Сосново

Борис Вельберг

После пьянки сшибаются два мира: городская богема и пригородная банда. Думаете, ясно, кто победит? Как бы не так. У каждой кодлы свои заморочки.Любовь и убийство всегда связаны друг с другом. Убит лучший друг Глеба. А убийца – главарь банды. Теперь Глебу «как школьнику драться с отборной шпаной». Как убить человека? Не из винтовки, когда фигурка падает вдали, а глядя ему в глаза – ножом, когда его жизнь бьётся на конце твоего острия? У Глеба есть только один день. А помощи нет и не будет. Книга содержит нецензурную брань.

Луна

…Глеб лежал вниз лицом на кровати в своей маленькой комнатке на коробковской даче… пьян и неприятен себе… в уши ползли говор и шумы отдалённые… глухо бу́хали чем-то в пол… по коридору елдосили… туалетной дверью скрипели… музыку включили, но она быстро оборвалась… разлётные голоса без слов… как птичий клёкот.

…старое байковое одеяло пахло матёрой залежалой сыростью… и ватный, белёсо-тёмный свет ночного неба шёл из окна.

…хуёнова луна скобяной болячкой… блином растёкшимся приплыла… коснея слепым мурлом промеж дерев и леденя окрестные осины… столбняковую муть в кровь гоня своей похеренной трупной желтью… полуоком обгрызанным пялилась… циклопья душа… стояла неведомо в матовых бельмесах… платяными мохерами по снегам неясные тени шевеля… лиходея… в турмарины и мелитоны облекая подлежащие тополя… погребальные пелёны бесконечно отматывая и пояса распустив.

…лоб опухшим пальцем трогала… хмара склизкая… гулы и звоны в мозги посылая… и уводя глаза за веки в бестелесную тишь… окоёмом, кромкой обволакивала и обнимала… на просвет, насквозь стен невидимо текла в душу, как нелюдь… высасывая будущую жизнь дотла… обессуживая слепых и зрячих навеки своей мертвяцкой видью.

Под облаком погребена

Луна,

как рыба

подо льдом у дна.

–…ну что, Трефовый Король, зачем Тебе мир?.. по-прежнему с умилением глядишь на Свои дела?.. ай да Я?!. или уж с тех пор ни сна, ни покоя?.. что?.. на восьмой день пришлось лезть под капот?.. по поводу бесконечных заплат… а потом и вовсе смывать расплодившийся помёт, сохранив контрольную группу… меня в школе акварели тоже с ума сводили… оно, конечно, водичкой всегда смыть можно… но ведь это всё же признак некой профессиональной расхлябанности, извиняюсь за каламбур.

–…

–…да какая у них вера?.. как умишко свой ни напрягаю на обратное, а всё сдаётся мне, что облапошили они Тебя, Маклая… бесконечными бормо́тами, как куклу целлулоидную обернули… во всём согласно кивали и на поверхности блюли, чтоб фокусника этого белого не обидеть… а чуть он водоросли свои нюхать или улиток собирать уйдёт… как вновь, отойдя от укоризненного глаза, первую прядь из обезьяньего хвоста жгут и крокодильи зубы под ба́на-ба́на закапывают… не схавать нам пока следующую ступень… всё те же полузвери… Твой замысел, впрочем.

–…

–…а с моим прогрессом-то оплошка вышла… запасные маневро́вые пути… Сам же смеялся их простецкой мысли об изнеможении обезьян трудом в целях духовного роста… чтоб жратву найти — много ума не надо… любая скотина это умеет… а в настоящем труде ничего нет от пропитания, а есть сплошной идеализм… жалкая копия Твоих трудов при Творении… к тому же те, давние, лучше и быстрее Тебя понимали… к ним пророки и ангелы так и пёрли… а я уж сердцем больше ничего не слышу… охрип, осип и оглох на все тонкие органы.

–…

–…ну конечно, нужен какой-то интерфейс… где ж нам схавать Твоё сияние в полном типоразмере… тогда, на Синае, у них души из тел повылетали от прямого контакта… вот Ты и отправил своего Валета… якобы в человеческом обличье… так им, кретинам, понятнее.

–…

–…да не надо таких сравнений… Валет Твой толком-то ничего не смог донести… мозги им только на все четыре стороны заплёл… до сих пор слова Его перевирают… и всё по-разному… повторы гундосят до отупения, как в сумасшедшем доме… думают тем самым в рай войти… да и как можно истины такого уровня в наших кургузых словах отразить?.. ну, личным примером Он, конечно, ближних вознёс… был чистый и светлый толчок на пару веков… а дальше начали рожи в кровь бить из-за каждой розно понятой Твоей буквы… не мир принёс Ты им, а меч… впрочем, как и обещал.

–…

–…что?.. ну да!.. пример, как жить… небось думал радикально поправить дела… особенно при Его нетленности… да какой же это пример, когда Он — калика перехожий!.. народ так жить не может… вот они и пригвоздили Его к брёвнам… симбол обозначая… и наглядно указуя, что на перекрестье Божьего и человеческого получаются лишь крушение, безумие, грех и смерть… никакого тебе ежедневного эха и сиюминутного слуха — вековечную мумию из Него слепили вне сомнений и перемен… которая, впрочем, в их представлении меняется каждый век до неузнаваемости… но их разве этим смутишь?

–…

–…да не могу я ни хрена без Тебя!.. буквально во всём… и ежесекундно… да и всем нужен эдакий глобальный оперуполномоченный… Аргус, смотрящий в сто глаз… доподлинное письмишко с подписью… или хоть какой прямой намёк… мне же без водки уже и не выйти на Тебя… контакт при помощи химреагентов… духовный онанизм в некотором роде… у меня сил больше нет быть собой… не могу толком зашкировать себя ни на какое дело.

–…

–…Ты в прошлый раз тоже говорил своевольное сердце… но мне страшно без этого кургузого «я»… просто страшно… без всяких причин… мне зачем-то нужно это «я»… я просто не знаю ничего другого, кроме своего безъязыкого «я»… и боюсь по-человецки прыгнуть с балкона в смутное никуда… пусть и блаженное… мне надо иметь это культяпое «я», которое мычит и ревёт внутри заблудшей коровой… оно мучит меня, но я не могу без него… я не понимаю ни себя, ни Тебя без этого «я».

–…

–…да уж давно врубился… Ты не приходишь, потому что мне даже обратиться к Тебе не с чем… я стал старым брюзгой, который будет приставать к Тебе с укоризнами насчёт недостатков Творения… Ты щедр… Ты даёшь мне время подзарядить батареи… но это так же щедро, как оставить ребёнка одного в лесу, мол, пусть учится… если не сожрут, то могёт, вырастет героем.

–…

–…этот контакт — единственное, что у меня есть… но он делает мою жизнь невыносимой… надо же лепить понятные ахинеи… кашу варить и носки стирать… а он делает из меня юродивого… я не могу вот просто так по этой нитке пойти… съеду с копыт… не готов… это как по глубокой воде пойти в мелких калошах.

–…

–…нет… когда я говорю с Тобой, то я верю… но я боюсь идти до конца… кто-то писал, что истинная вера всегда кроется между верой и безверием… но у меня-то — безверия вагоны, а веры — с гулькин нос… и ещё я не верю толком ни своей вере, ни своему безверию… язык заплетается… у меня прохудился этот орган, которым верят.

–…

–…не говори мне подумай… Ты же знаешь, что это не приходит от думанья… это идёт только от Тебя… а я слух на Тебя потерял… а без него — все деяния бесцельны… и бесхозная мысль кружит себе одинокой фигуристкой… фуэте с тройным акселем… при пустых трибунах… на хер эти бесплатные кружева?

–…

–…да мне не собраться… я раньше думал, что всегда смогу, стоит только захотеть… но потом Ты мне устроил те денёчки, когда я чуть ли не год в окно смотрел… помнишь?.. словно меня отключили от высших истин за повальный идиотизм… батарейки вынули и антенны отвинтили… и теперь мне кажется, что когда появляется этот ток… вода жизни… то мне никак не сосредоточиться… у меня, еретика, теперь производственная травма души… донце выпало… идёт эта манна насквозь… не задевая… и знаешь, мне иногда кажется, что меня передвинули ярусом пониже, а?

–…

–…ну ясно, Ты так не думаешь, зато я так думаю… мне дают уже не то, что дают отличникам… меня оставили на второй год… пересадили на заднюю парту… перевели в класс для умственно отсталых… да я, наверно, и есть такой… раньше я умел сечь разные тонкости, чувство какое-нибудь долго переживать… выпадать в иные миры от всякой проходной баламути… хоть во сне, хоть наяву… помнил утром все сны… даже те ночные, потусторонние чувства, которые Ты запретил помнить… одной ногой всегда был там… ибо эта дневная видь — ещё не всё… но я потерял эту ногу… одне завязки от протезика болтаются.

–…

–…конечно помню!.. как пыльным мешком по башке… мне тогда нельзя было про смерть показывать… я ни хера не мог после этого… жить толком не мог… только в окно смотрел… как сталкер недотраханный… вот тут-то Ты меня и отключил… понял, что не Моисей… ну пусть я не в обойме, но всё же кое-что могу… если Ты строишь из всего, то вот тебе моё хлипкое сопливое «я»… строй во мне парадизы!

…говорилось раскидчиво… с дальними параллелями… обо многом сразу… несло Глеба… невемо куда несло… как Гека Финна какого по неродной мутной Миси-писи… тонко резонил, ставя Их Благородие в очевидный тупик… обнажал корни и приводил казусы… заходился внутренней дрожью от потаённой праведности… свободно упоминал неведомое простым смертным… ставил в пример и в укор… удивлялся очевидным несопоставимостям… пытался уязвить своей смертностью и немощью… грехами тряс напоказ, как орденами в базарный день… однако не складывалось сегодня… холодно и темно было в ответ… неясно, обкурзано и замохано… как танцы какие у нежилого дома.

…Глеб старался расслабиться… мысли пошлые отогнать… предстать открытым и нагим… душой прозрачной, залётною… чтоб струилось по жилочкам насквозь… теплом веяло… дрожью по спине шло… чтобы снова было как тогда… когда чуть не улетел пяткой в небо к сверкающим ебеням… крылья получать.

…но сегодня всё было иначе… отдельные отзвуки долетали, но как-то сомнительно… и явно не в надлежащую силу… словно по затёртой клинописи читаешь… додумывать приходилось… отсебятину нести… где-то на линии базовые коммутаторы пробуксовывали на холостом ходу… не соединялись клеммы и заклинивало соленоиды.

…в этот раз Он пришёл совсем ненадолго… и не было тех улётов, когда идёшь вместе по́ небу рука в руке… хотелось пить, но ничего не было… а предстояло ещё спать на холодной кровати… и вновь в пьяной горячке смотреть эти чёртовы шальные сны.

…огромная холодная луна… у тебя нет своего света — только отражённый… без солнца ты была бы чёрная на чёрном небе… как же никто не понял, что ты и есть смерть?.. летящая над нами в бездонной глубине… ты — громадный иероглиф смерти… оттого и у баб от тебя течи… ибо ты — конец жизни, которая могла бы быть.

…лохмотьями летит за облаками… как Летучий голландец… и голова раскручивается, как серпантин… и летит вслед за ней… в шумящие чащи… прозрачной Гамаюн-птицей на Катай-остров.

Уйти навеки, навсегда…

Луна.

Сорвавшись с крыши,

вверх упасть… как в пропасть.

…гоголи эти, квадратурой круга озабоченные… щеловидные и пазоухие… мне некуда деться на этом лугу… как Трувору тому в Изборске… который небось в конце концов сам себя в баньке поджёг… Овлура клянчил, чтоб тот снаружи колом дверку подпёр… никто из смердов ни в хуй взять не мог, об чём та блажь… но сделали всё, как барин велел.

–…куда ж теперь нам, варягам?.. когда земля эта вся татарвой и печенегами переёбана?.. что ж Ты теперь за кулису-то умахал?.. надоумь меня каким-нибудь путеводным воззванием!.. а то я тоже конформистом стану, наперекор врождённому инакомыслию… и на каком-нибудь промтоварном складе недостачу устрою.

…но Ты же любишь меня и такого, правда?.. по должности должен любить… деться Тебе некуда… а я вот буду всякояко филимонить и выкаблучиваться на подветренных плоскостях… потому что больше не могу страдать полным сердцем — страдалка сломалась!.. уже столько сделал лишнего… и столько не успел… не улыбайся милостиво… знаю, о чём Ты думаешь, — всех нас смывать пора… как в тот раз… при Ное.

Луна пройдёт в глубине,

как оборотень,

мутным облаком,

цепенея и обволакивая

станет лицом ко мне.

…помнишь, как Новый Город наш они кольём обнесли… чтоб никто не ушёл, когда царь судить будет… всех нас собаками потравить, глазами бешеными на дым озираясь… а отцы-то семейств всё ж вязали своих белобрысеньких… в глазёнки их ошарашенные глядя… в смертную игру до конца не верующие… и в речку их кидали по слову государеву… смердело и злопыхало пауком многоруким накрытое… матёрин хор глоток запрокинутых — по сыновьям… всё я помню!.. всё я, сука ёбаная, про тебя помню!.. тощая блядь бородатая!.. царёныш гнойный!.. всех нас, варягов, известь хотел… казанская гнусь косматая… сдох ты в злобе своей!.. задохнулся раньше нашего… через века картавым сифилитиком обернулся, чтоб по всей земле нас отсюда рассеять… а мы всё живы!.. и всё здесь!.. и никогда этим гадам с нами до конца не разобраться… заплыли мы по Нёво⁵ сюда однажды… на вечную жизнь!

–…я не буду спрашивать, почему Ты позволил этому совершиться… мне страшно это знать.

…круги в глазах множились — прозрачными кольцами жонглёрскими… обрывками мозги метало… мелочью и табачной трухой из карманов пылило… облезлыми виньетками на канделябрах закручивало… пока снова видь из окна не пришла и не затопила.

…луна… луна невесомо плыла… захолонувшим на морозе дыханием… от тела освобождая душу… будто в колодец упал… и смотришь вверх изнутри… рамкой обведённое окно… тени от деревьев на сне́ги шли — душами брошенными… и тёмные ели стражами неподвижно стояли, уйдя в тишину.

…и так же неостановимо, ускоряясь, водоворотом тугим неслось в голове, ноги от земли отрывая.

Луна ушла за деревья.

Позёмка тени уносит

оставшиеся на снегу.

Как прочесть мне — что будет со мной?

…хватанул стакан со стола… опрокинул в себя и сглотнул… мало, бля… водка насквозь шла… словно там, на полпути, открылось нештатное забортное отверстие… и взамен сусального забытья… поднялась из глубин неизбывная чёрная муть… мертвящими всполохами ярости и безысходным малярийным бредом с изматывающими до отупения повторами… крутила на износ душу.

…он к дереву за окном руку тянул… наружный холод на его коре шершавой чуя… до озноба… тени в отчётливости нездешней по снегу длились… насквозь текли… тело протыкали, выворачиваясь наизнанку… стёртыми подошвами… затоптанными штанинами.

…луна… меж дерев… сквозь лохматые кроны сосен… сперва каким-то неземным бесцветным заревом обозначилась… а потом и всей дебелой лоханью просунулась… и заблистала тусклой неотразимой звездой… прямо дырка в занебесные перламутры… не трожь меня, корябая муть!

Помнишь, как тогда ты шёл по утреннему пустому городу с Ларисой, держал за руку, привёл в парадную её дома и не поцеловал?

Верни всё!.. целуй её, кретин, целуй!.. это никогда больше не повторится!

…и Этот опять за спиной руку пронёс… или не руку… кто Его знает…

–…давай отсюда… я не могу больше Тебя выносить… я выдохся… брось меня!.. брось!.. ну ладно… скажи напоследок, что будет с этим придурошным Глебом и его куцей судьбой?

–…

–…то есть это — как кипящий котёл… ничего не прибито гвоздями… я не знал… я думал, Ты все фишки наперёд расставил.

–…

–…какой ещё «гнутый стебелёк»?.. ну, положим, «гнутый»… а почему «стебелёк»?.. не… такое я не могу навскидку рубить… в эти дебри Ты мне хода не дал… вали отсюда… я ещё жить хочу!

…теснились в душе словеса… брёвнами в речном заторе взбычивались, вылезали вверх, переваливались друг через друга… мокрецой подводной тускло блистая… жгли сердце пронзительно, несбыточную явь обнажая… казались правдой ненадолго… но от них не проходила тоска.

…и Бог со стороны сочувственно глядел, спрятавшись на стене в рисунке обоев.

Примечания

5

Древнее название реки Невы.