Салага

Борис Омский

Олег Петров попадает в темную историю, связанную с нелегальным оборотом золота, и по счастливой случайности избегает ликвидации. Узнав, что он жив, хозяева золота пытаются исправить допущенную оплошность. Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5

С востока надвигались сумерки. Моросил мелкий дождь. Одинокий «Москвич», свернув на узкую тупиковую двухрядку, наматывал на спидометр последние тридцать километров до поселка рудодобытчиков. Машина была не первой молодости, но ухоженная. Пятна свежей грунтовки, новые колеса и чистое звучание движка свидетельствовали, что в последнее время ее состоянием занялись всерьез.

За рулем «Москвича» сидел Олег Николаевич Петров.

Петров родился и вырос в Красноярске в потомственной шоферской семье. Его дед сел за баранку полуторки еще до войны и погиб, будучи военным водителем, в сорок втором. Отец тоже до пенсии работал шофером, а мать диспетчером автобазы. С раннего детства Олег испытывал интерес к отцовскому «Запорожцу». Когда же «ушастого» продали и его место в гараже занял новенький жигуленок, Олег просто расцвел от счастья и был готов часами не отходить от машины. Под руководством отца он в четырнадцать лет освоил технику вождения и основные премудрости ремонта автомобиля. Позже окончил водительские курсы ДОСААФ.

Осенью 1982 года Олега призвали в армию. Служба выдалась не из легких. Автомобильный батальон, где он служил, перебросили в бывшую советскую Среднюю Азию. Перед ним поставили задачу доставлять всевозможные грузы в охваченный войной Афганистан.

За время службы Петров исколесил тысячи километров афганских дорог и навидался всякого. Как и большинству побывавших на войне людей, первый бой врезался ему в память особенно крепко, хотя ничего героического он в том бою не совершил и не увидел.

По небу цвета вылинявшей джинсовой ткани катилось жгучее, солнце. Время перевалило за полдень, и жара приближалась к своему пику. Одежда липла к потному телу, расплавленные мысли лениво шевелились в голове. От сухой, горячей пыли, поднятой впереди идущей техникой, свербело в носу.

Олег смотрел то на осточертевшие голые чужие горы, то на задний борт грузовика, за которым шла его машина, и, молча, изнывал от жары и скуки. Его сосед по кабине, молоденький надутый лейтенант, с начала рейса, ревностно выдерживая дистанцию, обусловленную разностью в чинах, уклонялся от любых неслужебных разговоров.

Ближе к вечеру колонна втянулась в горное ущелье.

Вдруг впереди ахнуло, полыхнуло. Потом еще раз в хвосте колонны. Переливчатое, раскатистое эхо двух взрывов загуляло по ущелью, постепенно растворяясь в лае автоматных очередей, стуке пулеметов, буханье ружей и винтовок. Лобовое стекло кабины хрустнуло и покрылось сетью мелких трещин. Надутый лейтенант завалился на бок. Его мертвые глаза уставились на Олега.

Петрова, как ветром, вынесло из кабины. Сразу за дорогой он увидел большие камни. Они могли защитить от сыпавшихся с гор пуль. Олег втиснулся в щель между камнями, снял автомат с предохранителя и пробежал взглядом по горному склону в поисках противника. От волнения он долго не мог заметить «духов». Будто не они, а сами горы, палили по колонне.

Обстреляв колонну, душманы сделали вылазку, и Олег наконец увидел пятерых бородатых врагов в длинных грязных халатах, они выползли из широкой трещины в скале. Петров дал очередь, но никого не задел. Зато его заметили. Не переставая спускаться, душманы открыли ответный огонь. Причем такой меткий, что практически не давали Олегу поднять головы.

На его счастье в небе появились вызванные по рации «вертушки». Они обработали склоны гор реактивными снарядами и натиск противника ослаб.

Досталось и тем, пятерым, что перли прямо на Олега. НУРС накрыл их почти в конце спуска. Три трупа вместе с кусками вырванной взрывом породы скатились к подножью склона. Уцелевшие душманы, прекратив наступление, спрятались за крупным обломком скалы.

Олег услышал топот бегущих ног. Лежа между камней, он не имел представления о полной картине боя и, решив, что противник прорвался к колонне с противоположной стороны дороги, выбросил автомат навстречу шагам.

— Не бзди, салага, свои. — Рядом с ним в пыль плюхнулись трое десантников из подоспевшего с блокпоста подкрепления.

У Олега отлегло от сердца. Он опустил автомат, улыбнулся и от радости, не задумываясь, выпалил в ответ:

— А я и не бздю.

Десантники затряслись от хохота.

— Не бздю, — передразнил его самый здоровый из них с сержантскими лычками на погонах. — Ну ты, салага, даешь, е-мое.

Петров сконфузился, покраснел.

— А как правильно, товарищ сержант? — робко спросил он, когда веселье десантников пошло на спад. — Что-то никак не соображу.

— Как?.. Гм, это я тебе после боя объясню, а сейчас лучше доложи обстановку.

Олег доложил. Сержант прислушался к стихающей перестрелке. Всмотрелся в горы и сказал:

— Отходят «духи». Поняли, что им не обломится и отходят. Там, левее, расщелина в горах, они через нее драпают.

— Похоже на то, — согласился с ним голубоглазый брюнет-рядовой.

А третий, веснушчатый ефрейтор, предложил:

— Может, проведаем тех, за скалой, атаковавших нашего салагу? — Он пристально посмотрел на Петрова. — Если, конечно, все то, что он нам наговорил, ему от страха не померещилось.

— Не померещилось мне, — горячо запротестовал Олег. — Там они, там. Вон и трупы под горой, видите?

— Уймись, верим, — успокоил его сержант. — Тебя как зовут?

— Рядовой Олег Петров.

— Который раз в бою?

— Первый.

— Вот что, рядовой Петров, выполняй приказ: лежать в укрытии и, наблюдая за нашими действиями, учиться воевать в горах…

Десантники вернулись через несколько минут.

— Проспал ты, Петров, своих «духов», — усмехнулся сержант. — Пока ты под камнями клювом щелкал, они к расщелине на соединение с остатками своей банды ушли.

— Гранату только впустую перевели, — буркнул голубоглазый десантник.

Олег опустил голову.

— Не грусти, — ободрил его сержант. — Маскироваться они умеют. Проведут и не такого новичка, как ты. А проверить, что вокруг чисто, нам в любом случае требовалось, чтобы потом кто-нибудь из наших пулю в спину не схлопотал.

Стрельба стихла. Подобрав убитых и очистив дорогу с помощью БМП от подбитых машин, колонна вновь двинулась по намеченному маршруту. Десантники сопровождали ее до самого блокпоста. Так вышло, что место убитого лейтенанта рядом с Олегом занял знакомый ему удалой сержант-днсантник. Он оказался компанейским малым. Сыпал анекдотами и поучительными историями из афганской жизни. Петров узнал, что зовут его Борис, что родом он из Москвы, воюет в Афганистане второй год, а после службы хочет поступать в военное училище.

Прощаясь с Борисом у блокпоста, Олег не без зависти подумал о нем: «Боевой парень. За людей такого склада удача сама цепляется. Высоко взлетит. До генерала, а то и выше».

Приказ об увольнении в запас ефрейтора Петрова Олега Николаевича задержался на два с половиной месяца. Олег покинул родную часть в разгар зимы. Сразу домой не поехал. Перед «дембелем» он получил письмо от тетки. Она жила недалеко от Москвы и приглашала племянника после демобилизации недельку-другую погостить у нее.

Тетя Аня была родной сестрой матери Олега. В детстве она проявила завидную тягу к знаниям. Окончив школу, подалась в столицу продолжить учебу в вузе. В Сибирь больше не вернулась. В Москве она вышла замуж за студента из Нечерноземья и с молодым супругом-одногодком после института отправилась к нему на родину в полумиллионный областной центр. Молодые любили друг друга, неплохо устроились и могли бы считать себя полностью довольными жизнью, если бы не отсутствие детей. Виной тому явилось бесплодие, Александра Владимировича, мужа тети Ани. Из-за любви к нему ей пришлось смириться с этим. Взять на воспитание ребенка из детдома супруги не рискнула, потому оба с головой ушли в науку. К моменту демобилизации Олега из рядов Советской Армии тетка работала на кафедре иностранных языков политехнического института в должности старшего преподавателя и в скором времени собиралась защитить кандидатскую диссертацию. Александр Владимирович в том же учебном заведении в ранге профессора заведовал кафедрой машиностроения.

До армии Олег виделся с тетей Аней редко, а с дядей Сашей встречался вообще один раз, так что каких-то особо горячих родственных чувств к ним не испытывал. Но за предложение тетки ухватился. Его давно мучило желание, хоть одним глазком, посмотреть на Москву. А от тетки до нее всей езды около трех часов. Как не соблазниться?

У тети Ани Олег провел незабываемые дни. Узнав о его мечте, Александр Владимирович через своих столичных коллег-ученых забронировал для жены и племянника места в гостинице. Отставной солдат прожил в Москве целых три дня и, благодаря стараниям тетки, многое увидел.

Москва произвела на парня неизгладимое впечатление. Его Красноярск — главный город целого края, равного по площади пяти таким государствам, как Франция, — значительно уступал Москве в архитектурном великолепии, масштабах, благоустроенности, уровне жизни и возможности провести досуг. В московских магазинах продавались в ту пору невиданные для рядовых красноярцев товары. И не для одних лишь красноярцев. Многое, что в других городах СССР давно исчезло из свободной продажи, в Москве не считалось дефицитом.

Вечером накануне отъезда Олега домой, после сытного продолжительного ужина, тетушка усадила племянника на диван и завела разговор о его будущем.

— Куда теперь, не думал еще? — спросила она, ласково проводя мягкой ладонью по крутому плечу бывшего воина.

— Что тут думать? — удивился Олег. — Специальность у меня есть. Пойду баранку крутить.

Слова племянника подействовали на тетку удручающе.

— Вы, Петровы, все одинаковы, что отец твой, что брат, что ты, — разочарованно произнесла она. — Никакого полета души.

— О чем вы, тетя Аня? — не понял Олег.

— О том! Учиться надо, а не баранку крутить. Ты же по семейным стопам идти собираешься и об учебе не помышляешь.

— Толку-то от вашей учебы. У шоферов заработки нормальные. Какой смысл пять лет в институте париться, чтобы потом от зарплаты до зарплаты перебиваться.

— Разве в одних деньгах счастье? А кругозор, культура, возможность вращаться в интеллектуальной среде? А ты что себе готовишь? Уткнешь нос в дорогу и будешь любоваться ею до самой пенсии. И одно удовольствие в жизни: под мат по стакану водки в гараже с шоферней пропустить.

Но племянник продолжал упрямиться:

— Не потяну я с учебой. В школе знаниями не блистал, а после двух лет армии от моих убогих знаний вообще один пшик остался.

— А ты попробуй, попытка — не пытка. Вступительные экзамены не завтра, подготовишься. И не забывай, ты же служил, притом в Афганистане. Следовательно, преимущество перед другими абитуриентами иметь будешь. На тройки сдашь и пройдешь, как льготник. А хочешь, давай к нам приезжай. Мы с дядей Сашей со знакомыми преподавателями договоримся тебя натаскать. Осенью в наш политехнический поступишь. Я серьезно, Олежка. С полгодика потрудишься в поте лица, зато потом будет что вспомнить. Студенческие годы — самая прекрасная пора жизни, любой бывший выпускник вуза подтвердит.

— Я подумаю, — исчерпав все свои аргументы, не очень твердо пообещал Олег. — Но зачем к вам ехать? У нас в Красноярске своих институтов хватает. Вот если бы… — Он на миг замялся и с мечтательным вздохом закончил: — Вот если бы в каком-нибудь московском институте зацепиться. Москва — это да, сказочный город!

Тетя Аня сняла очки и протерла стекла носовым платком.

— Ну и перепады у тебя, дружок. То вообще не хотел учиться, то, видишь ли, саму Москву ему подавай. Впрочем, было бы желание. В Москве, понятно, требования повыше, но трепетать перед ней нечего. Это я тебе со всей ответственностью заявляю, как бывшая столичная студентка.

На следующий день в московском аэропорту, дожидаясь рейса на Красноярск, Олег завернул в буфет. Купив порцию сосисок, стакан кофе и обсыпанный арахисовыми орешками коржик, он нашел свободный столик.

Не успел Петров прикончить первую сосиску, как кто-то налетел на него сбоку, облапил, тряхнул, заорал в ухо:

— Петров! Глазам не верю. Ты ли это?

— Лушевский! — в свою очередь ахнул Олег, узнав в оторвавшем его от еды парне бывшего одноклассника.

Немногословный, подтянутый, бесхитростный Олег и предприимчивый толстый болтун Ленька Лушевский никогда прежде не сходились особенно близко. Они были одноклассниками, не больше. Теперь все то, что когда-то их разъединяло, повзрослевшим парням казалось мелким, ничтожным и детским. И они от всей души радовались случайной встрече.

— Говоришь, только со службы? — тараторил бойкий на язык Ленька. — Форма тебе идет. Геройски выглядишь. Лычки на погонах, грудь в орденах.

— Не ордена это, а знаки. Гляди, это знак специалиста первого класса, это…

— Какая разница! — перебил словоохотливый одноклассник. — Все равно герой, раз через Афганистан прошел. Пули, взрывы, бородатые всадники на диких конях, а вокруг вечные горы и зной. В общем, полный отпад! А я, книжный червь, третий годок сижу в финансово-экономическом институте, грызу твердь науки и не подозреваю, что мой школьный товарищ стальным штыком на гребнях афганских гор мировую историю пишет.

— Да будет тебе, балабол, — немного сконфузился Олег, — не все там так красиво и героически, как тебе представляется.

— Ладно, не скромничай. Не велено разглашать военные секреты родины, так и скажи. Тогда оставим в покое твое суровое прошлое и поговорим о светлом настоящем. В Москве как очутился?

Олег рассказал о запоздалом «дембеле», приглашении тетки и днях, проведенных в гостях.

— В ожидании рейса на Красноярск зашел в буфет, а тут ты, словно стихийное бедствие, нагрянул, — закончил он рассказ.

— Класс! Выходит, вместе летим, — обрадовался Ленька. — Я на днях сессию спихнул и домой звякнул стариков своих порадовать. Они наперебой: мол, предстань, сын наш, не мешкая, пред очи наши, поспеши очистить сердца родительские от тоски глубокой и не проходящей по кровинушке своей драгоценной. Я расчувствовался, собирался вчера вылететь, но билет лишь на сегодня достал. Видно, самой судьбе было угодно, чтобы мы с тобой встретились.

Стыли отодвинутые в сторону сосиски, давно не вился над граненым общепитовским стаканом с кофе жиденький белесый парок.

— Ты ешь, ешь, — спохватился Лешка, — скоро посадку объявят.

Олег придвинул к себе тарелку.

— А ты? Компанию не составишь?

Ленька нерешительно пожал плечами.

— Я, вообще-то, перед отъездом в аэропорт свою трудовую мозоль под завязку заправил, — поглаживая живот, признался он. — Разве что кофейку стаканчик пропустить с булочкой, чтобы тебе веселее чавкалось.

Лушевский на минуту отошел к буфетной стойке. Возвратившись со стаканом кофе и замысловато закрученной булочкой-плюшкой, возобновил разговор:

— Планчик гражданской жизни накропал уж?

— Пытаюсь только.

— Ряды советского студенчества пополнить не намереваешься?

— Теперь и сам не знаю. Тетка мне об этом уши прожужжала, ты вот о том же. Откровенно говоря, большой охоты не испытываю. Вот в Москве в качестве студента покантоваться бы рискнул. Больно хорошо у вас.

Ленька прожевал кусок пахучей мягкой сдобы и пдтвердил:

— Еще как хорошо! Насчет пожрать, одеться, развлечься — никаких проблем, если деньги имеешь. Какие кабаки! Девочки! Вливайся, землячок, в наши ряды, сам увидишь. Я твоим путеводителем буду. Дадим на пару копоти. Можешь у меня остановиться. Мой двоюродный дядя по отцовской линии москвич. Его престарелая мама в отдельной однокомнатной квартире жила, а родительница жены в двухкомнатной. Квартиры находятся в разных районах города, и присматривать за бабулями было сущей морокой. Так дядя в целях экономии времени рацуху внедрил: свою старушку-мать подселил к теще. А когда я в институт поступил, мне пустующую однокомнатную квартиру сдал.

Глаза Олега загорелись. Загорелись и погасли.

— Я тетке говорил и тебе повторяю: не пройду я, завалю экзамены. Ты почти на одни «пятаки» в школе учился, а я?.. Это не считая двух лет службы Отечеству, в течение которых я часть наук, что в голове от школы остались, по афганским дорогам растерял. Я не то что в Москве, в Красноярске фиг поступлю, — сказал он, уткнув взгляд в недоеденный коржик.

— Его пессимистичная самооценка лишь раззадорила Лушевского:

— Брось прибедняться. Ты что, дебил, чтобы до лета абитуриентский минимум в мозги не загрузить? Скажи «да», остальное я устрою. Отгуляем каникулы и махнем в Москву вместе. Я такого репетитора знаю! Он из умственно отсталых студентов делает.

— А деньги? Я же из армии, за душой ни копейки. С родителей тянуть совестно.

— Обойдемся без родителей. Не забывай, твой приятель Леня будущий специалист финансово-экономической сферы. В его компьютере, — Ленька постучал себя пальцем по лбу, — уже все просчитано. Тебе такая монета повалит, только карманы подставляй.

Олег сдвинул свой пустой стакан из-под кофе на край стола, как будто тот мешал ему видеть одноклассника. Его лицо стало серьезным.

— Объясни, — коротко и требовательно попросил он.

— Ты в машинах с детства ковыряешься, любую деталь заменишь, любой узел отрегулируешь, так?

— И что с того?

— В Москве машин — пропасть. Все они периодически, как тебе известно, ремонта или профилактики требуют. Да не все их хозяева хотят и могут этим собственноручно заниматься. И мечутся они туда-сюда в поисках, где бы скорее и дешевле привести тачки в порядок. Короче, мы с тобой составим конкуренцию автосервису. Ты будешь технической работой заниматься, я — административной, то есть клиентов тебе поставлять. Заработаешь на хлеб, масло и репетитора, еще и на жизнь нескучную останется…

В самолете Ленька, не умолкая, болтал о прелестях студенческой жизни и перспективах совместного бизнеса. Его красноречие развеяло последние колебания вчерашнего солдата, и к моменту посадки в красноярском аэропорту Олег точно знал: он едет в Москву.

Дома после первых минут бурной встречи Петров рассказал о своем замысле родителям и старшему брату Жоре.

Отец и мать стали отговаривать.

— Зачем тебе в такую даль? У нас, чем хуже? — запричитала мать.

— Это твоя ученая сестра Анька парню голову заморочила, — проворчал отец. — Вечно она в чужой монастырь со своим уставом лезет.

В лице Жоры Олег получил неожиданную поддержку.

— Человека к учебе тянет, а вы крик подняли, как будто он кого зарезать собирается, — заступился Жора за брата. — Мы с тобой, отец, понятно, шоферюгами родились, шоферюгами и помрем. А младший наш в Москве выучится и лет через десять-пятнадцать, глядишь, директором завода какого станет или вообще в министры выбьется. Плохо разве? — Жора ушел в свою комнату и вернулся с двумя сторублевками. — Держи, братуха, подъемные.

От такой щедрости брата Олег рот открыл. Лишь спустя несколько месяцев понял, какие личностные мотивы двигали Жорой, когда он так активно поддержал его план ехать в Москву.

Жора был на семь лет старше Олега и скоро собирался жениться. Его невеста проживала в общежитии. Жора не имел собственного жилья, поэтому будущая молодая семья собиралась обосноваться в квартире родителей жениха. Но вот Олег…

Он, как и Жора, имел право на квадратные метры в родительском доме. Это мешало старшему брату, вступив в брак, претендовать сразу на две комнаты. Намерение Олега покинуть Красноярск сулило Жоре ощутимую выгоду. И он не только спешно принял в споре с родителями сторону Олега, но и раскошелился.

Через десять дней Олег и Ленька вернулись в Москву. Ленькины расчеты оправдались в полной мере; желающих за умеренную плату привести в порядок своих четырехколесных любимцев нашлось предостаточно. Не успевал Олег вернуться от одного клиента, как Ленька подсовывал ему адресок следующего. У ребят появились деньги, и они не отказывали себе в удовольствиях, предлагаемых столицей. Опомнились в мае. До вступительных экзаменов в вузы оставалось чуть больше двух месяцев, а Олег еще не брался за учебники.

Близость летней экзаменационной сессии встряхнула и Леньку.

— Да, увлеклись мы, — задумчиво произнес он, перебирая в уме свои хвосты. — Не беда, с завтрашнего дня живем только наукой и для науки.

Олег безнадежно махнул рукой.

— Ты живи, Леня, а мне уж ничего не поможет. За два месяца всю школьную программу осилить — фантастика. Устроюсь на работу по лимиту. Домой не вернусь. Во-первых, брат только женился, и жена его уже беременна. Скоро младенец появится. Их будет трое, мать с отцом и я; не дом — муравейник какой-то. Во-вторых, стыдно мне. Семья в меня поверила, деньги на дорогу и обустройство дала, а я ее доверие не оправдал. Тетке по телефону наврал с три короба про свои общеобразовательные успехи. Что они теперь все обо мне подумают?

— Что за минорное настроение? — возмутился Ленька. — Согласен, ты в цейтноте. Так соберись и попробуй победить вопреки всякому здравому смыслу. Или погибни, но весело и красиво с уверенностью, что сделал все, что мог, и даже больше. Нельзя же за целых два месяца до решающего сражения трусливо уползать в кусты. И это недостойное намерение демонстрирует передо мной герой-афганец…

Олег схватил с дивана подушку и пригрозил:

— Еще раз назовешь меня героем — убью!

— О нет, храбрый воин, — фальшиво запричитал Ленька, — и перед угрозой смерти я не могу отказать себе в таком удовольствии. В связи с чем, прошу лишь о маленьком снисхождении: отсрочь исполнение своей угрозы в отношении преданного раба твоего и почитателя Леонида Лушевского до представления тебе оным мудрейшему из мудрейших репетиторов города Москвы…

Вечером следующего дня Ленька привел элегантного мужчину лет сорока — доцента одного московского института. Звали его Николай Николаевич. Плату за свои услуги репетитор запросил немалую. Но названная сумма не смутила Олега, за три месяца он сумел прилично заработать на ремонте машин.

Спрятав аванс в карман, Николай Николаевич предложил кандидату в студенты пройти тесты по математике и физике. Через полтора часа были подведены первые итоги. Просмотрев результаты тестирования, репетитор выгнул дугами редкие светлые щеточки бровей, пристально посмотрел на Олега и сказал: «Глубина ваших знаний, молодой человек, оставляет желать лучшего, однако и в бездну отчаяния, к счастью, не ввергает. И так как время у нас ограничено, предлагаю приступить к занятиям завтра же».

Начались напряженные дни учебы. Помимо занятий с Николаем Николаевичем, Олег самостоятельно готовился к сочинению по русскому. Полтора месяца пронеслось незаметно. Подошел срок определяться, куда подавать документы. Олег склонялся в пользу автодорожного института. Репетитор засомневался.

«Слишком поздно спохватились, дорогой мой, — объяснил свои опасения опытный педагог. — Автодорожный вам не по зубам. Конечно, шанс поступить у вас есть, но надо еще и удержаться. Поэтому советую остановить выбор на чем-нибудь попроще».

Стали вместе перебирать варианты. К ним подключился примчавшийся с кухни Ленька.

Олег никак не мог определиться. И вдруг Николай Николаевич сказал:

— Послушайте, почему бы вам не поступить на геофак моего института? Особо углубленных знаний точных наук там не требуется. И вступительные экзамены не высшей сложности.

— Правда! — с восторгом подхватил Лушевский. — Геолог — стопудовая профессия. Права твои опять же пригодятся. Заделаешься шофером по совместительству, сам по долинам и по взгорьям на машине гонять будешь. В итоге: романтики по уши, интересная работа и неслабые бабки. Чего тебе еще?..

В августе Петров сдал экзамены и стал студентом геологического факультета. Ему дали место в общежитии, но частенько он неделями жил у Леньки.

Спустя год, произошло следующее.

В один осенний вечер у Леньки в институте состоялась закрытая дискотека. Проныра Лушевский раздобыл два пригласительных билета и прихватил с собой Олега. На дискотеке приятели познакомились с молоденькими первокурсницами-москвичками Асей и Катей. Милую толстушку Асю очаровал Ленька, стройную, симпатичную Катю подхватил Петров. Когда дискотека закончилась, проводили девчонок домой. При прощании обменялись телефонами.

Конец ознакомительного фрагмента.