Рассказы полный формат

Марк Шувалов

Рассказы о любви. Основаны на реальности, написаны с разрешения людей – моих друзей, знакомых и их знакомых, послуживших прототипами героев.

© Марк Шувалов, 2023

ISBN 978-5-0060-7025-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Сборник ПСН-10, 11 рассказов

Содержание:

1. Подкова на счастье

2. Бачата Jerusalema

3. Школа

4. Тэссен

5. Мальчик

6. Тайная миссия Крота

7. Ос, Цундере!

8. Продолжение

9. Вверх против течения — часть1, часть2.

10. Агностик

11. Молчание

1. Подкова на счастье

***1

— Лёва, что там у тебя сегодня, тихо? Я приду? — спросила по телефону Кузнецова по прозвищу Кузница.

— Приходи, приходи. Посетителей мало, и припасы вискаря у меня есть с прошлого дня. Все как ты любишь, — прикрыв телефон рукою, сказал бармен Лёва, друживший с Кузницей еще со школы. Он жалел ее, одиночку, потому что даже не представлял, как это ночью остаться одному в постели без какой-нибудь крали, которые так и вились вокруг него. Хозяину бара, между прочим, следовало бы доплачивать Лёве за то, что тот привлекал в бар клиенток. Клиентов парней тоже хватало, они слетались, чтобы созерцать напарницу Лёвы, расторопную казашку Алию. Где ее нашел владелец бара оставалось только гадать. Сама Алия хранила на эту тему молчание. Она вообще была немногословной и даже надменной, но имела почти идеально красивую азиатскую внешность. Лёва давно на нее глаз положил, только виду не подавал, потому что до сих пор не понял, какие отношения у нее с владельцем бара.

Как всегда по понедельникам в баре царила относительная тишина, поскольку посетителей было мало, постоянные клиенты рассредоточились по всем углам помещения в приглушенном свете. Лёва включил спокойную музыку и принялся за приготовление очередного коктейля для вновь пришедших дамочек.

— И где только Вазген такого бармена-красавчика себе нашел, — частенько слышал разговоры посетительниц о себе Лёва. После этого всегда следовали всяческие подкаты к нему, и Лёве оставалось только выбрать себе партнершу на ночь. В отличие от него Алия вела себя с клиентами бара холодно и неприступно.

Кузница появилась около восьми вечера. Как обычно одетая в какую-то немыслимую серую хламиду с висящими обрывками ткани, растрепанной по низу. На голове у нее был кое-как закреплен не вполне прочёсанный узел волос, из которого то там, то тут свисали отдельные пряди. Впрочем, наметанному глазу сразу было понятно, что это очень недешевая прическа от супер модного стилиста.

— Кузница, ты как всегда горяча, — хлопнул ладонью по ее подставленной ладони Лёва и поставил перед ней сэкономленную со вчерашнего вечера выпивку.

Сегодня подруга что-то выглядела совсем уж грустной. Села за стойку у самой стены, где стоял полумрак, так что ее почти не было видно. В свободную минутку Лёва склонился к ней через стойку:

— Ну чего ты, чего? Не смей реветь. Ты ж красотка, хочешь, сегодня обязательно тебе кого-нибудь пристегну? Только сама сразу не отшивай парнишу.

Но Кузница сидела и молча глотала слёзы. Лёве в этот момент пришлось отвлечься, вместо него подошла Алия и дала Кузнице пачку салфеток. А еще поставила перед ней тарелку с нарезками сыра и колбасы на закусь. Кузница удивленно взглянула на нее заплаканными глазами и сказала:

— Спасибо.

— Скоро Вазген придет, ты постарайся успокоиться, — посоветовала Алия, — Если увидит, что ты плачешь, докапываться у Лёвы начнет, почему клиентка картинку отдыха остальной публике портит.

— Слушай, Алия. Ты такая красивая… мы ведь с тобой ровесницы, но я вот страдаю, что одна, а ты — нет. Почему?

— Менталитет у нас разный. Зачем страдать? В любом положении — одна или не одна — всегда свои плюсы можно найти. Одной не всегда плохо.

Кузница слушала ее с открытым от удивления ртом, потому что никогда еще Алия не выдавала им с Лёвой таких откровений.

— Так ты тоже одна? — спросила Кузница.

— Да, — ответила Алия, — И очень рада этому.

Кузницу слова Алии успокоили в том смысле, что крайне удивили. Что-то такое ускользнуло, и потому Кузница сидела и пыталась вспомнить все, что сказала барменша. А потом стала украдкой наблюдать за нею.

Вазген и, правда, приходил. Перекинулся парой слов с администратором Ашотом, мощным качком, выполнявшим по совместительству роль вышибалы. Поговорил с Лёвой, мельком взглянул на сидевшую в темном углу Кузницу, и ушел. А потом Ашот подошел к Алие и протянул ей какой-то серебристый сверток от начальника. Но она не взяла. Отвернулась и пошла работать. Ашот вновь попытался, но она так на него взглянула, что он тут же заткнулся. Набрал Вазгена и доложил ему обстановку.

— Уговори, чтобы взяла! — крикнул ему начальник по громкой связи, но Алия, вдруг оказавшаяся рядом, наклонилась к смартфону администратора и сказала:

— Хочешь, чтобы я уволилась?

После этого в трубке послышался треск, а потом связь завершилась. Ашот так и остался растерянно стоять с пакетом в руках. Потом плюнул и пошел к себе.

Кузница наблюдала все это прищуренным глазом, а сама все думала над словами Алии. Из увиденного сейчас можно было сделать вывод, что Алия ни во что не ставит владельца бара. Кузница теперь поглядывала в сторону барменши особенно внимательно. Тандем у них двоих с Лёвой выглядел довольно-таки слаженным. Алия при необходимости во всем его подменяла и молча завершала то, что он не успевал, встречая нового клиента. Счастливчик, подумала про Лёву Кузница, такая красотка по тебе сохнет. Кузница догадывалась, что Лёва хотел бы затащить Алию в постель, и теперь это вполне могло осуществиться, хотя слишком гордая Алия вряд ли согласилась бы на разовый пересып.

***2

Кузнецову звали Лора, а полностью Лариса. Подрабатывала она экскурсоводом и переводчиком, а основной работы пока не имела, потому что уже три месяца как уволилась из фирмы с должности замдиректора. Когда она работала там, то и одевалась, и причесывалась прилично, как обычная офисная дамочка, не то, что сейчас. И бары не посещала, даже к Лёве не ходила. На деятельность фирмы ее увольнение никак не повлияло, хотя уходила Кузнецова со скандалом и отработкой, без которой ей не выдавали трудовую и компенсацию за не использованный отпуск. Но, отработав две недели, она все-таки ушла. От своего теперь уже заклятого врага, Колесникова, который жизни ей не давал все последнее время. Она работала его замом и поначалу вполне справлялась со своими обязанностями, но потом он так все устроил, что ей оставалось лишь сбежать. Еле вырвалась.

В свои 28 она считала себя независимой и свободной, изредка встречалась с парнями, но недолго, потому что превосходила своих избранников по многим вопросам. Но в основном, ей просто становилось скучно. Все последнее время она зачастила в бар к Лёве, потому что после увольнения ощущала тоску. И во всем виноват был этот гнус, ее бывший начальник.

Лёва, когда она рассказала ему о причинах своего увольнения, предложил подать заявление в полицию о сексуальных домогательствах. Но Кузница только рыдала:

— А какие доказательства я предъявлю? Он ведь не применял ко мне силу, ни прикасался даже, кроме только одного раза.

— И что он тогда сделал?

Кузнецова не ответила. Лёва не стал переспрашивать. Решил сходить в эту фирму, чтобы просто увидеть гада. У Кузнецовой даже фото бывшего начальника не имелось, она удалила все, да и противиться бы начала тому, чтобы Лёва туда пошел.

Фирма, где раньше работала Лора, являлась рекламным агентством. Лёва крайне удивился, потому что лет 10 назад именно в эту фирму он подавал свое портфолио как модель. Ему тогда всего 18 исполнилось, потом много чего происходило в его жизни, так что он давно забыл о своих пробах в модельном бизнесе. Хотя ему приходило от этого агентства несколько предложений сняться в рекламе бьюти-товаров, но он проигнорировал их, поскольку уже занимался другими делами.

Заходить внутрь он не стал, уселся в фойе, а перед этим спросил девочку на ресепшине, когда обычно приходит на работу директор.

— Колесников? — спросила девочка.

Лёва подтвердил и подкинул ей парочку комплиментов, от которых она растаяла.

Пока они любезничали, в помещение вошел молодой мужчина лет 35, и Лёва сразу понял, что это и есть тот, кого он искал. Понял, но удивился еще больше, потому что по внешнему виду этого человека даже предположить было невозможно, что он способен притеснять сотрудницу в сексуальном плане. Именно поэтому Лёва думал — войти к нему в кабинет или нет. Но потом все-таки решился, сказав секретарше, что пришел по вопросу трудоустройства.

— Вы кто? Подавали заявление? — спросил Колесников Лёву.

— Почему вы так поступили с Лорой? — с порога спросил Лёва.

— Так это все из-за тебя?! — воскликнул Колесников, глядя на Лёву в упор.

— Что из-за меня? Я ее школьный друг. Пришел увидеть вас. Ответьте, почему?! Вам молодых гламурных девок мало? Зачем вы к ней приставали? Ведь она из-за этого уволилась! А теперь… в таком состоянии…

— Что с ней?! Где она сейчас?! — выкрикнул тогда Колесников.

— Не ваше дело! — ответил Лёва, — Не видел никого гнуснее вас. Желаю вам процветать, но если вы хотя бы на метр еще к ней приблизитесь, я точно засужу вас за сексуальные домогательства.

— Что? Ах ты, щенок! Ты же ничего не знаешь!

Но Лёва, которого трясло, уже выскочил из кабинета Колесникова. С тех пор прошло почти три месяца.

В баре у Вазгена Лёва работал уже третий год и все это время готовился к началу своего бизнеса. Хотел с двумя своими дружками открыть свой кафе-бар на старом Невском. Они ждали только возвращения из Англии своего четвертого друга, которому осталось учиться всего четыре месяца, и который хотел стать основным инвестором их проекта. Этот друг был внуком богатого английского деда, русского по рождению. Дед обещал ему капитал сразу по окончании учебы.

Обо всем этом Лёва размышлял, пока потихоньку собирались вечерние посетители. Именно сегодня он почему-то вспомнил и свою единственную встречу с Колесниковым. Наверное потому, что как обычно ждал Кузницу. Даже позвонил ей, но она не ответила. Когда такое бывало?! Лёва перезвонил с интервалом еще три раза. Но телефон Кузницы молчал. Лёва ощущал беспокойство по этому поводу, поэтому, улучив момент, связался с одной их общей подружкой Катькой и попросил сходить к Кузнице домой, ведь Кузница снимала квартиру в соседнем с Катькой доме.

Через полчаса Катька сообщила, что Кузница в полном раздрае, открыла ей дверь, выслушала, ничего не ответила и выгнала. Да что ж такое, удивлялся Лёва. Смена его и Алии заканчивалась в час ночи. Обычно он подвозил Алию домой, а потом ехал к себе, но сегодня после Алии сразу помчался к Кузнице.

Она открыла ему с опухшим лицом, растрепанная, с дрожащими руками. Но алкоголем от нее не пахло. Лёва огляделся и нигде не увидел ни банок от пива, ни бутылок, ни остатков привозной еды, поэтому спросил:

— Ты хоть что-нибудь ела сегодня?

— Лёва, я такая дураааааа…, — зарыдала его подруга.

Он усадил ее, сходил в кухню, взял из холодильника колбасу, сыр, масло, сделал пару бутербродов, а пока делал все это, сварил кофе в кофеварке. Слава богу, Кузница взяла бутерброд и стала его жадно есть, запивая большими глотками кофе.

— А теперь рассказывай, — сказал Лёва, когда она насытилась.

— Понимаешь, я сама разрушила все. Сама!

— Что именно ты разрушила?

— Он ведь… он….

На этом речь ее прервалась, Кузница закрыла лицо руками.

— Лора, давай поговорим. Так нельзя, ты себя совсем измучила. Расскажи мне все.

***3

Когда Кузница немного успокоилась и выпила чай, заваренный Лёвой, решившим, что кофе на сегодня ей достаточно, друг ее сел напротив и сказал:

— Всё. Говори. Ты ведь знаешь, я не отстану от тебя. Сколько можно заниматься самоистязанием. Тем более, из-за какого-то ублюдка. Но только честно, ты ж со школы фантазерка еще та. Напридумываешь чёрт знает что, и сама же потом разгребаешь несуществующие проблемы. Начинай.

— Лёва, я гулящая женщина, — сказала Кузница и посмотрела на него честными глазами.

— Приехали. Почему это ты гулящая? Нам с тобой по 28 лет, я чуть ли не каждый день девок меняю, меня тогда как назвать? Пойми, мы имеем право на свободный секс. Такого понятия как гулящая уже практически не существует. Все знакомятся, пробуют, даже живут, потом расходятся или женятся… Гулящей раньше называли женщину, имеющую несколько партнеров, преимущественно женатых, но не обязательно. То есть, занимающуюся сексом без любви и обязательств. Не с каждым, кто попросит, а по своему выбору. Именно поэтому замужние женщины так ненавидели гулящих.

— А если без желания, но сама?

— Как это? Ты не хотела секса, но переспала с кем-то?

— Да не знаю я, хотела или нет. Не знаю! Помрачение какое-то нашло на меня.

— Ты пьяная была?

— Нет.

— С Колесниковым?

— Да.

— Поэтому он тебя преследовал? Хорошо, я понял. Тогда просто скажи ему, что ошиблась и ничего к нему не испытываешь. Мы ж не дикари. Цивилизованные люди должны уметь разговаривать друг с другом.

— Ты кому это говоришь? Я работала у него фактически пиар-менеджером и специалистом по связям.

— Так, хорошо. Как именно он тебя преследовал и что предъявлял?

— Лёва… я зря тебе рассказала. Не могу я, понимаешь, обсуждать это.

— Нет уж! Давай обсудим, мне надоело видеть тебя несчастную и потерянную. Сколько можно выедать себе мозг? Ты что, любишь его? Поэтому он постоянно приставал к тебе, пытался пользоваться твоими чувствами?

— Он не пытался… Это было всего один раз, потом он просто настаивал…

— На чём же?

— Ну… на том, чтобы я признала, что переспала с ним не просто так и не в затмении, а осознанно, потому что влюблена в него.

— Хорошо, настаивал. Зачем? Чтобы склонить тебя к дальнейшей связи?

— Получается, что так. Хотя он не говорил именно это. Хотел только моего признания.

— Понятно, хотел потешить свое самолюбие.

— Поначалу, до того случая, все шло очень хорошо. Он никогда ни на что не намекал, относился ко мне уважительно, ценил мою работу.

— И как же всё случилось?

— Его день рождения… Он пригласил сотрудников в ресторан, а потом сказал, что подвезет меня.

— И привез к себе?

— Ну да.

— И ты поехала?

— Да. Говорю же, затмение на меня нашло.

— Теперь скажи мне вот что — ты хочешь его увидеть?

Тут Кузница заплакала и закрыла лицо руками. Лёва внимательно смотрел на нее:

— Отвечай! Хочешь или нет?

— Я ж сказала, что наверно стала гулящей. Хочу.

— Значит, любишь его?

— Нет!

— Ага. Хочешь просто повторить?

— Да.

— Это нормально, дуреха. Я сплю направо и налево, потому что хочу. Но это совсем не значит, что люблю.

— Но я не хочу ни с кем другим.

— Такое у меня тоже бывает. Иногда зависну с какой-нибудь девахой на некоторое время. Но пока ни разу не зависал слишком надолго. Если с какой не смогу отвиснуть… тогда наверно женюсь.

Что делать дальше, они пока так и не решили. Но Кузнице от их разговора немного полегчало. И она как обычно пришла в бар после восьми, чтобы расслабиться за парой коктейлей. Однако сегодня ее стало клонить ко сну на ровном месте. Лёва сказал ей:

— Совсем загнала ты себя, мать. Тебе отдохнуть нужно.

Он отвел ее в комнату отдыха персонала, где имелась двухъярусная кровать и все необходимое для ночлега на всякий случай. Кузница прилегла и тут же уснула. Лёва усмехнулся, накрыл ее легким покрывалом и вышел.

Этим вечером они с Алией обслуживали два небольших корпоратива, поэтому вздохнуть было некогда. И вдруг Лёва увидел в дверях посетителя, которого ждал менее всего. Это был Колесников. Он быстро шагнул к Лёве и сказал:

— Все-таки я вычислил тебя. Где она?

Лёва не успел даже рта раскрыть, как Колесников схватил его за грудки. На них стали оборачиваться, поэтому Лёва тихо ответил:

— Спит в комнате отдыха. По проходу вторая дверь налево.

Лёву тут же задействовали посетители, ему пришлось заниматься ими, а Колесников беспрепятственно зашел за барную стойку и уже намеревался открыть дверь, ведущую в подсобные помещения. Алия при этом взглянула на Лёву, но тот только руками развел. Она поняла и пропустила нежданного гостя.

***4

Колесников не появлялся из комнаты отдыха довольно-таки долго. Лёва все это время был занят, обслуживая поочередно оба корпоратива, Алия взглядывала на него вопросительно, но он лишь отрицательно качал головой. Минут через сорок Колесников вывел Кузницу за руку, глянул на Лёву, махнул ему рукой и исчез со своей пленницей за входной дверью бара. Лора покорно следовала за ним, не поднимая глаз и ни на кого не глядя.

Лёва не знал, правильно ли поступил, его смущало то, с каким видом Кузница шла за Колесниковым, ни разу не посмотрела на друга. Хотя, конечно, ей было стыдно перед Лёвой. Не похитил же, в конце концов, ее бывший шеф. А вдруг похитил, подавив ее волю? Ведь и с работы она не сразу уволилась, какое-то время по ее словам он жизни ей не давал. Лёву окатывали волны страха. Но параллельно чутье подсказывало ему, что между этими двоими происходит нечто, во что другие не имеют права вмешиваться. Лёва мельком заметил, как Колесников держал руку Лоры. Не как строгий родитель — крепко удерживая ладонь, пальцы его были переплетены с пальцами Лоры по типу гребенки. Лёва всегда так делал в постели с девушками для большей интимности. И всё же, и всё же…

Алия подвинула под стойкой к нему мини бокс с перекусом. Лёва благодарно кивнул ей и, отломив небольшой кусочек сэндвича, проглотил его целиком.

Два дня Кузница не отвечала на его звонки. Так что Лёва забеспокоился не на шутку. Собрался и поехал в офис к Колесникову. Но тот, как оказалось, взял недельный отпуск. Об этом Лёве доложил шустрый молодой человек, по всей видимости, помощник Колесникова.

— Ваш начальник даже ненадолго не появлялся в офисе? — спросил Лёва, внимательно разглядывая парня. Что-то было в нем такое, порочное, притягивающее взгляд.

— И позвонить ему нельзя? — спросил Лёва.

— Конечно, нет. Шеф отдыхает. У него такой напряженный график.

— И хорошо идут дела вашей фирмы?

— Мы не жалуемся. Я бы даже сказал, мы очень рады. Только теперь шефу многое приходится делать самому. Самый ценный его помощник, вернее помощница, уволилась не так давно. А новых он пока никого не принял. Хотя постоянно приходят всякие на собеседования.

— А вы? — спросил парня Лёва.

— Я просто администратор, и к созданию рекламы отношения не имею. Этим творческий отдел занимается.

— И много у вас сотрудников?

— Много. А вы с какой целью интересуетесь? — настороженно спросил администратор.

— Да так, из любопытства. Я когда-то моделью работал, давно.

— У нас нет своих моделей, для съемок роликов мы приглашаем из агентств.

— А эта помощница, которая уволилась… она, что же, была чем-то недовольна?

— Я не знаю. Все вроде шло как обычно. Наверно, по семейным обстоятельствам. Мы не особо общались.

— Наверно, ваш шеф очень строгий и требовательный?

— Да, очень. Этого у него не отнять. Но помощница… с ней все сложно.

— Что именно? — спросил Лёва. Однако администратор спохватился, что слишком разболтался, извинился и умчался по своим делам. Но Лёва решил не сдаваться и подошел поговорить с пожилым охранником. Правда, тот ничего толком не знал. Сказал только, что начальник часто помощницу подвозил после работы и вел себя с ней очень уважительно.

— Знаете, — сказал напоследок охранник, — Я даже грешным делом думал, что он влюблен в нее. После ее увольнения все пошло не так. Да и сейчас порядки уже другие.

— Что вы имеете в виду? — удивился Лёва.

— Ну, строгости больше теперь к сотрудникам. Не то что раньше. Коллектив ведь молодой, руководство часто различные корпоративы устраивало. А за эти три месяца не припомню ни одного.

Дома Кузница так и не объявлялась. Родителям ее звонить Лёва не стал, не хотел их волновать. Сама Кузница с ними редко связывалась. К концу дня она все же прислала ему смс: «Не волнуйся, со мной все ок». Однако Лёва стал переживать еще больше. Потому что такого никогда раньше не случалось, чтобы она смс-кой отписалась, а не позвонила ему вживую. Немного подумав, он написал ей в ответ: — «Если не услышу твой голос, подам заявление в полицию о твоем похищении».

Через пять минут Лора позвонила:

— Я жива. Со мной все нормально.

— Жива? Так значит? Не весела, не счастлива, не спокойна и здорова, а жива? Я должен этим удовлетвориться? Где он тебя прячет? Когда ты вернешься домой? Отвечай или я точно в полицию пойду!

— Ну чего ты всполошился? Не знаю, счастлива ли и спокойна ли, но то, что жива — это точно. Ем, пью, сплю нормально.

— Где ты, мать твою! Что он с тобой делает? Почему не отпускает?

— Он? Спит со мной.

— Он принуждает тебя?

— Нет.

— То есть… ты согласна?

— Да.

— Стокгольмский синдром? Или он зомбировал тебя?

— Говорит, что это я его зомбировала.

— Боже, пара сумасшедших. Куда я лезу. Ладно, звони хотя бы раз в день. Иначе общение с полицией ему обеспечено И сообщи, где ты находишься территориально.

— Я у него дома. Адрес скину, но, пожалуйста, не приезжай.

— Не приеду, если спасать тебя не потребуется.

Так прошло еще три дня. Лора отзванивалась, но говорила кратко. И домой пока не собиралась. А Колесников по сообщению секретарши продлил свой отпуск еще на неделю. Лёва не знал, что и думать. Правда, держался и никому ничего не рассказывал, даже Алие, которая все видела и наверняка обо всем догадывалась. Но Лёва не хотел предавать огласке ситуацию подруги. Он всегда переживал за Кузницу, как за сестру. Хотя… нет, никогда! Он никогда не хотел секса с ней! Но Колесникова точно уже ненавидел.

***5

В понедельник утром Лора позвонила и торопливо сказала:

— Лёвчик, мы спешим в аэропорт. Антон хочет в Сочи.

— Антон? В Сочи?! Ах вот значит как. Пришли тамошний адрес. Но вы точно отдыхать? Ничего такого?

— Какого такого? — спросила Лора, — Я спешу, уже такси подъехало.

— Ты точно этого хочешь?

— Да, конечно. Все, целую, братишка.

— Фото и видос мне пришли! — крикнул он ей, после чего услышал отбой.

Секретарша Колесникова сообщила Лёве, что встретиться с начальником пока снова не получится, потому что он продлил свой отпуск еще на две недели, а исполняющим директором назначил некоего Ивана Петровича, пожилого дядьку интеллигентной наружности. Лёва очень удивился. Ему не нравилась вся эта история. И то, что Колесников увез Лору в Сочи, тоже очень не нравилось. Воображение рисовало Лёве всякие ужасы, где Лору принуждали и даже могли сделать секс-рабыней, для чего и увезли из Питера. Он проклинал себя за то, что не потребовал от нее встречи. Увидев Лору близко, он точно бы сразу все понял. Но теперь это стало невозможным. Его резануло то, что Лора назвала Колесникова по имени. Хотя как она называла его до этого, Лёва не знал.

Ночью она снилась ему, и во сне он обнимал ее. Но на этом все обрывалось. Лёва уже вполне понимал, что ревнует, потому что всегда ее хотел. Но запрещал себе даже думать о таком и хранил их дружбу незапятнанной. Но ведь и Лора вполне спокойно относилась к его бесконечным кралям. Ее никогда не задевало это. Ты обычный кобель, сказал он себе, думая о Лоре и о том, как мог бы и сам ее обнимать. Но что потом? Ему быстро приедались все его партнерши. А Лора как партнерша сразу бы повисла у него на шее камнем, потому что заменить ее другой через день-два не получилось бы, а дружба разрушилась бы навсегда. 12 лет коту под хвост? Нет уж, для секса есть множество однодневок! Однако Колесников… вот же козлина в строгом костюме. Лёва представлял Лору вместе с ним и чувствовал, что готов убить этого гада. А вдруг он поиграет с ней и бросит? Она ж не вынесет этого. Хотя зачем бы ему тогда тратиться и в Сочи ее везти. Для коротких игр прошло уже достаточно времени.

Думая обо всем этом, он ловил взгляды Алии. Все сходилось к тому, что эта красотка уже у него на крючке, но Лёве сейчас было не до этого, он думал только о Лоре.

Между тем Лора прислала пару фото из самолета с видами облаков и короткое видео уже из Сочи. Там она сидела где-то под навесом и снимала себя с расстояния вытянутой руки. Рядом стояли чемоданы, потом подошел Колесников в светлой летней одежде, наклонился к Лоре и поправил волосы, упавшие ей на глаза. Она засмеялась, смартфон в ее руке наклонился, и видео на этом завершилось.

Сука, подумал Лёва о Колесникове, это же он целовал ее, для этого и волосы убрал с лица. По телу Лёвы прошла дрожь, он помчался в санузел, умылся холодной водой и едва поборол возбуждение. Он знал, что Алия все замечает, но ничего не мог с собой поделать. Что ж, одной красоткой в коллекции будет меньше, делов-то, думал он. Впрочем, упустить такую добычу ему не хотелось. Он прикидывал так и эдак, но начинать любезничать с ней или изображать какое-то особое внимание точно не стоило. Алия была очень умной. Именно поэтому она наблюдала за всем происходящим молча. Однако мелочи в поведении все же говорили о ее симпатии к Лёве. Он тоже всегда помогал ей за стойкой, но она отличалась расторопностью и во всем его опережала.

— Ну что, звонила тебе Лора? — все-таки спросила она Лёву. Он молча кивнул. Ему не хотелось ничего ей рассказывать. Алия усиленно протирала фужеры до прозрачности и вешала их в перевернутом виде на держатели.

— Этот парень ни за что не отпустит ее, — сказала Алия, — Ведь это от него она уволилась? Но он все-таки нашел ее. И если она пошла за ним, значит, ждала его. Это ведь ясно как божий день.

— Он мог психологически надавить на нее. Лора… она беззащитная.

— Я так не думаю, смогла же она уволиться. Просто против собственных чувств не попрёшь.

Лёва и сам думал, что Лора все-таки имела чувства к Колесникову, потому что никогда до него не занималась сексом без сильной влюбленности. Правда, это случалось у нее крайне редко, за все годы после школы всего-то три раза. Был еще парень в универе, и с ним они даже пожили вместе недели две, после чего она зареклась. А присланное ею видео подтверждало, что ей сейчас явно хорошо с бывшим шефом.

Вот же гнус, на море ее повез, чтобы уж по полной улестить, злился Лёва, представляя, как Лора купается в море. Она ведь любила море больше других видов отдыха, потому что ей редко доводилось ездить на курорты. Несмотря на то, что она хорошо плавала и жару легко переносила, в отличие от многих своих питерских подружек. Не имелось у нее возможности ездить на море часто, средства не позволяли, поскольку она не очень дешево снимала квартиру — не хотела жить с родителями или того хуже, где-то в новостройках. И одеваться старалась, особенно когда работала у Колесникова в рекламном бизнесе. Лёва никак не мог отделаться от мыслей о них двоих. А хотел думать только о ней одной. Но не получалось. Она мелькала перед его взором в модных дорогих шмотках, которые наверняка ей накупил Колесников. Мало ему девок-моделей, нет, нужно было обязательно Лору захомутать. Конечно, она ж не умеет сопротивляться, всегда внимательна к другим, к их чувствам, всегда готова помочь. Больше всего Лёву злило то, что она не смогла отказать Колесникову, и теперь спит с ним. Этого он не мог пережить.

***6

Две недели тянулись для Лёвы ужасно долго. Лора не звонила, вновь посылала только смс. Лёва все свободное время занимался со своими дружками подготовкой к бизнесу. Они изучали все, что могло потребоваться. Нашли приличное помещение вполне по их деньгам, и со дня на день ждали своего лондонского дружбана, чтобы обсудить общие дела. Но вечерами Лёва думал о Кузнице. Он очень надеялся, что за это время Колесников, наигравшись в любовь, пресытится Лорой и вернет ее домой. К его крайнему удивлению Лора действительно вернулась. Совершенно замороженная, без единой эмоции на лице. Лёва даже не знал, радоваться ли ему. Приезжал к ней, посуду мыл, потому что она не любила это занятие, и у нее скапливались тарелки и чашки за два, а то и за три дня. Про Колесникова они оба молчали как рыбы. Но, в конце концов, Лёва не выдержал и на пятый день после ее возвращения за ужином спросил:

— Что ты ему сказала?

— Сказала, что хочу домой, — ответила Лора безразличным голосом.

— И как он отпустил тебя?

— Он все ждал, когда я скажу, что люблю его. А я так и не смогла. Он в Москву улетел по делам, а я сюда.

— Так ты не любишь его?

— Лёвчик, я не знаю. Я ничего в себе понять не могу. Но, сказать, что люблю — по-настоящему, до смерти, без памяти — не могу. Я ощущаю лишь слепой животный страх.

— Но тебе нравилось спать с ним?

— Не знаю!

— Как это не знаешь?

— Я не знаю, как это вообще хоть кому-то может нравиться? Какая-то пытка, выворачивание наружу, сдирание кожи по-живому, удары плетью, хлыстом по сознанию, по внутренностям.

— Плетью? Он что, бил тебя плетью? Садо-мазо?

— Лёва, о чем ты? Какое садо-мазо?! Я образно говорю. Ты не понимаешь?

— Не понимаю. Для меня секс — это то, что может снять напряжение и дать полное расслабление и кайф.

— Счастливчик. И все остальные любители этого действа — тоже! Я одна — психически больная и не только не нахожу в нем удовольствия, а страдаю от него всем телом и душой.

— Тебе бывает так больно? Он что, был груб с тобой?

— Да не больно в прямом смысле! Как бы тебе объяснить? Все ощущения словно пытка — настолько острые, как кинжалы, в глазах темнеет, внутри начинает все жечь, все вздымается, расплавляется, пульсирует, и мозги взрываются — это просто невозможно вынести! Каждый раз из меня словно жизнь утекает. Какой же тут кайф и расслабление?

— Но ведь такое совсем недолго длится, это называется оргазм. Ты не знала?

— Недолго? Что ты имеешь в виду? Сколько по времени это «недолго»?

— Ну… от нескольких секунд до минуты от силы. Потом расслабление.

— А не хочешь — час, и два, и три?! Как тебе такое?! Смог бы выдержать? Когда всю душу разрывает на части. Потом проваливаешься куда-то в бездну, а, очнувшись, ничего не понимаешь, где ты и кто.

— А раньше такое бывало? Ты ведь не первый раз в жизни сексом занималась.

— Да никогда ничего подобного. Если честно, я вообще раньше ничего не испытывала ни с одним из своих парней. Да и парней-то у меня всего трое было за всю жизнь, ах, да, четыре, совсем забыла.

— Слушай, думаю, это все-таки не оргазм, — задумался Лёва, — Это перевозбуждение нервной системы. А кайф не ощущаешь, потому что нервное перевозбуждение перекрывает ощущения наслаждения. Вопрос в том, почему ты так реагируешь? Ненавидишь Колесникова?

— Лёва, он на все для меня готов. Он любит меня, а вот я… Еще когда работала у него, то испытывала озноб всякий раз, когда находилась рядом с ним. Именно поэтому уволилась. Этот панический страх постоянно нарастал. А Антон не понимал, постоянно признавался, говорил, что чувствует мою любовь, и что я просто пока сама не понимаю, что тоже его люблю.

— Лора, ты наверняка знаешь ответ на его вопрос. Не юли передо мной. Если любишь его, так и скажи. Твой страх ничего не меняет. Страх этот из другой оперы. У меня было нечто похожее, но очень давно, лет в 17. Жутко хотелось секса, но параллельно с этим меня накрывал страх потери свободы выбора. Потому что я осознал тогда, что не могу сопротивляться похоти. Может, ты тоже этого боишься? Ну… типа это разрушает твои юношеские идеалы и все такое?

— Идеалы? Не знаю, может быть. Я так скучаю, так хочу его увидеть, обнять…

— Это значит, любишь. И все так, как я сказал — ты боишься потери воли. А проявления — ты всегда была чрезмерно эмоционально возбудимой. Не отпирайся, кто как не я знает тебя лучше других.

Он заметил, что она дрожит и обнял ее. Уловил запах волос, склонился к ее голове. Шальная мысль проскочила — поцеловать ее, но он не смог. Какой-то внутренний запрет не позволил ему переступить эту черту.

Утром Лёве позвонил Колесников:

— Ты наверняка был у Лоры вечером. Скажи, как она? Я час назад из Москвы прилетел, уже в Питере, на работу вышел.

— Ей трудно. Но вы… ты не оставляй ее. Она скучает по тебе, плакала вчера…

— Плакала? Где она сейчас?

— Пусть поспит, полночи страдала. Думаю, к обеду проснется. И это… не знаю, имею ли право говорить такое. Но я ее самый близкий друг со школы, я ей как брат, понимаешь. Так вот… ты пока не трогай ее… ну в смысле секса. У нее панический страх потери воли. Нужно время, чтобы она преодолела его. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я. Она и уволилась тогда из-за этого страха. Ты как бы подавляешь ее свободу, не оставляешь ей самой выбора.

— Это же детство…

— Ну да, детская такая борьба за независимость.

— Я понял. Спасибо тебе, — сказал Колесников серьезно.

— Я не о тебе, а о ней беспокоюсь, — огрызнулся Лёва.

***7

Кузница проснулась, как и сказал Лёва, только к обеду. Колесников на кухне уже приготовил ей еду. Она вскочила и напрыгнула на него как мартышка, он только смеялся и целовал ее:

— Вот же упрямица. Тебе ведь не пять лет, взрослая девочка уже, а умных людей не слушаешь. Сорвалась, улетела в Питер… обо мне совсем не подумала? Я дергался все время, пока ты летела. Боюсь тебя одну отпускать, если уж падать вниз, так только вместе.

— Но ты точно уже не сердишься на меня? — спросила она, пытливо заглядывая ему в глаза.

— Сержусь, еще как! Почему дружку своему все рассказала, а мне нет? Я должен обо всем догадываться?

— Ну… как бы да, должен. Мне было стыдно перед Лёвчиком за то, что он без проблем все про меня понял, а сама я оказалась полной лохушкой.

— Не наговаривай на себя. Как сказал твой друг, ты боролась за независимость.

— Но это же плохо? Женщина не должна бороться со своим мужчиной.

— Это еще почему? Все бабы всегда восстают против мужиков и подминают их под свой каблук. Ты, конечно, совсем не за это боролась, но в природе женщин сопротивляться.

— А как же покорные жены в культурной традиции?

— Ага, покорные-покорные, а потом мышьяка мужу в суп и все дела. Мне казалось, что я совсем не давлю на тебя, а на деле вышло, что давил.

— Понимаешь, я никогда так сильно не любила, потому испугалась…

— Погоди, погоди. Ты все-таки сказала мне эти слова. Я так долго ждал их от тебя.

Лора смутилась, оттолкнула Колесникова и убежала в другую комнату.

— Куда спряталась? — крикнул он, замешкался в прихожей с чем-то, и потом вошел к Лоре.

— Дай сюда, — сказал он и взял ее левую руку. Потом достал из кармана кольцо и надел ей на безымянный палец:

— Это чтобы не дергалась больше и ни на кого не смотрела, кроме меня.

А потом показал свою левую руку с таким же кольцом на пальце.

— Но работать у тебя я не буду!

— Хорошо. Что еще?

— И жить раздельно.

— Это еще почему?

— Я посуду не люблю мыть и полы. Хочу сначала приучить себя.

— Сам буду мыть. Зачем за эту квартиру платить? Миллионерша тут нашлась. Семейный бюджет не безразмерный.

— Я… я… с деньгами вечно в пролете. Планирование моя слабая сторона.

— Знаю.

— И по выходным могу до обеда дрыхнуть.

— Знаю.

— И готовлю из рук вон плохо.

— Знаю. Сам буду готовить. Всё?

— Нет, много еще… по мелочам.

— То есть то, что ты перечислила — это по-твоему важные вещи?

— Конечно! Какой мужчина согласится такую в жены взять?

— Понятно. Тогда после того, как поешь, пакуем вещи, и ты переезжаешь ко мне. Окончательно и бесповоротно!

— А как же моя борьба?

— Я терпеливый. Что-нибудь придумаем.

В гости к ним после регистрации брака Лёва пришел с Алиёй, которую держал за руку и ни на минуту не отпускал от себя. Из бара они оба уволились, потому что Лёва уже создал свою фирму и арендовал помещение для кафе. Лора подарила им серебряную подкову на счастье, а Лёве сказала:

— Не зря же ты меня всегда Кузницей называл.

***

21.04.2023

2. Бачата Jerusalema

Тот самый танец бачата: https://www.tiktok.com/@vl_likh/video/7052396049356360961

исполняют — Daniel y Desiree (Даниэль Санчес и Дезире Гуидонет)

Сингл Jerusalema: https://www.tiktok.com/@yuliyal7/video/7013921256256851202 и

https://www.youtube.com/watch?v=9-RhCvYpxqc

автор — диджей Master KG; исполняют — Master KG и Nomcebo Zikode

***1

— Что ты нарисовала? Почему не выполняешь мои задания? — руководитель изостудии Шилов очень рассердился на свою ученицу Лисицыну. Изостудия была частной и оплата обучения в ней стоила немало. А эта пацанка постоянно норовила все сделать по-своему.

— Свои фантазии дома рисуй, а здесь будь добра и выполняй то, что я говорю, — сказал Шилов строго, — твои родители мне не скажут спасибо за то, что ты не освоила необходимых приемов.

— Я освоила, — упрямо заявила Лисицына и достала из папки несколько ватманов. Шилов взглянул — там она действительно отработала все его последние уроки.

— Тогда что это? — спросил он, вновь вернувшись к ее рисунку на мольберте.

— Бачата, — буркнула Лисицына.

— Танец что ли?

— Да. Мне один ролик в ТикТоке покоя не дает, а я прочитала, чтобы не думать больше о чём-то, нужно как-то натурализовать навязчивое впечатление.

— И ты решила его нарисовать? Могла бы и дома этим заниматься.

— Дома не получится. Этот ролик… мучает меня именно здесь.

— Обязательно такие откровенные позы танцоров рисовать? Не рановато ли для тебя?

— Мне уже 16!

— Вот и я о том же — еще только 16.

— Но в ролике они именно такие! Сам танец диктует эти движения и позы.

— Задержись ненадолго после занятий. Побеседуем с тобой, а то, как я погляжу, совсем о порядках наших забыла.

— Я задержусь, только родителям не говорите. Даже тот ролик вам покажу!

— Мы не об этом с тобой поговорим, а о серьезных вещах!

В группе у Шилова обучалось пятнадцать человек. В основном выпускники, готовящиеся поступать в художественные вузы. Одна Лисицына не имела такой цели и училась для себя. Родители намекали Шилову, что хотят занять ее чем-то, чтобы не болталась без дела после школы, тем более что она хорошо рисовала. Шилов даже сказал бы, очень хорошо. Хотя до этого нигде не училась рисованию. Но когда он принимал ее в студию, не предполагал, что ему еще и воспитателем придется подрабатывать для этой малолетки.

Занятия заканчивались в 20 часов. За многими учениками обычно приезжали родители, а Лисицына садилась на трамвай и ехала 3 остановки до дома. Мать встречала ее у подъезда. Между домами она могла видеть, как трамвай разворачивается на конечной остановке и Юлька выскакивает из него, а потом вприпрыжку бежит домой. В школе ее прозвали Юла за неугомонный характер.

Сегодня Юла позвонила матери и сказала, что задержится на беседу с учителем.

— Сообщу, когда выйду, — сказала она беспечно.

Шилов, проводив остальных из аудитории, сел за свой стол и показал Юле на стул рядом.

— Итак, скажи мне, Лисицына, зачем ты ходишь ко мне на уроки? Хочешь после школы поступать в художественный вуз?

— Нет. Я на физмат готовлюсь.

— Вот как? Тогда не понимаю, что ты тут забыла?

— Давайте я вам все-таки ролик покажу, где бачату танцуют.

— Почему не отвечаешь на мои вопросы? — строго спросил Шилов.

— Понимаете… Вы же у нас в младшей школе рисование преподавали. Вот я и подумала…

— В школе? Это же было очень давно, почти 8 лет назад. Хорошо, преподавал, и что?

— Не помните меня?

— Даже если бы помнил, при чем здесь мое прошлое преподавание в школе?

— При том, что я упросила родителей определить меня учиться рисованию сюда, а не в художку, которая находится совсем рядом от гимназии, где я учусь.

— Зачем?

— Хотела учиться именно у вас.

— Не понимаю. Поступать думаешь на физмат, а зачем-то учишься рисованию, да еще не близко от дома только потому, что когда-то я преподавал в младшей школе рисование твоему классу? Странная причина.

— Я когда узнала, что вы теперь здесь работаете, сразу решила.

— Пойми, Лисицына, каким бы преподавателем я ни был, тебе уже почти не требуются уроки, ты рисуешь очень хорошо, намного выше среднего уровня. Я бы даже сказал, что у тебя определенно талант.

— Марат, неужели ты ничего не понимаешь? — спросила Юла, глядя ему прямо в глаза.

Шилов опешил от того, что она назвала его по имени, но тут же взял себя в руки:

— Так. Думаю, наш разговор на этом закончен. Иди домой, уже 9-й час, скоро смеркаться начнет.

— А как же бачата?

— Ни к чему.

Он встал и начал собирать свои бумаги. Но Лисицына не пошевелилась.

— Я не хотела говорить, ты сам меня вынудил.

— Лисицына, иди домой. Я не хочу потерять свою работу здесь. Два собеседования прошел, категорию специально получал. У меня есть любимая женщина, и мы скоро поженимся.

— Ты всё врёшь, врёшь! Я не верю!

Шилов набрал номер матери Лисицыной и сказал:

— Я немного задержал Юлю для беседы, но она уже идет на трамвай.

***2

Конечно, Шилов помнил эту восьмилетнюю вертушку, и когда она пришла в этом сезоне в изостудию, он сразу ее узнал, просто вида не подал. Ему, когда он начал преподавать в школе, исполнилось 22, тогда он только окончил педагогический. Но поработал всего три года и ушел в коммерческую структуру, потому что хотел купить квартиру. Для самостоятельной жизни он уехал от родителей из Москвы и уже почти 13 лет жил в Питере, где сначала учился в универе, а потом стал работать по специальности. Рисование являлось его отдушиной, он рисовал с самого детства и почти до всего дошел сам. По крайней мере, никогда и ни у кого не брал уроков, но многое изучал в интернете.

Когда Лисицына первый раз вошла в аудиторию изостудии, Шилов почему-то ощутил непонятную панику, но постарался ничем этого не выдать. Но потом, когда на одном из уроков он показывал ей прием карандашной каскадной растушевки, и ему пришлось наклониться к ее мольберту, он ощутил какую-то внутреннюю дрожь от близкого присутствия этого существа. Именно существа, которое смотрело на него своими чернущими глазами-вишнями и, приоткрыв рот, жаждало съесть его как пирожное. Он даже почти осязал ее и чувствовал движение воздуха от ее дыхания с запахом Фруттеллы.

Сейчас он не знал, что делать. Самым правильным и кардинальным было бы сразу уволиться и исчезнуть из ее поля зрения. Но потерять такую работу… Впрочем, он и сам уже подумывал уйти, приятель звал его к себе в команду преподавать художественное мастерство в специализированном колледже. В зарплате он немного бы потерял, зато работал бы в очень престижном заведении. Утром он позвонил другу, и тот подтвердил, что ждет его. Шилов перед началом занятий в изостудии зашел к директрисе и подал заявление на отпуск с последующем увольнением.

— Ты даже не доработаешь учебную четверть? — возмутилась директриса Марго, бывшая его однокурсница по универу.

— Прости, у меня обстоятельства. Не подпишешь заяву, уйду без выходного пособия.

— Подпишу, куда я от тебя денусь. Но что случилось, Марат? Что-то серьезное?

— Серьезней некуда.

Марго всегда неровно к нему дышала, поэтому ни в чем не могла отказать, хотя он никогда не играл с ней во влюбленность. Не привлекала она его внешне, как ни старалась.

После этого он покинул изостудию и сразу же отправился в другой район города, где находился колледж. Это заведение готовило настоящих художников-профессионалов, хотя многие его выпускники потом все равно поступали в Репинку и другие вузы, имеющие соответствующие кафедры и программы обучения.

Весь день, оформившись на новом рабочем месте и ознакомившись с помещениями и порядками колледжа, Шилов ни на минуту не забывал о Лисицыной, как ни старался выкинуть ее из головы. Он знал, что поступил правильно, но его мучили мысли о том, что такие пацанки бывают слишком экзальтированными и способны даже вредить себе от несчастной любви. И больше всего его задевало то, что она засела у него в голове и тревожила его похоть. Даже снилась ночью, и в своем сне он плотоядно вожделел ее тонкое тельце. Именно поэтому Шилов так резко решил уволиться.

Полдня после того, как вернулся из колледжа, он занимался домашними делами. Но в 19 часов, когда занятия в изостудии уже шли вовсю, он позвонил Марго и спросил:

— Ну как там, всё нормально? Касьянов же отличный препод.

— Шилов! Ты последний гад! Зачем ты ушел? Сразу трое учеников решили разорвать с нами контракты. А одна малявка так и вовсе в обморок шмякнулась, как узнала о твоем увольнении.

— И кто же это?

— Лисицына. Еле в чувство привели. Родители тут такой хай подняли, будто мы детей истязаем.

Чего молчишь? Возвращайся!

— Я уже к Петьке в колледж устроился, он давно меня звал. С понедельника на работу выхожу.

— Ты чем своих учеников поил, что они так прореагировали?

— Ничего, успокоятся.

— Что за обстоятельства такие вынудили тебя так поступить?! Тем более что сразу же на другое место устроился. А мне что прикажешь сейчас делать?

— Ну, можешь не платить мне выходное пособие, если так уж расстроена. Это как компенсация тебе за потерю контрактов с учениками.

— Ты придурок и сволочь! Так бросить меня в одночасье, и таким спокойным голосом все это мне говорить!

— Так что там с Лисицыной?

— На скорой увезли. Не напоминай, мне такое от ее родителей выслушать пришлось, что меня чуть саму в психушку не отправили.

— Дай мне слово, что не откроешь никому из них, куда я устроился, — сказал Шилов.

— В жизни никому из них этого не скажу, чтобы они туда к тебе не сбежали!

— В этот колледж поступить очень трудно, это тебе не платная изостудия.

Шилов бросил домашние дела и сел за компьютер, чтобы просмотреть некоторые избранные сайты по психологии. Реакция Лисицыной на его уход тревожила. Такого он точно не ожидал. Она казалась ему обычной наглой избалованной пацанкой, не способной на столь сильные эмоции, чтобы даже сознание потерять. Он поймал себя на рефлекторном желании обнять ее, чтобы защитить от падения. Она наверно ушиблась, с тревогой думал он. Видел он обмороки школьников и потом шишки на их затылках. Потому что эти малолетки, все до единого, падали внезапно, причём навзничь на спину, как оловянные солдатики — прямостоящими. Двое из них иранского изюма обожрались натощак. А один банку энерготоника хватанул в свои 11 лет.

Сайты и статьи по психологии не помогли Шилову. Он лег лицом в подушку и так попытался отключиться от реальности.

***3

В 2 часа ночи вдруг пришло сообщение с видеофайлом. Шилов не спал, открыл его и замер на месте. В ролике пара танцевала бачату под известный трек Jerusalema. Танцор чем-то напоминал самого Шилова, а танцовщица с идеальными формами в обтекаемом трико выглядела сверх аппетитно и пластично. Они танцевали очень чувственно, партнер почти целовал партнершу, настолько близко приближался губами к ее губам, а руками то и дело оглаживал ее спину. Но у ролика имелось продолжение. Там эту же бачату танцевала уже только одна танцовщица в таком же обтекаемом трико, но совсем другая — тонкая и гибкая как ивовая ветка. Это была Юла.

За что мне это, в отчаянии подумал Шилов, отбросив телефон подальше на вторую подушку. Но танцующая Лисицына теперь стояла у него перед глазами как будто находилась рядом, почти вплотную, пахнущая Фруттеллой, сладкая и желанная девочка.

— Згинь, пропади, отпусти меня! — выкрикнул Шилов. Слава богу, завтра выходные, а в первый рабочий день в колледже уроки у него не планировались. Он намеревался для начала изучить методические рекомендации и пройти тесты на профпригодность.

Прошел месяц. Шилов, воодушевленный новой работой, чувствовал себя прекрасно и каждый раз входил в учебный класс с отличным настроем. Сейчас он обучал первокурсников, которых только зачислили после окончания 9-ти классов общеобразовательной школы. Все они являлись ровесниками Юлы, но в сравнении с ней выглядели наивными подростками. Рослые парни пытались курить и разговаривали срывающимися тенорами, девчонки имели кто пирсинг, кто кучу браслетов-фенечек, даже в смываемых тату иногда появлялись на занятиях. Шилов на такое не обращал внимания, с этим боролся завуч. Но все эти полувзрослые дети очень хотели рисовать, хотя всем им было далеко до Юлы. Шилов думал о ней, но, слава богу, эти мысли не так сильно теперь скручивали его волю. Ему даже казалось, что он почти справился с этим наваждением. Главное было не смотреть тот самый ролик с ее бачатой. Поначалу он не мог не включать его почти постоянно, но потом удалил со смартфона. Правда, ролик остался в архиве вотсапа, по которому Юла прислала его Шилову. Поэтому Шилов нет-нет, но изредка все же возвращался к нему. И каждый раз испытывал сильнейшее возбуждение. Никакое порно так не действовало на него никогда. Однако он раз и навсегда сказал себе, что не будет не только спать с несовершеннолетней, но даже обниматься или просто гулять по парку. Никогда и ни за что!

Изредка он встречался с одной своей подругой, когда уж очень припирало и тупо хотелось секса. Но сейчас, когда он встретился с ней, и они поужинали в кафе, до постели у него так и не дошло. При взгляде на нее желание Шилова тут же пропало, так что он даже посмеялся про себя, подумав, что нужно фото этой подруги иметь при себе, чтобы охлаждать свою похоть. А подруга сильно расстроилась. Он попытался как-то смягчить этот удар по ее самолюбию комплиментами, но расстались они напряженно.

Шилов умел контролировать себя и не вступал в связи с женщинами по-пьяни или просто от накопившегося либидо. Иногда он думал, что одному жить лучше. Особых влюбленностей за жизнь он не испытывал, правда, от секса не отказывался, если какая-нибудь более или менее симпатичная девушка начинала проявлять в отношении него активность. Но сразу давал понять, что не ищет себе постоянную пару. И это конечно быстро охлаждало его партнерш. Правда находились среди них и настойчивые, которые пытались поймать его в свои сети, однако Шилов умел выглядеть хладнокровным.

Наступила долгожданная суббота, и Шилов радовался как ребенок. Это были уже третьи настоящие выходные, ведь раньше он проводил занятия даже в субботу и воскресенье, поскольку в будние дни ученики изостудии ходили в общеобразовательную школу. Так что целых два дня отдыха, причем подряд, казались ему верхом наслаждения. Тем более что еще с ночи моросил нудный дождь, и никуда не хотелось вылезать из дома. Шилов блаженствовал на разложенном диване перед телевизором и попивал кофе, когда в дверь позвонили. Он очень удивился, потому что никого не ждал. Поэтому для начала глянул в глазок и остолбенел. Перед его дверью стояло совершенно мокрое мелкотравчатое дрожащее чучелко.

Шилов открыл дверь и резко вдернул это существо в квартиру. Потом выглянул на лестничную площадку. Там никого не было. Он быстро закрыл дверь и тогда уже обернулся к своей гостье, с которой лились тонкие струйки воды — с волос, с лица и плеч. Шилов спросил только:

— Сколько ты пробыла под дождем?

— Три часа добиралась.

Он затолкал ее в ванную, быстро раздел, открыл горячую воду, приподнял и на вытянутых руках поставил ее под душ, стараясь не разглядывать деталей.

— Воспаление легких захотела получить? Совсем ум потеряла?

— Они никуда меня не отпускали целый месяц. Репетиторов наняли и даже на прогулке надсмотрщика приставляли, чтобы не сбежала. И мобильник отобрали.

— Они что, все узнали?

— Нет. Я ни слова никому не проронила. Наш семейный врач им наплел черт знает что про меня. Вот они и всполошились. Почему-то решили, что я легкие наркотики в изостудии принимала.

— Будь я твоим родителем, тоже так бы решил. По-другому вести себя не могла?

Она заплакала. Шилов выключил душ, завернул ее в махровую простыню и понес в комнату. Потом пошел в кухню и заварил травяной чай.

— Ты голодная? — крикнул он ей. Она ответила — да.

***4

Когда Юлька поела, то почти сразу уснула от усталости. Шилов долго думал, но все же позвонил матери Лисицыной. Сказал, что случайно увидел ее дочь недалеко от своего дома насквозь промокшую под дождем. И что теперь после горячего душа и еды она уснула. Юлькина мать в слезах благодарила его, и они договорились, что он привезет Юльку завтра в их загородный дом. Они полностью доверяли ему как учителю их дочери.

Юлька проснулась ночью. Заворочалась, Шилов услышал, подошел и положил рядом сухую одежду — свою чистую футболку и шорты. Во всем этом она чуть не утонула. Шилов дал ей дополнительно длинный шнурок, которым она подвязалась, чтобы шорты не падали с нее.

— Завтра отвезу тебя к родителям, — сказал Шилов, — Я твоей маме звонил, сказал, что случайно встретил тебя на улице под дождем. Они бы напряглись, узнав, что ты как-то вычислила мой адрес и сама заявилась.

Юлька молча смотрела на него.

— Садись. Давай поговорим, — миролюбиво сказал Шилов:

— Пойми, они ведь искали тебя, хотели уже полицию подключить. Чего ты хочешь? Чтобы меня посадили за связь с несовершеннолетней? Кто будет разбираться в том, что ты сама ко мне пришла?

— Но до утра я побуду здесь? — спросила она.

— Да, побудешь. Просто поспишь и все.

— Мне 17 исполнится через 2 месяца.

— И что? Пока 18 не стукнет, даже не заикайся ни о чем.

— А когда стукнет, можно будет?

— Можно. Но не со мной. Зачем тебе взрослый мужик на 13 лет старше тебя?

— Нужен. А другие нет.

— Ладно, спать иди. Ночь на дворе.

— Марат, не прогоняй меня, пожалуйста. Хорошо, утром поеду с тобой и все как нужно скажу. Но сейчас… Я же к тебе шла так долго.

— Юля, что ты вбила себе в голову?

Он специально сидел подальше от нее. Ближе опасался, хотя уже включил жесткий самоконтроль. Но Юлька вскочила и прыгнула прямо к нему в объятия.

— Что ты творишь? — выкрикнул Шилов и оттолкнул ее от себя. Сердце его молотило как сумасшедшее, но он все-таки смог взять себя в руки. Встал и уже хотел уйти в спальню, оставив Юльку на диване.

— Марат! — истошно завопила она.

— Ты чего так орешь? Соседей разбудишь? — перепугался он и сел рядом с ней. Она прижалась к нему, вздрагивая всем телом.

— Маратик, пожалуйста, не прогоняй меня, не уходи. Просто побудь рядом.

Так они и сидели, Шилов чуть не поцеловал ее в сочные губы. Правда, быстро опомнился. А она так и осталась сидеть в его объятиях, немного откинув голову с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на губах.

— Я же умру без тебя, — шептала она, — Ты этого хочешь?

— Тебе учиться нужно. На физмат готовиться, сама же говорила.

— Говорила… Подготовлюсь, никуда не денусь. Лишь бы ты любил меня.

— Я не говорил тебе, что люблю.

— А я сама знаю. У нас с тобой химия.

— Не придумывай. Просто физиология. Ты женщина, я мужчина, больше ничего.

— Женщина… мужчина… глупый любимый мужчина. Как же наверно ты сладко целуешься, обо всем забыть можно.

— Где ты так бачату танцевать научилась? — спросил Шилов, прижав ее к себе.

— Здорово, правда? Брала пару уроков.

— Всего пару?

— Да, а что? Мне хватило. Подружка моя так до конца и не освоила. А для меня этот танец совсем нетрудным оказался. Не то, что танго или пасадобль.

— Надеюсь, подружкам про меня не говорила?

— Нет. Никому и никогда.

До утра они так и не легли, все сидели в обнимку. Она млела у него на груди, просто слушая его сердцебиение. Однако когда они сели в машину и поехали, Юлька молча плакала.

— Прекрати! Что мне твои мать с отцом скажут? — воскликнул Шилов и сунул ей влажные салфетки.

— Приведи себя в порядок!

Ехать пришлось долго, загородный дом Юлькиных родителей находился в коттеджном поселке почти в 130 км от Питера. Днем раньше Юлька добиралась до города на последней электричке, в которой ехала зайцем, а уже до Шилова шла пешком, потому что такси ей без мобильника было не вызвать.

— А как ты узнала мой адрес? — спросил Шилов, пока они ехали.

— Пошарила в кабинете у Маргоши и личное дело твое сфотала. Она чуть не застукала меня, но обошлось.

Вот же, хулиганьё безбашенное, подумал Шилов, усмехнувшись себе под нос.

— Я очень много о тебе думала, когда в изостудию пришла учиться. Сначала не понимала, почему меня так колбасит и все время начальная школа вспоминается, когда ты у нас преподавал. Много раз ночью просыпалась вся в поту — сердце стучит, руки дрожат. Потом однажды ты вышел из аудитории, а я на перерыв мимо твоего стула шла. На нем твой пиджак висел, и я запах уловила. Какой-то парфюм после бриться или нечто подобное, но что-то еще, твоё… Меня как жаром окатило, я несколько секунд шагнуть не могла.

Между прочим, Шилов помнил этот момент. Он тогда вернулся и удивился, почему это Лисицына стоит рядом с его столом в какой-то напряженной позе. Он даже спросил ее тогда:

— Тебе чего?

Но она тут же исчезла за дверью. Он выглянул и увидел, что она наливает воду в стакан из кулера, только вода у нее из стакана какое-то время через верх текла. Что с невнимательной девчонки возьмёшь.

***5

Мать Юльки долго рассыпалась в благодарностях Шилову и в дорогу силой всунула ему в руки завернутый в фольгу горячий пирог с капустой. Шилов не знал, куда глаза от нее прятать. И только Юлька стояла потерянная и жалобно смотрела на него своими чёрными глазищами. Шилов запретил ей посылать ему смс, чтобы родители не наткнулись на них в ее телефоне и ни о чем не догадались. Договорились общаться по скайпу и вотсапу, входы в которые она зашифровала. Кодовым словом для экстренной связи Юлька выбрала «бачату» и настроила оба их телефона так, что этот пароль можно было прислать без определения номера отправителя. Не зря она хотела на физмат поступать, в компьютерах шарила как у себя в косметичке. Задублировала и переадресовала все звонки Шилова на другую симку, которую вставила в свой старый смартфон, хотя Шилов из соображений безопасности не собирался ей звонить.

На обратном пути он радовался, что все прошло без сучка и задоринки. Правда, Юлькины глаза тревожили его. Весь остаток дня и вечер он не находил покоя, и уснул на диване, вдыхая подушку, на которой она спала.

Прошла целая неделя, в течении которой Юлька не подавала никаких признаков жизни. Шилов не знал, что и думать, но отгонял самые плохие мысли. Задерживался на новой работе, составлял учебные планы, а вечерами занимался приготовлением еды и просмотром новостных каналов по телевизору.

Он пару раз ходил к ее гимназии и караулил из безопасного места, но она так и не появилась там. Шилов даже спросил у ее одноклассника о ней, сказав, что хочет передать Лисицыной папку, которую она забыла в изостудии. Но одноклассник сообщил, что Лисицына не приходила в школу уже дней 10.

— Родители наверно отмазали, хотя ей-то оно особо и не надо. Она егэ досрочно сдала, ее ж так и называют — Мега Мозг.

Так прошло еще полтора месяца. Вотсап выдал сообщение, что у Юльки день рождения. Шилов не стал ее поздравлять. Раз она молчит, подумал он, значит, так надо. Или наконец-то опомнилась и в себя пришла. Но его точило постоянное беспокойство, хотя прошло уже достаточно много времени с их встречи. И вдруг ему позвонила Юлькина мать. Шилов, увидев ее звонок, замер от ужаса, ожидая самых плохих новостей. С чего бы ей звонить ему? Но мамаша просто попросила встретиться с ним.

— Только давайте у вас дома, — сказала она. Шилов крайне удивился, но сообщил свой адрес и время.

Юлькины родители пришли вдвоем. Шилов пригласил их пройти, принес чайник-заварник, чашки и сладости к чаю. Гости чинно сели. Юлькина мать, посмотрев на мужа, обратилась к Шилову:

— Марат Александрович! Пожалуйста, спасите нашу дочь!

Шилов даже рот открыл от изумления. Юлькин отец одернул жену:

— Элла, ну что ты говоришь? Человек может не понять. Объясни все по существу.

— Понимаете, Марат, она сказала, что убьет себя, если мы не разрешим ей за вас замуж выйти. Вены порежет, таблеток наглотается, с обрыва в воду прыгнет, под электричку бросится.

— Она так сказала?! — еле смог произнести Шилов.

— Я на коленях вас прошу, — воскликнула Юлькина мать, сползла со стула и действительно оказалась стоящей на коленях, сопротивляясь усилиям мужа ее поднять.

— Но что я могу? — у Шилова пересохло во рту, голос его хрипел.

— Женитесь на ней! Просто формально! Она же не отстанет, вбила себе в голову и ни в какую!

— Но как это возможно? Ей ведь 18 лет еще нет.

— Муж все уладит с разрешением для загса! Прошу вас! Как мать… она ведь убьет себя! Спасите нашу единственную девочку! Это просто формальность, лишь бы ее утихомирить. Конечно, мы понимаем, какое для вас это неприятное мероприятие. Но мы хорошо заплатим, мы все для вас сделаем!

— Я же совершенно посторонний для вас человек…

— Она ничем вас не стеснит, жить останется дома, ей сейчас к экзаменам в университет готовиться нужно, к каким-то там специальным испытаниям. А потом, когда она перегорит, перебесится, тихо разведетесь. Мы все устроим и сумму очень приличную вам…

Шилов не выдержал и, выскочив из-за стола, закрылся в спальне. Сердце его готово было выпрыгнуть из груди. Он лихорадочно думал, что же делать. Признаться им или нет. Откровенно обманывать этих наивных и доверчивых маму и папу? Но тут перед глазами у него встала Юлька. Со своим несчастным взглядом. А ведь она сделает то, что сказала, подумал Шилов. Три часа ко мне под дождем шла…

Выйдя из спальни, он вновь сел за стол и взглянул на этих двоих, смотревших на него с отчаянной надеждой.

— Конечно, я сделаю все, что может удержать ее от роковых шагов. Я ведь ее учитель, как я могу иначе. Никаких денег не нужно. Мы должны думать лишь о Юле и ее душевном состоянии.

***6

Юлька встретила всю компанию внимательным взглядом. Переглянулась с Шиловым, но в основном пытливо смотрела на родителей. Приставленного к ней охранника отпустили, и домработница начала накрывать на стол.

— Юля, — торжественно сказал ей отец, — Марат согласился жениться на тебе. Ты довольна? Больше не будешь нас пугать?

— Не буду, папочка, — ответила Юлька и подошла к Шилову. Он не стал ее обнимать, продолжив играть роль спасителя ее несчастных родителей. Она взяла его за руку и повела в свою комнату, сказав отцу с матерью:

— Мы скоро. Просто поговорим.

Плотно закрыв свою дверь, она спросила Шилова полушепотом:

— Ну как все прошло?

— Как по маслу. Но как мне теперь вести себя с тобой при них?

— Веди себя как учитель. Это самое правильное. Ну а я буду вести себя как капризная дочка богатеньких родителей.

— Только не переигрывай.

— Постараюсь. Пойдем к столу.

За столом, когда они ели, Юлька спросила:

— И когда мы распишемся?

Мать ее засуетилась:

— Не волнуйся. В понедельник папа уладит все вопросы с загсом насчет твоего несовершеннолетия, и во вторник или среду вас распишут. Но, Юля, ты останешься жить дома и продолжишь готовиться к поступлению в университет.

— На выходные я поеду к Марату!

— Хорошо, хорошо, — пролепетала мать, — Если Марат не будет против. У него ведь есть дела…

— Я не буду против, — сказал Шилов, — Юля порисует под моим руководством. В изостудии она не доработала некоторые приемы карандашного рисунка. Это позволит ей немного развеяться и отвлечься от напряженных занятий. Заодно мы побеседуем с ней о том, чего она хочет в будущем.

— Это очень разумно, — веско заметил Юлькин папа.

В среду все семейство прибыло в загс, следом подошел и Шилов. Процедура регистрации прошла очень быстро. Родители все спрашивали дочку, довольна ли она, на что Юлька отвечала, что очень довольна и хочет сразу переехать к Марату.

— Вообще-то мы обещали, что ты не станешь обременять его своим постоянным присутствием, — сказала ей мать, на что Юлька резонно ответила:

— Зачем тогда нужно было расписываться? Я хотела и хочу быть рядом с ним. Без него ни учиться, ни есть, ни пить у меня нет желания. И вообще у него мне будет намного комфортнее готовиться к вступительным экзаменам.

— Ну… если Марат Александрович не против, — лепетала мать, не чувствуя подвоха.

— Я не против, она нисколько мне не помешает, — сказал Шилов, стараясь выглядеть учителем рядом с ученицей, — Мы выделим одну комнату специально для ее занятий. И вы сможете часто ее навещать.

Юльке он украдкой шепнул:

— Вот же бандитка, вынуждаешь меня играть роли перед своими родителями.

— Марат, а ваши родители знают о регистрации? — спросил Юлькин отец Шилова.

— Я сообщу им позже, поясню все детали. Они живут в Москве, мы давно не виделись. Я ведь переехал в Питер 13 лет назад.

— Надеюсь, они поймут вас.

— Думаю, поймут.

После обеда, устроенного родителями в честь регистрации, Юлька умчалась собирать вещи на первое время, а Шилов отправился ей помогать. Она едва могла скрыть улыбку, и Шилов постоянно шикал на нее, опасаясь того, что ее родители о чем-то догадаются. Но в машине, когда они уже ехали по трассе, Юлька ликовала:

— Ну, все. Они не смогут повернуть все вспять, мы законные супруги! Признай, что я отличный стратег.

— Признаю, признаю, — смеялся Шилов, глядя на ее сияющее лицо, — Смотри только сама не пожалей.

— Ты так шутишь? — повернулась она к нему и посмотрела в глаза, но он отвел их, чтобы видеть дорогу.

— Я не пожалею. Моя интуиция говорит, что это мой главный и определяющий жизненный выбор.

— Юля… ты слишком мало знаешь меня для таких выводов.

— Это не выводы. Это предчувствие и не подлежит объяснению с точки зрения точных наук и обычной логики. Ты ведь и сам художник, знаешь, когда рисуешь — вот оно, то самое, непередаваемое, ускользающее, но то, на чем, однако, держится создаваемый образ. А твой образ сразу возник в моей голове и пока еще ни на миллиметр не сместился в моем сознании. Ты такой, каким я увидела тебя в самый первый раз. Я завоюю, заслужу всеми силами твою любовь, докажу…

— Тебе не нужно ничего доказывать, — спокойно произнес Шилов, — Я люблю тебя такую, какая ты есть.

Она замолчала и отвернулась к окну.

— Ты плачешь? Юля! — воскликнул он, — Ну зачем, почему? Ты же радовалась, хотела этого…

— Это я так радуюсь, — ответила она и вытерла счастливые слёзы.

*** 7

У Шилова теперь осталась самая главная и очень трудная проблема — ему приходилось сдерживаться в присутствии Юльки. Никогда раньше желание так не мучило его. Хотя, конечно, накопившееся напряжение он обычно сбрасывал без проблем с какой-нибудь хорошей знакомой после ужина в ресторане, чтобы наутро забыть о ней до следующего раза. С Юлькой ему приходилось постоянно контролировать себя. Слава богу, она не проявляла какой-нибудь активности в этом плане и не провоцировала его ничем, потому что не имела опыта в таких делах. Ей просто хотелось его постоянного внимания и нежных поцелуев. В отличие от своих подружек она ни с кем из парней еще не была близка. Да и они не особо к ней клеились, опасались ее влиятельных родителей.

Однако Шилов прекрасно видел, что она готовится стать по-настоящему ему нужной. Он засек, что Юлька просматривала на ноуте сайты соответствующей тематики — все, что нужно знать девушке в общении с парнем. Боже, подумал Шилов, она так наивна в этих вопросах? Но ни о чем таком он специально не заговаривал с ней, потому что помнил свой давний первый опыт с одноклассницей. Той девочке было очень больно, и она потом долго не могла смотреть ему в глаза. Шилов тогда вообще решил, что не хочет больше никакого секса и долго ни к кому из девчонок не приближался, пока его не раскрутила одна очень темпераментная деваха.

Он методично прочел все о первом сексе девственниц и о том, как должен при этом вести себя партнер. Вся эта информация сильно охлаждала любые сексуальные порывы, потому что Шилов терпеть не мог всяких подробностей из женской анатомии и физиологии. Никакой эротики в этом не было и близко. Но зато теперь он знал, как не причинить партнерше боль и не навредить ее здоровью. Ведь Юлька в любой момент могла захотеть секса с ним. Хотя как она могла захотеть того, чего никогда не пробовала, размышлял Шилов, и от этих мыслей у него пухла голова.

Пока он находился в колледже, Юлька сидела над заданиями по вступительным экзаменам, вернее вступительным испытаниям по основным профильным предметам, балл по егэ у нее был почти максимально возможный. А вот еду готовила она плохо, посуду мыла и того хуже, даже постель застилала кое-как. Сказывалось домашнее воспитание. Шилов часто ругал ее, и она слушалась, но почти сразу все его наставления вылетали у нее из головы. К примеру, она умудрилась засунуть в стирку вместе с белоснежным постельным бельем, которым так гордился Шилов, какую-то ярко-красную майку, которая при кипячении всё окрасила пятнами. Пришлось потом дополнительно отбеливать дорогие простыни из страйп сатина и читать Юльке лекцию о несовместимости разноцветного и белого в одной закладке.

— Тебя же прозвали мега мозг, как ты можешь разбираться в программировании и совершенно ничего не соображать в практической жизни? — ругал ее Шилов.

— Интересно, откуда ты знаешь мое школьное прозвище?

— Выяснил! Я все о тебе выяснил, имей в виду. И будь добра, старайся запоминать то, чему я тебя учу.

— Ясно, господин учитель. Я исправлюсь, — отвечала она и ластилась к нему.

Так прошла первая неделя их совместной жизни. Наступили выходные. Шилов накупил продуктов и запланировал выезд на природу, поскольку стояла отличная погода. Но когда он вернулся из супермаркета, Юлька, включив на полную громкость свою любимую Jerusalema, танцевала ту самую бачату. Шилов выпустил пакеты с продуктами из рук, и они глухо приземлились на пол. Бачата явилась последней каплей, переполнившей его терпение. Он на ходу разулся, скинул ветровку и поймал свою добычу в объятия.

— Что скажем родителям? — спросил Шилов Юльку через два часа. Она лежала на нем, распластавшись почти всем телом как лягушонок, и даже не собиралась его освобождать.

— А зачем им что-то говорить? Пусть радуются тому, что я под электричку не сиганула.

— Какая же ты… Это цинично и жестоко по отношению у ним.

— Каждый борется за свою любовь, как может. Да мать сама выскочила за отца, когда ей только-только 18 исполнилось. И он тоже старше ее почти на 10 лет. Так что яблоко от яблони недалеко укатилось. Скажем, что ты, пожив со мной, влюбился без памяти.

— Через неделю? Кто в это поверит? К тому же, они могут быть против, предъявят мне обвинения в нарушении нашей договоренности.

— Пусть только попробуют! Я им такое показательное шоу устрою, изображу вскрытие вен и прочие ужасы. Такой вот домашний Хеллоуин.

— Стоп, стоп, стоп! Никаких шоу! Просто пока будем молчать как рыбы, как можно дольше. Время наш лучший союзник.

В воскресенье, когда они продолжали валяться в постели, в дверь позвонили. Юлька вскочила и помчалась открывать, ожидая заказанную пиццу. На ходу она накинула для приличия халатик-кимоно. Но это приехала ее мать. Увидев дочь практически в неглиже, она поставила привезенные сумки, помолчала и спросила:

— Так вы давно уже?…

Шилов вышел из спальни и сказал:

— Простите нас. Юля… ее же не сломить, вы сами знаете.

— Но вы хотя бы любите мою дочь?

— Я на все для нее готов. До регистрации у нас ничего с ней не было. Я не позволил бы себе связь с несовершеннолетней.

Юлькина мать села в прихожей и помолчала. Потом сказала:

— Хорошо. Наверно, вы для нее самый лучший муж. Хотя бы учиться ее заставите, наши силы в этом плане были почти на исходе.

— Не волнуйтесь, она у меня обязательно поступит и выучится, как положено. И пока диплом не получит, никаких поблажек я ей не дам.

Юлька стояла посреди комнаты. Позвонил курьер, привезший пиццу. Юлькина мать взглянула на это и сказала:

— Следите за тем, чтобы она правильно питалась.

— Конечно. Можете убедиться, в холодильнике борщ, я сам варил вчера, и тушеный картофель с мясом. Пицца — это так, небольшой воскресный перекус.

— Отцу пока ничего не говорите. Я сама…

— Мамочка, — обняла Юлька свою мать, — Я очень его люблю и счастлива! По-настоящему, понимаешь?!

А Юлькин отец, когда жена рассказала ему все, хмыкнул и ответил ей:

— Да это же почти на лбу у них обоих с самого начала было написано. Ты одна ничего не замечала. Думаешь, я мог просто так отдать свою единственную дочь какому-то чужому мужику? Да ни за что!

***

26.04.2023

3. Школа

***1

Котова училась в 9-м классе и к концу учебного года решала, пойти ли в колледж или получить среднее образование и только потом поступать куда-нибудь. Куда, она еще не выбрала. Пример родителей ее ни в чем не убеждал. Отец после вуза работал технологом на производстве, а мать, имея два высших образования, в итоге сидела дома с двумя малолетними близнецами. Танюха, которую близнецы называли Тата, была старше их почти на 13 лет. Поэтому родители относились к ней соответственно. Хотя батя жалел дочку и ругал жену за то, что сильно ее нагружает домашними делами, тогда как дочери требовалось время на учебу. Хотя Котова не жаловалась отцу и училась без напряги. Звезд с неба не хватала и лишних усилий не прилагала, училась, как получится. Тем не менее, отметки ее говорили сами за себя, она всегда стояла в списках первых. Но не ценила этого, даже особого внимания не обращала на все эти школьные рейтинги. Скучно ей было, она тайком читала на уроках со смартфона фэнтези, а еще увлекалась японскими мангами. Девчонки в классе все поголовно их обожали, наравне с различными аниме, а парни презрительно ржали над ними. Поэтому Котова скрывала, что тоже фанатеет от очередной манги. Особенно после того, как Филатов, козлина и по совместительству главный отличник класса, при всех на перемене насмешливо спросил ее:

— Так ты тоже эти дешевые комиксы читаешь?

Она хотела ему ответить, но не смогла. Решила, что нечего размениваться на всяких придурков. Хотя на самом деле что-то ее затормозило и не позволило произнести приготовленные в адрес этого урода ругательства. А Филатов, не получив от нее отпора, обескураженно отчалил.

Но не успокоился. Они ждали еженедельную контрольную, а это всегда являлось соревнованием для них двоих, как для почти круглых отличников. Филатов сидел на последней парте из-за своего роста, а Тата на первой, потому что зрение у нее снизилось от компа, а очки она не желала надевать. Считала, что они уродуют ее.

Когда им выдавали билеты, учитель обычно на время задания уходил из класса. Котова оборачивалась и подавала Филатову знаком свой номер — моргала. Он кивал и этим сообщал свой номер. Все остальное было делом техники. Вадька умел вскрывать любые засекреченные школьные данные, несмотря на то, что перед контрольной все они сдавали учителю свои мобильники. Вадька имел запасной. Но они с Татой сначала решали все самостоятельно, а потом лишь сверяли свои ответы с тестовыми. Только один раз Котова ошиблась и получила пару. Филатов тоже однажды пролетел. Но они не исправляли ответы на правильные. Соревноваться, так по-честному. Когда Тата проиграла, то выкатила ему обед в столовой, а, когда проиграл Филатов, купил ей торт и сказал:

— Вы ж, девчонки, сладкое любите.

Вне этого они практически не общались. Тата его сторонилась, да и он сквозил мимо нее, как мимо стены. Но, несмотря на это, между ними постоянно терлась одна ревнивица. Кудрина вечно таскалась за Филатовым и ее просто вымораживало то, как он обменивается с Котовой какими-то переглядками на контрольных. Филатов ее просто не замечал, а Тату Кудрина конкретно прессовала:

— Только посмей его закадрить, я тебе космы повыдергаю, — шипела она, на что Тата пожимала плечами:

— На черта он мне сдался. Подавись.

После 9-го класса Филатов собирался поступать в колледж. Котовой было все равно. Хотя нет — раз Филатов в колледж, значит и я, решила она. И выбрала себе тот, который Филатову ну никак не мог понравиться. Его программирование увлекало, а ее физика. Но когда ее документы уже приняли, до нее дошло, что они оба с Филатовым выбрали физмат.

Филатов, конечно, узнал обо всем и, встретив ее перед выпуском, приколол:

— Что, не можешь без меня?

— Дурак, — огрызнулась Котова.

— Все правильно сделала, — засмеялся он.

Котова после официоза по поводу выпуска 9-х классов помчалась в приемную комиссию колледжа, чтобы забрать свои документы, но Филатов ее перехватил, затащил за колонну и сказал, не отпуская ее рук:

— Не вздумай! Найду, куда перебежишь, и туда же подам свои доки.

— Отстань! Чего прицепился?! — вырывалась она, но он вдруг наклонился и поцеловал ее в губы. Потом отпустил и исчез за дверью аудитории, где находилась приемная комиссия.

Вечером он подкараулил Тату возле дома, взял за руку и повел на детскую площадку, где усадил напротив себя:

— Все, подруга, детство кончилось. Не хрен глупостями заниматься.

— Что тебе нужно от меня?

— Не въехала? Мне повторить?

Он силой пригнул ее голову к себе и снова впился в нее поцелуем.

— Я не буду с тобой спать! — выкрикнула она, оттолкнув его.

— Конечно, не будешь. Рано тебе еще. Для этого однодневок полно. Но чтобы ни на кого больше не смотрела. Убью гада.

— Какого еще гада?

— Ну, того, на кого посмотришь.

Уже темнело, и ветерок поднялся. Филатов сел рядом с Татой, обнял ее и закрыл от ветра.

— Нет, а почему только ты решаешь, что и как?! — возмутилась она, но не вырывалась больше.

— Потому что я мужчина. Но твое мнение буду учитывать.

— То есть, мы теперь пара?

— Да. Согласна?

Котова подумала чуток, но кивнула:

— Да. Только, чур, теперь ты без однодневок будешь обходиться.

— Танюх, ну я ж не импотент. Пойми, они ничего для меня не значат. Просто груши тренировочные.

— Все равно! Ты теперь мой?

— Твой.

— Вот и всё. Еще вопросы есть?

***2

Целую неделю они встречались каждый день, гуляли и целовались по темным углам. А в понедельник, где-то ближе к обеду, Тата увидела его смеющегося с одной девицей на заправке. Тата ждала отца в машине, пока он расплачивался за бензин. Филатов не видел Тату, а она решила, что теперь они больше не пара и честно ему об этом написала в контакте, приложив компрометирующее фото.

Потом она ездила с отцом по магазинам, они закупали детское питание, одежду для близнецов, продукты для всей семьи и кое-что для Таты.

— Ты чего это такая смурная? — спросил отец.

— Да так, парень мне изменил. Я порвала с ним.

Отец чуть не поперхнулся, припарковался на обочине и посмотрел на дочь в упор:

— Парень? Какой еще парень? Почему я не знаю? Да еще и изменил? Вы что, спали с ним?

— Нет, — ответила Тата, — Просто он предложил стать парой. Мы целую неделю встречались. А сейчас на заправке я его с какой-то девкой видела, они смеялись.

— Во-первых, — сказал отец, — Что ты имеешь в виду под словами «мы встречались»?

— Гуляли, целовались. Вроде всё.

— Допустим. Теперь, во-вторых, почему ты сразу решила, что он изменил тебе? Вы договорились ни с кем другим больше не общаться? Со знакомыми, друзьями, например? Может быть, она просто его знакомая?

— Папа, посмотри на нее, я сфотала их. А мы с ним четко договорились, что он больше не будет спать с однодневками. Он нарушил обещание!

— То есть, до этого он спал с ними напропалую?

— Ну да. Тестостерон и все такое.

— А спида и гепатита он не боится? Вам же всего по 15 лет?!

— Ну да. Про меня он сказал, что мне еще рано, поэтому только целоваться.

— Ну, хотя бы… Хорошо. Ты написала ему, что вы больше не пара?

— Написала.

Пока они ездили, Филатов ответил Тате в контакте: «Это девчонка моего двоюродного брата. Он в армии, а она беременна от него», на что Тата ответила ему: «Не верю ни единому слову». И отключила телефон.

В школу Тате теперь ходить не требовалось, в колледже занятия тоже планировались только с сентября, поэтому она фактически бездельничала. Съездила с подружкой на залив, позагорала, а когда возвращалась домой, Филатов поймал ее и затащил в беседку.

— Ты совсем что ли? Почему не веришь мне? — возмутился он.

— Даже если ты сказал мне правду, я поняла, что мне не нужны отношения. Не тревожат, не волнуют, бабочки в животе не летают, — равнодушно сказала Тата.

— Не все сразу. Поверь, ты почувствуешь…

— Если сразу не случилось, то и не случится уже. Не подхожу я тебе.

— Танюха, ты мне очень даже подходишь, правда! Не руби сплеча.

— Ну, хорошо. Опять начнем гулять, пару поцелуйчиков на ночь, обнимашки, пуси-муси, потому что по-настоящему мне, сахарной девочке, еще рано другое. Зато тебе не рано, а самое время, труба зовет на сексодром и неважно с кем. И что это за отношения у нас? Объясни.

— Ты мне нравишься. Очень. Я тебе — тоже, просто ты еще не до конца поняла свои чувства.

— Мелодрам насмотрелся? Я тебе нравлюсь? Может, еще скажешь, что влюбился в меня.

— Может, и скажу.

— Нет. Давай на этом закончим. Папа мой не одобряет, да и целоваться с тобой не особо мне нравится. Губы потом болят. И никакого волнения, про которое пишут, я не испытываю. Вывод ясен?

— Ну почему ты такая?! Да другие девчонки только мечтают…

— Вот и иди к другим, которые мечтают. А я реалистка.

— Хочешь секса со мной? — спросил он, глядя ей прямо в глаза. Тата струхнула, настолько решительным был его взгляд, и голос прозвучал глухо. Она попыталась выдернуть свою руку, но он держал ее крепко.

— Ничего я не хочу. Отпусти! — воскликнула Тата. Филатов отпустил ее. Она выскочила из беседки и побежала к своему подъезду. А когда оглянулась, он так и стоял с опущенной головой.

На следующий день она забрала свои документы из приемной комиссии и подала их в колледж, находящийся в другом районе Питера.

***3

С Филатовым Тата с тех пор не виделась. В колледже ей не особо нравилось, но сказывалась привычка усердно вникать в изучаемые предметы. Это всегда давало ей преимущество перед другими. Она искренне увлекалась физикой и математикой, и ее успехи в этих дисциплинах перекочевали из школы в колледж. Вот на что она по-прежнему смотрела равнодушно, так это на то, как ее однокашники, словно пчелы, кружатся в любовных танцах друг за другом. По выходным Тата приезжала домой, а на неделе она жила в общежитии колледжа с двумя девочками в комнате и слышала их восторженные рассказы о парнях, о подарках, и о многом другом. О сексе в том числе, несмотря на то, что девочки являлись ее ровесницами.

Через прежних школьных подруг до нее доходили новости о Филатове, о том, что он победил на двух олимпиадах, о том, что его включили в межвузовский проект по инновациям как молодое дарование, о том, что он перевелся в московский колледж. И отлично, туда тебе и дорога — подальше от меня, подумала тогда Тата. На досуге она сочиняла и рисовала уже третью мангу, пока одноклассницы по колледжу на свиданки бегали. Манги были ее отдушинами. Котову тоже парни пытались кадрить, но быстро отставали, поскольку она могла одним словом пригвоздить, слишком прямолинейную и язвительную натуру имела. А еще сразу главные недостатки в человеке замечала, поэтому трудно сходилась с кем-то. Правда, подружек не критиковала, зная слабости девчоночьих душ. Но с собой была честна и не признавала уловок и притворства. Никаких пуси-муси, котиков и милашек не выносила. И литературу читала только качественную. Парни таких седьмой дорогой обходят, хотя Котова в колледже изменила прическу, одеваться стала более свободно, и внешне просто расцвела. А разговаривать она всегда умела получше многих. Подружки избегали знакомить ее со своими ухажерами от греха подальше. Тата и не стремилась ни с кем знакомиться, чем удивляла многих. Кто-то считал ее надменной заучкой, кто-то злорадствовал и подозревал у нее какие-то скрытые изъяны, но все сходились на том, что она далеко не простушка, а девочка себе на уме. Когда она училась на первом курсе, к ней сразу начали клеиться старшие, а потом даже студенты вуза, куда ученики колледжа ходили на практику. Но мать сказала Тате:

— Не торопись. Цени себя больше. Что с парней, которым всего от 17 до 20 лет, взять. У них и мозгов-то в этом возрасте еще нет, один секс на уме.

Отец тоже придерживался такого мнения, хотя и говорил, что из любых правил бывают исключения.

Несколько раз Котовой казалось, что она видела Филатова. Но нет, это всегда оказывался кто-то незнакомый. Да и откуда ему было в Питере взяться, он совсем погряз там в своей пафосной Москве. Наверняка даже поребрик стал бордюром называть. Тата презрительно фыркала, думая о нем, хотя ее впечатляли его успехи в учебе. В конце концов, она призналась себе, что все-таки ждет его возвращения в Питер. Не для продолжения отношений с ним, а так просто, чтобы он увидел, какой она стала. Ведь к окончанию Татой колледжа ей многие говорили, что она просто красавица. Одна знакомая сделала ей целую фотосессию, которую Тата после некоторых колебаний вывесила у себя на странице и получила множество лайков и комментариев. Только от Филатова ничего не было, впрочем, как и всегда со времени их разрыва.

После получения диплома в колледже она также вывесила фото с заветными корочками в руках. Но вдруг девчонки сообщили ей, что Филатов отложил поступление в универ, добровольно явился в военкомат и призван в армию в войска вдв. Для всего их бывшего класса это стало новостью номер один, ведь все ожидали его триумфального поступления в престижный вуз. Пораженная в самое сердце, Тата целую неделю и сама не шла подавать документы на поступление. Но потом все-таки подала. Хотя первый раз в жизни полночи проплакала в подушку. Почему он так сделал, возмущалась она про себя, мог бы и после универа пойти служить. Это все назло мне, придурок, козлина, урод!

Подружки доложили, что Филатов ушел в армию не один, а вместе с лёбшим дружком Лёхой Казанкиным, и они даже попали в один отряд. Недаром же вдвоем они набрали почти по пятьдесят тренировочных прыжков с парашютом на каждого.

Казанкин ушел из школы еще в 5-м классе, потому что по настоянию отца-военного поступил в кадетский корпус. И вот теперь эти два питерских самурая увеялись в армию. Тата нашла девушку Казанкина в Контакте, но не связывалась с ней, просто просматривала ее страницу. Там имелась пара фото, где Казанкин был снят вместе с Филатовым уже в голубых беретах перед самым отъездом в часть. А сами Казанкин и Филатов на своих страницах ничего не вешали, кроме роликов с победами любимых футбольных команд. Так что у них в ленте только подарочки от знакомых девочек накапливались и поздравления со всякими праздниками. Правда, Филатов когда-то повесил фото со своим первым парашютным прыжком. Там его снимал штатный фотограф секции по прыжкам, который прыгнул параллельно с ним. В кадре Филатов парил еще с нераскрытым парашютом, и лицо его сплющивал поток воздуха, из-за чего улыбка выглядела какой-то неестественной.

Тата поступила в универ без проблем. Но не испытала никакой радости. Раньше ее подгонял соревновательный азарт — опередить Филатова, теперь же все сразу потеряло всякий интерес для нее. Она подолгу запиралась в своей комнате, а матери помогала молча, без препирательств, не то, что раньше. Гуляла с подросшими близнецами, пресекала их хулиганства, читала им книжки и манги. Между прочим, малолетние бандиты любили свою старшую сестру и даже слушались ее больше, чем мать. А мать часто говорила мужу, что дочка стала какой-то слишком замкнутой. Он отвечал, что Тата повзрослела, в этом все дело.

— Да ей же всего 18 лет. Ты вспомни нас в этом возрасте, — говорила мать Таты, — мы ж радовались жизни как сумасшедшие гоблины.

Муж отвечал ей на это:

— Да, но ни ты, ни я не учились в таком серьезном вузе, да еще и на физмате.

***4

С сентября начались обычные будни. Тата переехала в новое общежитие, и теперь жила одна в комнате. По положению комната предоставлялась ей без возможности подселения кого-то. Общежитский блок состоял из 4 таких комнат, в трех остальных также уже поселились студенты — одна очкастая девица и два парня. Оба совершенно не привлекли Тату, а девица так и вовсе активно не понравилась. Но парни накрыли стол и пригласили соседок отметить новоселье. Спиртное в общаге запрещалось, поэтому все пили безалкогольное пиво. Каждый коротко рассказал о себе. Тата оказалась самой краткой:

— После 9 класса поступила в колледж. Потом сюда.

Трое ее соседей посмеялись и продолжили общение, одна Тата почти все время молчала. Она не была букой по жизни, с подружками часто зависала то на концертах, то где-нибудь в парке или просто в кафешках, чтобы пообщаться и повеселиться. Последний год они даже текилу пили, не то, что раньше — только слабоалкогольные напитки. Но Тата опасалась, потому что сразу пьянела. Методом проб она выяснила, что текилы, бренди или водки ей можно выпить за вечер от силы 50 мл. Превышение этой дозы было чревато потерей контроля над своим поведением и обильными слезами о чем-то невнятном, о потерянном и не найденном в этой жизни. Попросту она начинала нести всякий бред. Подружки угорали со смеху над ней, но Тата быстро выяснила свои питейные возможности и больше не попадала впросак. Слава богу, по-пьяни она не успела выболтать подружкам свои самые сокровенные мысли. Никто из них до сих пор не знал о ее коротком недельном романе с Филатовым в 15 лет. Хотя, какой там роман, всего-то несколько почти целомудренных поцелуев. Подружки удивлялись тому, что она ни с кем не встречается и не встречалась. Но Тата умела отшивать их подобные вопросы. Поэтому они придумывали самые фантастические объяснения ее добровольному одиночеству.

— Никто не понравился мне настолько, чтобы я захотела встречаться, — так она говорила.

Иногда они вспоминали Филатова и то, что Тата соперничала с ним на контрольных. Но на этом все и завершалось.

В октябре зарядили дожди, Тата усердно училась, но вечерами одиноко сидела перед телевизором, а ночью часто беззвучно плакала. Филатов хотя бы с парашютами своими прыгает, думала она, правда, там ведь очень опасно даже на учениях. Самой что ли попробовать? Эта мысль засела ей в голову. По крайней мере, пойму, что он ощущает при прыжке, думала она, всё распаляясь.

С этого момента она повеселела, потому что почувствовала азарт. В первый же длинный выходной поехала и записалась в секцию. Мать, узнав о ее планах, чуть в обморок не упала, но отец поддержал Тату, хотя страшно удивился ее смелости, о которой никогда даже не подозревал. А Тата не ощущала страха, она горела энтузиазмом и все время представляла себя на месте Филатова, даже голубой берет вдв себе в интернете купила.

Через три дня занятий в выходные планировался ее первый прыжок. Правда, вместе с инструктором, потому что обучающий преподаватель оценил ее физическую подготовку ниже средней.

— Нет, ну ты посмотри, какой у этой девахи запал, просто искры летят, — услышала Тата слова инструктора своему руководителю.

— Ты покрепче ее там держи, они на земле все смелые, а наверху и отключиться могут. У меня пару раз бывало.

Подписав все необходимые бумаги, предъявив страховку и сделав платеж, Тата надела необходимое снаряжение, настроила смартфон на держателе для съемки и вышла на стартовую площадку, где уже ждали еще пятеро таких же, как она, новичков, пара из которых украдкой перекрестились перед посадкой в самолет. Кроме того все новички и Тата в том числе заказали себе видеоролики прыжка.

Когда все завершилось, инструктор, с которым прыгала Тата, сказал руководителю:

— Слушай, девчонка-то не промах оказалась.

А Тата еще очень долго ощущала эйфорию и подъем, от которых ей хотелось летать.

Теперь она мечтала опять прыгать, но уже сама, одна. Однако приходилось ходить на лекции и выполнять кучу заданий. Так что прыгать ей удавалось не так часто, как хотелось бы. Да и стоило это денег. Не очень больших, тем не менее, это также приходилось учитывать.

Подружки крайне удивлялись, ведь Тата никогда не отличалась особой спортивностью. Разве что бегала по утрам для здоровья. А она понимала, в чем дело — адреналин в крови у нее теперь зашкаливал. И каждый раз в прыжке она представляла себя рядом с Филатовым. Во сне она даже иногда видела, как они кружат вдвоем над землей, держась за руки. Однако она не хотела публиковать ролики и фото о своих прыжках в контакте, чем приводила подружек в недоумение. Но объясняла им это тем, что пока не достигла должного мастерства.

***5

Больше всех новым увлечением Таты гордился папа. Ему никаких денег не было жалко на это, он все свои заначки теперь ей отдавал. Вот он на своей странице в контакте похвалился друзьям своей Татой и повесил несколько фото ее прыжков и видео-ролик, где она выглядела совершенно неотразимо.

Но пришли первые заморозки и все полеты для любителей и новичков на этом закончились. Тата вновь погрузилась в одиночество. Ей оставалось только учиться, читать и смотреть телевизор. Правда, подруги то и дело вытаскивали ее на прогулки и тусовки, но Тата скучала там. В контакте она увидела, что перед Новым годом девушка Казанкина ездила к нему в гости, и от этого на душе у Таты скребли кошки, но она никакими силами не могла заставить себя написать Филатову хоть слово. Почему-то она была уверена, что у него есть кто-то. Не оставался же он все эти 3,5 года один. Она ведь помнила, что когда-то он не мог обходиться без разового секса. Так разве, взрослея, он не стал еще более ненасытным в своих сексуальных желаниях. И как после всего этого она могла что-то писать ему? Им было по 15 лет, это же почти детский возраст. Но она до сих пор не могла смириться с мыслью, что он, встречаясь с ней, стал бы снимать напряжение с какой-то там однодневкой. Потому что для Таты являлось аксиомой, что настоящие чувства не способны так размениваться.

В марте она дошла до полного отчаяния. Поэтому решилась и написала подруге Казанкина. Попросила встречи с ней. Про Филатова не упоминала. Девушка крайне удивилась тому, что какая-то незнакомка просит встретиться, но согласилась. Они договорились ненадолго увидеться в метро. Девушку звали Карина, Тата заметила у нее кольцо на безымянном пальце. Карина перехватила ее взгляд и улыбнулась:

— Да, мой парень сделал мне предложение, и мы поженимся, как только он вернется из армии.

— А когда он вернется? — спросила Тата, чем заставила Карину напрячься.

— Почему вас это интересует? Вы знаете его? Вам что-то от него нужно?

— Нет-нет, Карина. Мы когда-то учились с ним в одном классе. Потом он поступил в кадетский корпус.

— И что?

— Мне нужно узнать дату его возвращения и место, где вы будете его встречать.

— Зачем?! Что вам от него нужно?! — Карина даже вскочила со скамьи, на которой они сидели.

— Понимаете… Я рассталась со своим парнем, а они с Казанкиным были призваны в один день и даже служат в одном отряде. Так вот, я хотела бы приехать и увидеть его возвращение. Писать ему я не могу, поэтому нашла вас. Прошу, помогите мне. Мы не виделись с ним более 3-х лет, и я не знаю, есть ли у него кто-то, поэтому хочу все увидеть своими глазами.

Они договорились, что Карина сообщит дату и место, которые узнает от своего жениха ближе к самому дембелю. Фамилию Филатова Тата так и не озвучила, а Карина не спросила, ее интересовал только Казанкин.

Томительно потянулся апрель, а потом с ускорением помчался май. Тата все ждала, и Карина прислала ей весточку. Они должны были вернуться 20 мая. Встречать жениха Карина собиралась на Балтийском вокзале, куда обычно приезжали дембеля из Псковской десантно-штурмовой дивизии ВДВ. Карина даже номер вагона сообщила Тате.

Тата до конца сомневалась, не спала ночь накануне, не купила, потому что не нашла, специальные дембельские надувные шары, с какими обычно девушки встречали своих солдат. Поехала с пустыми руками. Положила в карман жакета только шоколад Риттер-спорт. Когда-то Филатов любил его.

На вокзале она поздоровалась с Кариной, но сразу постаралась затеряться среди встречающих. Лишь жадно всматривалась туда, откуда должен был появиться поезд. Когда он появился, Тата ощутила, что у нее подгибаются ноги. Но взяла себя в руки и побежала вдоль вагонов к тому, который указала Карина. Она видела Карину по ее дембельским шарикам, мелькавшим над головами встречающих. А когда поезд остановился, Тата испугалась и спряталась за тумбу с афишами. Потом она увидела Казанкина, который, выйдя из вагона, обнял и закружил свою Карину. И следом за ним вышел Филатов. Сердце у Таты провалилось в живот, она не могла никак вздохнуть несколько секунд. Филатов с букетом обнял какую-то женщину, Тата не сразу сообразила, что это его мама. После этого на ватных ногах она вышла из своего убежища и остановилась в нескольких шагах от них. И тут он увидел ее.

Тата точно замороженная наблюдала за тем, как он бросился к ней, но все это происходило словно в замедленном кино.

— Ты ждала меня! Что ты со мной творишь, — говорил он и целовал ее, потом взглядывал ей в глаза и снова целовал, сжав ее так, что у нее что-то хрустнуло.

— Почему ни слова не прислала?

— Слова ничего не значат, — еле смогла произнести Тата, во рту у нее пересохло.

— Мама, это Таня, мы учились в одном классе, — крикнул Филатов, подошедшей матери. Женщина улыбнулась и отошла в сторону, фотографируя всю эту сцену на свой мобильник.

— Я тебя как увидел, думал, сердце выскочит из груди и покатится по платформе. Я ведь тогда, после нашей последней встречи, ни с кем не был, как отшибло, ты одна перед глазами стояла.

— Как же ты справлялся? — спросила Тата, смутившись.

— Нашел выход — в тренажерке пахал до одури. Я ведь все про тебя знаю, и прыжки твои видел у твоего папы в контакте.

Тата смущенно улыбнулась:

— И как тебе они?

— Ты ведь хотела почувствовать то, что и я? Так? Как же я люблю тебя, ни дня не забывал. А ты любишь меня?

— Да.

— И с какого момента?

— Да еще в 7 классе решила, что хочу за тебя замуж. А потом… потом это желание только нарастало.

— Почему же ты отвергла меня?

— А как бы мы встречались? Делить тебя с кем-то, с какими-то однодневками? Да я лучше умерла бы. И получалось, что спать со мной ты не мог, потому что мне еще рано, и обходиться без секса тоже не мог.

— Дурочка. Ради тебя я все смог бы! Глупый был, не успел сказать тебе это.

— Вадя, пойдем, папа и Русик в машине ждут, — дернула сына за рукав подошедшая мама. Тата сделала шаг назад, но Филатов снова прижал ее к себе:

— Нет, никуда не отпущу, заедем ко мне, я переоденусь, и потом куда скажешь.

— У нас уже и стол накрыт, бабушка с дедушкой приехали. Да и места в машине свободного нет, — говорила мать.

Когда они подошли к машине, Филатова долго обнимали отец и еще какой-то парень с тросточкой. Вадим оценил обстановку и сказал:

— Вы езжайте, а мы с Таней на такси приедем.

На том и порешили. Правда, мама ревниво на Тату взглянула, когда в машину садилась.

***6

— Ты такой красивый в этой форме, — сказала Тата в такси, а Филатов снова начал ее целовать.

— Перестань, неудобно перед водителем, — уворачивалась Тата.

— Целуйтесь, целуйтесь! Дембелям все можно! — весело воскликнул таксист.

— Посидим немного за столом и сбежим. Можно номер снять, — предложил Филатов.

— Нет, ко мне. У меня отдельная комната в общежитии.

— Хоть нагляжусь на тебя за эти 4 года, а то все фоты, да фоты.

— Какие еще фоты?

— На странице твоей, фотосессию, помнишь, вывешивала. А потом удалила, хорошо, я успел ее себе сохранить. И у подружек твоих просил, они присылали и все мне о тебе рассказывали.

— Кто? Вот же предательницы!

— Я сто раз хотел к тебе приехать. Но потом отменял. Потому что ты молчала, и я понимал, что пока не готова меня принять.

— Почему же в армию ушел?

— Чтобы потом уж никогда больше не разлучаться с тобой. Никак не нагляжусь, красивая до безумия.

— А, забыла, шоколад твой любимый.

— Дурочка, ты мой самый сладкий шоколад.

— Вадим, давай я не пойду к твоим. Посиди с родными, они так ждали тебя, — предложила Тата.

— Нет. Не могу я, понимаешь? Не могу ни на секунду тебя отпустить от себя. Даже не проси.

— Они не знают меня. Ну, учились в школе, что из того. Мама твоя удивилась.

— Не могу! Вопрос закрыт.

Когда они вошли в квартиру, все уже ждали Филатова. После объятий, когда все сели, мать Филатова поглядывала на Тату, но молчала. Бабушка и дед внимательно по-детски ее рассматривали и улыбались. Отец Вадима отодвинул ей стул и помог сесть. Она сидела, в смущении опустив глаза, пока Вадим ненадолго пропал в своей комнате. Но уже через пару минут он появился, сел рядом и взял ее за руку.

Налили спиртное, и все подняли первый тост за дембеля, однако Вадим только поднес ко рту. Пить не стал.

— Вы пейте, я не буду. Мне потом за руль. Мы уедем с Танюхой. А пока объявление!

Все замолчали, глядя на него. Он достал бархатную коробочку, вытащил оттуда кольцо и надел на палец обомлевшей от удивления Тате.

— Прошу любить и жаловать. Таня — моя невеста.

— Да как же это?… — пролепетала мать.

— Всё, люди! Я всех вас люблю! Мы уходим, когда вернусь, не знаю! — воскликнул Вадим, и увлек Тату за собой на выход.

— Осторожней за рулем! — крикнул ему отец.

В общежитии, когда Тата уже лежала раздетая и зацелованная Вадимом с головы до ног, она вдруг сказала:

— Я боюсь.

На что он шепнул ей:

— Разве я могу причинить тебе боль? Я ж без памяти тебя люблю.

Она много читала о любви и сексе в особенности, и все совпало, кроме одного — чувства, которое ее поглотило и которое рождало в ней желание отдать всю себя без остатка. А Вадим говорил:

— Так бы прилип к тебе навсегда и не отлипал ни на секунду. Никакую другую за все время, что жил без тебя, не захотел обнять. Даже мысли не возникало. Запахи не те, ресницы не такие, как у тебя, губы не такие. Когда совсем невмоготу становилось, ночью по сорок-пятьдесят раз отжимался, на пробежку уходил, душ ледяной принимал, башку один раз об стену до крови разбил, так тебя хотел. Как можно быть такой нежной и гладкой? Ты сказала, что выбрала меня себе в мужья еще в 7-м классе. Пытаюсь вспомнить себя в то время — но нет, я тогда еще не дорос. Вот через годик — да, уже въехал.

— А если бы я не пришла на вокзал?

— Побыл бы немного дома со своими и поехал бы к тебе. Я ведь еще до того, как явиться в военкомат, кольцо для тебя купил, а перед этим год на него копил, подработки брал. И тогда уже все решил для себя. С жильем… родители, пока работу не найду, обещали ипотеку для меня взять.

— Не нужно ипотеку. Есть квартира. Хорошая, большая двушка. Кухня 12 метров и лоджия. Родители ее мне купили, когда бабушкину однокомнатную продали и материнский капитал получили за близнецов. Я там и прописана и документы на меня оформлены. Там бабушка жила, а сейчас близнецы подросли, им в школу уже скоро, мама не справляется одна. Поэтому бабушка к нам переедет жить.

— Какие тесть с тещей молодцы, все к приезду зятя подготовили. Даже близнецы будущему родственнику подарочек сделали — вовремя выросли, — засмеялся Вадим.

— Тебе в универ поступать нужно. Ты же колледж с отличием закончил. Какую еще работу собрался искать? Учиться будешь, понял?

— Понял, понял, товарищ командир.

— А парень с тросточкой — твой брат?

— Русик? Нет, это наш воспитанник. Мои родители оформляли его к нам как в приемную семью. Он без родителей остался в 14 лет. Они в аварии погибли, он один выжил. Сейчас уже вырос, квартиру получил, жениться собрался.

Когда они пришли знакомиться с родителями Таты, ее папа спросил:

— Так это тот самый, которого ты в изменщики тогда записала?

Тата в ответ засмеялась, а папа сказал:

— Ну, слава богу, через 4 года разобрались. А то я ждать уже замучился.

***

29.04.2023

4. Тэссен

Тэссен — японский веер для нападения

и самозащиты. Применялся для ведения

боя при невозможности или отсутствии

права пользования мечом. Опытные бой-

цы достигали такого мастерства владени-

ем тэссен-дзюцу, что могли справиться с

несколькими вооруженными противни-

ками.

***1

Касуми называли по-разному. Иногда по-японски с фамилией матери — Като Касуми-сан, но чаще по-русски, просто Касуми. Полностью по паспорту ее звали Петрова Касуми Сергеевна. Имя ее на японском означало «туман». Знакомые и друзья Касуми соглашались с тем, что это имя очень ей подходит во всех смыслах и полностью отражает не столько ее характер, сколько весь ее образ. Хотя Касуми занималась самым публичным ремеслом — она уже третий месяц работала журналистом раскрученного новостного интернет-канала и на сегодня очень преуспела в своем деле. По роду своей деятельности ей приходилось быть общительной и доброжелательной, она имела массу знакомых и друзей. Впрочем, настоящие друзья остались у нее только со школы. Даже в универе прибавилось всего двое. Несмотря на ее ослепительную улыбку и утонченную красоту, многие считали Касуми надменной. И только те, кто хорошо ее знал, понимали логику ее поведения.

Она родилась и выросла в России, но несколько раз ездила в Японию, а еще с детства по настоянию матери изучала японский язык и культуру. Само собой, то, что не являлось ее собственным выбором, казалось ей обузой. Однако, постоянно практикуясь в языке дома с матерью и бабушкой, она очень хорошо говорила по-японски. Но параллельно в школе и универе ей приходилось осваивать английский, на котором она, в конце концов, также теперь могла бегло говорить. Английский требовался ей для журналистской работы, а знанием японского она неплохо подрабатывала в качестве переводчицы и гида.

Касуми была любимицей отца. Он души в ней не чаял и ни в чем не мог отказать. Впрочем, как и жене, которую обожал и во всем слушался, хотя часто кое-что втихомолку делал по-своему. Она, конечно, знала это, но делала вид, что не замечает его хитростей. Ведь муж ее многого добился по службе, а также выполнил все, что ей обещал, когда увозил из Японии. У них была отличная большая квартира, два автомобиля, дача в престижном коттеджном городке. Правда, все это появилось далеко не сразу, и бабушку они смогли забрать в Россию всего-то лет 10 назад, когда не стало дедушки. Бабушка худо-бедно говорила по-русски, ей хотелось общаться с внучкой и зятем, именно поэтому она постоянно брала уроки, когда еще жила в Японии. Правда, многого она так и не усвоила, однако внучка и зять вполне понимали все, что она говорила им.

С утра Касуми позвонил главред:

— Приди в офис, нужно поговорить лично.

Он часто вынуждал ее появляться в офисе. Иногда даже при отсутствии какой-нибудь срочности. Других журналистов он так не дергал. Но Касуми молчала, не хотела ссориться с ним, ей нравилась ее работа, она давно такую искала. В их фирме работало почти 15 человек, которые вели еще три канала — женский, путешествия и кулинарный. Контент новостного канала готовил сам главред, ему помогали Касуми и Дима, они же брали интервью у медийных людей, бизнесменов и представителей городских служб. Главред также иногда брал интервью у особо важных персон. Их новостной канал процветал, они даже имели завистников и недоброжелателей. Кое-что Касуми готовила и для трех других каналов их фирмы.

Вообще-то коллектив у них собрался вполне дружный. Однако главред постоянно тормошил именно Касуми, и народ подозревал, что Касуми ему просто очень нравится. Хотя он никогда не делал ей комплиментов, не дарил подарков и вообще общался с ней только в деловом ключе.

Сегодня он сказал ей, что после обеда они едут в командировку. Касуми очень удивилась, ведь она не взяла ничего кроме повседневной сумки, а командировка могла затянуться более чем на сутки. Но Олег сказал ей:

— Мы заедем к тебе, соберешь все необходимое.

Зачем нужно было вызывать ее в офис с утра, Касуми не могла понять и сказала ему об этом.

— Что еще за бунт на корабле? Не смей обсуждать действия начальника, — рявкнул он, но она возмутилась:

— А что если начальник самодур? Молчать?

Проходивший мимо ее стола сисадмин Виталик шепнул ей:

— Неужели ты не понимаешь, он просто захотел тебя увидеть. Ты у него вместо утреннего кофе для бодрости. Иметь такую красотку в штате и не пользоваться этим — это ж мужиком не быть. Я бы тебя вообще с утра до вечера при себе в офисе держал.

— Озабоченный, — прошипела в ответ Касуми. А потом засела за компьютер и начала верстать текст очередной статьи. Вообще-то статьями она обычно занималась дома, особенно когда их офис был еще не до конца обустроен, но все последнее время шеф не давал ей расслабляться и говорил, что удобнее обсуждать все вживую.

Они работали до обеда, Олег подходил к ней несколько раз, читал с экрана то, что она уже сверстала, кое-что комментировал и уходил. Касуми понять не могла, что с ним сегодня такое, но вел он себя явно не как обычно. Когда он сидел за своим столом, она украдкой внимательно на него посмотрела, но он поймал ее взгляд. Вот же чёрт, подумала она и вернулась к работе. И чего ему нужно?

Девочки из кулинарного и женского каналов приготовили кофе с бутербродами и пригласили всех за стол. Один начальник забрал перекус и ушел за свой компьютер. Касуми вновь удивилась, ведь он обычно старался общаться с коллективом, шутил, смеялся. Не то, что сегодня.

***2

В машине Касуми примолкла и смотрела в окно. Почему-то она боялась взглянуть на своего спутника. Странно он вел себя в офисе, и она чувствовала, что это как-то связано с ней.

— Почему молчишь? Устала? — спросил Олег.

— Жду, когда ты сам что-то скажешь. Например, куда мы в итоге поедем, когда заберем мои вещи?

— К одному фермеру. Заночуем там. Хочу снять его хозяйство, а ты возьмешь у него интервью.

— Чем же он так интересен?

— Тем, что начал с нуля, один, без какой-либо поддержки. И достиг… ну ты сама все увидишь.

Они заехали к Касуми домой, она собрала сумку для поездки и предупредила бабушку, что переночует в пригороде. В последний момент Касуми наткнулась на свой веер, который забыла спрятать после занятий по самозащите. Она смотрела об этом видео в интернете и отрабатывала подходящие для себя приемы. Подумав пару секунд, она взяла веер с собой.

Приехали на место они уже вечером. Фермер встретил их, когда уже смеркалось. Проводил в гостевой домик и сказал:

— Там все, что нужно. Переночуете, а завтра тогда приступим. Ужин на двоих я оставил вам на столе в кухне. Простите, я пойду. Встаем мы с женой очень рано, поэтому и ложимся так же. Устаем, да и возраст уже, знаете ли, к 60-ти. Как проснетесь, приходите в большой дом завтракать часов в 9 утра. Если хотите, можете прогуляться к реке, только не заблудитесь, моя ферма не со всех сторон огорожена. Выходы к воде открыты для всех.

Олег отошел с ним и о чем-то еще поговорил, пока Касуми взяла свою сумку и вошла в домик. Когда хозяин удалился, Олег подошел к Касуми, ожидавшей его на крыльце.

— Пойдем к реке, прогуляемся. А то так долго ехали, хоть мышцы размять.

Касуми внимательно взглянула на него, незаметно достала из сумки веер и положила его в карман своей безрукавки. Как в воду глядела. Они не дошли до подмостков и спуска к воде, Олег остановил ее на верхней площадке, окруженной тремя соснами, и попытался обнять. Но Касуми точным движением чувствительно ударила его веером ниже колена, так что он от неожиданной боли загнулся.

— Ты чего это?! — крикнул он, потирая больное место, — И что это у тебя такое?

— Это тэссен, как раз для таких, как ты.

— Тэссен? Это еще что за зверь? Веер?

— Да, японский веер для нападения и самозащиты. Я не нападаю, а лишь защищаюсь. Поэтому никогда не применяю приемов, способных вызвать у противника критичную боль, потерю сознания или паралич. Но блокировать твои движения в мою сторону вполне смогу ударами по точкам акупунктуры выше или ниже колена. И не только. Так что не рискуй. Мои действия могут лишить тебя равновесия и опоры. Не забывай, что внизу река.

— Ты что, владеешь приемами айкидо?

— Зачем ты привез меня сюда?

Олег наконец-то выпрямился и посмотрел на реку, живописно журчащую внизу.

— Три месяца уже, как я принял тебя на работу. Сколько мне еще ждать? Я ведь не железный. Ты хочешь, чтобы я взял тебя силой? Что ж, я готов даже пострадать от твоего веера, девочка-самурай. Неужели ты думаешь, что сможешь охладить мое желание? Да этим ты только разжигаешь во мне азарт. Я готов и не такое стерпеть.

Касуми струхнула, потому что почувствовала, как в животе у нее что-то сжалось. А она слишком хорошо знала такое ощущение. И этот гнус чуял, что держит ее на крючке. Поэтому вновь бесстыдно схватил ее за талию и с силой прижал к себе, так что лицо ее оказалось в опасной близости от его лица. Она даже ощутила его дыхание на своих губах.

— Можешь бить меня по акупунктурным точкам. Я готов. Это лучше, чем так мучиться.

Он стал ее целовать, а она вырывалась, что есть сил, потому что знала — еще немного, и ей не справиться, слишком сильно было его притяжение.

— Только один раз, — горячо шептал ее противник, — Пощади, прошу тебя.

На рассвете она встала и умылась. Посмотрела на себя в настенном зеркале:

— Ты мягкотелая тряпичная кукла бунраку*. Что теперь будешь делать, как станешь вести себя с ним?

Презирать себя не имело смысла, ведь она сама спровоцировала его и понимала это. А тэссен лишь подлил масла в огонь. Кого бы не возбудила тонкая и гибкая азиатка, да еще и с боевым веером в руках. Болевые ощущения при этом лишь обострили желание обладать ею. Неужели я сама его хотела, думала она и понимала, что да, хотела и ждала, когда же он хоть что-то предпримет. Каждый раз, когда он требовал ее присутствия в офисе, она ощущала удовлетворение, говоря себе, что ему нужны ее профессиональные качества. Однако продумывала при этом каждую деталь своего облика.

Она вздрогнула, когда он взял ее сзади за плечи.

— Не смей ко мне прикасаться! Иначе никакого интервью, сам будешь общаться со своим фермером.

— Конечно, сам. Ты ведь не в курсе, какие вопросы ему я заготовил. Даже не спросила, хотя могла бы в дороге ознакомиться.

Касуми закрыла глаза, вот почему он понял, что момент настал, и ее можно брать тёпленькую. Размягченный воск, глина, донная трава — ненавижу себя, подумала она и обернулась к нему:

— Можешь увольнять меня. Работать у тебя я больше не буду.

— Куда собралась? Отсюда до трассы почти 10 км. Пешком пойдешь? Не уволю, даже не надейся, и никуда не отпущу.

— Что, репутацию мне испортишь?

— Зачем мне свою журналистку порочить? Просто женюсь на тебе.

*Бунраку — японский театр кукол.

***3

Олег дал ей камеру и сказал, что сегодня ее работа — фото и видео съемка.

— Тяжеловата она для тебя, но тут уж ничего не попишешь, сама виновата, — сказал он Касуми и подтолкнул ее вперед. А сам все приготовил для записи интервью — микрофон, диктофон, усилитель звука, шумоподавление. Касуми какое-то время стояла как замороженная, но потом пошла за ним. Ее собранная сумка так и осталась стоять возле двери.

— Сегодня особенно красива, — обронил он, проскользнув мимо нее и очутившись на пять-шесть шагов впереди.

— Надеюсь, больше не будешь применять на мне свой веер? — засмеялся он, — Ну чего ты злишься? Сама же раскрутила меня ночью на три раза. Я и на один не очень-то рассчитывал.

Касуми остановилась и резко повернула назад. Но он подскочил и обнял ее:

— Перестань. Всё, я кретин, но это потому, что люблю.

— Мы просто переспали.

— Не просто. И теперь я знаю, что ничего не придумал, а все так и есть.

— Тогда скажи, как положено.

Он опешил, но скрыл улыбку, взял ее за руку, встал на одно колено и сказал:

— Ты выйдешь за меня? Так?

— Придурок! Фигляр!

— Не правильно? А-а-а, не с этого начал. Люблю тебя, моя принцесса! Будь моей женой!

Касуми вырвала у него свою руку и быстро пошла вперед.

— «Нет» не сказала, значит, согласна, — усмехнулся Олег и отправился за ней следом.

После завтрака у фермера и его супруги Касуми сделала несколько снимков внутри дома и снаружи, а потом пошла за фермером и Олегом, прислушиваясь к их разговору.

Ферма оказалась большой, настолько, что обойти ее потребовался почти час. По пути Касуми усердно фотографировала и кое-где снимала видео. А параллельно с этим думала, что же ей делать. Советоваться с друзьями не хотела, стыдилась того, что случилось ночью. Как вести себя дальше, не знала, но понимала, что точно уже не уволится. Хотя, наверно, стоило бы. Ведь он не отстанет. Впрочем, он теперь в любом случае не отстанет. Она поняла это по тому, как он смотрел на нее. Получалось, что он реально убедился в том, что нужен ей, и поэтому вел себя расковано и бесшабашно. Она еще ни разу не видела его таким. В офисе он всегда вел себя иначе.

После обеда они собрались обратно. Фермер дал им кучу продуктов собственного производства — и мяса, и яиц, и молока, и овощей. В дороге Касуми молчала, а Олег веселился:

— Отлично съездили! Ты ведь умеешь готовить? Приедем, отличный ужин сварганим.

— Даже не собираюсь. Меня домой отвези.

— А как же продукты?

— Сам себе готовь.

— Ты ведь уже почти моя жена.

— Фантазии свои засунь куда подальше.

Однако из машины он за руку затащил ее к себе в квартиру. Касуми сопротивлялась изо всех сил, но она забыла свой веер в сумке, так что Олег все-таки справился с ней, а дверь запер, пока спускался и забирал сумки из машины. Касуми села в прихожей и заплакала. Когда он вошел, то сразу бросился к ней:

— Хватит! Не смей плакать!

— Не приказывай мне, мы не на работе! — крикнула она.

— Ну ладно, ладно, не буду. Но не плачь. Разве я делаю что-то против твоей воли? Я лишь выполняю твои желания. Ну и свои, конечно. Наши общие с тобой желания.

— Я не хочу!

— Касуми, давай не будем. Мы взрослые люди, тебе уже 26 лет, не маленькая девочка, чтобы в игры играть. Тем более что скоро моей женой станешь. Зачем все усложнять?

— Затем!

— Хорошо, понимаю. Нужно соблюсти формальности, обставить все романтично, красиво. Но ведь смешно все это…

— Тебе смешно?!

— Все, все, молчу. Будет, как ты захочешь! Котики, цветочки, признания…

— Придурок! Какие котики и цветочки?!

— Ну, а что тогда? Хочешь другие атрибуты? Что там сейчас в тренде у девочек?

— Отвези меня домой. Родители будут волноваться.

— Ты точно этого хочешь?

— Да!

Когда она выходила из машины, даже не взглянула на него, сразу вошла в подъезд. Часы показывали 11 вечера.

— Что-то ты припозднилась, — сказала мать, а бабушка просто прижалась к плечу Касуми.

— Где папа? Не пришел еще? — спросила Касуми.

— Ты ведь знаешь, он иногда поздно возвращается.

— Поговорить с ним хотела.

Посмотрев на мать и бабушку, Касуми поняла, что говорить нужно точно только с папой. Но он пришел лишь через час, уставший. Поэтому она не стала его напрягать. Родители о чем-то тихо беседовали в кухне, дома царили мир и уют. Но Касуми ощущала какое-то сильное беспокойство. Даже в постели никак улечься не могла, все ей казалось неудобным. Она села и прислушалась. Родители уже ушли к себе, у бабушки тоже стояла тишина. Касуми не выдержала и набрала Олега.

— Я…я…

— Я никуда не уезжал, жду тебя внизу.

— Как? Откуда ты узнал…

— Оттуда. Выходи.

Она быстро оделась, взяла свою неразобранную после поездки сумку и выскользнула из квартиры. Он уже ждал ее. Открыл дверь, сам застегнул ее ремень безопасности, а потом не выдержал и поцеловал в губы. Касуми поняла, что ждала именно этого.

***4

— Я не знаю, как теперь вести себя на работе, — сказала она Олегу утром.

— Не хочу, чтобы ты переживала. Приходи в офис через час после меня. Я объявлю всем, что мы решили пожениться. Тогда тебе не придется притворяться до этого момента.

— Давай, сегодня я вообще не приду в офис?

— Нет уж. Теперь ты нужна мне как никогда, причем постоянно. Я должен тебя видеть. Обедать вместе поедем, с работы вместе вернемся.

— Неужели, все это обязательно?

— Я выполняю твои желания. А это — мои. Пожалуйста, прошу тебя.

Крыть ей было нечем.

Она приехала, как они и договорились, на час позже. Сослуживцы успели купить цветы и накинулись на нее с поздравлениями. Олег, глядя на это, посмеивался, но потом увел ее к себе в кабинет, потому что увидел, что она дрожит.

— Ну чего ты, чего? Ты же девочка-самурай, — пытался он ее успокоить и обнимал. Но Касуми ощущала, что земля уходит у нее из-под ног.

— Скажи, все, правда, будет хорошо? — спросила она, глядя ему в глаза.

— Конечно. Только сейчас все и будет хорошо. Не то, что раньше.

— Все произошло… как-то неправильно.

— Напротив. Все произошло очень даже правильно. Мы оба узнали друг друга максимально близко. Главное — любишь или нет. Остальное не имеет значения.

— Ну, тогда ладно…

— Хотя бы скажи, любишь меня?

— Я… я…

— Ты так боишься этого слова? Вроде бойкая, смелая, профессиональный журналист…

— Да, люблю.

— Хорошо. Видишь, сразу успокоилась. Потому что все на место встало. Некоторые слова имеют силу, потому что определяют смысл означаемого.

И все-таки Касуми опасалась и сомневалась, прежде всего, в себе. Хотя, взяв Олега за руку, мгновенно понимала, что никого другого просто не может быть. Но даже поговорить с отцом не находила сил. Олег сам встретился с ним. Родители были рады, Олег им очень понравился, они задавали ему вопросы за столом, а бабушка просто безотрывно смотрела на него своими добрыми глазами. Касуми даже подумала, что такие добрые глаза не способны быть критичными.

Но мать сказала ей:

— Он любит тебя. В этом он убедил меня всем своим видом и поведением.

— За одну встречу? — удивилась Касуми.

— Мы говорили целый час. Я бы заметила фальшь. Да и папе он очень понравился. Главное, твой парень думает и заботится только о тебе. Даже в ущерб каким-то своим делам.

— Вот как? И на чем основан твой вывод?

— Все, о чем мы говорили с ним, подтверждало мне это. Но главное, моя интуиция выбирает его без оговорок.

— А вдруг он манипулятор?

— Зачем бы ему тогда жениться на тебе? Особых денег и богатств ты не имеешь, характер у тебя вздорный, во всем всегда сомневаешься, в себе не уверена, даже толком не знаешь, чего по-настоящему хочешь… Одно только и есть — внешность, да и та тебе от бабушки досталась.

— Мама, а говорил он это слово?

— Какое?

— Ну, что любит меня.

— Не припомню. Но сказал, что уже не сможет жить без тебя. Это оно и есть.

— А само слово не произносил?

— Тебе это слово так важно? А ты сама любишь его?

— Мама… мы ведь переспали с ним еще до всяких слов. Поэтому я до сих пор ничего не понимаю.

— Как это не понимаешь?! Ты можешь без него жить? Как раньше, дома с нами?

— Не могу.

— Думаешь, это просто зависимость? От секса?

— А вдруг?

— Он-то сказал, что даже бизнес свой бросить может ради тебя. А ты можешь чем-то пожертвовать ради него?

— Ну… не знаю. Если потребуется, могу какой-нибудь парный орган отдать. Почку, например.

— Касуми, ты с ума сошла? Какую еще почку?! Хотя, если ты на это способна, значит, любишь. Вот тебе и ответ. Но главный тест, знаешь какой? Готова ты отдать его какой-нибудь другой девушке?

— Не знаю. Если он захочет уйти, наверно. Только сама потом умру.

*** 5

Сегодня Касуми предстояло знакомство с родителями Олега. Он знал, как сильно она волнуется, хотя раньше всегда считал ее непробиваемой — интервью она брала без тени смущения и общалась с людьми достаточно легко. Но в родственных делах Касуми оказалась просто беспомощной. От этого ему еще больше хотелось ее защищать. Поэтому он строго-настрого наказал своим отцу и матери не мучить ее разными вопросами, а просто посидеть за чаем.

— Я сам вам все расскажу и на все вопросы отвечу.

— Твоя невеста такая робкая? — спросил его отец, — Ты же вроде говорил, она журналист, постоянно общается с людьми…

— Папа, Касуми вовсе не робкая. Но сейчас она сильно смущена. Возможно, родовой менталитет как-то повлиял или сама ситуация ее пугает. Не знаю. Такая вот она.

Он так строго их инструктировал, что они практически ни одного вопроса Касуми не задали, просто предлагали сладости к чаю и рассказывали случаи из детства Олега.

— Друзья его прозвали Лего. За гибкость ума и за то, что умеет моментально подстраиваться и любую проблему решить.

— Он очень хорошо чувствует других людей, — вдруг сказала Касуми, — Например, меня.

— Это же хорошо? — спросила мать Олега.

— Да. Без этого, наверно, мы не были бы вместе.

— Ты сказал, что вы подали заявление.

При этих слова Касуми сжалась и опустила глаза. Олег обнял ее и весело ответил матери:

— Да, через две недели распишемся.

— Как? А свадьба? Нужно ведь подготовиться! Мы не успеем! — заволновалась мать.

— Успеем. Во-первых, большого торжества делать не будем, только наши две семьи. Столик в ресторане я уже забронировал. Платье Касуми и костюм для меня поедем заказывать завтра.

Он заметил, что Касуми сильно побледнела и как-то обмякла. Подхватил ее на руки и понес в спальню к родителям, где уложил.

— Тебе плохо? Что такое?

— Я…я… боюсь. Очень боюсь. Вдруг все будут разочарованы.

— Да ты самая красивая невеста на свете!

— Я не о внешности… Вдруг я не такая, какую ты себе придумал.

— Конечно не такая. Если бы я придумывал, то уж точно не такую трусиху, как ты. А до тэссена мое воображение вообще не дошло бы никогда, я понятия никогда не имел, что это такое. Зато три месяца с момента твоего трудоустройства ко мне в фирму с ума по тебе сходил. И твердил себе, что ты не такая, не такая, не такая… А ты оказалась именно такой, понимаешь!

— Не понимаю. Какой?

— Вот же глупая. Такой, о которой я всегда мечтал.

— Трусихой?

— Да, трусихой, — засмеялся он, — которая подсечь меня решила своим веером. Видите ли, защищалась. Как же я смеялся потом.

— Почему?

— Да потому, что пострадал совершенно ни за что. Ведь фактически выполнял твои желания, а ты меня за это веером под колено.

— Но ты же не станешь мне потом мстить за это?

Он взглянул на нее и очень серьезно сказал:

— Стану, причем, постоянно. Начну каждый день целовать, обнимать и на руках носить. Вот какой будет моя страшная месть.

Он оставил ее немного полежать, а когда вышел из комнаты, мать спросила его шепотом:

— Это у нее нервное? Может, мы чем обидели?

— Нет. Просто она слишком сильно за все переживает.

— Почему? Обычно девушки радуются.

— Мам, отстань. Касуми не обычная. Она единственная в своем роде.

— Я вот думаю, детки тоже с таким разрезом глаз могут у вас родиться?

— Ты против?

— Наоборот! Красиво очень.

— Боже, женщины, вы вроде умнейшие создания, но иногда бываете такими наивными, только диву даешься. Что одна, что другая.

***6

Касуми все-таки хотела более подробно расспросить Олега, как именно он любит ее. Она опасалась выглядеть назойливой, однако перед регистрацией брака решила узнать ответы на все свои вопросы. Поэтому составила их подробнейший список и дала его Олегу.

— Это что? План интервью? — спросил он удивленно, поскольку у него в ежедневнике в перечне встреч не стояло ни одной медийной персоны. Но, пробежав глазами вопросы, он взглянул на Касуми очень внимательно.

— Значит, ты все-таки не все поняла из моих предыдущих ответов? Я ведь вроде ответил вполне определенно, что люблю тебя и ты та, о которой я всегда мечтал.

— Я поняла. Но… вдруг мне только кажется, что я поняла, вдруг я поняла так, как мне хочется в данный момент. Я боюсь упустить важные для себя детали.

— Ясно. Этими вопросами ты хочешь проверить не меня, а себя. Я прав?

Касуми смутилась:

— Я не подумала об этом. Возможно. Но мне не дает покоя ощущение, что я не все узнала о том, почему ты выбрал меня.

— Ты хотя бы понимаешь, что выбор человека во многом может быть неосознаваемым? Интуитивным? Как объяснить то, что не поддается вербализации?

— Но я в этом списке задаю тебе конкретные вопросы.

— В самом деле? Тогда ответь сама хоть на один из них. Вот — за что ты полюбила меня?

— Я? — она испуганно сжалась, — Ну… за твое отношение ко мне, за внимание и заботу. За твои глаза.

— Ты серьезно? Что за детские ответы? Хотя, какие вопросы — такие и ответы. Давай все решим, раз это мучает тебя. Как я понял, главный вопрос ты здесь все-таки не задала?

— Хорошо. Вдруг тебя привлек только секс со мной.

— Ах вот в чем дело! А я-то понять не мог, что все это время ты пытаешься выяснить. Прямо спросить не могла?

— Могла, но ты бы ответил, что нет, как можно, я полюбил тебя за твою душу, за твой богатый внутренний мир и все в этом духе…

— Касуми, ты ведь взрослая девочка, опытный журналист, изучала психологию. И осталась такой наивной и неискушенной в вопросах любви? Ты никогда раньше не влюблялась, ни с кем не встречалась, не целовалась, не мирилась и не ссорилась?

— Встречалась и целовалась. Но, как выяснилось, принимала за влюбленность что-то совершенно иное, нежели чувствую сейчас.

— И что же ты чувствуешь сейчас?

— Постоянный страх.

— Страх? — удивился Олег.

— Да, я постоянно боюсь, что сейчас произойдет нечто, ты скажешь какое-то слово или я сама вдруг пойму что-то, и все окажется совсем не тем, что я посчитала любовью. Все потому, что меня слишком сильно физически тянет к тебе.

— Понятно. То есть ты хочешь разделить две составляющие — физическую и духовную? А ничего, что в любви они нераздельны? Это всегда нечто целостное.

— Все потому, что я боюсь слов. Они почти не отражают настоящих чувств. Или взять мой эгоизм. Ты заботишься обо мне, а я только принимаю твою заботу. И на этом все. Никто из нас не озвучивает это, потому что якобы ты как мужчина должен прощать мне капризы и все такое. Помнишь, в торговом центре я выбирала всякую несусветную и бесполезную ерунду, но ты без слов покорно все оплатил. И те пакеты до сих пор стоят не распакованные. Разве тебя это не напрягло? Муж, проживший с женой достаточно долго, поставил бы ее на место. А мы играем в игры…

— Скажи, а твой отец, он может в чем-то отказать твоей маме? Они ведь прожили достаточно долго.

— Папа? Папа не пример. Он не может, потому что никогда не мог.

— Вот и я такой же. Даже если скажешь, прыгни с девятого этажа — я прыгну.

— А я?…

— Ты не должна.

— И все-таки… про секс. Раз уж я смогла задать этот вопрос…

— Три месяца я просто погибал. Не понимал, нравлюсь тебе или нет. Никаких иных желаний не испытывал, кроме одного — услышать от тебя хоть слово. Такие вот страдания юного Вертера в 30 лет. Но ты молчала. Я много читал обо всем этом, и до меня дошло — ты не понимаешь такой любви, тебе нужно все вместе, только так. Поэтому я решился. Хотя по натуре я вовсе не секс-маньяк. Вопреки расхожим мнениям, далеко не все мужчины полностью зависимы от секса.

— Но ведь ты хотел меня и тебе понравилось?

— Почему ты такая глупая? Если бы хоть что-то не понравилось мне с тобой в постели, три месяца моей влюбленности испарились бы без следа. Но предчувствия меня не обманули, и всё совпало с точностью до миллиметра.

— То есть, хочешь сказать, что ни то, ни другое не являлось определяющим? А только все вместе.

— Бинго! Пойдем по твоему опроснику дальше. Начнем с того, что меня просто сразило твое упрямство. При том, что ты ведешь себя абсолютно как коммунистический ребенок — честно и благородно! Наивно, без подвоха. А разрез твоих глаз автоматически подразумевает наличие в тебе азиатской хитрости. Но ты русская японка, в этом все дело. Мыслишь совершенно неординарно. Ты много раз вводила меня в ступор своими решениями, словами и логикой. Помнишь, иногда я просто начинал хохотать, прежде всего, над собой, когда до меня доходил истинный смысл того, что ты имела в виду. Как я мог не влюбиться в тебя без памяти? И какой секс сравнится с этим? Хотя, конечно… я мужчина и не могу отрицать, что с тобой теряю контроль над собой. Так, что там дальше? Другие женщины? Практически не воспринимаю. Мне не 17 лет, чтобы возбуждаться от любой милахи. Все прошлые отношения кончались у меня очень быстро, и все их разрывал именно я. Почти три года ни с кем не сближался и даже не испытывал в этом потребности. Следующее — по натуре деспот, но сейчас во всем тебе потворствую. Любовная игра? Возможно. Но думаю, что жить с тобой по-другому не смогу. Ты полностью подавляешь мой деспотизм. Эти вопросы что-то завели меня, как пружину.

— Нет-нет! Не отвлекайся, мы только начали, и ты так хорошо отвечал….

— Потом, все потом, — целовал он ее и раздевал.

***7

— Признайся, всё-таки секс для тебя очень важен, — сказала Касуми, когда они отдыхали.

— Ладно, ладно, признаю. С одной оговоркой — мне важен секс с тобой. Чувствуешь нюансы? Именно и только с тобой.

— Значит, ты все-таки разделяешь физическое и интеллектуальное?

— Опять ты за свое. Весь секс в голове. Слышала такое?

— Да ладно. Тело способно навязывать мозгу определенное поведение. Сильный голод, например. И сексуальный голод совсем не исключение. Ты сказал, что три года ни с кем не сближался…

— Да, но я не говорил, что не занимался сексом.

— Вот как? Значит, если вдруг мы поссоримся, ты способен заняться им на стороне?

— Во-первых, мы никогда не поссоримся, я не допущу этого. А во-вторых, рядом с тобой мне никто не нужен. Есть еще и в-третьих. Я не способен на предательство. А секс на стороне, когда у тебя есть любимая, это самое что ни наесть гнусное предательство. Я с одним своим другом навсегда разорвал отношения, когда он изменял своей беременной жене.

Олег взглянул на Касуми и спохватился, для нее это оказалось подобным удару хлыста.

— Касуми, я больше не буду ничего такого рассказывать, прошу тебя! Успокойся! Что я должен сделать? Ты ведь не в безвоздушном пространстве живешь, знаешь все людские пороки не хуже меня, люди и более подлые вещи совершают.

Но Касуми хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он вскочил, принес ей воды и по глотку заставил ее выпить немного. Потом обнял и долго не отпускал.

— Ты мне сердце разрываешь, больше никаких вопросов, поняла? — сказал он ей. Касуми кивнула и уткнулась носом ему в грудь:

— Я очень хочу жить. Радоваться, дышать, бегать, — произнесла она как-то странно, словно доктора просила вылечить ее.

— Хочешь жить? Это же прекрасно! Мы и будем с тобой жить, радоваться, бегать!

— Если не умру.

— Что еще за слова? Почему ты должна умереть?

— Ну… если вдруг ты полюбишь другую.

— Я не полюблю никого кроме тебя. Почему ты не веришь? Чем я могу доказать тебе это? Полное доверие — это тоже часть любви. Самая большая ее часть. Помнишь? И в горе, и в радости любить, верить, прощать, жертвовать всем для того, кого любишь. Тебя что, предавали, бросали?

Касуми отвернулась.

— В чем дело? Ответь! — воскликнул Олег.

— Не бросали, я сама ушла.

— Всего один раз?

— Да. У меня не было больше серьезных отношений до тебя.

— И почему ты ушла?

— Я увидела в глазах… ложь. Ему нужен был только секс с азиаткой для коллекции. А потом узнала, что это правда.

— И сколько вы встречались до момента, когда ты поняла?

— Неделю, вернее, 5 дней. Это все закружилось на Новый год. А уже после праздников я снова была одна. Тогда я работала в глянцевом журнале. Он тоже там работал.

— Кто это? Как зовут?

— Прошу тебя, не нужно…

— Я всех в глянцах знаю. Сам работал там несколько лет.

— Зачем тебе? Я ведь ушла от него, даже не сказала ничего.

— Он сильно тебе нравился?

— Не знаю, нравился он мне или нет. Но все считали его внешность очень привлекательной. Мы веселились на празднике… А больше ничего.

— Но вы же спали с ним?!

— Да. Один раз, который его явно не впечатлил.

— А до него ты была с кем-то?

— В универе пара коротких романов однодневок.

— Почему ты расставалась?

— Это как-то само происходило. Сегодня мы вместе, а завтра у него уже другая, и я, чтоб не отстать, уже с другим. Сказала ему — давай встречаться, он и пошел со мной. Я тогда вообще ничего в любви не понимала и не чувствовала. Для меня это как игра было. Подружки страдали, рыдали, а я не въезжала ни во что. Бегала, прыгала, на тренировки в спортзал ходила.

— Но с твоей внешностью к тебе наверняка многие липли.

— Липли. Но меня никто из них ни разу не заинтересовал. К концу универа мне даже прозвище дали — Ледышка. Поэтому я испугалась того, что меня так сильно к тебе потянуло. С первого дня.

— И ты молчала? Видела мои мучения и молчала?

— В том-то и дело, что не видела. В своем соку варилась, мыслями себя извела. А когда мы у фермера были, и я веером тебя ударила, у меня сердце так больно сжалось, хотелось броситься к тебе, помочь. С того момента я стала бояться того, что ты вдруг передумаешь меня обнимать. Но ты не передумал.

— И никогда не передумаю.

***

03 мая 2023

5. Мальчик

***1

Отец называл его мальчик, иногда малой или пацан, в зависимости от ситуации. Редко по имени — Тим, Тимоха, Тимофей. Это мать, когда звонила, звала его Тимошей. Тим отзывался на все эти имена, а при знакомстве представлялся коротко — Тим. Хотя долгое время, почти до 10 лет, называл себя Мальчик. Пока отец строго не запретил ему это в общении с другими.

Учился Тим по персональной программе в частной гимназии, куда отец определил его после того, как в школе один мальчишка ударил и толкнул Тима так, что сломал ему ребро. А еще Тим при падении получил сотрясение мозга. Того мальчишку звали Колян, он был старше Тима на два года, поэтому чуть не угодил в колонию за то, что так поступил с Тимом. Родители хулигана оплатили лечение в платной клинике, и в итоге отец Тима пожалел их, а вернее, самого мальчишку, которому колония могла сломать жизнь. Больше всех кричала мать Тима, по телефону, обвиняла бывшего мужа в том, что он не смог оградить сына от такого. Но не приехала, потому что жила за границей и имела на руках двоих маленьких детей во втором браке.

Тим поправился, а Колян нашел его и сказал, что будет защищать от всяких уродов, и что Тим может обращаться к нему за помощью в любое время. Колян даже стал встречать его после занятий в гимназии и провожал до дома, потому что был старше, сильнее, шире в плечах. Тиму тогда исполнилось всего 12 лет, и выглядел он худеньким, невысоким мальчиком, очень похожим на девочку. Колян ведь и толкнул его именно по этой причине, проверял пацанские качества Тима. Его раздражала внешность этого маменькиного сыночка. Это потом он узнал, что Тим живет с отцом, без матери, и что он вовсе не какой-то баловень, а во всем очень старательный, хотя и слабосильный пацан.

По пути домой Тим рассказывал Коляну множество историй из того, что ему давали в гимназии. И на вопросы Коляна отвечал, не обращая внимания на их наивность. Он никогда не унижал своего провожатого, хотя тот и учился еле-еле, и в школьных предметах соображал туго. Зато с малых лет крутился у отца в автомастерской и к 14 годам мог спокойно мотоцикл отремонтировать.

Колян приводил Тима на экскурсию в автомастерскую, а Тим приглашал его к себе домой, где помогал Коляну с математикой и физикой, хотя был младше. Ведь спец программа, по которой учился Тим, опережала общешкольную на два, а то и на три года.

Родители Коляна часто благодарили Тимохиного отца за то, что их сын после того случая совсем отошел от своих дружков хулиганов, стал заниматься и даже исправил свои тройки. Хотя Колян и отрицал, что они с Тимом стали друзьями. Он не мог понять пристрастия Тима к стихам и музыке. Эти двое были из совершенно разных миров.

И все же однажды Колян откровенно позавидовал Тиму, когда репетиторша по русскому, которую Коляну наняли родители, увидела Тима и сказала, что почти влюбилась. Репетиторша оказалась красоткой, что надо, старше Коляна на три года, именно поэтому его удивило и разозлило то, что она обратила внимание на Тима, который был младше Коляна.

— И чего в нем такого? Он же еще подросток, — спросил Колян у репетиторши.

— Ну и что, — ответила она, — Просто очень красивый мальчик.

Тим ничего этого не знал, Колян ему не говорил. И в гимназии, где Тим учился, девочки особого внимания на него не обращали и выбирали более брутальных и высоких парней. А Тим даже к 14-ти годам так и оставался не слишком рослым, всего-то от силы метр шестьдесят. Да и он на девочек смотрел без особого интереса. Были среди них умные и сообразительные в плане учебы, но в остальном в любом разговоре с кем-то из них Тим замечал, что эти создания не умеют мыслить четко. Ни одна из них ни разу не выказала логичности ума и сколько-нибудь значимых знаний помимо того, что давали в гимназии по общей программе. Он скучал среди одноклассников, даже в кругу парней. Кроме компьютера, книг и фильмов с тематикой экшн, его мало что могло привлечь. Про отношения и любовь если что и встречал в текстах, то пропускал целые абзацы, не читая. В фильмах смотрел на целующихся героев, но без малейшего волнения и отзвука в душе. Отец не удивлялся этому, потому что и сам в подростковом возрасте был таким же. Влюбился первый раз только в 19 лет. Глупый был в любви очень долго и женился безо всякого соображения, несмотря на то, что ему тогда уже 25 исполнилось. Когда жена ушла к другому, он не страдал. Потому что к тому времени полностью разочаровался и в жене, и в любви. Благодарил ее за то, что Тима ему оставила.

А Тим в 15 лет все-таки почувствовал что-то к одной девочке. Тщедушная такая, невысокого росточка, но бойкая. Не в смысле задиристая, а просто защищалась, как кошка, от приставаний пацанов. На удивление и на зависть других девчонок, почему-то редко кто из мальчишек и даже парней постарше мимо нее мог спокойно пройти. Тим, пришедший к Коляну в школу, однажды взял ее за руку и сказал рослому парню, нагло ухмылявшемуся и отпускавшему ей шуточки:

— Чего тебе надо от моей девушки?

— Твоей девушки? — изумился парень, а девчонка крикнула своему обидчику:

— Да! Выкусил?!

Когда парень ушел, Тим отпустил ее руку, а сама девчонка тут же умчалась, потому что зазвонил звонок на урок. Сделала вид, что ничего не произошло. Так и разошлись, ни слова друг другу не сказали.

Что такое имелось в этой холудинке, и почему другие парни также обращали на нее внимание, он не мог понять. Но после этого все о ней узнал — из соцсетей, от других пацанов и даже от Коляна, ровесницей которого она оказалась.

— Катька? — изумился Колян, — Ты тоже в нее врюхался?

— Я — нет, — ответил Тим, — Мне просто интересно, почему на такую, как она, все западают.

— А черт его знает. Феромоны наверно. Так-то ведь глянуть не на что.

— А если бы она… ну… улыбаться тебе начала? — спросил Тим Коляна.

— Не знаю. Зачем она мне, я сисястых люблю и покладистых. А эта того и гляди, цапнет, одно слово — Кошка.

— Кошка?

— Ну, да. Катька, значит, кошка. Кстати, очень точно ей подходит.

Училась она в школе вместе с Коляном, но в другом классе, поэтому Тим не видел ее больше. Его гимназия находилась далеко от школы.

***2

С того дня прошел почти месяц или полтора. Однажды ночью Тим проснулся от поллюции, которые стали его донимать, и вдруг вспомнил, что приснилась ему та самая девчонка, и он с ней… ну да, во сне он занимался с ней сексом. Никаких подробностей память ему не выдавала, он помнил только, как зажал ее в объятиях и вошел в нее. Ощущения были острые и сладостные, но никаких деталей он так и смог вспомнить.

В этот день он все думал о ней, а когда вечером возвращался с дополнительных занятий по английскому, вдруг увидел ее, бегущую от двух парней мимо прохожих, которые обращали на них внимание. Тим догнал ее, так как находился ближе, чем догонявшие ее парни, схватил за руку и заскочил вместе с ней в магазин.

— Чего они хотят от тебя? — спросил он Кошку.

— Не понимаешь? Я обычно вечером одна не хожу, сегодня просто так получилось. Мне нельзя одной.

— Почему?

— Да не знаю я. Для пацанов на мне словно мёдом намазано. Родители меня даже к врачам водили. Но никто и ничего так и не сказал.

Парни, преследовавшие ее, стояли снаружи и поглядывали на них с Тимом через витрину. Он вызвал такси и попросил охранника проводить их до машины.

— Куда тебя отвезти? Я при заказе свой адрес указал, — сказал Тим.

Оказалось, что Кошка живет не очень далеко от него. В начальных классах Тим ведь и сам учился по месту жительства в той же школе, что и она, пока Колян не толкнул его тогда. Когда он провожал ее до подъезда, то сказал:

— Знаешь, я тоже как все. Ну, в смысле мёда. Ты мне даже приснилась, и мы с тобой в моем сне…

— Тебе ж еще только 15 лет? Вырасти сначала, — ответила она, а потом вдруг встала на цыпочки и быстро поцеловала его в губы, после чего нажала цифры домофона и вошла в подъезд. И пока не закрыла дверь, спросила:

— Как тебя зовут?

— Тим, — ответил он.

— Ты тоже мёдом намазан. Красивый очень.

После этого Тим остался на пороге один. Он потрогал свои губы и закрыл глаза. Ощущение было почти как после его сна — так же сильно билось сердце, и так же все сжималось в паху.

— Honey, — прошептал он, — Такая же сладкая.

Вечером в Контакте он послал ей заявку в друзья. Она приняла ее, и тогда он написал ей: «Я думаю о тебе. Теперь ты моя Honey». Она ответила: «Мне поступать в этом году в универ, некогда встречаться. Да и маленький ты еще, ребенок совсем. Даже не знаю, что с таким как ты делать. Мне тут сказали, что и поцелуй могут приравнять к совращению малолетних, так что давай все забудем.»

Тим не расстроился, ему хватало одних мыслей о ней, чтобы испытывать приливы кайфа. Он помнил ее поцелуй и сладость во всем теле после него, но понимал, что долго так длиться не может. Она все-таки была настоящей, живой, подвижной, а не карамельной куклой. Там, в магазине, то, что она рассказала ему о родителях и врачах, приземлило его на минуту. Он понятия не имел, что ее притягательность для парней может быть простой физиологией и настолько ей мешать в жизни, чтобы даже обращаться за медпомощью.

Все это смешивалось у него в голове, но каждый раз он возвращался к моменту прикосновения ее губ, и каждый раз непроизвольно повторял Honey, Honey, ощущая сладостные волны в груди, животе и паху.

Отец между тем заметил его состояние и спросил:

— Ты случайно не влюбился?

Тим не привык ему врать, поэтому честно сказал:

— Думаю, да.

— Думаешь? То есть, не уверен?

— Не вполне. Есть одна девчонка, мимо которой ни один парень просто так не может пройти. И вроде ничего в ней особенного, худая, невысокая, не супер красавица. Пацанка. Колян уверен, что это феромоны у нее. Она сказала, что с родителями к врачам ходила, надоели ей приставания парней. А позавчера за ней два парня гнались, я ее перехватил, и мы с ней в магазин забежали. Потом такси вызвал и охранника попросил нас до машины проводить. Такие вот у нее проблемы.

— На тебя тоже ее феромоны подействовали?

— Хоть бы знать, как именно они действуют. Она возле подъезда поблагодарила меня, поцеловала один раз. Вот и все. А потом написала, что даже поцелуи могут признать развращением малолетнего, поэтому аривидерчи, мальчик.

— Она что, старше тебя?

— Да, немного. Ровесница Коляна, поступать в этом году готовится в вуз.

— Значит, вместе будете поступать.

— Получается, что так. Но она не знает этого, сказала, что я для нее ребенок.

— Ну, она права. Физиологически ты еще не вполне дорос до взрослого состояния. Но это не препятствие влюбленности. Так что разберись в себе.

Тим не знал, как именно разобраться в себе, и что это означает. Поэтому просто думал. И заметил, что воспоминание о поцелуе сначала ослабело, потом потеряло сладость, а потом осталось только в виде какой-то отвлеченной картинки как бы со стороны — девочка целует мальчика на пороге дома. Однако Тим еще в магазине, когда вызывал такси, улавливал близкий запах ее волос, который наверняка усилился из-за того, что она достаточно долго бежала и разгоряченная взмокла. Этот запах засел в его сознании намного прочнее памяти о легком поверхностном поцелуе.

Однако подготовка к сдаче егэ и дополнительным испытательным тестам по спец программе не давали ему времени, чтобы сходить в школу, где училась Катя, и увидеть ее. А в Контакте он больше не хотел ничего ей писать. Она бы все равно не ответила. Однако он решил узнать, в какой вуз она собралась, поэтому попросил Коляна выяснить это.

***3

После сдачи егэ в положенный срок Тим подал документы в университет связи им. Бонч-Бруевича и его зачислили. Несмотря на свои 16 лет он успешно прошел все необходимые тесты и обязательные для поступления испытания. Единственное, чего он пока не мог сделать, исходя из своего возраста, так это заключить договор о дополнительном обучении на военной кафедре по программе подготовки офицеров запаса. Это было возможно только после исполнения ему 18 лет.

Отец очень гордился Тимом, хотя совершенно не понимал, как в сыне сочетаются сложные и многосторонние знания по необходимым предметам вместе с полудетскими интересами. Такими, например, как компьютерные игры. Хотя кто в 15—16 лет не увлекался ими?

Катю Тим не видел почти три месяца. И столько же она не появлялась в Контакте, ничего не вывешивала и на комментарии никому не отвечала. Поначалу Тим беспокоился, не случилось ли чего, но Колян сказал, что она жива-здорова, поступила на юридический и уехала куда-то в деревню на лето.

Тим почти забыл ее запах и голос, сохранил лишь фото с ее страницы. Но со временем все это перестало волновать его чувственную память. Мимолетная встреча в школе, побег от двух парней и поцелуй — все эти воспоминания покрылись какой-то почти альбомной пылью.

На Тима теперь часто заглядывались девочки. Все потому, что за это время он вырос почти на 15 см. И внешне перестал выглядеть розовощеким нежным мальчиком. Однако отец не разрешал ему ходить в тренажерный зал и качать мускулатуру. Он до сих пор опасался последствий перелома ребра, хотя прошло уже достаточно много времени. Поэтому Тим занимался дома — сидя работал с гантелями, лежа качал пресс и ножные мышцы, много гулял в парке. Он понимал отца и его озабоченность, ведь до сих пор являлся для него всего лишь Мальчиком.

А в августе они уехали на море. Им было весело, отец развлекал Тима и сам развлекался с ним как мальчишка. Они даже яхту арендовали и машину, на которой ездили по прибрежным отелям и купались на разных пляжах, искали самый лучший. Однажды заночевали на дикой стоянке, где отдыхающие жили в палатках на неудобье, откуда на море приходилось спускаться со скальных выступов, поросших лесом, по самодельным ступенькам довольно-таки долго, а подниматься и того дольше. И все это — держась за веревочные поручни. Зато проживание было полностью бесплатным.

Отец посмеивался, замечая взгляды девушек и женщин на Тима. И на то, что сын его еще не дорос до флирта, потому что практически не реагировал на такое внимание. Правда, отец не догадывался о том, что Тим все замечает, но пока ни одна из этих особ не привлекла его ничем. Стройные и не очень, с губами, пухлыми от природы или от силикона, в купальниках бикини или в разлохмаченных снизу шортах — все они проходили мимо его сознания потому, что он не находил их красивыми. Но даже не это играло роль, а то, что ни одна из них не обладала теми самыми феромонами, которые привлекали парней к Кошке. Впрочем, феромоны или нет, Тим уже начитался в интернете обо всем, чем она могла так воздействовать на мужское сословие, и пришел к выводу, что энергетикой. Ну, какие, в самом деле, феромоны. Ведь, изучив все ее контакты и взаимные комментарии в сети, он пришел к выводу, что женщин и девушек она привлекает не меньше, если не больше, чем мужчин. Просто женщины слишком сдержаны в проявлении своих симпатий к другим женщинам. Однако подруги заваливали ее предложениями пойти развлечься, комплиментами и подарками. А она никого не хвалила и отвечала кратко и достаточно прохладно, что было странно для общения девочек.

В памяти Тима не осталось ничего, что возвращало бы его к ощущениям от контакта с ней — к поцелую, прикосновению, когда он держал ее за руку, к запаху волос. Он и голос ее не очень-то помнил, зато прекрасно помнил ее поведение и повадки. Например, когда она крикнула своему обидчику, тогда, в школе, или когда рассказывала Тиму о том, что ходила с родителями к врачам. Но главное, он помнил ее движение к нему, когда она поцеловала его. Даже не сам поцелуй. Она тогда встала на цыпочки и подалась к нему всем своим тонким телом. На цыпочки… Сейчас, даже встав на них, она не дотянулась бы до его губ. Он представлял эту сцену, в которой приподнимал ее как ребенка за подмышки, чтобы приблизить ее лицо к своему. И это почему-то волновало его неимоверно, потому что следом шла фантазия на тему — прижать ее к себе и ощутить тепло и, возможно, дрожь. Даже сердцебиение ее почувствовать.

Он не мог бы сказать, что она как-то слишком красива. В школе волосы она строго закалывала и, в отличие от других девчонок, ресниц и губ не красила. Конечно, учителя боролись с тем, что школьницы пользовались макияжем. Но как понял Тим, Кошка училась серьезно и готовилась к универу. Да и зачем ей краситься, если парни и так на нее летели как мухи на мед.

Еще одной возбуждающей Тима фантазией было желание распустить ее волосы, сняв заколку. По виду закрученного жгута, волосы ее имели значительную длину и густоту. А цвет их так и вовсе повергал Тима в изумление и восторг — совершенно соломенный с рыжеватым оттенком, но очень и очень светлым. На фоне этих волос глаза ее выглядели как у настоящей кошки, тёмные, с прищуром, обрамленные светлыми ресницами.

От ревности Тима защищала мысль, что Кошка, пока не окончит вуз, не станет общаться с парнями. Слишком целеустремленной она была, по словам Коляна, и слишком презирала подкаты парней к себе. А, кроме того, Тим внимательно отслеживал все ее появления в сети. Если бы у нее кто-то появился, он обязательно узнал бы это.

***4

Кошка не появлялась в сети до сентября. А потом запостила фото, где сидела уже где-то в аудитории. Строго по-взрослому причесанная. Тим увеличил изображение и увидел, что ресницы ее стали черными, а губы порозовели явно от помады. Он успокаивал себя мыслью, что это просто официальный мейк. Тем более что никакой игривости в ее облике не наблюдалось, Кошка не улыбалась и смотрела серьезно.

С 10 числа начались учебные будни в универе. Тим, как 16-тилетний, входил в группу таких же, как он, ранних студентов. Программа обучения для них не отличалась, но их, как недорослей и фактически еще детей, постоянно наблюдал психолог, который рекомендовал им препараты, снижающие нервное напряжение. Тим оказался стрессоустойчивым и не слишком заморачивался учебой. На первых порах материал лекций был ему вполне знаком.

Он стал замечать девушек и даже наблюдал за некоторыми из них. Они также поглядывали в его сторону. Хотя его интерес отличался от их внимания. Ведь Тим совершенно не интересовался ими в плане отношений. Он просто хотел изучить поведение этих созданий, чтобы лучше понимать Кошку. Не могла же она слишком сильно отличаться от общей массы девушек, природные стремления которых вполне естественны — найти спутника жизни. Но она отличалась. Наверное, ее история с постоянными приставаниями парней повлияла на то, что Кошка стала замкнутой и необщительной. По крайней мере, в Контакте количество друзей ее резко сократилось. Ему хотелось знать ее подруг, чтобы через них иметь информацию о ней, и он под видом случайности познакомился с двумя из них. Правда, ему приходилось проявлять галантность, а также стать душой их небольшой компании, чтобы хоть что-то выведывать у них о Кошке. Эти две болтушки с радостью выбалтывали ему многое, поэтому кое-что о Кошке ему удавалось узнать практически из первых рук. Проблема была в том, что Кошка не тратила времени на посещение кафе, баров и других подобных заведений.

— Да родители у нее строгие слишком, — говорила одна подружка.

— Вовсе нет, Катюха сама к себе строгая. Все из-за того, что в школе ей проходу не давали всякие придурки, — говорила вторая.

— Что, врагов у нее было много? — спросил их однажды Тим.

— У Катюхи? Да ты что! Ее все любили. Просто парни из других классов постоянно ее атаковали — встречаться хотели.

— И за что же ее так все любили?

— Она самый верный друг и помогала многим, кому в учебе, кому деньгами и вещами. Девочке одной, например, из неблагополучной семьи. А за корейца даже долг выплатила, чтобы его не побили.

— За корейца?

— Да, за Сашку. Он никакой не кореец, просто прозвище. На самом деле он казах. Они дружили очень с Катюхой. Да она со многими в школе дружила, поэтому ее и от приставаний защищали. А сейчас ей наверняка трудно. В универе ведь пока друзей она не завела.

— А сейчас дружит она… с корейцем?

— Конечно. Даже на свадьбу к нему ходила. Он ведь ранний, женился самый первый из класса.

Тим при этих словах облегченно вздохнул. А еще намотал себе на ус информацию о том, когда девчонки собирались организовывать ежегодный девичник в небольшом ресторане. Узнал и дату, и место. Потому что решил встретить ее после этого мероприятия. Ну и проводить до дома, если получится. Ему повод требовался для встречи с ней. Без повода она могла полностью отвергнуть его, чего он очень не хотел. И почему мне всего 16, проклинал он свой возраст. Ведь будь он старше, она бы его точно не оттолкнула. Он же понравился ей, она сама сказала — красивый. И сама поцеловала его. Правда, это могла быть обычная благодарность с ее стороны, но тем не менее…

Выслеживать ее у него пока не получалась из-за учебы. Да и как он мог бы ее выследить, не караулить же, в самом деле, возле подъезда. Он даже номера квартиры ее не знал. Да если бы и знал, вряд ли ей понравилась бы такая настойчивость. Оставался телефон. Но Тим опасался звонить ей и писать смс. Она могла попросту заблокировать его. Так что он надеялся на девичник, который намечался в конце сентября на дату, когда сразу у трех бывших одноклассниц были дни рождения.

Теперь, когда у Тима появился план случайной встречи с Кошкой, он только и ждал заветного дня. Продумал все до мелочей, одежду, подарок — такой, чтобы не догадалась, что он куплен заранее и конкретно для нее — очень красивенький мужской кулон мини-плеер. Штучка была непростая и являлась последним писком it-технологий и многое умела, даже фотографировать, но главное, являлась миниатюрным GPS-трекером местоположения. Для прикрытия Тим загрузил в плеер несколько своих любимых музыкальных композиций.

Через своих новых подружек он узнал, что Кошка согласилась прийти на девичник. Поэтому расположился поудобней на скамейке в сквере напротив и приготовился долго ждать. И вдруг увидел, как она вышла из такси. Ее встречали две девочки и что-то радостно ей рассказывали. Тим уже думал, что она войдет за ними в ресторанчик, однако Кошка достала из сумки три небольших пакета, скорее всего подарки для именинниц, и отдала девочкам. А сама развернулась и хотела уже вновь сесть в такси, на котором приехала. Тим в мгновение ока оказался рядом, заглянул к водителю и отпустил его, сунув ему тысячу.

— Откуда ты здесь? — удивилась Кошка и посмотрела на уезжавшее такси.

— Следишь за мной?

— Просто хотел проводить тебя после вашего мероприятия, — сказал Тим.

— Вырос, даже не узнала тебя сначала, — усмехнулась она, — Ладно, пошли, проводишь. Я больше не хожу по таким пирушкам. Как будущему юристу мне это не на пользу.

Тим был очень рад и едва сдерживал улыбку, которая постоянно появлялась на его лице.

— У меня мало времени, — сказала Кошка, — Поэтому давай все решим, пока идем. Как я понимаю, ты не выбросил меня из головы.

— Все время о тебе думал и думаю.

— Ты хотя бы понимаешь, что я не могу пока быть с тобой?

— Понимаю. Я же ничего не прошу.

— Хорошо. Тогда давай договоримся. Хочешь ждать, жди. Если выдержишь. Два года — это знаешь ли, большой срок.

— А если дождусь? Ты обещаешь?

— Ничего обещать не могу. Я живой человек, вдруг передумаю или разлюблю.

От ее слов у Тима сильно забилось сердце:

— Я выдержу. Только позволь хотя бы иногда видеться с тобой, провожать как сейчас. Мне голос твой нужно слышать, видеть тебя близко. Ничего другого, правда.

— Сомнительно, конечно. Ну да ладно. Только не звони мне. Пиши смс. Для меня сейчас репутация важнее всего. С первого дня учебы… потом ничего нельзя будет исправить.

— Но я читал, что 16 лет — это по закону возраст согласия. И статья 134 — там тоже 16 лет.

— Много еще чего читал? Со мной особо разбираться не будут, никто не станет вникать — мы начали встречаться, когда тебе уже исполнилось 16 или раньше.

***5

Часто видеться им не удавалось. Тим считал, получалось примерно раз в 10 дней. Зато она разрешила ему писать в привате и сама писала. GPS-трекер взяла. Тим сказал ей:

— Это на всякий случай, чтобы я знал, если что, где ты находишься, и мог быстро появиться рядом. Тебе же нельзя одной на улице…

Главное, уже в тот, первый раз, когда он провожал ее с девичника и боялся даже за руку взять, она сама сказала ему:

— Видишь то парадное? Код от домофона 0299. Там имеется темный закуток. Если в нем спрятаться, никто не увидит. Проверено не раз, я, когда, по пути домой убегала, часто там пряталась. Даже жильцы не знают о нем. Только уборщики, они там свои метлы и швабры хранят.

Тим понял, быстро вошел и спрятался. Кошка появилась минут через пять. Сердце у Тима чуть не выпрыгивало из груди. Теперь он сам целовал ее, да так, что крышу сносило. Но она уже через несколько минут остановила его:

— Хватит. Долго нельзя. Мне нужно идти, у меня по скайпу консультация с преподом перед контрольной. Строго по времени.

Покидали парадное они в обратном порядке. И уже до дома Тим провожал ее на расстоянии, не приближаясь. Все для конспирации.

О чувствах и мыслях Кошка писала ему кратко, без нежностей. Хотя он все равно вычитывал в ее посланиях все, что искал, потому что быстро научился понимать ее намеки и недосказанности. В основном в переписке они обсуждали прочитанные книги и просмотренные фильмы, рассказывали друг другу об учебе и родителях. Кошка готовилась в будущем работать в серьезном ведомстве своего отца, поэтому так строго соблюдала все приличия и ограничения. И поругивала Тима, требовала от него больше внимания уделять учебе. Правда, иногда ее посещали сомнения в том, выдержат ли их отношения проверку временем. Ведь связь между ними все-таки была очень ненадежной, почти эфемерной. Что могли значить редкие и очень короткие встречи в парадном на один-два поцелуя. Однако Тим яростно убеждал ее, что у них все серьезно.

— Посмотрю я на тебя, как ты запоешь через полгода-год. Волком завоешь, секса захочешь, — сказала она ему все-таки в одну из встреч.

— Думаешь, я сейчас не хочу? — спросил Тим и с силой прижался к ней причинным местом.

— Если так продолжится, я прекращу с тобой видеться, — испуганно оттолкнула она его.

— Не буду больше. Но я не импотент, чтобы ты знала.

— Как же ты сможешь сдерживаться?

— Смогу. Слово даю.

Отец не сразу, но все-таки заметил перемены в сыне, поэтому спросил его за завтраком:

— Ты стал встречаться со своей девушкой?

— Что, так заметно? — в ответ спросил его Тим.

— Да не особо. Но ты стал часто поглядывать в свой телефон.

— Ты как всегда наблюдателен. Да, мы стали встречаться. Но нечасто и на очень короткое время. Она опасается за свою репутацию как будущий юрист. Потому что собирается работать в ведомстве у отца.

— Опасается? Чего?

— Мне ведь только 16 лет.

— Но вы же не делаете ничего предосудительного?

— Папа, она считает недопустимым даже пару поцелуев со мной как с несовершеннолетним.

— И вы… не целуетесь?

— Целуемся в одном укромном месте.

Отец усмехнулся себе под нос, а потом сказал:

— Мы не обсуждали с тобой некоторых вопросов. Надеюсь, ты все давно прочел в интернете. Да и девушка твоя строгих правил. Я бы даже сказал, слишком строгих.

— Конечно, я давно просвещен в вопросах секса. Так что не волнуйся, справлюсь.

— Не сомневаюсь, но это может влиять на твое эмоциональное состояние. Желания, если появились, трудно поддаются сдерживанию. Особенно в твоем возрасте.

— Знаю. Все знаю. Но я дал ей слово.

— Надеюсь, ты умеешь самостоятельно снимать возбуждение?

— Конечно.

— Еще один вопрос… Ты так сильно любишь ее? Вокруг много других девчонок, и твоих сверстниц в том числе.

— Ты сам всегда против громких слов. Да, мне кажется, что я люблю ее. Но я должен доказать ей и себе, что это не просто подростковый гон. Другие девчонки меня попросту не интересуют. От слова совсем.

— Странно. У вас с ней ведь ничего общего. Вы практически не общались до этого и ничего друг о друге толком не знаете. Любовь с первого взгляда? Я помню, ты говорил о феромонах, но это же не серьезно.

После этого разговора Тиму стало немного проще. Но Кошка написала, что встретиться, как обычно, не получится, потому что ее отец начал что-то подозревать. Такого удара Тим не ждал. Ведь сейчас он жил от встречи до встречи с Кошкой. Возьми себя в руки, твердил он. Но это плохо у него получалось. Настолько, что даже учеба отошла на второй план, и ему пришлось пересдавать один из зачетов. Он стал раздражаться по пустякам. И все это были верные признаки отрицательного воздействия вынужденного воздержания. Хотя он никогда не мучился по этому поводу и снимал напряжение легко, по-пацански. Но сейчас этот номер не проходил. Потому что никакое воздержание не приносило ему таких болевых ощущений в груди и такого отчаяния. Он тайком плакал в подушку по ночам. Не потому, что так уж сильно хотел секса, он хотел, чтобы Кошка была рядом. Не на полчаса раз в 10 дней, а насовсем.

***6

Кошка выдержала вполне достаточную паузу во встречах с Тимом, чтобы подозрения ее отца улеглись. Ведь прошел целый месяц как они не виделись. Правда, она стала чаще писать Тиму, и это были не пара предложений по три слова, а настоящие письма обо всем. Тим теперь понимал, как это люди живут подолгу в разлуке. Переписка с Кошкой поддерживала его. Он смирился с таким положением вещей, а когда они снова встретились, почувствовал сильнейший прилив чувств, которые на время как бы уснули. И, конечно, живой контакт с Кошкой ни с чем не мог сравниться. Тим подолгу ее не отпускал. Они даже съездили на залив, гуляли, целовались, пели. Вот когда она была с ним настоящей. Он знал, что на самом деле она именно такая, всегда чувствовал это. И теперь убедился.

Приближалось лето. Кошка в письмах все какие-то намеки делала, но потом все-таки написала, что отец отправляет ее на все каникулы в Европу по студенческому обмену для языковой практики. В утешение Тиму она добавила, что сможет общаться с ним по скайпу.

Отец Тима также позаботился о летнем отдыхе сына и запланировал отпуск с поездкой в Турцию. Это несколько смягчило страдания Тима от предстоящей разлуки с Кошкой. Тем более что она обещала скайп. Он больше не считал дни, как раньше, отпустил поток времени и наслаждался тем, что хотя бы может читать ее ежедневные письма. А также с нетерпением ждал каждой встречи. Однако наступил день ее отъезда. Он примчался в аэропорт, хотя и не мог к ней приблизиться. Она была с родителями, которые ее провожали. Но ему требовалось увидеть ее перед разлукой вживую. Тим боялся, что в самолете с ней может что-то случиться, что к ней начнет приставать какой-нибудь очередной урод, да мало ли что еще. А она, опасаясь, что отец заметит, даже смс ему не могла послать, пока на посадку не пошла. А когда написала, как всегда нашла самые трогательные слова: «Люблю своего мальчика, самого красивого, самого лучшего! Смотри тут, веди себя примерно, не расстраивай свою Honey. До связи».

Перед самым их с отцом отъездом в Турцию от Кошки пришел подарок ко дню рождения Тима. Его принес курьер Озона. Это был парный кулон, такой же, как и тот, что он когда-то подарил ей, только новый. Тим прижал его к своим губам и подумал: «Еще годик потерпеть осталось. Мы выдержим, обязательно!».

Упаковывая ноут в чемодан, он привычно протер экран влажной салфеткой, потому что после скайпа с Кошкой на нем как обычно остались следы его поцелуев. Ведь теперь он настолько хорошо помнил вкус ее губ, что ощущал его, даже целуя экран компа или смартфона.

Первую неделю в Турции они с отцом практически не вылезали из воды, море было теплым и спокойным. Но Тима волновало молчание Кошки. Даже смс от нее не приходило, хотя он по пять-шесть раз в день писал ей. Потом пришло короткое сообщение: «У меня все норм. Просто мы в поездке с экскурсиями. Группа 6 человек». Тим напрягся и задал ей вопрос: «Парни в группе есть?» Она долго не отвечала, потом прислала фото. Парней было четверо, еще одна девочка. Кошка на фото смеялась. Тим впервые ощутил ревность, даже аппетит потерял. Отец удивился и спросил, не перегрелся ли сын на солнце.

После этого фото Кошка долго не писала и в скайп не выходила. Почти три дня. Тим весь извелся. Раньше такого с ним не случалось. Правда, раньше ему еще не приходилось ревновать, тем более так сильно. Он рассматривал парней на фото. Все они выглядели круто, не то что он. Поэтому он решил ходить в тренажерку, тем более что отец собирался отдыхать в этом отеле довольно долго. Но и после тренажерки Тима точили мысли. Ночью он снова беззвучно плакал от бессилия. Писать Кошке о том, что ревнует, он не хотел, но это острое чувство выжигало его изнутри.

Кошка написала: «Нас поселили в палаточном лагере, будем две недели тут жить и общаться с местными скаутами». И снова прислала фото, где ее окружало уже человек 20 парней. Присутствовали там и девушки, на вид блёклые и страшненькие, но их Тим практически не замечал. А Кошка везде лучезарно улыбалась. Хотя когда-то она держалась строго и выглядела очень серьезной.

Больше всего Тима задевало то, что волосы ее развевались по ветру, собранные в хвост, но ничем не связанные и не заколотые, как она делала обычно в Питере. А ведь Тим прекрасно знал, насколько красивые у нее волосы. И фото это вполне подтверждало. Улыбка, волосы, фигурка… все эти придурки могли спокойно видеть ее близко, общаться с ней, шутить, смеяться… А Тим не мог. Она в коротком сообщении написала, что скауты живут походной жизнью, стараясь обходиться без благ цивилизации, поэтому интернет у них есть только в шатре у коменданта для экстренной связи со спасательными службами. Да и смартфоны им всем предложили на время пребывания в лагере оставить там же. Послать смс они могли только вечером.

Тим почти не мог есть. Только пил. Отец видел его страдания, но не утешал. Понимал, что сыну сейчас не до утешений. Однако спросил:

— Какие-то проблемы?

— Папа… скажи, что сделать, чтобы не ревновать? Там ее столько парней окружает и она…. улыбается.

— Я знаю лишь одно лекарство от этой напасти. Доверяй своей девушке. Ревность ведь по сути это болезнь самолюбия.

Тима поразила эта мысль, он никогда раньше не думал об этом. Впрочем, ему и ревновать-то раньше не приходилось.

Вечером пятого дня Кошка прислала много фото с походной тропы и написала письмо, где рассказывала о лагере, о маршруте, по которому они ходили вместе со скаутами и о языковой практике, ради которой все это и устраивалось для них. В конце письма она написала: «Тим, я тебя очень люблю и безумно скучаю. Твоя Honey».

Тим перечитал эту фразу раз сто. Потом поцеловал фото Кошки на экране, умылся и впервые за два дня плотно поел.

В письме он постарался выразить радость от того, что Кошка так интересно, насыщенно и продуктивно проводит время. Беспокоился о ее питании и отдыхе. В общем, постарался ничем не выдать свою ревность. Но после отправки письма вновь ощутил сильную боль где-то в груди. Он хотел быть единственным для нее, к тому же прекрасно помнил, как к ней всегда липли парни.

***7

Связываться по скайпу часто не получалось даже после возвращения Кошки с группой из скаутского лагеря. Фирма-организатор языковых туров составила очень плотный график для своих подопечных. Усовершенствование языковых навыков включало в себя обязательное погружение в языковую среду. Поэтому кураторы постоянно вывозили группы как в традиционные, так и в необычные локации, где участникам приходилось много и разнообразно общаться на английском языке в самых разных сферах, начиная от библиотек и университетов и заканчивая животноводческими фермами, приютами для животных и даже домами престарелых. Именно поэтому в гостиницу, куда участники групп первоначально заселились, они возвращались раза два в неделю. Остальное время им приходилось ночевать в лучшем случае в хостелах, а в худшем — в авто-кемперах.

Тим очень скучал по Кошке, но старался не дергать ее и не отвлекать, понимая, что ей необходим этот языковой курс. Тем более что Тима впереди ожидал еще целый год примерно такой же жизни в постоянной разлуке с Кошкой. Он даже прочитал несколько книг о метеорологах на зимовке за Полярным кругом, о геологах и о старателях. Вахтовики и моряки ему не подходили, потому что эти худо-бедно все-таки пребывали в коллективах, что хоть как-то сглаживало тяготы разлуки с женами и детьми. Его интересовали люди, надолго отрезанные от большой земли и от других людей.

Книги в чем-то помогли ему, хотя он все-таки не находил с них достаточно информации о том, как же суровые мужики справляются с тоской по семьям, женам и детям. По многим сюжетам выходило, что эти люди слишком увлечены своей работой, настолько, что даже не особо спешат домой. И большую роль в этом играло привыкание к уединению. Многих из них после возвращения домой тянуло назад, к своей работе в одиночестве.

Но про себя Тим давно понял, что не способен жить один. Ему настоятельно требовался контакт не только с Кошкой, но и с отцом, приятелями и однокашниками. Правда, с последними он не делился своими любовными делами, но постоянно общался. Ему даже незнакомые люди на улице и в метро требовались для того, чтобы тоска не так сильно сжимала сердце.

Каждый сеанс связи по скайпу безмерно радовал его, но всякий раз оставлял как у разбитого корыта. Поскольку ему хотелось объятий и поцелуев, а приходилось целовать лишь экран ноута и обнимать только подушку. Тим очень хотел бы расспросить отца о том, как он столько лет живет в разводе и никого до сих пор не нашел себе. Конечно, у него имелся Тим, но все же. Впрочем, отец не выглядел одиноким и несчастным и по всему чувствовал себя вполне комфортно. Хотя иногда Тиму все же казалось, что у него есть кто-то, с кем он близок как мужчина. Но если отец столько лет молчал, то не следовало нарушать этот порядок.

Три месяца тянулись бесконечно долго. Тим с отцом давно уже вернулись в Питер, а Кошка едва успела к началу занятий в универе. И сразу окунулась в насыщенную студенческую жизнь. Встречаться с Тимом в заветном парадном ей больше не удавалось. Они снова общались только в сети. Даже по скайпу получалось связываться нечасто, чтобы о Тиме не узнал отец Кошки. Дождливая осень также вносила свои коррективы, поэтому Тим выкраивал время и приезжал к Кошке прямо в универ. Хотя там она особенно старалась соблюдать конспирацию. Но ему требовалось видеть ее и обнимать, поэтому он совал пять тысяч техничке, и та предоставляла им на час свою комнатку, находившуюся сразу за шахтой лифтов и имевшую дополнительный выход на лестницу, по которой они иногда поднимались на открытую огражденную площадку и любовались прекрасным видом университетского кампуса.

Кошка по возвращении сразу заметила, что Тим еще немного подрос и в плечах стал шире. Хотя в целом так и остался ее любимым красивым мальчиком. Главное, она клятвенно пообещала ему, что они поженятся, как только ему исполнится 18, потому что не могла спокойно видеть его мучения. Они решили, что распишутся тайно от родителей Кошки и сообщат им только после того как все уже произойдет. Однако своему отцу Тим все рассказал, потому что хотел, чтобы Кошка сразу переехала жить к нему. Отец помолчал, но потом сказал, что не возражает. Однако их решение ничего не говорить родителям Кошки не одобрил.

— Папа, — уверял его Тим, — Они могут воспротивиться. Посчитают меня недозрелым юнцом, а я не такой! Я уже взрослый! Катя знает это, поэтому хочет того же, что и я.

Отец усмехнулся тогда, но не стал спорить. Ведь до совершеннолетия Тиму было еще далеко, почти 6 месяцев, и за это время все могло измениться. Влюбленные вполне могли передумать. Так думал отец Тима, хотя удивлялся тому, как долго и упорно его сын стремится к своей мечте. Отца беспокоило то, что Тим ни с кем, кроме Кати, до этого не встречался. Это могло стать такой же проблемой, как и у него самого, испытавшего разочарование от семейной жизни. Хотя, когда он женился, ему уже исполнилось 25, и он к тому времени имел сексуальный опыт. А Тим пока только мучился и ждал. Мог бы втихаря и попробовать с кем-то, но нет. Сын оказался стойким оловянным солдатиком. Впрочем, дед когда-то рассказывал, что ухаживал за бабушкой целых два года. И тоже ни о ком другом даже думать не мог.

Так прошли осень и зима. Влюбленным снова не удалось побыть вместе на Новый год, но цель все приближалась, поэтому они терпели и ждали. Тем более что учеба отнимала у каждого из них достаточно много времени и сил. А Кошка к тому же в свободное от учебы время проходила стажировку в департаменте у своего отца. Да и Тима в универе постоянно задействовали в инновационных проектах, поскольку таких ранних и продвинутых мальчиков, как он, в универе все-таки было немного.

Вполне понятно, что Тиму требовалось снимать накопившееся напряжение. Он приучился делать это, посещая университетский тренажерный зал. Его даже считали фанатом, поскольку иногда он доводил себя до полного изнеможения, чтобы не мучиться от сексуальных фантазий. Фантазии, конечно, никуда не девались, а вот на физической подготовке Тима это отражалось вполне зримо. Кошка при их не очень частых встречах иногда просто ахала, оценивая его бицепсы и то, какими широкими стали его плечи.

Накануне дня рождения, 29 мая, Тим не спал. И уже утром 30 числа через портал госуслуг подал совместное с Кошкой заявление о регистрации брака. Она подтвердила ему смс-кой, что заявление прошло, и теперь оставалось только ждать положенного срока. Весь этот месяц Кошка настаивала на особой осторожности, чтобы ее отец никак не помешал их планам. Она даже для вида не возразила ему, когда он сказал, что хочет снова отправить ее в Европу для совершенствования английского языка. Сказала только, чтобы он не планировал ее поездку в июне, поскольку у нее в универе якобы намечалась практика.

— Чувствую себя преступницей, — сказала она Тиму, — Но чего не сделаешь ради любви.

Весь этот месяц они были предельно осторожны и им все удалось. И все же, когда они уже расписались и получили свидетельство, Кошка тряслась от страха, потому что предстояло все рассказать родителям. Тим также очень переживал, но сказал ей:

— Что бы тебе ни говорили, я тебя никому не отдам. Поехали! Я не боюсь твоего отца!

Он видел его несколько раз. Строгий и подтянутый, достаточно молодой на вид. И совсем не похож на чиновника.

Между тем даже отец Тима несколько напрягся в ожидании, тогда как Кошка собрала всю свою решимость. Однако ее отец не удивился новости. Сказал только:

— Я ждал, сколько же еще вы вытерпите. Но вы прошли этот экзамен. Хотя не стоило давать взятки техничке. Ты как будущий юрист должна была воспрепятствовать этому. Мне хотелось бы побеседовать с отцом Тима. Устроишь нашу встречу?

Отец оставил квартиру Тиму, а сам переехал к своей подруге, с которой имел связь уже три года. Просил сына не спешить заводить своих детей и после каникул все так же серьезно относиться к учебе. Тим был так счастлив, что пообещал бы что угодно и кому угодно, поэтому родители с обеих сторон надеялись лишь на благоразумие его молодой жены.

***

09.05.2023

6. Тайная миссия Крота

***1

— Господин Крот! Для вас есть пакет из Норвегии. Вам его доставить или вы сами приедете? — позвонил секретарь из приемной.

— Привезите. Не хочу ехать через весь город, — ответил Сергей устало. Что еще за пакет? Интересно, от кого? Никто ведь, кроме жены не в курсе, что я вернулся в Россию.

У него с утра болела голова. Потому что ночь не спал, все думал. Жена не захотела расторгать контракт с руководством филиала фирмы, где работала, и осталась еще на полгода. Из-за этого они и поругались. Крот уехал злой и расстроенный. И ведь она прекрасно знает, что он без нее как без рук. Почему же уперлась и ни в какую? Нужно подумать об этом на досуге, не сгоряча. Сгоряча на ум приходит только мысль, что жена его разлюбила. Хотя, что ж тут странного, всякого накопилось за 40 лет супружества. Крот ведь не подарок.

Он не мог не приехать. И рассказать жене ничего не мог, потому что обещал внучке молчать. А жена могла помешать их альянсу. Внучка была рада:

— Хорошо, что Лена пока задержится.

Ксюха называла бабушку по имени. Выглядела та действительно моложаво. В свои 60 лет на 45, не больше. Правда, внучка могла доверять только Кроту, тем более в том, что задумала. Дело в том, что дочь Сергея и Лены Галина собралась разводиться с мужем, а Ксюха решила не допустить этого. Во-первых, Ксюха любила мать и отца одинаково и не желала никаких перемен в их отношениях, а во-вторых, она в ближайшее время хотела выйти за своего парня, с которым встречалась уже полгода, а раздоры в семье могли этому помешать и надолго отсрочить желаемое ею событие. Но кроме этого, и мать и отец были категорически против раннего замужества Ксюхи.

Конечно, выходить замуж Ксюхе, по мнению Крота, в 18 лет действительно было рановато, а вот разводиться Галине с мужем точно не стоило. Но убедить дочь словами или даже семейным шантажом наверняка не получилось бы. Под шантажом Крот имел в виду новую квартиру в подарок Галине с мужем. Та, в которой они жили сейчас, давно планировалась Ксюхе.

В пакете, который привезли Кроту, оказались спортивные витамины, препараты для сердца и некоторые добавки для тренировок — Л-карнитин, Тирозин и Пиколинат хрома. Ага, подумал Крот, ты все-таки позаботилась обо мне, и послал жене смс. Она не ответила, хотя и прочла его. Вот же бабы, разозлился Крот, благодаришь — молчит, говоришь, что любишь — не верит! А сама-то, сама! Почему не поехала со мной?! Лишь бы поперек все сделать, по-своему. Но тут ему позвонил второй секретарь, из Норвегии, и доложил, что жена Крота ходила в диагностический центр.

— Спасибо, Краснов. Продолжай все отслеживать, и по возможности узнай, к какому специалисту она обращалась, — сказал он секретарю, хотя в первый момент его холодный пот пробил. Зачем бы ей туда идти? Для этого она осталась там, не поехала в Россию? И ведь ни словом, молчала как рыба.

Между тем прискакала Ксюха, притащила горячую еду в контейнерах.

— Кормить тебя буду, — весело щебетала она, — А то что-то ты бледный совсем после своей Норвегии.

За обедом Крот спросил внучку:

— Для начала скажи мне, зачем тебе так рано замуж?

Ксюха нахмурила бровки, а потом все-таки сказала:

— Понимаешь, дед, Де-Мин хочет поскорее. Он ведь старше, ну… ему нужен секс. Но главное, семья.

— Демин? Он что, не русский?

Ксюха напряженно взглянула ему в глаза:

— Этого родители еще не знают. Тебе первому говорю — он китаец.

Крот поперхнулся и закашлялся.

— Вот, посмотри, — она показала ему пару фото на смартфоне. И еще одно, где они стояли вдвоем. Парень был высокий, на полголовы выше Ксюхи, на вид лет двадцати пяти, с серьезным взглядом, полным достоинства.

— Видишь, какой красивый? Как я могла не влюбиться в такого.

— Он знает русский?

— Де-Мин родился и вырос в России. Родители имеют в Москве процветающий бизнес. Я им очень понравилась, хотя китайцы обычно не очень жалуют русских невест.

— То есть, они российские граждане?

— Про его родителей не знаю, а он — да. Преподает в СПГУ.

— Преподает? И что именно?

— Историю.

— Скажи мне честно, — посмотрел на внучку Крот, — У вас ведь уже с ним было?

— Нет! Дед, ну почему ты такой?! Мне только неделю как 18 исполнилось. А Де-Мин сказал, что будет терпеть, сколько потребуется.

— Ксюша… ты слишком молода и можешь поддаваться эмоциям. А потом, через какое-то время наступит отрезвление, и ты поймешь, что ошибалась. В юности так бывает.

— Дед, я не ошиблась. Мы встречаемся уже полгода, я достаточно проверила себя.

— Полгода? И у вас ничего не было?

— Де-Мин очень порядочный, в отличие от наших русских парней раздолбаев. И очень ценит семейные отношения, хочет в будущем детей от меня. Говорит, что лучше никого не встречал.

— А как же твоя учеба в универе?

— Это ведь он меня подготовил к сдаче егэ. Поэтому я и поступила. Де-Мин сказал, что будет строг со мной в вопросах учебы.

— Ну, хотя бы… — пробормотал Крот и начал есть.

— Дед, он очень меня любит, правда. Ты сам увидишь.

— А китайский он знает?

— Да. Родители его часто в Китай летают. Там у них вторая половина бизнеса. Я в этом плохо соображаю. Де-Мин сказал, что его родители нам квартиру на свадьбу готовят в подарок. Сам понимаешь, если мама начнет бодягу с разводом, они это очень плохо воспримут. Да и не хочу я, чтобы она папу бросила. Он ни в чем не виноват!

— Потом в подробностях все расскажешь. Дай поесть спокойно. У меня от одного твоего Демина несварение может случиться.

Когда они отдыхали и пили чай в гостиной, Крот сказал:

— Сообщи мне данные своего парня. Я должен убедиться, что все так, как он тебе сказал.

— Дед, я была в гостях у его родителей.

— Все равно. Ты ведь знаешь, я всех и всё проверяю.

— А почему Лена не приехала? Она ж никогда без тебя не оставалась там.

— Ну… так получилось. Контракт еще на полгода.

— Странно все это. Если еще и вы начнете, я не выдержу.

— Мы ничего не начнем. Мы 40 лет вместе, — сказал Крот, подумав при этом, что даже случись у жены взбрык на старости лет, никуда ее не отпустит. Мало ли он натерпелся ее взбрыков, когда у нее климакс был. Он же медаль за мужество заслужил, когда такое вынес.

***2

Крот внимательно изучил всё, что служба безопасности фирмы, где он работал, сообщила о женихе его внучки. Де-Мин действительно родился и вырос в России. Отец его был наполовину русский, а его мать, бабушка Де-Мина, после смерти мужа вернулась в Москву. Де-Мин единственный из семьи жил в Питере, потому что сначала учился здесь, а сейчас уже и работал. Родители иногда гостили у него по несколько дней, особенно когда ожидали растаможки грузов из Китая. Репутация у них, согласно данным, полученным Кротом, оказалась безупречной. Они вели успешный и честный бизнес в России уже много лет. И сам Де-Мин был на хорошем счету у руководства СПГУ.

Крота напрягала его внешность, уж слишком красивый парень, мало того, что прекрасно сложенный, но еще и с белозубой улыбкой, а также с идеально чистой кожей лица. Редко кто из обычных российских парней так же следит за своей внешностью. Но, почитав кое-что в интернете, Крот с удивлением узнал, что в Китае, так же как и в Южной Корее и Японии, последние десятилетия мужчины стали ухаживать за своей внешностью с особой тщательностью и по последнему слову науки о красоте. Все потому, что отличный внешний вид дает преимущества при найме на престижную работу.

Кроме этого Крот прочел кучу статей о русско-китайских браках. И узнал многое о нравах китайских мужчин, но главное и ценное для своей внучки зерно он откопал в информации об отношении старшего поколения китайцев к разводам, которые в Китае не приветствовались и даже порицались. По всему получалось, что родители Де-Мина не одобрили бы развод родителей невесты своего сына и вполне могли не подарить им в связи с этим обещанную квартиру. Это явилось бы отличным козырем для внучки в разговоре с родителями о свадьбе. Галина наверняка не захочет вредить Ксюхе. А то, что именно дочь инициатор ссоры с мужем, Крот не сомневался.

Но Крот после некоторых размышлений все же решил пообщаться с будущими родственниками. Ведь они, долгое время проживая среди русских, вполне могли растратить китайский менталитет и начать более терпимо относиться ко многому в российской жизни. Однако для начала все же стоило поговорить лично с Де-Мином. А еще выяснить, почему же Галина решила развестись с Пашей, ведь такого работящего и любящего мужа еще поискать. Ксюха ничего не знала. До последнего времени в доме у них царил мир и согласие. Конечно, Галина, как и все женщины, вечно качала права, обижалась на недостаточное внимание и непонимание мужем тонкостей женской души. Но как без этого? Ведь они прожили вместе уже почти 20 лет. Крот по опыту знал, что подобные настроения у баб волнообразны, и такие претензии мужьям предъявляют даже те жены, с которых мужья просто пылинки сдувают. Так что нечего тут! Ишь, чего придумала!

Он позвонил зятю и сказал, чтобы тот пришел поговорить. Потом позвонил Ксюхе насчет встречи с Де-Мином. Все как положено, как он привык — записи в ежедневнике, список встреч и текущих дел. Оставалась еще проблема с женой, но это он отложил, поскольку хотел дать ей время остыть и подумать на досуге. Хотя разрешать бабам долго думать никак нельзя, они такого себе напридумывают, что умом тронешься. Тем более что секретарь еще не сообщил, к какому специалисту она обращалась в диагностическом центре. Он не помнил, чтобы Лена последнее время жаловалась на здоровье. Хотя, конечно, к 60-ти и у нее имелся целый букет спящих проблем. Но она вела здоровый образ жизни, занималась аэробикой в группе с инструктором. Б….ь, инструктор! Крот совсем забыл об этом красавчике. Сколько ему — 35? Нужно все о нем выяснить, хотя, ну какие красавчики, Лене ведь почти 60. Разве может она хотеть кого-то кроме меня? Способен ли молодой понимать, что нужно женщине в возрасте. И неважно, как она выглядит — молодо или на свой возраст, ей всегда нужен настоящий мужик, а не самовлюбленный хлыщ.

Он позвонил своему секретарю в Норвегию:

— Слушай, Краснов. Выяснил ты то, о чем я тебя просил?

— Да, уже хотел послать данные. На словах — Елена Васильевна обращалась к кардиологу.

— Понятно. Следи дальше и все подробности докладывай. И еще… она на аэробику ходит. Узнай все об инструкторе. И побыстрее.

Между тем позвонила Ксюха вся в слезах:

— Дед! Они так ругались вчера! Где твоя стратегия?! Я ж не выдержу.

Крот помолчал, потом сказал:

— Спокойно! Я заеду к твоей матери на работу и выдам ей по первое число.

— Как это поможет? Я думала, ты по-семейному поговоришь с ней, тихо, мирно…

— Тихо, мирно? С твоей мамашей?! Доверься моему опыту и чутью. Не переживай, я не стану кричать на нее, у меня есть и другие методы в запасе. Ты мне со своим Демином встречу устрой.

— Он готов. Сегодня, после лекций может заехать к тебе.

— Хорошо. Как его называть? Отчество у него какое-нибудь есть? По паспорту как его звать?

— Нет никакого отчества. Просто Де-Мин.

Китаец пришел ровно в 16, как и договаривались. Крот, открыв ему дверь, замер на пару секунд. Он, конечно, видел парня на фото со смартфона внучки, но в реальности Де-Мин оказался высоким и по-настоящему красивым. Ему впору актером было работать а не учителем. Но строгая прическа и одежда сразу говорили о профессии гуманитария, к тому же в руках он держал портфель из дорогой кожи, на вид вполне учительский.

— Здравствуйте, Сергей Алексеевич! Я Де-Мин.

Крот еще на секунду задержал гостя, не делая шаг назад, уж больно хотел увидеть белозубую улыбку женишка. И тот улыбнулся. Так, что Крот чуть за сердце не взялся.

— Да, да, очень рад, — наконец-то произнес он и пригласил парня войти.

Подумав немного, Крот принес чай, сладости и спросил:

— Может быть, вы голодны после лекций?

— Прошу вас обращайтесь ко мне на «ты», — скромно сказал Де-Мин.

От чая не отказался и сэндвич съел, не смущаясь, пока Крот просто поедал его глазами.

— Прости, что так смотрю. Но ты реально очень красив.

— Я слежу за собой, но считаю себя вполне обычным. Просто как китаец внешне сразу отличаюсь, поэтому привлекаю внимание. На самом деле, русские парни намного красивее нас, у них от природы светлая кожа и часто светлые волосы, о чем китайские мужчины могут только мечтать.

— Но твоя кожа просто сияет белизной.

— Это потому, что я пользуюсь анти загаром. Если бы не это, я выглядел бы довольно-таки смуглым.

— Постоянно пользуйся им, нельзя такую красоту портить. Ладно, теперь давай поговорим о наших делах. Расскажи о себе.

— Ксюша сказала, что вы наверняка уже все обо мне узнали. Поэтому скажу лишь о том, что очень люблю вашу внучку. Не потому, что она такая юная, просто никогда не встречал таких умных и тонко чувствующих девушек. В ее возрасте это вдвойне удивительно. Когда я учился в школе, мои одноклассницы не отличались особым умом и интересовались всякой ерундой — котиками, маникюрами, косметикой, нарядами. А Ксюша…

— Понял, понял. Давай лучше о серьезном деле. Она рассказывала тебе о ссоре своих родителей?

— Ссоре? Нет…

— Понятно. Побоялась. Скажи, ведь в Китае разводы воспринимаются крайне негативно?

— Так было. Сейчас все постепенно меняется. А разве родители Ксюши хотят развестись?

— Я займусь тем, чтобы не допустить этого. Но твои родители могут быть сильно разочарованы. Понимаешь, меня не волнует то, что они не подарят вам квартиру, я сам вам ее подарю в случае чего. Но отношения между семьями могут сразу не заладиться. Вот что меня беспокоит. И ты… не передумаешь жениться? Только честно.

— Я не передумаю! Мои родители никак не смогут мне помешать!

Крот не ожидал от него такого эмоционального ответа:

— Хорошо, хорошо. Я понял. Тогда все в порядке. А я со своей стороны сделаю все, чтобы моя дочь с зятем выкинули дурь из головы.

Де-Мин выглядел явно расстроенным:

— А Ксюшины родители не будут против нашего брака? Она ведь до сих пор им ничего не сообщала. Теперь я понимаю, почему.

— Думаешь, ее хоть что-то остановит? Я беру их на себя. Так что в их согласии можешь не сомневаться.

— Если они будут против, вы заставите их? Такое возможно?

— Ну… заставить — это не то слово. Я смогу их убедить, если что.

— Даже если две наших семьи будут против, я все равно женюсь на Ксюше! Даже если вы будете против!

— Я смотрю, ты горячий парень. Только с виду сдержанный. Это хорошо, я ценю в людях настоящие сильные чувства. Но когда она будет знакомить тебя со своими родителями, веди себя как преподаватель вуза и построже. Им это очень понравится. Они свою дочь считают бандиткой, которая не подчиняется никому. Сыграйте роль строгого учителя и послушной ученицы, а еще пообещай им, что заставишь ее учиться и хорошо окончить универ.

Де-Мин улыбнулся:

— В вопросах учебы я действительно строг с ней. Когда готовил ее к сдаче егэ, понял, что только так можно заставить ее сидеть над уроками.

— Знали бы родители, кого в репетиторы дочке наняли, — засмеялся Крот.

***3

Следующим к Кроту явился его зять. Снял куртку, положил на пол рюкзачок, прошел, сел.

— Паша, не молчи, — сказал Крот, — расскажи, что у вас с Галей.

— Сергей Алексеич…

— По отчеству меня называть стал? С каких пор?

Конец ознакомительного фрагмента.