На роду написано

Борис Давыдов, 2023

Что толкает человека на путь греха? Может ли он преодолеть соблазн или вынужден слепо следовать за ведущими его потусторонними силами? Добром или злом отзовутся его поступки? Эти и многие другие вопросы встают перед Эммой и Максимом – героями романа Бориса Давыдова «На роду написано». Смогут ли они сохранить любовь в переломную для всей страны пору? Станут ли властелинами своих судеб? Или окажется, что права была бабка Эммы, говорившая: «Каждому человеку на роду написано, сколько он проживёт и как – напополам со счастьем или напополам с горестями и нуждой».

Глава 9

Нежданные гость. Разговор о будущем. Арест

Посередине августа нежданно-негаданно приехал Муса. Вечером он явился к Мухановым и попросил приютить его на три ночи. Естественно, гостя не выставили за дверь. Максим молчал, считая, что в этой ситуации не имеет права высказывать свою позицию. Эмма, почувствовав себя хозяйкой положения, в какие-то минуты любовалась Мусой. Она уже стала подзабывать, какой он красивый, умный: знает и армянский язык, и персидский, и лезгинский…

Общаясь по вечерам с высокообразованным мужчиной, молодая женщина влюбилась в него, о чём он даже не догадывался.

Субботним утром Муса обратился к Максиму:

— Позволь своей жене прогуляться со старым аксакалом. А то я сегодня уезжаю, а ваш город не посмотрел.

— Это её право, она мне не жена, — прозвучал холодный ответ.

Вскоре Эмма и Муса вышли из дома. Гуляли они более трёх часов. В тихом уголке парка усатый кавказец читал стихи, целовал руки обольстительной женщине. Она демонстративно вздыхала, красноречиво поглядывала на Мусу, но он не поддался на её психологические манипуляции. А ближе к вечеру отбыл в родные места.

После отъезда гостя Максим уехал в деревню к матери. Походив по квартире, Эмма легла в спальне на кровать. Полежав, прокрутила в голове весь сегодняшний день, проведённый с Мусой. «Жил бы он здесь, я бы только с ним встречалась, и больше ни с кем. Но ведь он такой правильный, неприступный. О, а мой пушкинский герой, Лука Мудищев. Неужели я его забуду? Он же самый любимый был до недавних пор. — Подумав, решила: — С ним я обязательно буду встречаться, он о-очень хороший. Это Муса меня загипнотизировал своим умом и хорошими манерами, поэтому Луку и забыла на время. Нет, мой Лучано, мой сказочник… — Эмма вдруг кокетливо улыбнулась, как будто Лукьян в эту минуту находился рядом. — Был бы сегодня жив Александр Сергеевич Пушкин, он бы так Лукьянушку воспел, в таком изысканном стиле, что за ним женщины стаями бегали бы. А как он ласкает, какие слова говорит, у других на это просто ума не хватит. Нет, Лука, что ни говори, редкий мужчина».

Когда после тёплого душа Эмма улеглась в постель, её снова потянуло на приятные размышления. А вспомнив Максима, поморщилась, представив, что завтра, когда он приедет из деревни, возможно, полезет к ней… Она хорошо знала, как это будет проходить. Желание у Максима (если это можно назвать желанием) появлялось один раз в неделю. Но как он начинал свои действия: неуверенно, словно женщина укусит его, оттолкнёт или хуже того — применит насилие. В один из вечеров, возбуждённая до предела, неудовлетворённая (Максим уже храпел), Эмма подумала: «Литературу бы нужную у продвинутых людей попросил, где написано, как должен вести себя мужчина с женщиной. Или ласкать бы научился должным образом. Хорошие ласки дают иногда больше, чем всё остальное. Образованный, волевой, а поведение забитого деревенского мужика, который не умеет отличить сосок от пальца. Что с ним делать? — На этот головоломный вопрос Эмма всегда отвечала себе почти одно и то же: — Выгнать я его никогда не выгоню, потому что без него будет неуютно и страшно. — С минуту полежав, опять задумалась: — Надо с ним откровенно поговорить, пусть поищет нужного врача. А то спортом занимается, а самое важное дело пустил на самотёк. И если вылечится, станет выполнять свои мужские обязанности так, как положено, тогда можно повторно зарегистрироваться. А насчёт ласк… этому, пожалуй, я и сама могу его научить. Чего я раньше не додумалась до этого? Боялась, что спросит: откуда я это знаю? А надо честно сказать, что от любовника про все эти тонкости узнала. Завтра же эту тему обсосём».

На следующий день ближе к вечеру Максим вернулся из деревни. Эмма приготовила ему чашку растворимого кофе, расспросила о здоровье матери. Потом в гостиной присела рядом с ним на диван.

Посидев немножко, сказала:

— Макс, я хочу поговорить о нашем с тобой будущем, как нам дальше жить.

Максим заёрзал на диване.

— У тебя что, есть готовый рецепт, как нам дальше жить?

— Есть, только не перебивай, выслушай. И не обижайся.

— Говори, я весь внимание.

Подумав, с чего начать, Эмма решила идти напролом, объяснив Максиму, что интимные отношения состоят не только из того, что мужчина ложится на женщину… Кроме этого существуют различные виды любовных ласк — это прелюдия интимной близости. И ласки, что важно, должны быть взаимными. И не надо стесняться ласкать женщину, а надо постепенно овладевать этим искусством — искусством любви. Но всё начинается с малого, с первого нерешительного шага, нежных приятных слов.

Эмма стала откровенно говорить, где у женщины находятся эрогенные зоны и как на них нужно воздействовать. Пояснила, что у женщины они имеются не только в полости рта и губ, мочки уха и сосков. Кроме этого, эрогенные зоны есть на внутренней поверхности бёдер и… В этом месте она заговорила о таких пикантных подробностях, что Максим крайне изумился, думая, где его бывшая жена читала об этом. В продолжение темы она рассказала, какие виды поцелуев существуют.

В конце занимательного повествования Эмма поведала современную байку о том, как один мужчина спрашивает у другого, сколько времени у него длится интимная близость с женщиной. Ответ: два часа. «Быть не может?!» — «Может, потому что час и пятьдесят восемь минут длится прелюдия, а две минуты всё остальное». Завершила она свой монолог тем, что женщина ждёт от мужчины, прежде всего, искренних чувств, доверительного общения. Но никак не холодного, равнодушного отношения к себе или, не дай бог, грубости.

Максим внимательно слушал Эмму, и как только она закончила свой рассказ, сказал:

— Признаюсь честно, я удивлён. Где ты всё это раскопала? Дала бы почитать.

— Макс, прочитав это сочинение, ты опять будешь задавать вопросы. Ты же хорошо понял, о чём я сейчас говорила. И теперь слово за тобой. Ответь: ты готов учиться этому делу?

Максим незаметно вздохнул:

— Давай попробуем. — Он встал с дивана и хотел было раздеться, но в ту же минуту помрачнел. — Эм, извини, давай всё это начнём, когда стемнеет. А то первый раз, я буду чувствовать себя не в своей тарелке.

— Понимаю, тогда давай смотреть телевизор и… — Она озорно улыбнулась: — И давай целоваться. Ты хоть помнишь, когда меня целовал последний раз?

— Эм, а давай водочки дерябнем, а то давно не баловались.

— Точно! Пошли, у меня хорошая закуска есть.

Бывшие супруги выпили водочки, после чего перешли к поцелуям. Максим настолько расхорохорился, что, не дожидаясь темноты, разделся донага, снял с Эммы халатик. И, окинув оголённую женщину восхищённым взглядом, взял её на руки и понёс на кровать. Там он безропотно выполнял все её указания. Иногда Эмма нервничала: «Макс, целуй здесь, не стесняйся… И ощущай моё тело, оно же не мёртвое, а живое. И ты обязан его чувствовать…»

Первый урок, пусть на слабую троечку, но всё же состоялся. Мужчина был счастлив, а после душа благополучно уснул. Эмма задумалась: «Я не могу себе представить, что Макс когда-то станет тем, на кого у меня зуб гореть будет. Но пробовать надо».

В один из дней они смотрели телевизор в гостиной, когда Максим обратился к бывшей жене:

— Я давно всё хочу спросить: ты и сейчас мне изменяешь?

— Да, изменяю. Я могла бы соврать тебе, но это было бы нечестно.

Максим натянуто усмехнулся:

— Если ты заговорила о честности, тогда скажи: кто твой любовник?

— Вот этого, Макс, я никогда тебе не скажу. Даже если пытать будешь, всё равно буду молчать.

— И ни словом, ни полсловом?

— Нет и нет! — начиная раздражаться, ответила она.

— Тогда хоть скажи: ты в рабочее время с ним встречаешься?

— Макс, давай прекратим этот разговор, неприятный и тебе, и мне.

— Хорошо. Но ответь хотя бы на такой вопрос: в каком случае ты не будешь мне изменять?

— В каком? Когда приведёшь себя в норму. И я снова прошу тебя, умоляю: услышь меня! Неужели у нас хороших врачей нет? Тогда езжай в Москву. Макс…

Он встал с кресла и пошёл из комнаты. Но у самой двери остановился, лицом повернувшись к женщине — её глаза с отчаянной мольбой смотрели на него. Максим увидел в этих глазах не только мольбу, но и слёзы.

— Эмуля, прости, мне сейчас никакой врач не поможет, потому что нервы на пределе. И я думаю, что меня в любой день могут посадить…

В преддверии октябрьских праздников уголовное дело вновь закрыли, причём с той же формулировкой: «за отсутствием в действиях Муханова состава преступления». Но Максим считал, что жалобщики на этом не успокоятся. Они поняли, что в уголовном деле есть слабое звено — это показания Зенина, который якобы не видел, что удары ему наносил Соколов.

Незаметно подошёл Новый 1982 год, который отметили с друзьями. Так же незаметно пролетели ещё два месяца. Сразу после 8 Марта Муханову позвонила пом. прокурора Чувырдина Зинаида Михайловна и попросила в два часа дня прийти к ней с паспортом. Максим подумал: «Значит, посадить хотят». Но решил проверить свою догадку.

— Сажать будете?

— Ну что вы так грубо: сажать. У меня к вам несколько вопросов.

— А паспорт для чего?

— На всякий случай.

«Вот сволочь! — Максим мысленно обругал Чувырдину. — Сказала бы правду, зачем темнить?»

Поскольку паспорт у него всегда был при себе, он позвонил Эмме и сказал, что его сегодня посадят. Она испуганно вскрикнула:

— Как!

Максим передал ей разговор с помощником прокурора.

— В общем, если в шесть вечера меня не будет дома, значит, я в КПЗ.

В два часа дня в куртке, полуботинках и спортивном костюме Максим был в кабинете у Чувырдиной. Она беглым взглядом окинула его.

— Максим Аркадьевич, паспорт у вас с собой?

Он подошёл к столу и оставил на нём свой паспорт. Чувырдина взяла его и, сказав: «Подождите, я скоро приду», — вышла из кабинета. Не прошло и минуты, как она вернулась.

— Максим Аркадьевич, зайдите к прокурору.

Ничего не сказав, Максим направился к городскому прокурору.

При виде Муханова тот встал из-за стола и, нахмурив рыжие брови, произнёс с металлом в голосе:

— Ну что, гражданин Муханов, погуляли? Теперь пора нести ответственность за своё преступление.

Услышав слово «гражданин», Максим понял: его арестовывают. Откуда ни возьмись, у двери появился милиционер с кобурой на правом боку.

— Уведите! — кивнув на Муханова, приказным тоном бросил прокурор.

Через шесть-семь минут Максим был в камере, а спустя ещё минут сорок его повели в комнату при КПЗ, где ждала Чувырдина Зинаида Михайловна.

— Садитесь, Муханов.

Он только пристроился на пластиковый табурет, как Чувырдина скороговоркой проговорила, что гражданин Муханов привлекается к уголовной ответственности по 102-й статье — умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах (от 8 до 15 лет или «вышка» — самая тяжкая статья уголовного кодекса в РСФСР). Максим даже бровью не повёл, услышав, по какой статье его привлекают, поскольку готов был ко всему. С досадой подумал: «Напугать хотят. А может, команду своего начальства выполняют». Вспомнил слова военного прокурора, генерала: «…И если вас всё же осудят за умышленное убийство, то мой вам совет: пишите кассационные жалобы вплоть до Верховного суда СССР. А если надо, то и до Пленума Верховного суда, там вопрос обязательно решится в вашу пользу».

Когда Чувырдина попросила Муханова расписаться, что признаёт эту статью, он отказался.

— Муханов, вы человека убили.

Он парировал:

— Не я убивал, а Соколов.

— Но он не убил, а вы убили.

— Зинаида Михайловна, — желчно усмехнувшись, произнёс Максим, — всё это называется «сказка про белого бычка».

— В таком случае, Муханов, напишите, что частично признаёте.

— А какая разница, полностью или частично? Если я подпишу «частично», значит, признаю 102-ю статью. Нет, этого не будет.

Чувырдина и так и сяк пыталась убедить Муханова, чтобы частично признал, но всё было напрасно.

В конце концов, она раздражённо бросила:

— Тогда напишите, что от подписи отказываетесь.

— Это другой вопрос.

Наклонившись над столом, Максим подумал: «Нет, господа обвинители, меня голыми руками не возьмёте, я буду драться с вами не на жизнь, а на смерть. Если уж умирать, как говаривал мой отец, то не просто так, а с особым смыслом».

После того, как Муханов написал «от подписи отказываюсь», начался допрос. Немного погодя Максим попросил ознакомиться со своими же показаниями. И сразу предупредил:

— Если хоть одна моя мысль будет искажена, то в показаниях я расписываться не буду.

Прокурорша дала подследственному несколько исписанных листочков, где он быстро нашёл то, чего не говорил.

— Почему вы написали, — твёрдым голосом произнёс он, — что я взял доску с целью защиты Зенина, а Соколову умышленно нанёс удар по голове. Я разве говорил такое? Эти показания я не буду подписывать.

Прокурорша недовольно качнула головой:

— Строптивый вы человек, Муханов. В таком случае так сделаем: я вам письменно буду задавать вопросы, а вы под каждым моим вопросом будете писать ответ.

— Этот вариант годится.

Чувырдина стала писать вопросы, Муханов письменно отвечал.

Вдруг она остановилась, обратившись к Максиму:

— У вас, Муханов, почерк неразборчивый, поэтому предлагаю: я пишу вопросы и я же пишу ответы.

— В таком случае я буду внимательно читать каждый вопрос и ответ.

— Это ваше право.

С этой минуты прокурорша писала, а Муханов вчитывался в каждый свой ответ, в каждое слово. Он уже знал, как правоохранители могут исказить смысл сказанного. Например, следователь милиции Охотенко написал, что он, Муханов, взял доску с целью защиты Зенина, а Соколова якобы умышленно ударил по голове. И Чувырдина поначалу эти же слова внесла в протокол, возможно, рассчитывая, что Муханов будет в шоке от 102-й статьи, поэтому растеряется, проглядит…

На следующий день Чувырдина пришла в допросную комнату в девять утра, где снова началось «развлечение»: вопросы — ответы. В конце рабочего дня между подследственным и помощником прокурора произошёл, можно сказать, дружеский диалог.

Чувырдина только собралась уходить, сложив исписанные листочки в папку, как Максим с интересом спросил:

— Зинаида Михайловна, почему вы взялись за это дело? Если его дважды закрывали за отсутствием в моих действиях состава преступления. Или как: закон что дышло, куда повернул, так и вышло?

— В моей практике, Муханов, а я, слава богу, работаю не один десяток лет, не закрывали ни одного уголовного дела за умышленное убийство.

— Значит, что: ваши коллеги непрофессионально сработали?

— Все ошибаются… А за убийство надо нести уголовную ответственность. Какую? Это другой вопрос. Но пусть это суд решает, как вы поступили: в состоянии необходимой обороны или нет. Наша же задача, Муханов, довести уголовное дело до суда.

Спустя две недели Муханова отправили в следственный изолятор — в народе это учреждение именуется ненавистным словом «тюрьма».