На роду написано

Борис Давыдов, 2023

Что толкает человека на путь греха? Может ли он преодолеть соблазн или вынужден слепо следовать за ведущими его потусторонними силами? Добром или злом отзовутся его поступки? Эти и многие другие вопросы встают перед Эммой и Максимом – героями романа Бориса Давыдова «На роду написано». Смогут ли они сохранить любовь в переломную для всей страны пору? Станут ли властелинами своих судеб? Или окажется, что права была бабка Эммы, говорившая: «Каждому человеку на роду написано, сколько он проживёт и как – напополам со счастьем или напополам с горестями и нуждой».

Глава 6

Любовники

Эмма больше недели не звонила Лукьяну. Десятого января он сам позвонил, вежливо поинтересовавшись:

— Эмуля, ты не заболела? Я уже начал переживать. Как у тебя дела?

— Лучано, у меня в целом всё нормально, только насморк… немного простыла. Сейчас, правда, всё хорошо. Лучано, я скучаю без тебя.

— Я тоже по тебе скучаю. Приходи ко мне завтра, вечерком.

Изобразив бурный восторг, Эмма спросила:

— Блинчиков тебе испечь?

— Ты сама приходи, а всё остальное необязательно.

На следующий день около шести вечера Эмма была у Лукьяна. С лукавинкой поглядывая на него, стала раздеваться.

Оставшись в одной сорочке чёрного цвета, затараторила:

— Лучано, давай не будем пить никакое вино, я хочу посидеть у тебя на коленях. Мне так хочется…

Лукьян, стоя в прихожей в цветастых трусах, с улыбкой смотрел на неподражаемую любовницу. Когда она приходила, он любовался ею как захватывающей картиной. И выделить что-то в этой «картине» было невозможно, вся хороша: косы, глаза, грудь… Её хотелось ласкать с ног до головы, носить на руках.

— Эмуля, — поцеловав её в сочные губы, сказал он, — у меня есть божественный напиток, рижский бальзам. И я предлагаю его продегустировать.

Они вошли в «залу» и сели на диван, перед которым был столик, на нём коробка конфет, фужеры и знаменитый рижский бальзам в глиняной бутылке. Пригубив по глоточку терпкого напитка с его неповторимым вкусом, Лукьян с шутками-прибаутками уложил Эмму на разложенный диван…

Вернувшись к столу, любовники вновь стали наслаждаться чудодейственным бальзамом. Спустя несколько минут парочка танцевала под «Брызги шампанского», целуясь и шепча друг другу нежные слова. Потом опять спальня, постель, блаженные минуты, которые врачуют человеческие тела, делают людей пусть на короткое время, но счастливыми.

Сегодня Эмма окончательно убедилась, что Лукьян — лучший из всех мужчин, которые были в её жизни. И она искренне сожалела, что не вышла за него замуж. «Он и умный, и разносторонне развитый человек. А ласкает так, как никто другой. И делает это с удовольствием, думая больше не о себе, а обо мне. Главное всё-таки в мужчине не физическая сила, а ласки, ради которых я готова отдать не только каждый миллиметр своего тела, но и душу».

Переполненная нежными чувствами, Эмма со слезами умиления на глазах встала на колени перед Лукьяном.

— Лука, милый, я поняла наконец-то, что ошиблась тогда. Скажи: ты готов сегодня на мне жениться?

— Эмуля, — поднимая её с колен, сказал Лукьян, — прости, но мы со Снежаной подали заявление в загс. И в конце этого месяца у нас свадьба. — Он стал осыпать поцелуями свою любовницу. — Что же ты не сказала раньше, что хочешь стать моей женой? А сейчас я не могу, слово Снежане дал, тем более она два месяца как беременна.

Эмма сникла.

— Понимаю. — Грустно вздохнув, добавила: — Снежана хорошая, я хуже. Лука, прости.

Он начал поглаживать её по голове.

— Эмулька, мне самому сейчас нелегко, скажу честно. Мы с тобой с полуслова понимаем другу друга. — Лукьян неожиданно встрепенулся. — Эмуля, помнишь, ты мне обещала?

Она подняла голову и, глядя на него, растерянно улыбнулась:

— Чего я обещала?

— Что всю жизнь моей будешь. Помнишь?

— Помню. Но любовница и жена — это разные женщины, стоящие вдобавок по разные стороны баррикад.

— Эмуля, я тебя не узнаю. Ты что это скисла? — Лукьян усадил любовницу на диван и, сев рядом, приобнял её за плечи. — Эмулечка, давай выпьем по чуть-чуть, потом кушать друг друга будем. И начнём — с чего начнём?

Подумав секунду, она прошептала:

— С самого-самого…

На следующий день, размышляя о своих любовниках, Эмма догадалась, каким образом первого января попал в её квартиру Джабраил. «Ему же ключи от квартиры Алик давал, чтобы ребята привозили для нас продукты и всё прочее. Надо срочно менять замки, чтобы Джабо не мог ходить в мою квартиру как к себе домой. Пусть он приходит, но тогда, когда я захочу этого, а не он. А то и ночью будет являться. Мне это надо? Нет».

От Джабраила Эмма мысленно перенеслась к своей подруге, с которой почти год не поддерживала дружеских отношений. «Снежа-а-на, — с ненавистью подумала о ней, — я тебе всё припомню когда-нибудь. Припомню, как ты увела моего лучшего мужчину. Учи-и-лка малолетних детей. Надо было… Что надо было? У каждого в жизни своя дорожка. В общем, нечего раскисать, всё самое интересное только начинается».

Снежана, о которой вспомнила Эмма, была девушка на загляденье. И влюблялись в неё мужчины потому, что у неё большие синие глаза, густые и длинные, с ярким отливом белокурые волосы. Кто из подруг краше, Эмма или Снежана, трудно сказать — обе хороши. Правда, Снежана бывала несдержанной и грубоватой. А эти качества в определённых случаях делают женщину отталкивающей.

Эмма заметно воспитаннее, тоньше. К тому же могла в какой-то ситуации слукавить или наоборот, предстать наивной. Разные женщины — разное понимание жизни.

В январе Эмма ещё три раза встречалась с Лукьяном и четыре раза — в феврале, когда он был уже связан узами брака. Джабраил к ней приходил один раз в десять дней, а то и реже — это зависело от её настроения.

Седьмого марта Эмма задержалась на работе и вернулась домой около восьми вечера — отмечали предстоящий праздник. Приняла душ, а потому как в квартире было тепло, осталась нагишом. Прошла в гостиную и, включив телевизор, села в кресло. Внезапно, чего Эмма никак не ожидала, раздался звонок в дверь. Молодая женщина вышла в прихожую, заглянула в глазок. «Отец Алхана! — обомлела она. — Зачем он приехал?» Быстро набросила на себя халат, застегнула пуговицы, после чего впустила гостя. Тот гортанным голосом поприветствовал женщину и вручил ей букет цветов.

— Арабские духи и хорошее вино в портфеле.

Раздевшись, Муса прошёл на кухню. Раскрыв портфель, выставил на стол две бутылки вина, а коробочку с духами передал хозяйке. Поблагодарив гостя за подарки, Эмма предложила ему поужинать.

— Спасибо, я недавно в ресторане кушал. Вместо ужина прошу выпить со мной по бокалу вина. Не возражаешь?

— Нет, не возражаю.

Выпивали здесь же, на кухне. Муса сказал, что приехал в этот город по делам на несколько дней. Эмма, поглядывая на него, подумала: «А он ничего, приятный, даже красивый. И усы симпатичнее, чем у Луки».

Надумав сыграть роль смущённой девушки, она поправила косы на груди и робко улыбнулась:

— Муса, а ты где будешь спать: на диване или на кровати?

Он окинул молодую женщину таким взглядом, что она почувствовала себя нагишом.

— Я приехал к тебе, красавица, узнать, чем ты моего сына околдовала. И ты обязана ответить на все мои вопросы и обязана быть покорной.

Он недовольно сдвинул густые чёрные брови, властно взглянув на женщину. Та незаметно усмехнулась: «Я и не думаю тебе отказывать, потому что хоть сейчас готова в постель».

— Муса, — продолжая играть роль смущённой девушки, обратилась к нему Эмма, — а если я замуж выйду, ты не будешь ко мне приезжать?

Он снова окинул её властным взглядом:

— Если приеду, скажешь мужу, что я отец твоего жениха, которого убили. А ты замуж думаешь выходить?

— Как сказать… Пока присматриваюсь.

— Я могу тебе найти жениха, настоящего джигита.

— Спасибо, Муса, у меня есть на примете кавалер.

Эмма вдруг увидела, что рядом с мойкой валяется туалетное мыло. И у неё с ходу возник дерзкий замысел разыграть неприличную сценку. «Как он среагирует?..» Она встала с табурета и, повернувшись к гостю спиной, нагнулась, пытаясь взять выскальзывающий из руки кусочек. А уже в следующий миг наклонилась так низко, что у неё открылось то, что женщина даже мужу выставляет напоказ в редких случаях, например, в бане, когда пробуждается желание поозорничать. «Ва-а-х!» — раздался гортанный возглас. Эмма довольно хмыкнула, затем встала во весь рост и, положив мыло в кухонную мойку, как ни в чём не бывало, взглянула на мужчину — он бешено вращал глазами. Потом, сбивчиво что-то пробормотав, сказал возбуждённым голосом:

— Поставить бы тебя на колени да отхлестать ремнём твой голый зад. Или отодрать как гулящую девку. Ты этого добивалась?

Эмма потупила взор.

— Прости, Муса, забыла. Я же не знала, что ты приедешь: пришла с работы, душ приняла, халатик накинула…

Мужчина, видать, никак не мог успокоиться. Он решительно встал с табурета, шагнул к полуобнажённой особе.

— Женщина, ты красива, нежна и желанна. Моё сердце, как сердце любого мужчины, трепещет от твоего вида… Бью себя по рукам, чтобы не тянулись они к той, что была любимой женщиной моего сына. Его прах ещё не остыл в нашей земле, ещё не выплаканы слёзы по плоти от моей плоти. И если мы ляжем с тобой в постель, то я предам сына своего, память о нём.

Эмма надеялась услышать от Мусы совсем другие слова, потому что помнила его многозначительные взгляды, когда он приезжал к ней в конце декабря с младшим братом. Ей стало совестно за своё вызывающее поведение и проявленную слабость. Опустив голову, она замерла на секунду, будто прислушиваясь к чему-то. И вдруг приветливо улыбнулась:

— Муса, давай посидим, вина ещё выпьем, что ты принёс. Алхана вспомним…

Они просидели не менее двух часов. Пили вино, разговаривали; иногда Эмма бессмысленно хихикала от рассказов гостя. И было хорошо, светло на душе. Не надо было придумывать, как обворожить мужчину. Муса оказался начитанным, что Эмме было в диковинку, поскольку до этого с таким багажом знаний она знала только Луку. А знакомые кавказцы не говорили ей возвышенных слов: им требовалось одно — постель.

Выпитое вино распахнуло у гостя душу, вылилось в стихотворные строки, которые с придыханием прочитал Муса:

Кто понял жизнь, тот больше не спешит,

Смакует каждый миг и наблюдает,

Как спит ребёнок, молится старик,

Как дождь идёт и как снежинки тают.

В обыкновенном видит красоту,

В запутанном — простейшее решенье,

Он знает, как осуществить мечту,

Он любит жизнь и верит в воскресенье,

Он понял то, что счастье не в деньгах,

И их количество от горя не спасёт,

Но кто живёт с синицею в руках,

Свою жар-птицу точно не найдёт.

Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,

Что совершенней жизни только смерть,

Что знать, не удивляясь, пострашней,

Чем что-нибудь не знать и не уметь.

Эмма тайком смахнула слезинки, появившиеся в уголках её глаз. Муса, печально взглянув на неё, сказал:

— Теперь послушай на прощанье ещё один стих великого поэта и философа:

Когда уходите на пять минут,

Не забывайте оставлять тепло в ладонях,

В ладонях тех, которые вас ждут,

В ладонях тех, которые вас помнят.

Не забывайте заглянуть в глаза,

С улыбкой робкой и покорною надеждой.

Они в пути заменят образа

Святых, даже неведомых вам прежде.

Когда уходите на пять минут,

Не закрывайте за собою двери,

Оставьте это тем, которые поймут,

Которые сумеют в вас поверить.

Когда уходите на пять минут,

Не опоздайте вовремя вернуться,

Чтобы ладони тех, которые вас ждут,

За это время не успели разомкнуться.

Муса ушёл, крепко расцеловав Эмму, и обещал навещать её по-родственному. А минутой раньше оставил ей значительную сумму денег.

После того как уехал Муса, Эмма больше недели не хотела видеть никого из мужчин. Ей звонили и Лукьян, и Джабраил, она отвечала, что неважно себя чувствует. Во второй половине марта пришла в себя, вышла из заторможенного состояния. Сначала она встретилась с молодожёном Лукьяном, потом пригласила в гости Джабраила.

Так пролетели март и апрель. Первого мая на центральной площади города в колоннах демонстрантов Эмма повстречала одноклассников и знакомых. После демонстрации прямо на улице пили плодово-ягодное вино. Потом гуляли по городу и пели песни. Вечером слегка захмелевшая женщина вернулась домой, ожидая телефонного звонка — и от Лукьяна, и от Джабраила. Но неожиданно ей позвонил Максим. Он поздравил бывшую супругу с праздником, а в конце разговора пригласил в удобное для неё время навестить его. Сам в гости не стал напрашиваться, наверное, постеснялся. Эмма пообещала ему, что, как только будет возможность, придёт. И положила трубку.