Неправильные герои. Сборник рассказов

Борис Безрода

Фантастика и реальность переплетены в шокирующих образах и темах этого сборника, состоящего из 13 рассказов. Книга повествует о необычных приключениях неприметных людей из разных социальных групп современного общества, совершающих часто необдуманные поступки. Экстремальные ситуации, в которые попадают герои, нередко приводят к эпатирующему завершению. Сюжеты рассказов основаны на событиях настоящего и недалёкого будущего. Книга содержит нецензурную брань.

…люди не рождаются. Рождаются организмы, а люди у нас делаются — трактористы, мотористы, академики, учёные и так далее…

Трофим Денисович Лысенко, академик

© Борис Безрода, 2023

ISBN 978-5-4474-9920-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Королева клопов

Не задался конец рабочего дня у Артура Каримовича. Вначале в бухгалтерии обнаружили, что не все расходные документы содержат обязательные реквизиты, необходимые для налоговиков. А ведь с налоговой придётся общаться на следующей неделе. Затем пришлось взглянуть на новую сотрудницу. Она появилась в офисе без его желания, а он ничего не мог сделать. Это раздражало. Абаз, недавно ставший руководителем нового филиала его компании, сделал подарочек. А Абаза следует опасаться. С ним они числились в друзьях много лет, но постоянно пытались подчинить, поглотить компании друг друга. Чеченский друг чётко прицеливался на его московскую недвижимость, а Артура Каримовича в свою очередь, всегда интересовала возможность подобрать под себя нефтяные вышки, которыми Абаз владел в Ханты-Мансийском автономном округе.

Абаз непонятно откуда доставал много денег, новеньких стодолларовых банкнот, только вышедших из типографии, и увесистыми пакетами давал их в долг под небольшие проценты. Явно надеялся в один прекрасный день наехать со своими абреками и потребовать сразу все переданные деньги и проценты на них. Поскольку десятки миллионов долларов наличными в момент никогда не сыщешь, Абаз забрал бы имущество, в лучшем случае сделав Артура Каримовича управляющем при себе. Но, Артур, ясно понимая планы друга, потихоньку тайно скупал акции его нефтяной фирмы, щедро платя Абазовские же доллары. Месяц назад у него образовался пятьдесят один процент таких акций, и, получив подтверждение от Федеральной Антимонопольной Службы, с удовольствием сообщил Абазу, что тот со своей компанией становится его филиалом. Абаз, конечно, попытался бычиться, стал требовать свои деньги обратно, на что Артур Каримович победно ухмыляясь, пообещал прямо завтра назначить аукцион по продаже своих ханты-мансийских активов, чтобы добыть кэш. Абаз побесновался ещё немного, видать подсчитывал мощь своих бойцов при открытом противостоянии с ментами, крышевавшими Артура Каримовича. Осознав, что в открытой войне проиграет, он, показалось, успокоился, тем более его компания осталась при нём, поскольку Артур по-дружески объявил, что ничего в структурах Абаза менять не собирается и тот остаётся при своём бизнесе, будет просто под формальным контролем.

Три дня назад Абаз позвонил, и неожиданно попросил на должность маркетолога принять его племянницу из Сибири, он уже нашёл ей квартиру в Москве, а приедет она завтра. Артур Каримович понимал, что нельзя отказать Абазу. Удивился только, откуда у Абаза взялась племянница с русским именем и смешной фамилией — Таня Клопова. Наверное, Абаз снова какую-нибудь бяку придумал, подумал во время разговора Артур Каримович, но врага лучше иметь рядом, чтобы изучить и обуздать, а может даже приручить. Впрочем, может в Абазе действительно родственные чувства говорят? Может, нагулял с сибирячкой дочку, а сейчас шифрует такую родственницу.

Абазовскую племянницу вчера приняли на работу, и сейчас Артур Каримович для более близкого знакомства вызвал её — нового маркетолога, Таню Клопову. Таня оказалась маленькой, не выше метра шестидесяти, коротконогой, сисястой, жопастой девушкой. Её лицо, обрамляли чёрные, немного слипшиеся волосы, очевидно жирные от природы, подстриженные «каре». Впрочем, личико с далеко посаженными, раскосыми, но большими карими глазами, из-за чего нос казался очень широким, и толстенькими губками не отталкивало и даже казалось симпатичным. Первое, что мелькнуло в голове у Артура Каримовича, когда Таня, открыв дверь, шагнула в кабинет, насколько фамилия соответствует её облику. «Клоп, прямо клоп в человечьем обличье», — про себя засмеялся Артур Каримович и улыбнулся Тане. И ещё он подумал, что сибирячка, с которой Абаз сделал Таню, была не русская, а из племени хантов или манси.

Улыбка генерального видимо ободрила девушку. Она, смело прошла к столу и без приглашения уселась в кресло напротив Артура Каримовича. Он начал разговор о её подходах к анализу рынка. Задал лёгкий вопрос о том, когда и почему хорош своп анализ и изумился дремучести нового специалиста в профессии. За время, когда Таня пыжилась что-то ответить, ведь с отличием закончила управленческий университет, у него не раз прокрутилась в голове поговорка, которую изредка повторяла его жена Вика, которая была медсестрой, перед тем как стать домохозяйкой и женой миллионера: «ни бе, ни ме, а в жопе сумерки».

— Таня, вам надо много учиться, чтоб чего-то достичь, — мягко прервал словоблудие новой сотрудницы Артур Каримович.

— Мне учиться не надо. Я всё возьму сама, всё высосу, что захочу.

— Высосу? Вы минет имеете ввиду, Танечка? — изумился Артур Каримович, а ещё он удивился тому, что его нос почувствовал едва заметный удушливый мускусно-приторный запах клопа, исходящий от девушки.

— Ну и его, хотя бы. Вам наверняка уже за сорок, так что надо будет помогать эрекции.

— Мне кажется, вы завели несколько бесцеремонный разговор, Таня. Давайте сейчас прервём беседу и вернёмся к ней позже. Вам же надо задуматься о приобретении знаний в маркетинге. Я посоветую вашему начальнику помочь вам. А сейчас идите.

Девушка встала с кресла и двинулась из кабинета. Задержалась в дверях и пристально посмотрела в глаза Артуру Каримовичу. После секундной паузы сказала нечто сумбурное:

— Спасибо, что заговорили о минете. Обидеть захотели? А у меня будет быстрый рост до главы компании, я могу высосать победу, — засмеялась каким-то своим непонятным мыслям, и, хлопнув дверью, вышла.

Минетчица хренова, ведь для Лизы секретарши она про минет сказала, сучка. Точно, Клопова — клоп, — подумал Артур Каримович. Ещё задумался о том, что не стоит сейчас звонить Абазу и обсуждать бесцеремонность его протеже. Понял, что неспроста он её заслал, но девицу надо всё-таки приручить, обучить маркетингу, а не выгонять сразу, стоит ей для начала подарить хороший парфюм, ведь от неё клопами попахивает.

Его размышления прервала заглянувшая в дверь секретарша Лиза.

— Можно я домой, Артур Каримович? — спросила она.

— Конечно, Лизанька, что уже шесть?

— Да, начало седьмого. Вы так увлеклись новой сотрудницей, что и не заметили конец рабочего дня.

Уколола. Клопова, громко проорав о минете, вселила ревность в Лизу, — понял Артур Каримович и ему пришлось пооткровенничать:

— Нисколько не увлёкся, Лиза. Ты же знаешь, я однолюб, тем более нашла, кого с собой сравнивать. Это девица Абаза и поэтому бесцеремонна. Пока бесцеремонна.

Лиза повеселела и, закрывая дверь, сказала:

— А ещё от неё почему-то клопами воняет.

За закрытой дверью в приёмную, можно было услышать, как Лиза переодевает туфли на сапоги, а затем надевает шубу. Наконец, её каблуки застучали на выход. Артур Каримович постарался выгнать из головы образ Клоповой, которая явно испортила ему настроение на весь вечер. Задумался куда поехать. День не удался, и ему не хотелось ехать в фитнес-клуб или встречаться с друзьями, что он почти ежевечернее делал. Он любил отдыхать в обществе, имея за спиной достигнутые за день победы, которые дарят чувство самодостаточности, а сегодня он ощущал себя не совсем победоносно. Также не захотел ехать в пустую московскую квартиру. Поэтому решил провести вечер с семьёй: женой Викой, дочками Светочкой, Леночкой, Алиной и трёхгодовалым сыном Эриком, отправившись в свой загородный дом в Малаховку, где на пятидесяти сотках проживала его любимая семья.

Артур Каримович спустился на лифте в гараж, который занимал подземный этаж особняка, в котором он устроил свой офис. Даже здесь его сегодня ждало разочарование. Шофёр Петя застрял в пробках, перегоняя его Лексус из мастерской дилера после техобслуживания обратно в гараж. Просторный и манёвренный Прадо тоже отсутствовал, видимо его забрал главбух, поехавший под вечер к партнёрам разбираться с реквизитами. Оставался скромненький Мурано, который не очень нравился Артуру Каримовичу, но ждать Петю с Лексусом не хотелось, и он решил сам сесть за руль свободной машины, чтобы быстрее отправиться к семье.

Заснеженная Москва, как обычно, стояла в пробках. На дорогах жабель и загазованность из тысяч и тысяч выхлопных труб, смрадными белыми облачками выбрасывающими ядовитый выхлоп в морозный воздух, освещаемый фарами автомобилей. Артур Каримович томился, передвигаясь с черепашьей скоростью. Отмечал про себя, что его четыреста шестидесятый Лексус пользовался большим уважением на дороге. Во всяком случае, он не замечал, чтобы его кто-то особенно подрезал, когда он ехал в своём любимом чёрном огромном авто, а вот Мурано не котировали, и чайники постоянно притирались на скользкой дороге, так и норовя «поцеловаться». Вспомнил своего дружка ещё с комсомольских времён Митю Разгуляева, и весело представил, как Митя управляется в тяжелейших московских пробках. Митя бизнесменом так и не сделался, зато стал директором ветеринарного института, а денег сделал, пожалуй, поболее, чем Артур Каримович, поскольку все институтские земли продал, прежде всего не забывая самого себя. А земель у Митиного института было не мало. Продажа земель превратила Митю в миллионера, но типа Корейко из знаменитых «12 стульев», ездит на маленьком рено-симбол, чтоб все видели и понимали, что он бедный и честный. А на дорогах его видать все шпыняют как бедного и честного ложка. Как же, бедный начальник колхозного института, усмехнулся Артур Каримович, ведь только он сам отдавал своему дружку-директору лимон баксов наличными за земельку в Малаховке, где и построил дом, в который сейчас так стремиться, ползя в этих ужасных пробках.

Достигнув кольцевой, Артур Каримович решил поехать в обход, избегая вечную пробку на Новорязанском шоссе, ведущим в его знаменитый посёлочек. Повернул на Кожухово, стороной объехал Люберцы и въехал на дорогу, ведущую на Торбеево с радостью замечая, что поток машин движется всё с большей и большей скоростью. Да уж, страна парадоксов. Нынче не доехать быстро в столичном регионе по короткому пути, а вот если знать, где сделать крюк километров на сорок, то можно доехать быстро. И это знание поднимало настроение Артуру Каримовичу. Он уже предвкушал, как скоро влетит в Коренёво, а там и до Малаховки рукой подать, войдёт в свой уютный особняк и хохлушка повариха Настя принесёт его любимый наваристый превкусный борщик, и он поужинает с обожаемоей семьёй, выпьет виски, заест напиток козьим сыром, хамоном с ананасом и манго, пообщается с дочерьми и поиграет с малышом Эриком. А совсем на ночь попарится с Викой в баньке и баиньки в раритетную кровать, которая принадлежала некогда самому Генсеку Андропову. Семейные ценности непреложны, это святое. Голодный Артур Каримович набрал на телефоне Настин номер и попросил её через пятнадцать минут разогревать борщ и готовить всё к ужину, но не говорить о его приезде семье, пускай для них будет сюрприз. Ещё каких-то двадцать километров быстрой езды и он будет дома.

Дорога, покрытая серым льдом, плавной дугой огибала огромную мусорную гору торбеевской свалки. Машина стучала, как вагон поезда, преодолевая рытвины на асфальте, которые не закрыл даже зимний лёд. Но этот стук его только радовал, поскольку настоявшись в пробках, испытывал удовольствие от быстрой езды. Ах, как он завидовал тем счастливчикам, которые ухватили дорожный бизнес. В этой стране дорожные работы — настоящее Эльдорадо, делай плохо, ремонтируй никак — заплатками, ведь расходы и качество на них учесть нельзя, зато получай госзаказ и бесперебойное федеральное финансирование. Даже с учётом огромных откатов, неучтённые асфальт и щебень легко подарят праздник жизни и, как минимум, виллу в Майами, где можно будет коротать старость на пенсии. Но, пожалуй, ещё более прибыльно — командовать антигололёдными реагентами. Ведь все траты можно списать на непогоду, поди, проверь, что где не так…

Неожиданно возникшая глубокая яма под правое колесо прервала его размышления. Он резко и до отказа нажал на тормоз и так же резко крутанул руль влево, пытаясь объехать препятствие. Видимо, это была ошибка. Скользкая дорога не простила невнимательность. Машину развернуло, а потом, показалось, она взлетела и, как заправский истребитель, тяжёлый кроссовер проделал бочку — фигуру пилотажа, перекрутившись вокруг оси своего полёта. Кульбитам автомобиля он испугаться не успел, только мышцы самопроизвольно сжались от выстрелов раскрываемых подушек безопасности. Через мгновение Артур Каримович почувствовал, что висит на боку, прихваченный ремнём безопасности. Он упёрся ногами в переборку между передними сиденьями автомобиля и сумел ослабить давление ремня на тело, а затем и отстегнул его. Потянул вверх дверь, которая, оказалось прилично тяжелой, если поднимать её снизу вверх, но он победил дверь и, распахнув дверной проём, вылез на левый бок автомобиля, который теперь являлся его вершиной.

Стоя на покатом борту машины, он с облегчением ощутил, что у него нет никаких повреждений, даже не единой царапинки. Этот факт оказался решающим для того, чтобы его испуг от аварии улетучился, и он повеселел. Огляделся, и, присвистнув, оценил, что машину выбросило неожиданно далеко, метров на десять от трассы, которая на полтора метра возвышалась над небольшим полем, в которое он так нечаянно приземлился. За дорогой можно было разглядеть бетонный забор, опоясывающий свалку. Артур Каримович немедленно искренне поблагодарил своего ангела-хранителя, осознав, что если бы машина полетела не налево от дороги, а направо, он бы серьёзно расшибся и хорошо, если бы летел уже к Богу, а то, что страшнее, остался бы инвалидом на всю жизнь. Осознав как удачно высшие силы отвели его от страшного, он окончательно успокоился. Начал представлять, как с удовольствием будет рассказывать на зависть друзьям об этом приключении, не каждый день такое случается, а что до машины — так железка застрахована, никаких проблем.

Он спрыгнул в сугроб, провалившись по пояс. Ноги, одетые в лёгкие полуботинки, сразу захолодило, поскольку в них попал жёсткий холодный снег, холод стиснул и грудь, прикрытую тонкой шёлковой рубашкой и лёгким пиджаком. Уши также защипало на морозе. Эйфория от спасения прошла. Он понял, что у лежащего на боку кроссовера всё ещё работает двигатель, а от мотора донёсся сильный запах бензина. Увязая глубоко, по пояс в сугробе, руками разгребая перед собой снег, он, живо стал отходить от автомобиля. И вовремя. В моторе вдруг полыхнуло пламя, а в следующую секунду огонь появился в салоне, и машина загорелась большим чадящим костром.

Артур Каримович снова испугался, когда не нашёл в карманах пиджака свой смартфон. Точно, он вспомнил, что до происшествия разговаривал с кухаркой Настей и бросил трубку на правое сиденье. Он стоял почти по пояс в сугробе метрах в двадцати от дороги и на таком же расстоянии от горящего остова автомобиля, который ярко вспыхнув, уже через минуту перестал полыхать, превратившись в чадящую груду металла. Редкие машины на трассе притормаживали, водители рассматривали в темноте остатки автомобиля, но никто не тормозил, видимо не замечали его во мраке, а даже, если бы и заметили, то, наверное, всё равно не остановились, мало ли кто на дороге, нынче опасные времена. Зато в противоположной стороне, на опушке лесочка, который начинался метрах в пятидесяти от него, он заметил троих мужичков, которые оживлённо переговаривались, светили фонарём, явно с интересом обсуждая аварию, и жестами и криком приглашали его к себе. Предполагая, что недалеко садоводческое товарищество, он, разгребая снег, побрёл к людям, чувствуя, как начало ломить от холода ступни и кисти рук. Впрочем, сейчас он не обращал на это внимание, полагая, что через считанные минуты найдёт обогрев и мобильный телефон, а через пару звонков жизнь снова наладится, и останутся только лихие воспоминания от приключения.

Подойдя поближе, он понял, что ожидавшие на опушке граждане были явными бомжами. Однако, мороз не оставлял выбор и Артур Каримович, подавив в себе брезгливость, преодолел остаток пути.

— Да уж, пролетел! — широко улыбаясь, скаламбурил он, — спасибо, мужики, что позвали, — А то в аварии спасся, а от мороза подох бы без вас.

— Чё, мы нелюди, чё ли? — пробасил самый здоровый из троих.

Артур Каримович приблизился близко к бомжам, протянул им уже плохо слушающуюся от холода ладонь и коротко представился:

— Артур.

Каждый из мужиков пожал протянутую ладонь, и Артур Каримович узнал, что его встретили Иван Иванович, Лёха и Али. Все трое были патлаты, у Иван Ивановича и Лёхи были к тому же длинные кудлатые бороды и усы, с ними контрастировал Али, который то ли был гладко выбрит, то ли у него вовсе не росли волосы на лице. Одеты они были явно с помойки, на Али вообще, показалось, было женское пальто с потёртым лисьим воротником, которое сверху на груди закрывала шаль, завязанная четырьмя концами в узел на спине. Даже на морозе при ветерке Артур Каримович почувствовал от мужиков миазмы смрада немытых тел, затхлости и перегара.

— Мужики, а телефончик не одолжите, помощь вызвать? — попросил он.

— Да нет у нас телефона, — пробасил Иван Иванович, — незачем он нам.

А Лёха со смешком добавил:

— Не украли ещё.

— А что же делать? — обалдело спросил Артур Каримович, обескураженный ситуацией.

— А что делать, — ответил Иван Иванович, — иди, если хочешь, с нами обогрейся. А то без этого издохнешь.

Артур Каримович и так понимал, что умрёт, если немедленно не отогреется и побрёл за бомжами, которые пошли в лесочек, за деревья. Метров тридцать он следовал за новыми знакомыми по тропинке, которая вывела на поляну, посреди которой горел костёр. На поляне снег был тщательно убран лопатой до твёрдого слоя, а вокруг костра вообще виднелась земля, неровно обрамлённая с одной стороны золой, а с другой — снегом. На этом ободке земли топорщилась коротенькая зелёно-жёлтая травка, указывающая на то, что огонь развели здесь давно, что горит он несколько дней, а может недель на одном месте, так что на земле образовался жизненный островок, нашедший баланс между огнём и трескучими холодами, навалившимися этой зимой.

Поляна, куда привели Артура Каримовича, была, как бы отгорожена от поля полуразвалившимся кирпичным забором, и, соответственно, он был параллелен трассе, с которой он вылетел. Этот забор защищал от ветра с поля и не давал возможности автомобилистам с дороги увидеть костёр, поддерживаемый маленькой коммуной. Недалеко от забора, по обе стороны от костра, виднелось два сооружения. Прямо перед ним возвышалась небольшая, занесённая снегом крыша землянки, а может подвала, с маленькой, но массивной дощатой дверью, метра полтора в высоту и сантиметров семьдесят в ширину. А по левую руку от него стоял домик или сарайчик с окнами, заколоченными досками. Он удивился этому, чисто южнорусскому сооружению, которое было сделано не из кирпича и не из дерева, а из самана, то есть из глины, армированной деревянной дранкой. Насстенах домика сохранилась побелка, но участки обвалившейся глины на стенах позволяли рассмотреть их устройство.

— Что, залюбовался? — спросил Лёха

— Ну да. Необычное сооружение для подмосковья двадцать первого века. Будто хатка привезена с Украины или Молдовы, может, Кубани, — ответил Артур Каримович.

— Так в Москве и Подмосковье вся страна живёт. Так захотели красавчики, захватившие страну в семнадцатом году и их новые приспешники, реставрировавшие партсистему в феодолизм. Так чё удивляться-то? — засмеялся Лёха.

— Да ты, Лёха, прям как доктор философии рассуждаешь, — хохотнул в ответ Артур Каримович и осёкся, заметив, как посуровело лицо его собеседника.

— Так я, чувак, и есть доктор философии. А ты чем знаменит, кроме того, что сумел ловко наворовать, нечаянно для себя оказавшись в нужном месте в нужное время? — спросил Лёха, резко и агрессивно повернувшись к Артуру Каримовичу.

Артур Каримович реально испугался собеседника, но природная смекалка позволила ему парировать слова оппонента.

— Да ладно, Лёха, не кипишись, вот выползу отсюда и открою философский институт и тебя во главе поставлю. Я успел уворовать, а ты нет, но через институт восстановим божескую справедливость, перераспределяя между нами деньги, да и обществу, явно будет лучше от этого, всё прогресс будет. Зуб даю, Лёха, что институт с тобой открою. Только выбраться бы.

— Зуб херня, — ответил Лёха и, зажав указательным пальцем правую ноздрю, сморкнулся, — за базар, зубом ответить не проблема. Ведь, правда, не проблема?

— Ты, Лёша, по другим меня не суди. Я, Артур, тебе сказал, я сделаю. Вас всех отблагодарю, ведь вы меня спасли, правда? — полувопросительно произнёс Артур Каримович, не совсем понимая как развернуться события. Надо же, дурно пахнущие доктора философии объявились, а ведь, по его мнению, все достойные доктора сидят в чистоте в кембриджах и гарвардах, поскольку не осталось в этой стране ни науки ни философии, осталось здесь только удобрение для эксплуатации, алкаши крепостные.

— Ну, ну, — завершил диалог Лёха, — ты, Артурка, иди к костру, погрейся, а то замёрзнешь до смерти и кранты моему институту философии.

У костра стояли чурбаны, Артур Каримович примостился на один из них. Вытянул ноги и руки к огню. Замёрз настолько, что прошла, может, минута, а то и более, когда, наконец, конечности почувствовали жар. Стопы и пальцы на руках заломило теперь от тепла. Видать сильно они были переморожены. Лицу и груди тоже стало тепло, зато спину сковывал мороз, и пришлось повернуться спиной к костру. Так он и ворочался, подставляя огню то бока, то спину или грудь, а Али с Иван Ивановичем воткнули около костра два кола с рогатинами на концах, а между ними перекинули жердь, к которой подвесили котелок.

Из маленькой двери землянки согнувшись, вышел Лёха, в руках он держал байковое одеяло.

— На вот, возьми, — протянул он одеяло Артуру Каримовичу, — а то ворочаешься, словно сопля на сковородке.

— Спасибо, — только и сказал Артур Каримович и накинул протянутое одеяло на плечи, закрыв спину.

Подумал, что ничем сейчас брезговать не надо, а доберётся до дома, сбреет все волосы и на голове и на всех других частях тела, выбросит всё, в чём сейчас одет, проведёт полную дезинфекцию.

С прикрытой спиной жить оказалось много теплее, от тепла он посоловел и лениво наблюдал, как в котелке готовится закипеть вода.

В поле его зрения появился Иван Иванович с поллитровой бутылкой.

— На, хлебни!

Артур Каримович молча покачал головой

— Брезгуешь? — пробасил Иван Иванович и сам отхлебнул из горла.

Вслед за Иван Ивановичем из бутылки отхлебнул Лёха, а потом Али. Когда Али запрокинул голову для того, чтобы отпить из бутылки, вязанная куполообразная шапочка с его головы слетела, раскрыв чёрные волосы достаточно длинные, почти закрывающие уши. Артуру Каримовичу с удивлением почудилось, что Али очень похож на его нового маркетолога — Таню Клопову. Но он быстро забыл об этом своём наблюдении, потому что краешком глаза уловил шевеление по краю своего одеяла. Скосил глаза и увидел медленно ползущих двух клопов. Тельца их были раздуты, очевидно, они уже напились крови, его, Артура Каримовича крови. Он вскочил, сорвал с себя одеяло, и начал его остервенело трясти, оттряхивая от пыли и насекомых.

— А чистоплотный у нас Артурка, хохотнул Иван Иванович. На одного вертухая у нас в Дальлаге похож. Тот тоже всё отряхивался от вшей и гнид, а потом его нашли в одном сапоге, а на шее была удавка из белых вшей.

— Не привык я, Иван Иванович, давать себя жрать без боя, — произнёс Артур Каримович, снова усаживаясь на колоду и накидывая на себя одеяло

Он с удивлением смотрел, как Али, прижав к груди большую трёхлитровую металлическую банку очень похожую на те, в которые в советские времена паковали повидло, доставал из неё длинных, толстых шевелящихся дождевых червей и бросал в котелок с кипящей водой.

— Вы, что идите их?

— Ну да, — ответил Али, продолжая своё дело.

— Довольно вкусно, — сказал сидящий справа Лёха и отхлебнул из бутылки, крякнул, — хорошо пошла. А в червях есть секрет. Они вдоль своего тела, в пищеварительном тракте содержат землю, которую жрут. Если эту землю оставить она будет скрепеть на зубах. Противно будет, да и зубы повредить можно. Так вот мы определили, что если червяков поместить на слой соли за три дня до готовки, вся земля из них уходит и червь становится чистеньким. Остаётся одно мясо.

— А откуда ж червяки зимой?

— Так мы их специально разводим, у нас три ящика с компостом и торфом в землянке с нами зимует.

— То есть вы им всякие отходы кидаете?

— Ну, не говно, конечно, но перегнивший мусор — да, — подвёл итог Иван Иванович.

— А чё, вещь вкусная. — продолжил Лёха, — Вон Али, как-то под Рязанью бабу нашёл. Они разводили червей, варили их в солёной воде с лаврушкой и перчиком, делали фарш, который шёл на начинку для пирожков. Пирожки продавали в межобластных электричках и поездах, как пирожки с ливером. Прекрасно пирожки расходились. Хороший баблос получали.

Али отнёс банку с червями в землянку и вернулся оттуда с пакетом лапши «Alibaba». Помешал своё варево палкой. Отхлебнул из бутылки и с грустью констатировал:

— Померла баба-то.

— От червяков? — заинтересовался Артур Каримович.

— Нет, пожертвовала себя Королеве, моей сестре, голодна уж очень сестрёнка была тогда, — произнёс Али, и Артур Каримович вдруг осознал, что голос у Али изменился.

Последнюю реплику Али произнёс женским голосом и удивительно знакомым. Голос Тани Клоповой имел тот же самый тембр и звучание.

Иван Иванович вытряхнув в себя остатки содержимого из бутылки, попросил Лёху принести из землянки ещё бутылёк, и продолжил рассказ для Артура Каримовича:

— Али, он не совсем Али, он не с юга, а с севера, ханты, вроде. Это мы его тут, когда работаем на свалке, Али прозвали. А на самом деле имя его сложное, но и произносить его нельзя, иначе проклятье будет, а Али говорить нормально, безопасно. Али, он наследник шаманов, Королевич, типа. Они ханты ведь никогда не мылись, холодно у них. И если бы не шаманы, издохли бы от всяких гадов: глистов, вшей, червей. На протяжении многих веков научились шаманы управляться с этими тварями. Как они ими командуют — непонятно, но их народы через шаманов от гадов не страдают, но если кто шамана обидит, или подкупит, он может порчу всякими паразитами прописать.

Вторая бутылка, которую принёс Лёха, прервала монолог Иван Ивановича, поскольку он хлебнул из новой бутылки и, ловя алкогольный кайф, замолчал.

— А ведь и споить шамана можно. Заставить его полюбить водку, и вить из него верёвки. Верно ведь? — предположил Артур Каримович.

Впрочем, вопрос его растворился в морозном воздухе. Его новые знакомые были поглощены созерцанием того, как Али ложкой достаёт из котелка лапшу с червями, придерживая массу грязным пальцем, и поровну раскладывает её по мискам. Черви после варки из красно-коричневых превратились в белых, под цвет лапши.

Артур Каримович сидел, грелся у костра, и, бездумно смотрел, как его спасители с аппетитом уплетают пищу. Не ел, не пил, но реально ощущал, что по мере распития бомжами напитка, также пьянеет вместе с ними, его зашатало и ему очень захотелось спать.

Али расстегнул пальто. И Артуру Каримовичу показалось, что он заметил у Али женскую грудь. Артур Каримович пытался бороться с опьянением, но наркотическое ощущение, в которое он проваливался, было сильнее его. Али исчез, вместо него возникла Таня Клопова. Образ девушки он настолько явно стал различать в Али, что неудержался и спросил:

— Али, а знакома ли тебе Таня Клопова?

Али вздрогнул и почему-то зарделся, покраснел. Один в один он был Таней Клоповой.

— А не женщина ли ты, Али? — продолжил вопрос Артур Каримович.

Али вскочил и схватился за нож. Иван Иванович тоже вскочил и ухватил Али за плечи.

— Мне тоже твоя жопа нравится, — крикнул Али.

Иван Иванович, удерживая Али за плечи, предложил идти спать. Сказал, что ночью Артуру Каримовичу идти на трассу без толку, никто не остановится, а днём есть шанс, что его кто-нибудь подберёт и он спасётся. И предложил Артуру Каримовичу пойти с ними в землянку, мол, там тепло.

— Не только Али, но и Иван Ивановичу твоя жопа понравилась, — хохотнул Лёха.

Артур Каримович понял, что пора прекращать общение. Он поднялся, с сожалением взглянул на тёплый костёр и пошёл в хатку. Иван Иванович сказал ему вслед, что единственная комнатёнка в домике малюсенькая, он надышит там и тепло его дыхания не даст замёрзнуть ночью.

Зашёл в помещение. Действительно внутри домик состоял из одной небольшой комнаты, и в ней точно было теплей, чем на улице. На полу валялся большой ворох тряпья. Скинул с себя одеяло и бросил его на тряпьё лёг на один край, другой накинул на себя сверху. Получилось даже уютно и тепло, сразу стал засыпать.

Проснулся от того, что в темноте на него что-то сыпалось с потолка, будто снег. Только этот снег был не холодный и был ещё сухой. Падающих снежинок мгновение за мгновением становилось всё больше и больше. Удивился, какой снег в комнатушке, ведь потолок-то на месте и надышал он уже. В тепле лежит. Артур Каримович, окончательно проснувшись, раскрыл глаза, взглянул на потолок и в темноте разглядел его шевеление. В страхе стал подниматься и вдруг почувствовал, как его тело всё враз засвербело, зачесалось. Он в панике попытался рывком вскочить, но ноги запутались в тряпье, потянулся к дверям, и тут потолок обвалился и он осознал себя в центре кишащего клубка клопов. С рыком омерзения стал их стряхивать с себя. С ужасом увидел, что тех, которые присосались к коже, он не может смахнуть движением ладони. Голодные, они крепко приставали к его телу. Кожа покрылись клопами, как чешуёй, не оставив ни одного свободного от них миллиметра. Он чувствовал, что клопы были и под трусами и под рубашкой и в туфлях. Дальше он видеть перестал, потому что клопы в мгновение налипли на веки и на глаза. По неимоверному зуду он осознал, что всё его тело, абсолютно всё, без промежутков, покрыто клопами, которые, надувшись его кровью, отваливаются, и их место занимают другие.

Дверь оказалась закрыта. Снаружи он услышал смех Абаза. Перестал стряхивать с себя клопов, понимая, что это бесполезно. Стал колотиться в дверь, забился в неё, невзирая на дикую боль в разбитых кулаках. Зуд на теле был сильнее. Клопы забили ноздри, облепили язык, каждый вдох засасывал этих тварей в бронхи. В неимоверном усилии он отодвинул то, что прижимало дверь снаружи, и распахнул её настолько, чтобы протиснуться вон из проклятого домика. Выбежал на мороз, стал сбрасывать с себя одежду, одновременно отбегая от клопиного гнезда и царапая ногтями саднящее тело. Кулаками принялся тереть веки, давя на них насекомых, и сумел приоткрыть глаза. У костра разглядел Таню Клопову. Она задорно смеялась. Или нет, Тани Клоповой не было, смеялся Али. Для него, когда одновременно сотни миллионов клопов высасывали кровь, это было неважно. А ещё он увидел Абаза, тот сидел на пенёчке около костра, комфортно завёрнутый в бобровую шубу и победно улыбался во весь рот. В правой руке Абаз держал доску-планшетку, под клипсом которой был зажат лист бумаги, заполненный длинным текстом. Левой рукой Абаз протянул Артуру Каримовичу чернильную ручку «Parker» с золотым пером и, смеясь, предложил:

— Подпиши, Артурчик, и сразу пройдёт наваждение. Не спорь, иначе погибнешь, высосанный клопами. А подпишешь, Королева отпустит тебя, — как обычно в нос, будто соплю глотая, проговорил Абаз и, не сдержав веселья, гортанно засмеялся.

К моменту, когда Абаз закончил свою победную фразу, Артур Каримович сорвал с себя всю одежду, остался совсем-совсем голым и, не обращая внимания на окружающих, в два шага подбежал к краю поляны, бросился в сугроб, закатался в нём, с остервенением тёр всё своё тело ладонями, сбрасывая клопов, начавших быть податливыми от мороза. Замерзал сам, так что все кости его голого тела заломило. По мере того, как он освобождал себя от клопов, усиливалась боль в его обледенелом теле. В какой-то момент он поднялся из сугоба, красного от отпавших клопов и подбежал к костру. Почёсываниями пытался избавиться от свербящего зуда в искусанном теле и одновременно прыгал, вертелся вокруг костра, пытаясь согреться.

Абаз всё его увещевал, беснующегося:

— Подпиши, бумагу Артур, не будь идиотом. Ведь умрёшь же. Подпиши, а я дам тебе шубу и валенки. Ведь не всё ж я у тебя отбираю. И особняк в Малаховке, и московскую квартиру, даже офис твой — тебе оставляю. Подпиши, как друга прошу!

Артур Каримович чувствовал, что погибает, замерзает и единственный путь спастись — обменять свою подпись на одежду, что предлагает Абаз. В какой-то момент своей дикой, голой пляски у костра, он, обезумевший от боли, схватил из рук Абаза ручку и закричал, пытаясь выйти из беспамятства:

— Шубу давай! Валенки! Ссука!

В тот же миг, почувствовал, как Абаз, сорвав с себя, накинул на него шубу, а чьи-то руки, протянувшись сбоку, поставили перед ним валенки, и он немедленно залез в них. А Абаз всё совал, совал ему бумагу, и застывшая от холода рука Артура Каримовича, держащая ручку «Parker», вдруг, как бы сама, поставила его размашистую подпись на протянутой бумаге.

На мгновение всё замерло, на мгновение Артур Каримович провалился в небытие от спазма в голове. Произошедшее горе от лишения нажитого вызвало этот мгновенный обморок. А потом вдруг раздался протяжный, громкий визгливый бабий хохот Али.

Нет, то был не Али. Артур Каримович увидел перед собой хохочущую Таню Клопову. Она сидела в его кресле за его столом вишнёвого дерева, и громко, задорно, заливисто повизгивая, хохотала. Её довольное круглое лицо было в капельках пота, а чёрные жирные волосы слиплись, будто она только что пробежала марафон. На столе сидел Абаз, он, ухмыляясь, любовался на подпись, только что поставленную на документе, закреплённом на планшетке. Слева у стены стояли два бородатых головореза Абаза.

Он сам находился посреди комнаты голый перед лежащим на полу кругом из оцинкованной жести, на котором догорал костёр, сооружённый из обломков одного из его раритетных стульев. Дым от костра ровным белёсым столбом тянулся в отменно работающую вытяжную вентиляцию. Всё его тело неимоверно чесалось. Зудящие ноги покоились в тёплых валенках, а на свербящие плечи была накинута длинная, почти до пят шуба его секретарши Лизы. Он ей эту шубу сам дарил. Для проверки догадки о владелице шубы, Артур Каримович повернул и приподнял подол, чтобы взглянуть на этикетку. До этикетки его взор не добрался: он в ужасе уставился на вереницу толстых, неторопливо копошащихся, налившихся кровью клопов, расположившихся в шве между шёлковой подкладкой и мехом.