Эльд

Борис Белокуров (Усов), 2020

Настоящая книга представляет собой полное и, к несчастью, уже посмертное собрание лирики Бориса Усова – московского поэта и лидера культовой музыкальной группы «Соломенные еноты». Издание адресовано широкому кругу читателей, интересующихся современной поэзией.

2004

Point Blank

Спит удивительный мир под сосновыми лапами

Амбициозно-печальных лоскутных огней

Альтернативно, как будто фантомные атомы,

Мы погружаемся в наше отсутствие дней

В том погружении взломщик простится с Сезамами

Гавань забудет о том, кто таков Магеллан

Многим придётся расстаться с своими Сюзаннами

Мало кто выберет нужную из Сюзанн

Люди теряют друг друга. И ладно. И нахер их…

Город как город — дешёвый прикол Сатаны…

Всё будет съедено солнечною росомахою

И субмарины достигнут своей глубины

Адреналиновый ливень пробьёт наши зонтики

Вдребезги рухнет на землю сердечный витраж

И из осколков я сделаю острые кортики

С ними возможно подняться ещё на этаж

Лифт принесётся к тебе. Улетающий вексель мой

Этой «испано-сюите» не нужен маршрут

В вихре слезинок и в танго нежнейшей аннексии

Нас оккупирует солнце коротких минут.

Коготки (Теракт нежности)

Сегодня, как и каждый день, ради тебя я буду

вновь смертельно пьяным

Прольётся водка. Оросит руины храмов моих Внутренних Пхеньянов

А за окошком Карфаген. Он бьётся пульсом и сверкает бирюзою

Аля-улю, мой странный зверь, ты сбился с курса,

не дошёл до мезозоя

И с каждой каплей крови, спирта ли, теплеет золотистый край лагуны

Но слышен хохот, топот ног. По берегам моим менты идут, как гунны

И вовсе не менты, а просто… Все друзья, все мои бывшие подруги

И даже Данте бы запарился определить, в каком им место круге

Терактом нежности мне в вену коготки свои вонзила Эна

Я долго прожил на земле. Земля — не я. Она теряет свою цену.

Земля страшна. Земля больна дезориентацией отсутствия покоя

Я помашу ей на прощанье коготками поцарапанной рукою

Который год меридиан крест-накрест падает на плечи параллели

Здесь жили люди иногда. Прошли года и эти люди охуели

Над ними ангел пролетал. Заплакал:

вот дисциплинарный санаторий,

Где, чтоб никто не отдыхал, они придумали отъезд и мораторий

Мой друг однажды поместил свой дом

в большой полиэтиленовый скафандр

И ограничил круг общения Марикой Рёкк и Царою Леандер

Не прав он. Лучше жить, как я,

и лучше пить среди бутылочного звона

Под тост: да сгинут Лена, Рейн и Енисей — все эти реки Вавилона

Конечно, эти темы лучше обсуждать в кафе за чашкой кофэ́

«Я не люблю людей». Откуда в этой песне голосок безумной Офы?

Скажу одно: рождён свободным каждый лев

и рождена свободной львица,

Но дай свободу человеку и начнётся — не остановиться…

И эти двое на скамейке уничтожены огнём своих же планов,

Им спьяну кажется: жирафы,

но над ними лишь каркас подъёмных кранов

Так создаются города. Так разрушается тоннель в эпоху Эдо,

Где самурайский кодекс запрещает говорить слова: уеду…

Эффектом бабочки мне в вену коготки свои вонзила Эна

Я долго прожил на земле. Земля — не я.

Она теряет свою цену.

Земля страшна. Земля больна дезориентацией отсутствия покоя

Я помашу ей на прощанье коготками поцарапанной рукою

Сегодня, как и каждый день, ради тебя я буду

вновь смертельно пьяным.

Ленивец-ревнивец

Ленивец-ревнивец у вечнозелёной лагуны

Ревнует любимую к скалам, ветвям и деревьям

Ревнует к мечу Немезиды и смеху Фортуны

И райские птицы — в слезах — отдают ему перья

И он заплетает венок, означающий траур

По всем многоточиям, так и не ставшим чертою

И, лапу впечатав (как там — в Калифорнии) в мрамор,

Сидит над разбитою раковиною морскою

Он знает, ему не узнать, что случится с тобою,

И только лишь сон принесёт ему успокоенье

И он засыпает под аплодисменты прибоя,

Но он знает точно, что сон этот будет последним.

А где-то она зажигает в бенгальском неоне

И рядом, в таком же неоне, виднеется… Кто ОН?

Всегда не одна, как луна на чужом небосклоне,

Где их 27, над планетою NeverAlone

А если одна — значит, тоже не с ним. Яркий парус

Прошёл по кривому пунктиру в какие-то Анды

Ленивец-ревнивец, слеза первобытна, как ярость

Ревнует её к парусам, кораблям и командам

Он знает: потеряно всё, что могло быть иначе

И только лишь сон принесёт ему успокоенье

И он засыпает в спокойном тропическом плаче,

Но он знает чётко, что сон этот будет последним.

Ревнивец-ленивец и сам для себя как загадка…

И повод для ревности — всё, что не он, всё, что кроме

Прибрежные рыбы — и те, чтобы им было сладко,

Давно утонули в его крепком пальмовом роме

Потерянный свет пробивается через лианы

Потерянный райх ближе к лету сжигает знамёна

Открытые раны плывут в неоткрытые страны

И песню об этом полезно послушать влюблённым

Этап за этапом идёт поражение веры

И только лишь сон принесёт ему успокоенье

Во сне будут добрый Инкогнито с маленькой Террой

Но он знает точно, что сон этот будет последним.

Прайм-тайм

Крыльями лапы сложили и жили твои золотые мангусты

Звёзды так ярко, так ясно светили, когда ты рухнул на бруствер

Скобы и скрепки. Туман над окопами. Прочие взлётные полосы

Зевс, похищавший когда-то Европу, теперь открывает оффисы

Льдинками в вену, песочком в глаза,

прочими крайними мерами

Вновь подступающая слеза ловит меня стратосферами

Вышли на улицу, взяли вино и сидят, беспечные баньши

Нечего. Нечего. Запрещено. Ничего не будет как раньше.

Звёздная гавань тебе, контур прежнего берега

Прайм-тайм. Звездолёты уходят в ноль

Нерпы в экстриме, в каком-то Мальмстреме,

в прятки играют с медузами

Лёгкими, как минералка забвения, ты разбудишь меня укусами

Лёгкий прыжок в снеговую кровать. Снежное одиночество

Ты улетаешь, а я буду ждать, ставя секунды, как прочерки

Прочерк поёт остывающим облаком, тенями каравелл

Мы заплатили бы, пусть даже золотом, но магазин закрыт, well

Больше никто и ни с кем не знаком. Вспыхнуло утро закатом

Он же родился уже стариком, глупый Бенджамин Баттон

Звёздная гавань тебе, боль прошедшего времени

Прайм-тайм. Звездолёты уходят в ноль

Так и поют. Так положено с массами. В каждой струне — западня

Выбрали в Думу гассаров с мангасами. Выбрать забыли меня

В комнате дождь. В телевизоре — Eminem. Что-то такое орёт

Звёздная гавань блестит откровением. Время уходит вперёд

Нравишься нам со своими аккордами. Скажут тебе — не верь

Белый бизончик мохнатою мордочкой бьётся в закрытую дверь

Если б куда-нибудь в севенти-найн…

Кончилось. Перексерилось

Аут, любимая. Это прайм-тайм. Крестик на всём, во что верилось

Вечный огонь всем, кто служил моей Родине

Прайм-тайм. Вертолёты уходят в ноль

Крыльями лапы сложили и жили твои золотые мангусты…

Звёзды так ярко, так ясно светили, когда ты рухнул на бруствер…

Прайм-тайм.

Так плавятся тигры

В дальнем контроле моих леопардовых снов

Нет больше снов в перекрестии снов и слов

Белые точки. Чёрные скалы. Я исключительно рад —

Вам никогда не дождаться финала моих королевских регат

Ставьте пластинки. Пойте в своих карао…

Эти регаты — регаты для одного

Яхты как чайки летят над волнами. Вечный auf Wiedersehen

По анфиладам, забитым телами бывших рабов и друзей

А с другой стороны пустоты на меня смотришь Ты

А с другой стороны бытия Тебя зову Я —

ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ

Снова бегут по лужам босые коты

Слой мерзлоты. Как вам под ним, мои мамонты?!

Будет коралловым рифам навеки никому не нужный прилив

Сломанный грифель бесстрастно расскажет,

что мир этот несправедлив.

Выстрелом в солнечных зайцев — ну погоди!

Все доживут до седин и до CD

В клетке — фарфоровые статуэтки, скрипки, фальшивки, оливки

Счастье наступит своим сапогом на порванные фотоснимки

Там, где с другой стороны пустоты на меня смотришь Ты

А с другой стороны бытия Тебя зову Я —

ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ

Так вот тебе шанс, андеграундный Вильгельм Телль

Выстрел в десятку. Все стрелы уходят в метель

Чтобы снежинка, затронутая стрелой,

Хоть на секунду забыла, что «надо домой»

Знаешь поляну в двух метрах от нашей тюрьмы

Там на деревьях живём удивлённые мы

Контуры памяти стёрты без ластика. Светит кинозвезда

Спи, моё Анимэ. Спи, моя свастика. Спи, не оставив следа

А с другой стороны бытия — страна пустоты

А с другой стороны пустоты — страна бытия

И свинцовая точка

На тетрадном листочке

Расплывается красным,

Думая о прекрасном

Снегири на поляне

Зимний лес так чудесен

Мы укроем руками

Строки собственных песен —

ТАК ПЛАВЯТСЯ ТИГРЫ.

Тянь-Шаньская баллада (Як-истребитель)

Я — як-истребитель. В Тянь-Шаньских горах

Логово и берлога

Кто знал огнепады, лавины и страх,

Тот видел обитель бога.

Когда в темноте я спускаюсь с гор,

Дрожат, вибрируют горы.

Я помню всё. Не забыл до сих пор,

И шерсть моя — не ангора.

В оскаленной пасти такие клыки —

Умри, азиат Мураками,

И я никогда не открою замки

Сердца под ста замками

Вы верите в 6 и еще дважды в 6 —

Я поклоняюсь Крому.

Я — як-истребитель, Палёная шерсть —

Смерть вашему дому

А где-то внизу, там, где снег не лежит,

В красной пыли Иссык-куля,

Живут злые мальчики и их мужи

И отливают пули.

У них есть мотыги и красный цветок,

Но я не боюсь этих терний.

Я знаю, когда они выпьют «Исток»

И поговорят о модерне,

Я тихо спущусь под покровом тьмы,

Впечатав в гравий копыта,

И освобожу их от этой тюрьмы,

От их фантазий и быта

Всё будет как надо. И всё будет так,

Когда запылают хоромы.

Я — як-ликвидатор. Простой добрый як —

Смерть вашему дому

Серебряной пулей меня не возьмёшь

Мы, яки — не Алукарды! —

Поставим на карту последний свой грош

В игре в небесные нарды.

Мохнатую морду подняв, я смотрю

В оцепеневшее небо

И этим снегам ежедневно пою —

Вот мой Одер и Неман.

И снег удивлённо смыкает глаза

И тает, идя на голос,

Чтоб в огненный Ганг превратилась стезя

Взлётно-посадочных полос

Последний из тех, кто ещё не отстал,

Спокойный и сильный как Ому,

Смотрю, как искрится тянь-шаньская сталь —

Смерть вашему дому

Всё спето. Но всё же поставлен вопрос

И катится снежным комом:

Зачем в краю клёнов и русских берёз

Нет места моим знакомым?

Чтоб те растоптали антихристов злак,

Вознесшийся над забавой

Чтоб в клетку вошёл терминатор-як

И замер ваш монстр двуглавый.

Ну что… Ничего. Я спокоен в дыму

Мой взгляд — как у Чоу Юн-Фата

Я имя своё не скажу никому,

Имя моё крылато

Досадно, что сам я не много успел,

Но пусть повезёт другому,

И кто-то другой мой продолжит раssтрел —

Смерть вашему дому.