женой и внуком уже спали. И это также сильно укорачивало ему жизнь.

Виталий Петрович с семьей возник у невысокого забора уже где-то за полдень. Еще раз вгляделся в номер дома, посмотрел для верности телеграмму и зачем-то прошел дальше вдоль забора. Там имелась вторая калитка.

— Вторая калитка… Видимо, несколько хозяев, — проанализировал он вслух увиденное.

— Так ты не разыгрываешь? — подозрительно поинтересовалась Евгения. — Почему нельзя было сразу сказать? А надо было нервы мотать?

— Действительно, зачем, пап? — поддержала маму Олюшка. Она была уже совсем взрослая и рассудительная не по годам.

— Хотел сделать вам сюрприз. Да и потом, вдруг не понравится?

Они пересекли утоптанную лужайку перед домом. Виталий Петрович машинально взглянул на веранду. С нее с доброжелательным любопытством глядели две совершенно одинаковые пожилые женщины. Закивали приветливо головами.

— Близнецы, — заметил он.

— На самом деле, близнецы, мам! Как здорово! — зашептала Олюшка. — И такие старые. Ну надо же!

«Если бы их не было, я бы больше удивился, — с сарказмом ухмыльнулся про себя Виталий Петрович. — Задание обещает быть интересным».

Зинаида Васильевна проводила новых постояльцев в довольно просторную светлую комнату. С ковриками, диванами, небольшим буфетом и платяным шкафом.

— Ну, кто в этот раз организовал вам, оглоедам, отдых? А? — Виталий Петрович с размаха плюхнулся на диван.

— Ну, пап, ты даешь! Правда, мам? — Подпрыгнула от радости Олюшка. — И сколько будет стоить это удовольствие, если не секрет?

— Чем хорошо детство? — поинтересовался он в ответ у дочери.

— Ну как чем? Весело, игрушки, купаться скоро пойдем. Да, мам?

— Верно, Олюшка! Беззаботностью. А ты — сколько, почем? Еще успеешь, не торопись. А цена везде одна, стандарт… душу в заклад!

— Душу в заклад! — с удовольствием повторила дочь. — Отлично сказано, пап! Надо запомнить! — И довольно засмеялась.

Окно выходило во двор. Напротив торчал курятник дяди Вани. «Двор проходной», — машинально отметил Виталий Петрович. Из сарая справа хозяин Оскар выкатил мотоцикл с коляской. «Довоенный, БМВ», — определил Виталий Петрович, высунулся в окно и крикнул:

— Сколько лошадиных сил?

Хозяин сделал вид, что не услышал. Сразу же затарахтел мотор. «Завелся с пол-оборота. Видно, хороший механик. Держит аппарат в порядке. Почему-то не ответил на вопрос… Поехал направо. Значит, есть еще третий выход… Я, кажется, спятил, — заключил Виталий Петрович. — А что, в самом деле? Надо отрабатывать квартиру? Надо. Как говорится, приятное с полезным. Интересно, кого я должен раскрыть? Уголовка? А может резидента?» — тихо засмеялся.

— Ты чего? — Олюшка прыгнула ему на спину.

— Ничего, — отмахнулся он.

— Нет уж, скажи! Так нечестно!

— Ну ладно. Я должен выследить резидента. Отработать квартиру!

— Выследить резидента стоит дороже! — резонно возразила дочь. — А может, ты шутишь? Или игра такая? — Наморщила лоб. — Вообще-то все здорово, пап! Я тебе буду помогать. Мамульку будем подключать?

— Ни в коем случае! Она разбирает вещи, и ее нельзя волновать.

— Просто шикарно, пап! Ты как всегда! На высоте! Я знала, ты обязательно что-нибудь придумаешь интересненькое. Скажи, что я должна делать?

— Не подавать вида. И главное — молчок! Все как обычно.

— Все как обычно, — с удовольствием повторила Олюшка. — Это похоже на пароль… Пароль на сегодня! Будем менять каждый день. Ну чего ты смеешься? Так положено, пап! Не перепутай! Это только на сегодня! Ну ладно, пойду, послоняюсь. — И она, хитро подмигнув отцу, выскочила из комнаты.

Он вышел вслед за дочерью. Обогнул дом. Другая сторона улицы выходила на стадион. Небо затянуло облаками. Начал накрапывать мелкий дождик. Ему показалось, что когда-то он уже был на этом чужом и незнакомом стадионе.