Клык на холодец

Борис Батыршин, 2020

В фантастических чащобах, тридцать лет назад поглотивших гигантский мегаполис, главное – оставаться человеком. Как остались им егерь по прозвищу «Бич», непревзойдённый знаток Московского Леса, и его напарник Егор, по прозвищу "Студент". Им предстоит нарушить планы Порченого Друида, ставящего эксперименты над людьми. Столкнуться со вниманием могущественных внешних сил , проявляющих к Лесу повышенный интерес. И вместе с о своими единомышленниками – помочь беглым узникам "спецсанатория" присоединиться к обитателям Московского Леса, тем, кто издавна живёт его ценностями – простыми, доступными, понятными любому, хоть фермеру, хоть детям Леса, аватаркам, хоть безбашенным партизанам-барахольщикам. Вот эти ценности: Нож. Друг. Фляга с водой. И ещё одна, самая главная: ЛЕСА ХВАТИТ НА ВСЕХ!

I

Лиска откинулась на спину, улёгшись на грудь мужчины. Его ладони скользнули по тугим полушариям и нежно поиграли ягодками сосков. В ответ раздался стон, пальцы закинутой за голову руки погрузились в мужскую шевелюру.

— Хорошо, что ты не бреешь голову, как другие егеря!

Она повращала плечами, теснее прижимаясь лопатками к любовнику.

— М-м-м… нравится?

— Очень.

Егерь зарылся лицом в волосы, вдыхая горький травяной запах — не зря она заставила его нагреть три ведра воды и сама засыпала в кипяток горсти перетёртых в порошок высушенных трав. И долго потом плескалась в душе, пресекая попытки разделить с ней это удовольствие. На Полянах знали толк и в душистых травах и в ароматическом мыле, сваренном из особенных, лесных ингредиентов.

И того и другого в её багаже хватало — спасибо лодочнику, доставившего девушку от Коломенского до сельца Малиновка. Оттуда уже было рукой подать до большого, в форме неправильного прямоугольника здания на углу площади Гагарина. С недавних пор она точно знала, с какой стороны надо войти во двор и как добраться до хитро запрятанной подвальной двери.

Ладонь, выпутавшись из мужских волос, скользнула по его щеке. Девушка изогнулась и обняла партнёра за шею, ощущая, как руки, обычно твёрдые, шершавые как дерево, привыкшие управляться с рукоятью рогатины или ружьём, став вдруг необычайно мягкими, спускаются по плоскому, подтянутому животику, к кустику жёстких волос внизу. Как и большинство женского населения Леса, девушка не делала модных в Замкадье интимных стрижек, предпочитая естественность во всём.

Пальцы, преодолев курчавую поросль, скользнули дальше, нащупывая заветное. Она чуть не взвыла от острого приступа наслаждения, изогнулась и нащупала губами его рот.

Поцелуй длился целую вечность.

Неожиданно она вывернулась из объятий и уселась на бёдра, упершись ладошками в плечи.

— Попался? — голос её звучал насмешкой. — Теперь ты мой пленник и раб навеки!

Прижатый к кровати мужчина и не думал сопротивляться расслабился, признавая власть маленьких ладоней, и с удовольствием рассматривал женскую грудь, нависшую над его лицом. Приподнялся, поймал губами затвердевший сосок, ощущая, как вздыбленная плоть, направляемая тонкими, ловкими пальчиками, погружается в жаркую тесноту. Не в силах больше терпеть сладостное истязание, он подался навстречу — партнёрша отозвалась громким стоном и энергично задвигала тазом.

Струйки воды звонко барабанили по дну жестяного корыта. Сергея так и подмывало плюнуть на запрет и присоединиться к гостье и в душе. Останавливали две медные джезвы, доходящие до кондиции в наполненной песком жаровне.

— Хотел спросить: почему у тебя кожа не зелёная, как у твоей подруги? Вроде, вы в Лес одновременно перебрались?

— У Лины-то? Дура она потому что.

Слова едва пробивались сквозь плеск воды.

— Они там у себя, в Золотых Лесах порошки всякие и снадобья употребляют без меры, не то, что на Полянах. К тому же, работа у меня такая — встречать переселенцев. Я, если хочешь знать, и за МКАД могу выбраться почти на сутки. Один раз даже до Пушкино доехала!

Подмосковный городишко, ничем до Зелёного Прилива не примечательный, в последние годы стал признанной столицей Московской области. Почему — Егор не интересовался; знал только, что за двадцать лет он разросся чуть ли не втрое. К тому же, там располагался РИИЛ, Российский Институт Изучения Леса — загадочная организация, курирующая все профильные госпрограммы. Единственным «островком независимости» оставался МГУ, та его часть, что находилась на Воробьёвых горах. Здесь правил бал спецкомитет ЮНЕСКО, через него же шло финансирование большинства научных разработок. Правда, учебный процесс оставался под контролем сколковского филиала, давно и плотно взятого в оборот РИИЛ.

«… — знать бы — сумели друзья Студента из Новосибирского Университета избежать этой отеческой опеки?..»

— Насчёт Пушкино — это ты молодчина! — отозвался Сергей. — Надо нам как-нибудь выбраться, отдохнуть, как нормалные люди. А то совсем одичаем в Лесу, клык на холодец…

Всё дело было в «Зове Леса», одном из трёх загадочных лесных недугов. Перед ним пасовали и официальная медицина, и местные знатоки зельеварения. Даже самые сильные снадобья приносили лишь временное облегчение, да и то не каждому. Всех прочих гнали обратно в Лес жесточайшие приступы головной боли и глубокой, на грани суицида, депрессии.

Сергей был редким, может быть, единственным исключением из общего правила. Нечувствительность к Зову Леса позволяла ему отдаляться от МКАД на любое расстояние, хоть в другое полушарие, и оставаться там сколько душе угодно. Знал об этом только Студент, его напарник по рискованному рейду в Щукинскую Чересполосицу.

А девушка уже сменила тему:

— Как там Лина, не в курсе? А то до нас в Коломенском только слухи доходят…

— Жива, что ей сделается? Повезло, что такая твердолобая — рогатка у Яськи мощная, могла и череп пробить.

Лискина подруга оказалась втянута в опасную авантюру, затеянную её соплеменниками, золотолесцами, одной из самых мощных общин Московского Леса. Обосновавшись на Метромосту и Воробьёвых горах, лидеры «Золотых Лесов» постепенно распространяли своё влияние на фермерские общины вдоль всей Москвы-реки и активно играли в политику.

Лина приняла участие в головоломной «спецоперации», затеянной против чересчур независимого, по мнению некоторых, егеря. Мало того — она же эту операцию и разрабатывала. Результатом стало тяжёлое сотрясение мозга у неё самой плюс несколько трупов — наёмников–сетуньцев и самих золотолесцев.

— Она сейчас где, на Воробьёвых?

— Нет, осталась в Серебряном Бору. Оттуда проще добираться до Динамо.

— Туда-то ей зачем? — Лиска стояла дверном проёме, завёрнутая в полотенце. Рука придерживает узел на груди, мокрые волосы соблазнительно рассыпаны по плечам, на стройных ножках, едва прикрытых махровой тканью коротко обрезанные валенки подвалы в «схроне» холодные, бетонные.

— Ей, как и мне, велено явиться в Петровскую Обитель. Третейский суд состоится там.

— Всё-таки обратились к друидам?

Сергей подвигал в песке джезвы и повернулся к подруге. До чего приятно было смотреть на неё — мокрую, беззаботную… счастливую.

— Как думаешь добираться?

— С путейцами до Белорусского, а дальше пёхом.

— Сегодня отправишься?

— А чего тянуть? Вот и Студент ждёт на мосту у Кузнеца. Он, кстати, тоже вызван, свидетелем.

— Отлично! — обрадовалась девушка. — Мне как раз надо…. ой, убегает!

Сергей кинулся к жаровне — поздно. Кофейная пена, взошедшая густой коричневой шапкой, плеснула на раскалённый песок. Зашипело, повалил ароматный пар.

— Тьфу, чтоб тебя!..