Салага

Борис Омский

Олег Петров попадает в темную историю, связанную с нелегальным оборотом золота, и по счастливой случайности избегает ликвидации. Узнав, что он жив, хозяева золота пытаются исправить допущенную оплошность. Книга содержит нецензурную брань.

© Борис Омский, 2021

ISBN 978-5-0050-3255-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Шел 1999 год. Темнота прохладного августовского вечера все плотнее окутывала утомленные шумом и суетой автомагистрали Подмосковья. Где-то около одиннадцати с одной из них к кованым двустворчатым воротам учебного центра охранного предприятия «Титан» съехала белая «Нива». Взглянув на ее номера, охрана без формальностей пропустила машину вглубь территории.

Миновав широкую кленовую аллею, «Нива» подъехала к небольшому архитектурному ансамблю, выдержанному в стиле первых послевоенных пятилеток. В советские времена на месте нынешнего центра находился профилакторий московского завода. В девяностые годы некогда процветающее социалистическое предприятие разорилось, и было вынужденно распрощаться с частью своей недвижимости, в том числе и с профилакторием.

«Нива» остановилась под старомодным фонарем напротив входа в бывший административный корпус здравницы, когда по каменным ступенькам крыльца уже стучали торопливые шаги встречающей стороны. В количественном отношении она выглядела весьма скромно — всего один человек. Зато какой! Сам глава фирмы «Титан» Борис Васильевич Столяр.

Из машины вылез сухопарый седой мужчина в строгом сером костюме и с черным портфелем в руке. Вместо приветствия он окинул придирчивым взглядом Столяра и недовольно произнес:

— Теряешь форму, Боря. Гляжу, в чревоугодии погряз. Щеки вон, как хомяк, отъел. — Он заметил на пальце главы «Титана» золотой перстенек с очень чистым бриллиантиком и продолжил с еще большим неодобрением в голосе: — На роскошь падким стал. В цацках дорогих щеголяешь. Ну прям второй граф Монте-Кристо!

— Так это же я для респектабельности, — быстро нашелся Борис Васильевич, — чтобы клиент с первого взгляда видел, кто перед ним.

— Не стекляшками дорогими авторитет зарабатывается, а трудом праведным, — не унимался гость.

— А разве я не трудом? Разве я вас, Анатолий Герасимович, подводил когда-нибудь?

— Если бы подводил, мы бы сейчас с тобой не беседовали.

— Вот видите. Значит, со мной полный порядок, — заключил Столяр.

— Сплюнь лучше, респектабельный ты мой, — посоветовал гость. — Сплюнь и пошли работать. Время позднее, а дел еще ой как много.

Несколько лет назад командир отряда ОМОН майор Столяр получил приказ принять участие в операции по изъятию партии оружия в загородном доме одного московского мафиози. Бойцы Столяра без шума сняли охрану и ворвались в особняк. Вскоре его хозяин и пяток гостей лежали на полу лицом вниз с наручниками на запястьях. Но то ли агент что-то напутал, то ли бандиты до операции успели вывезти оружие, только при обыске в доме не нашли ни одного ствола.

Всех задержанных пришлось отпустить.

К несчастью, вышедший сухим из воды мафиози оказался мстительным малым. Стоило омоновцам уехать, как он обзвонил редакции ряда газет и телеканалов. Через час в особняке защелкали фотоаппараты, замелькали объективы телекамер, фиксируя на пленку расквашенные носы охранников, разбросанные вещи и живописную шишку на лбу у одного из гостей. С десяток диктофонов жадно ловили каждое слово очевидцев о зверствах и беззакониях, учиненных омоновцами над добропорядочными гражданами. Апофеозом шоу стало откровение хозяина дома о пропаже нескольких сотен долларов.

Шумиха получилась громкой. А тут, прямо как нарочно, неудачный «шмон» совпал по времени с очередной кампанией по очищению рядов МВД от лиц, дискредитирующих высокое звание сотрудника российской милиции. Из больших кабинетов пришла полная раздражения директива. Содержание ее вкратце сводилось к следующему: невзирая на лица, строго наказать виновных.

Начальники струхнули и ради безопасности собственных погон пожертвовали майором, уволив его со службы с формулировкой «за грубые просчеты в учебной и воспитательной работе с личным составом, приведшие к нанесению необоснованных телесных повреждений подозреваемым и порче их имущества». Когда же Столяр возмутился, его еще и в неблагодарности упрекнули. Мол, чем права качать, радовался бы лучше, что до суда дело не дошло.

Обозленный на весь мир тридцатидвухлетний холостяк заперся в своей однокомнатной квартире и свирепо запил. Запой продолжался четыре дня. Утром пятого Столяра разбудил настойчивый звонок в дверь. Чертыхаясь, майор с трудом поднялся с кровати и поплелся открывать.

На лестничной площадке стоял пожилой, военной выправки незнакомец с широким скуластым лицом и гладко зачесанными назад седыми волосами.

— Воронин Анатолий Герасимович, — представился незнакомец, окидывая Столяра пронзительным, как зимний северный ветер, взглядом. — Председатель ассоциации бывших военнослужащих «Слава».

— Какой председатель? какая ассоциация? — рассеянно пробормотал Столяр, одолеваемый похмельным синдромом. — Ты, отец, дверью-то не ошибся?

На лице седовласого председателя появилось подобие слабой улыбки.

— Разве ты, Боря, не тот майор, которого на днях попросили из органов?

Столяр, поняв, что, человек, представившийся ему Ворониным, вовсе не ошибся квартирой, удивленно вскинул брови и, перейдя на «вы», тяжело ворочая языком, прохрипел:

— Гм, хотел бы я знать, какой дятел настучал вам обо мне столько интересного.

— Сам уж запамятовал, — хитро улыбнулся его визави. — У генерала с Лубянки, пусть и бывшего, дятлов этих хоть пруд пруди.

— Погодите, — тряхнул головой совсем сбитый с толку омоновец, — вы с Лубянки или из этой, как ее… ассоциации?

— Ты, братец, в дом пригласи, а потом расспрашивай.

— Ах да! — Столяр посторонился, пропуская Воронина в узкий темный коридор.

Он провел гостя в не обремененную мебелью кухню, где предложил:

— Давайте поговорим здесь. В комнате беспорядок несусветный. В последние дни, знаете ли, расслабился.

Они сели за квадратный обеденный стол-книжку друг против друга, и Воронин сразу перешел к делу:

— Поверь, Боря, твое нынешнее состояние мне хорошо знакомо, — начал он с заметными ностальгическими нотками в голосе. — Сам долго пребывал в оном, когда в девяносто первом за симпатию к ГКЧП с работы попросили. Многие тогда из моего ведомства ему сочувствовали, да помалкивали, выжидая, выстоит ли. А я не молчал. Вот и вымыла меня первая же волна демократии из служебного кресла, причем не без помощи бывших товарищей по работе, чтобы не мешал я им, значит, новую Россию строить.

Нет, к ортодоксальным поклонникам социалистического рая я себя никогда не причислял. Кому, как не мне, было знать, какие тяжелые грехи за Советской властью числились. Но ведь числилось и хорошее. Существовала четкая грань: здесь — белое, там — черное, вот мы, вот они, преступники. А сейчас что? Власть окончательно погрязла в коррупции и идет на поводу у криминала, а кое-где уже намертво срослась с ним. Страна стала похожа на мутный, грязный поток, несущийся сквозь время по стихийно пролагаемому руслу. А все то, что еще сохранилось от здоровой части общества, все чистое, светлое, праведное мечется по нему из стороны в сторону в поисках куска хлеба, заискивая перед всякой швалью, унижаясь и холопствуя на потеху жирующим обормотам и подонкам всех мастей. Я таким путем идти не захотел. Постановил для себя так жить, чтобы не подонки меня доили и притесняли, а я их. Или вообще никак.

Поначалу было трудно. Я использовал все свои старые связи, весь свой опыт, сплачивая вокруг себя надежное ядро из достойных людей. Мы создали ассоциацию бывших военнослужащих «Слава» со своими предриятиями, банком, благотворительным фондом, с бюро трудоустройства и центром обучения новым профессиям. Немалое хозяйство требовало постоянных денежных вливаний. Сети предприятий, зарабатывавшей для нас деньги, не хватало. Требовались спонсоры. А толстосумы, к которым мы обращались с просьбой о помощи, чаще всего только вежливо улыбались и разводили руками. Но ассоциация все равно выстояла и укрепилась. Со временем у нее появилось немало друзей в структурах правоохранительных органов. Жить стало легче, однако не настолько, насколько бы хотелось. Те, кому мы мешаем, очень сильны. У них огромные деньги и связи на самом высоком уровне. Чтобы не дать им себя проглотить, ассоциация должна постоянно укреплять свою безопасность. Недавно мне пришла в голову мысль на базе нашего охранного предприятия «Титан», помимо обычных охранников, готовить бойцов особого назначения, способных выполнить любую поставленную ассоциацией задачу предельно малыми силам. И принять участие в реализации этой моей новой задумки я предлагаю тебе, Боря.

— Мне?!.. — Столяр даже забыл о своем похмелье.

— А чего ты всполошился? Разве я тебя в балет приглашаю? Нет, Боренька, я предлагаю работу по специальности. Или тебе что-то лучшее светит? Автостоянку, например, охранять или в детский сад сторожем двинуть.

— Да нет, просто все как-то неожиданно.

— Вся наша жизнь, Боря, цепочка неожиданностей, начиная от первого поноса и кончая собственной смертью.

Столяр встал и прошелся по кухне из угла в угол. Предложение Воронина взволновало его. Безусловно, оно очень соблазнительное, но…

— Насколько я догадываюсь, не все, чем мне придется заниматься, будет вписываться в рамки закона, так? — наконец спросил он.

— А твое увольнение в его рамки вписывается? Загородные дворцы стоимостью в сотни тысяч долларов, построенные теми, кто этим рамкам служит? Бандиты в «Мерседесах»?

Отставной генерал ударил точно в десятку. Глаза Столяра недобро блеснули, пальцы самопроизвольно сжались в кулаки.

— Убедили! — воскликнул он, хлопая ладонью по столу. — На какую должность в вашей охранной фирме я могу рассчитывать?

— Да хоть на ее директора, — превысил все пределы его ожиданий Воронин, — если потянешь, конечно.

Столяр потянул. С тех пор прошло несколько лет. В жизни бывшего майора произошло много изменений. Это был уже не тот романтик-омоновец, готовый за скромную зарплату круглосуточно без праздников и выходных сражаться с черным драконом преступности.

В кабинете Бориса Васильевича горел яркий свет.

Генерал остановился у порога и вопросительно посмотрел на главу «Титана». Лет десять назад из-за проблем со зрением у него возникло стойкое отвращение к сильному искусственному освещению. Особенно Воронина раздражали длинные, похожие на толстые макароны, лампы дневного света — обязательный атрибут почти каждого современного офиса. Их мертвенно-белое сияние он безболезненно выдерживал не более получаса.

Столяр забыл умерить освещение кабинета, когда бросился во двор встречать шефа. Теперь, поймав его выразительный взгляд, майор заторопился исправить свой промах.

— Так-то лучше, — одобрил его действия Воронин.

— Может, чайку с дорожки? — продолжал хлопотать Борис Васильевич.

— Давай, но без сахара и сладостей.

Столяр воткнул шнур заранее наполненного водой электрического тульского самовара в сеть и полез в сервант за посудой для чаепития.

Идя обратно к самовару с двумя чашками и заварочным чайником в руках, он заметил, как расположившийся за его письменным столом Воронин вынимает из портфеля какие-то бумаги. Одна из них была географической картой Зоркий глаз бывшего омоновца разглядел голубоватое пятно озера Байкал и жирную линию российско-китайской границы.

Генерал положил карту перед собой, разгладил складки на сгибах и снова запустил руку в портфель, на сей раз за очками.

Поставив посуду на круглый поднос, Столяр потрогал блестящий бочок «тулячка». До кипения оставалось немного времени. Борис Васильевич подошел к столу. Став позади кресла, из-за плеча Воронина пробежал взглядом по необъятным просторам Забайкалья, затем позволил себе заметить:

— Да, широка страна наша родная.

— Широка-то широка, — согласно кивнул генерал, — только много бардака.

Майор басовито хохотнул.

— В самую точку. Вы прямо как… — Столяр запнулся, выбирая поэта для сравнения с заговорившим в рифму шефом.

Воронин опередил его:

— Не мучайся, Боря. Возьми стул и сядь рядом, а то сопишь в ухо, на нервы действуешь. Кажется, в руке у тебя пистолет, и ты из него мне в затылок пулю всадить собираешься.

— Ну вы загнули… — только и смог пробормотать смущенный его откровением майор.

Едва Столяр подсел к столу, его гость заговорил снова:

— Наши друзья, развивающие свой бизнес в Забайкалье, жалуются на местного преступного авторитета по кличке Кит. Говорят, шибко борзым стал. Наезжает на них трактором в страстном желании прибрать к рукам чужое. Официально он под провинциального патриота-промышленника косит. Дескать, больно ему глядеть, на родной край, растаскиваемый барыгами заезжими да инородцами проклятыми. А копнешь под него поглубже — сам жулик, каких поискать. Свой капитал на вывозе металлолома за границу в конце восьмидесятых сколачивать начал, позже на криминальном рынке цветных и драгоценных металлов себе почетное место застолбил. Наркотой тоже не гнушается. Однако хитер, прохвост. Все чужими руками делает. Досье на него у местных оперов в суде на год условно не потянет. Да и не дают операм особо шустрить. Люди Кита, что во власть пролезли, их на крепкой узде держат. А сейчас и сам Кит задумал туда просочиться. Зомбирует себе потихоньку избирателей дурилками, вроде отремонтированной канализационной трубы в детском доме или бесплатной раздачей перловки малоимущим. С его деньгами это не в тягость. У нас же народ сам знаешь какой: не головой, а ушами да глазами выбирать привык. Иные вообще за бутылку или суповой набор согласятся себя под начало самого дьявола отдать.

— Верно говорите, Анатолий Герасимович, — согласился Столяр, — полно у нас таких, особенно на периферии. Они, кстати, на избирательные пункты всегда первыми мчатся. Так что этот Кит может вполне своего добиться.

— Вот-вот, — потирая подбородок, задумчиво произнес генерал, — тогда нашим друзьям вообще небо с овчинку покажется. Потому-то хотят они поскорее убрать Кита с дороги.

— Руками ассоциации, — догадался Борис Васильевич.

— Именно.

— Не много ли чести для провинциального криминального элемента быть ликвидированным парнями из нашей элитной группы?

— Ты не спеши, Боря, с выводами, послушай сначала, какую информацию я от заказчиков получил. — Указательный палец Воронина опустился на карту. — Где-то здесь, на заброшенной турбазе, Кит создал крупный перевалочный пункт нелегально добытого золота. Драгметалл партиями по мере накопления, раз в год примерно, перевозят отсюда на железнодорожную станцию, грузят в товарняк и отправляют в Приморье. В Приморье металл в подпольной лаборатории превращают в слитки и контрабандным путем вывозят за границу. Очередная отправка золота ожидается на следующей неделе в присутствии самого Кита — плановая инспекционная проверка деятельности одного из своих филиалов, так сказать. Мы Кита… — Генерал рубанул ребром ладони по воздуху, — а золотишко себе. Около тонны, представляешь? Когда все утихнет, заказчики его отмоют и переведут нам кругленькую сумму. В общем, эта работа будет вполне соответствовать уровню твоих ребят. Более того, я хочу, чтобы ты лично возглавил операцию.

Желание Воронина отправить его в Забайкалье в качестве командира боевой группы явилось для Бориса Васильевича неожиданным. С некоторых пор он считал себя чуть ли не правой рукой Воронина, и вдруг шефу вздумалось опустить его до уровня командира группы. Видно, старика все-таки здорово зацепил перстенек с бриллиантом. Железный Феликс, мать его! Никак не хочет отказаться от своих коммунистических принципов. Старый аскет скрепя сердце простил ему приобретение дорогого БМВ, женитьбу на фотомодели, прорезавшуюся тягу к комфорту, хорошей одежде и вкусной жратве. Но злосчастный перстенек переполнил чашу терпения генерала. Он припомнил ему сразу все. Ну и пусть! Его опасной работой не испугаешь. Он поедет в Забайкалье и вернется победителем. И шефу волей-неволей придется оставить его в покое.

— Чего молчишь? Или не рад? — лукаво щурясь, спросил Воронин. — Дело-то, какое! Сам бы возглавил, да годы не те, чтобы по сопкам бегать.

— Не молчу я, Анатолий Герасимович, а онемел от радости, — нарочито бодрым голосом отозвался Столяр. — Давно мечтал косточки размять, воздухом чистым подышать, края новые посмотреть… — Он взглянул в сторону самовара и вскочил с места. — Ой, про чай-то забыли!

Воронин проводил его взглядом до самовара, беззвучно усмехаясь каким-то своим мыслям.

— Сколько человек возьмешь с собой? — спросил он, наблюдая, как майор готовит заварку.

— Думаю, троих достаточно.

— Завтра не позднее десяти привезешь мне фотографии членов группы. Я закажу необходимый вам для поездки комплект документов. Через четыре дня будьте готовы вылететь в Забайкалье.

Кивнув в знак согласия, Столяр подхватил поднос с чаем и вернулся к письменному столу. Передавая одну из чашек с бархатистым напитком председателю ассоциации, поинтересовался:

— Куда прикажите доставить золото после операции?

Генерал приподнял карту и похлопал по второй, вынутой с ней вместе из портфеля бумаге.

— Вот он, ответ на твой вопрос, Боря. Собственноручно в архивах одного министерства раскопал. Но сперва давай чайку отведаем, пока не остыл…