Гонка за смертью

Бен Гэлли, 2018

Книга от отмеченного наградами романиста Бена Гэлли. Первая книга мрачной эпической фэнтези-трилогии, вдохновлённая египетской мифологией, действие которой происходит в гигантском мегаполисе. Произведение, полное изощрённых сюжетных поворотов, чёрного юмора и магии смерти. ПОЗНАКОМЬТЕСЬ С КЕЛТРО БАЗАЛЬТОМ. МАСТЕРОМ ФОМКИ И ОТМЫЧКИ, ЭГОИСТИЧНЫМ УБЛЮДКОМ И, С ПЕРВОЙ НОЧИ В АРАКСЕ, ХЛАДНЫМ ПОКОЙНИКОМ. Аракс называют Городом Бесчисленных Душ, колоссальным бриллиантом Арктианской империи, и всё, что требуется, чтобы им править – владеть максимальным числом душ мертвецов. Ибо в Араксе мёртвые после смерти не покоятся в мире, но продолжают жить рабами богачей. В то время как Келтро борется за выживание, окружающие рвутся к императорскому трону в кровавой борьбе за власть. Мёртвые боги шепчут из уст трупов, похититель душ пытается создать себе имя с помощью древнего культа, принцесса действует против императора, а убийца намерен любой ценой добраться до Аракса. И ТОЛЬКО ОДНО НЕИЗМЕННО В АРАКСЕ. СМЕРТЬ – ЛИШЬ НАЧАЛО. «Отличное начало трилогии, обязательно продолжу её читать. Уникальный стиль замечательные персонажи». – Николас Имс, автор романа «Короли жути» «"Гонка за смертью" Бена Гэлли великолепна. Лучшее, что я прочёл за год!» – Дэвид Эстес, автор романа «Fatemarked» «Уникальный и завораживающий взгляд на загробную жизнь. Абсолютно блестяще!» – Майкл Р. Флетчер, автор циклов «Manifest Delusions» и «Obsidian Path» «Квинтэссенция жанра гримдарк… Причудливое мироустройство напоминает "Сагу об Элрике" Майкла Муркока». – Grimdark Magazine «Плавно, гладко и красиво написано… потрясающая атмосфера». – The Weatherwax Report «Гэлли создал увлекательный мир, который полон историй». – Fantasy Book Review «Темно, кроваво и завораживает». – Cultured Vultures «Угрожающе зловещий, в мрачных тонах, пронизывающих всё насквозь». – Fantasy Fraction «Отличная первая книга трилогии, завершения которой я жду с нетерпением». – Novel Notions «Мрачно, напряжённо и удивительно смешно». – Лаура М. Хью, автор романа «Danse Macabre»

Глава 5. Рынок душ

По последним подсчетам, Аракс состоит из трех тысяч сорока шести округов, не считая Просторов. Во всех них, предположительно, постоянно обитает четыре миллиона жителей, как живых, так и мертвых.

«Устав города Аракс», 1003-й год по аркийскому летоисчислению

Люди в длинных одеждах и перчатках с нашитыми на них медными нитями пришли за нами на заре.

Они вызывали нас по одному, выкрикивая наши имена — имена призраков. На свое имя я не откликался, и поэтому меня силой выволокли из клетки. Наши шеи обмотали толстой веревкой, и что-то в ее волокнах вызывало у меня зуд. Когда ее натягивали, она сильно давила на мои пары, словно они снова превратились в плоть. Должно быть, в веревке была медная основа.

Босс Темса и его душекрады не сидели сложа руки. Теперь нас стало двадцать — такой улов они добыли за две ночи. Некоторые умерли даже менее двух часов назад; их можно было отличить по безумным глазам и почти прозрачным парам. Они в отчаянии бросали на меня взгляды, но я делал вид, что не замечаю их. Время, проведенное в клетке, ожесточило меня, и я не мог думать ни о чьем горе, кроме своего.

Темса ждал в зале со сводчатой крышей, рядом с которым стояли две крытых повозки. За широкой полуоткрытой дверью виднелась улица, залитая солнечным светом. Темса опирался на трость, ухмылялся в темную бороду — недавно расчесанную. Сегодня Темса был в темно-синем, расшитом золотом костюме; на его груди висели серебряные цепи, а на каждом пальце красовались перстни. Трость, на которую он опирался, была сделана из обсидиана. Его борода была умащена, а морщинки в уголках глаз присыпаны цветным порошком. Рядом с Темсой стояла Джезебел с огромной секирой в руке, а позади нее слонялась без дела шайка наемников в черной одежде.

— Грузите их, — приказал Темса и постучал по колесу повозки, а затем обратился к нам. — На рынке ведите себя прилично, поняли? Покупатели щедро платят за идеальных слуг — вежливых и смирных. Если будете валять дурака, отправитесь на север — работать в порту или на заводе!

Мои собратья-призраки застонали.

— Джезебел! — крикнул Темса. — Вытащи искалеченных вперед и припудри. Солнце нам все портит.

Из строя вывели шестерых, в том числе меня. Одному из нас так сильно рассекли мечом ключицу, что его голова, казалось, может в любой момент упасть. У другого из разреза в животе выглядывали кишки. Кеч со светящимися следами от когтей тоже был здесь. Он, как обычно, с ненавистью и укором взглянул на меня, а я — вежливо, одними губами — посоветовал ему совокупиться с самим собой. Это из-за него я здесь. Во второй день пребывания в клетке он попытался меня задушить, но, вместо того чтобы умереть, я лишь почувствовал дуновение холодного ветерка у своего горла, и это страшно меня развеселило.

Ко мне подошли мужчины в длинных одеяниях; в руках они держали глиняные миски с голубым порошком.

Изо всех сил стараясь не прикоснуться ко мне, они бросали щепотки порошка на мою шею и живот. Порошок прилипал к моим ранам и даже вращался вместе с медленными потоками моих паров. Белые шрамы на моем теле слегка потускнели, но не исчезли.

Темса подошел поближе, чтобы осмотреть меня.

— Тебе это с рук не сойдет, — сказал я, глядя на него сверху вниз.

Он, очевидно, уже слышал подобные угрозы бесчисленное множество раз.

— Ты орешь об этом уже два дня. Давай, расскажи мне о том, что у тебя дела в Небесной Игле! Какое беззаконие! Просто ужас! Не бойся, тень, скоро до тебя дойдет. А если не дойдет, то новый хозяин сам вобьет в тебя немного ума.

Я пробормотал какую-то непристойность.

Это Темсу не удовлетворило, и он помахал острым металлическим наконечником трости перед моим лицом.

— Будешь так ругаться на рынке душ, брошу тебя в медную дробилку. Думаешь, боль — это только для живых? Ты еще не знаешь, что тебя ждет после смерти.

Испугавшись, я прикусил язык и позволил работникам Темсы утащить себя. Мы заполнили внутреннее пространство повозки нашим сиянием: десять призраков и охранник. Щелкнул кнут, и повозка выкатилась на улицу, освещенную светом зари.

До сих пор я успел увидеть лишь пару переулков Аракса, острие ножа и грязную клетку и поэтому сейчас крутил головой, чтобы получше рассмотреть окружавшие меня величественные шпили. Мне словно было нужно раз и навсегда доказать, что это не кошмар, не навеянный каким-то демоном сон.

Но они действительно стояли передо мной — могучие башни Аракса из песчаника, мрамора и привозного гранита. Какие-то из них были скрученными в спираль и острыми, словно иглы, другие представляли собой пирамиды с широкими основаниями. Казалось, что здания Города Множества Душ соревнуются между собой: каждое из них стремилось достать до солнца. Они тянулись в светлеющее небо, блестяще-желтые с одной стороны и бесцветно-темные — с другой. Их красота не укрылась от меня.

Аракс был похож на горный хребет, созданный какими-то мощными природными силами, и здесь могучими были не только пики, но и подножия. Даже на уровне улиц здания пытались карабкаться наверх. Дома и невысокие башни изгибались, скручивались, стараясь пробиться наверх, или, словно моллюски, цеплялись за более древние постройки. Утреннее солнце окрашивало побелку и необожженный кирпич в розовые и оранжевые тона. Почти на каждой крыше были натянуты веревки; то здесь, то там виднелись подъемные механизмы. Между флагами на башнях и шпилями гонялись друг за другом стаи голубей и скворцов.

А над всем этим возвышались дома богачей. Башни отбрасывали на улицы длинные тени. Между ними раскинулась паутина дорог и величественных мостов, тянувшаяся к центру города — туда, где дома образовывали корону вокруг Небесной Иглы. Ее вид ошеломлял. Все остальные башни были, по крайней мере, вдвое ниже ее. Она возвышалась над всеми.

Когда мне надоели небеса, я обратил внимание на канавы — и понял, как Аракс получил свое прозвище. Толпы призраков плыли по улицам, раздуваясь на каждом перекрестке, словно притоки огромной реки. Живые были лишь мусором, щепками, плывущими среди этих толп. День торговцев, горожан, нищих и путешественников, более удачливых, чем я, начинался с того, что им приходилось расталкивать локтями призраков. Это было жуткое зрелище, которое не увидишь в городах Красса — ни в благородном Таймаре, ни в столице Сараке, где улицы просто припорошены, а не наводнены мертвецами. Но, с другой стороны, мы, жители Красса, измеряем богатство не числом душ, а количеством старого доброго серебра.

Я понял, что хочу увидеть больше живых, и стал искать их в светящихся толпах. Рыцари, закованные в медь и сталь, занимали места в своих будках или на перекрестках, где стояли засыпанные песком безголовые статуи мертвых богов. Пекари и кузнецы разводили костры. Владельцы лавок и чайных домиков распахивали двери своих заведений и раскладывали на земле подушки. Рядом с курильнями и игорными домами уже повисла дымка. Какой-то старый хрыч, обернувший голову седой бородой, словно тюрбаном, сидел на пороге одного из домов и играл на чем-то вроде закрученной флейты. Флейта завывала. Перед стариком плясала желтая крыса.

Время от времени через толпу проезжал фургон или телега, запряженные крепкими лошадьми или огромными насекомыми. Последние на моей родине встречаются редко, и поэтому я во все глаза разглядывал жуков с изумрудными рогами, похожими на ветвистые деревья, и на черных волосатых пауков, которые поскрипывали при каждом шаге, и на длинных сороконожек. Время от времени одна из сороконожек вставала на дыбы, размахивая колючими лапами, и шипела на то, что преградило ей путь. Тогда начинали щелкать кнуты, и сороконожка с грохотом опускалась на землю. Бронированные пластины на их спинах вздымались при ходьбе, а ноги раскачивались, словно волны, приближающиеся к берегу.

Мне рассказывали о том, что аркийцы обожают огромных насекомых, которые живут в пустыне. В отличие от них мы, крассы, полагаемся на более умных животных — лошадей, пони, коз и даже волков. В их глазах больше осмысленности, чем во взгляде жука. Лично мне казалось, что эти насекомые постоянно принимают решение — съесть тебя или нет. Именно так поступали их дикие братья — «дюнные драконы», подманивавшие жертв, в том числе неосторожных путников, с помощью светящегося щупальца.

Мое внимание привлекло облачко цветного дыма, и, повернувшись, я увидел бесконечный ряд уличных кухонь. В дверных проемах или под кусками парусины, повешенными на опасно низкой высоте, стояли жаровни — простые или с черными решетками. На этих жаровнях лежали вертела и шампуры с насаженными на них кусками говядины, курицы и дичи, замаринованными в ярких красных и желтых смесях. На раскаленных углях жарились ноги — мне показалось, что жучиные. На покосившихся столах стояли стеклянные банки с соками всех цветов радуги, окруженные соответствующими фруктами и овощами. Половина из них были мне незнакомы.

Я испытываю опьянение, когда взламываю замки и краду чужие вещи, но в остальном я человек нетребовательный: мне нужен только свежий воздух, еще одно тело в моей постели, и, как можно судить по моему круглому животу, пиво и еда. На проклятом «Лососе» я пускал слюнки, думая о том, как наемся западной еды. Я долго и упорно представлял себе дурманящие ароматы и сладости, которыми славилась аркийская кухня. Однако сейчас мои ноздри не ощущали ничего. Я так долго и упорно втягивал в себя холодный воздух, что даже поймал неодобрительный взгляд охранника, но мой мир так и остался лишенным запахов. Вот еще одна обида, которую можно добавить в общую кучу. Удивительно, как сильно человеку не хватает того, чего он лишился. В ту минуту я был готов нырнуть в нагретую солнцем канаву, только чтобы снова ощутить запахи.

Фургоны остановились на широкой площади, по краям которой стояли старые кирпичные башни; установленные на ней ярко-алые навесы создавали тень. Темса постучал тростью по спинкам скамеек, приказывая нам, призракам, вылезать. У него на лбу выступили капли пота: должно быть, воздух нагревался с каждой минутой, однако я не чувствовал ничего, кроме холода.

Нас, призраков, построили в аккуратную шеренгу по росту, и я воспользовался случаем, чтобы получше рассмотреть рынок душ. Небольшие группы покупателей в дорогих одеждах уже начали собираться у лавок; торговцы старались развлечь клиентов до тех пор, пока не прибыли товары — кто-то выносил шкворчащие сковородки для тех, кто еще не позавтракал, кто-то предлагал покупателям кнуты, трости, оковы и кляпы, на которых поблескивала медь.

Позади нас располагалась деревянная платформа высотой около трех футов. Рядом с ее углами были установлены столбы, вокруг которых натянули позолоченные канаты. Рядом с платформой собрались стайки невыспавшихся мужчин и женщин в белых шелковых плащах. В руках они держали свитки и были похожи на чиновников. Тот факт, что душами торгуют не в каком-то погребе, а на разрешенном, узаконенном рынке, почему-то пугал меня еще больше. Аркийцы, похоже, думали о смерти и рабстве меньше, чем пьяница, которому предложили еще один глоток пальмового самогона. Если бы я уже не чувствовал смертельный холод, то поежился бы, и только страх того, что меня отправят на завод, помешал мне громко проклясть их всех.

Начали прибывать другие повозки, и я стал смотреть, как на песок вылезают призраки. Интересно, их пригнали другие душекрады? Если да, то кто более жесток — Темса или они? Мысль о том, что сейчас на площади стоит сотня призраков, которых, возможно, убили, потрясла меня. Наверняка тут были и честные торговцы, которые извлекали прибыль из несчастных случаев и болезней. Определение «смерти в смятении» в «Догматах» было удивительно расплывчатым. Я слышал, что в Арке человека, умершего в преклонном возрасте, считали счастливчиком.

Босс Темса стоял поблизости, увлеченный разговором с чиновниками. Они, похоже, о чем-то торговались, но перешептывались так быстро, что я ничего не мог разобрать. Когда они договорились, у канатов уже начали собираться люди.

Вскоре стало ясно, чего добивался Темса: того, чтобы его не поставили в расписание первым. Потенциальных покупателей было мало, и они, как и день, еще не разогрелись. Темса выглядел уверенно, когда первую группу товара вывели на платформу под присмотром вооруженной охраны. Призраки были голые, как и я. Мой взгляд переходил от одной раны к другой, и я беспомощно сравнивал себя с ними. Это было мерзко: чтобы удовлетворить свое тщеславие, я надеялся, что кому-то сейчас хуже, чем мне. Правда, в тот момент я был в отчаянной ситуации, и мне хотелось найти в ней хоть что-нибудь хороше.

Один из чиновников поприветствовал собравшихся на аркийском, а затем перешел на общий язык и начал торги. В паузах между предложениями его голова ныряла вниз: он сверялся со свитком, который держал в руках.

— Партия босса Убехта. Состоит из девяти душ, срок порабощения — малый или средний. Часть из них — опытные мастера, а остальные годятся для тяжелой работы. Кто заявит о своем интересе?

Покупатели предлагали цену медленно, с долгими паузами, осторожно поднимали руки.

Потребовалось несколько минут, чтобы пара тощих призраков ушла за пятьдесят пять монет, и, видя это, Темса посмотрел на свою огромную телохранительницу и рассмеялся. Джезебел еле заметно улыбнулась в ответ.

Затем на платформу вывели другую группу — еще более жалкого вида, чем первая. Один призрак был особенно взволнован: он натягивал веревку, которой был связан, и корчил рожи толпе.

Если бы он не был мертв, то можно было бы предположить, что он страдает от серьезного запора.

Но сейчас он был просто искалечен страхом.

Женщина в роскошной шубе из шкуры леопарда вышла вперед и взмахом руки попросила аукциониста удалиться. Ее глаза казались дымчатыми от пепельной и оранжевой краски, а губы были выкрашены в золотой цвет. На ее худых, покрытых татуировками запястьях болталось бесчисленное множество браслетов. Она двинулась вдоль канатов, разглаживая завитки своих темных волос и расхваливая свой товар.

— Дамы и господа, талы и торы, жители этого прекрасного города! Я представляю вам лучшие души во всем Араксе. Вот повар, который учился на Разбросанных Островах. Швея. Няня. У нас есть даже портной! Зачем торговаться за души низкого качества, если можно купить одну из моих? Барани гарантирует, что каждый работник умер достойной смертью в соответствии с Кодексом и Догматами императора. Я, в отличие от некоторых, никогда не занималась и не буду заниматься кражей душ!

Возбужденный призрак заверещал, не в силах больше сдерживаться:

— Помогите! Пожалуйста, помогите! Она…

Удар медной перчаткой повалил призрака на землю и заставил умолкнуть. Его глаза закатились. Когда охранники потащили его прочь, он ссутулился и был мрачен.

— Она говорит: «Достойная смерть»! — рявкнул Темса и топнул металлической ногой о землю, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности. По толпе пролетел смешок.

Женщину по имени Барани это не смутило.

— Кто хочет купить моего первого призрака? — спросила она, изящно взмахнув руками. — Начнем с тридцати! Кто даст тридцать?

Ее громкий голос и быстрая речь привлекли внимание людей. Число покупателей — как и их готовность торговаться — росло.

— Сорок от вдовы Хорикс! Спасибо. И сорок пять от тебя, тал Рашин. Пятьдесят от мастера Вафы.

— Пятьдесят серебряных монет за иссохший труп? — недовольно заворчал Темса у меня за спиной. — Дорогая, давай переходить на яды. Похоже, богатеям нужно именно это.

Госпожа Джезебел что-то утвердительно рыкнула, бесцельно поглаживая пальцем лезвие секиры, висевшей у нее на поясе.

Что-то защекотало мне локоть, и я увидел, что рядом со мной стоит Кеч.

— Надеюсь, тебя отправят в канализацию и заставят сто лет убирать дерьмо.

Не успел я ответить, как Темса ткнул нас обоих тростью.

— Заткнитесь, тупицы, — прошипел он, и Кеч отошел от меня подальше.

С каждой ставкой, с каждым призраком, которого утаскивали с платформы, во мне нарастало беспокойство. Кто из этих богачей станет моим хозяином? Поверит ли он в мою историю? Послушает ли он меня вообще? Вопросы летели, словно вода из пережатого шланга.

Кто-то подтолкнул меня, прервав мои размышления, и я вдруг понял, что уже лезу по короткой лестнице на платформу. Отсюда, с небольшой высоты, толпа выглядела иначе. Я, взломщик, не любил привлекать к себе внимание, и уж тем более — находиться в его центре. Взгляды царапали меня, словно лапки пауков, ползущих по моему обнаженному телу. А пауков я ненавижу.

Вместо того чтобы смотреть на покупателей, я обратил свой взор на Небесную Иглу, возвышающуюся над крышами домов. Я подумал о другой жизни, в которой я не погиб, а прибыл в башню на аудиенцию. Невозможно стать лучшим взломщиком в Дальних Краях, если в тебе нет хоть чуточку дисциплины. За двадцать лет я провалил только одно дело, и мысли об этой неудаче до сих пор причиняли мне боль. Однако теперь я подвел уже второго клиента — и все благодаря Темсе.

Я попытался скрипнуть зубами, но они были словно сделанными из морской губки. Интересно, кто он — мой таинственный работодатель и что ему от меня нужно? Итейн. Наверняка он уже обратился к моим конкурентам. К этой проклятой девке Эвалон Эверасс.

Темса уже начал представлять нас, уверенно расхаживая по платформе. Полы синего халата летели вслед за ним, рассекая воздух.

–…так что, дамы и господа, как видите, сегодня утром я не пытаюсь всучить вам какие-то рваные, занюханные души. Нет, у меня только чисто убитые призраки. Простые, честные, работящие тени, которые не опозорят ваш дом, лавку или завод. Спросите у любого про босса Борана Темсу, и вам скажут, что я торгую только добрым, качественным товаром — и торгую уже много лет. Начнем аукцион!

Я почувствовал, как чужие глаза разглядывают каждый дюйм моего обнаженного тела — изучают, измеряют меня. Давление в моей груди росло, и я вдруг понял, почему тот призрак был так расстроен. Слова вырвались из меня, но за ними не стояли какие-то мысли; вместо того чтобы постоять за благородные идеи возмездия или правосудия, я от отчаяния выпалил:

— Меня убили! Меня заколдовали против моей воли!

— Ха! — невозмутимо усмехнулся Темса. — Он у нас шутник!

Он махнул Ани, и что-то острое кольнуло мне в спину. Мне показалось, что в меня воткнули раскаленную кочергу, и я был вынужден умолкнуть. Покупатели в богатых одеждах со смехом переговаривались, пожимая плечами. В их глазах горел огонь: их возбуждала мысль о том, что они смогут завладеть новыми душами.

— А вот это Амин, опытный и надежный повар, — продолжал Темса. — Кто даст за него тридцать?

Торги продолжались, катились волной в мою сторону. Кеч ушел задешево — вероятно, потому, что его лицо похоже на тыкву. Я радовался этому до тех пор, пока Темса не назвал мое новое имя. Я даже пытался улыбаться, подавляя все чувства, которые бурлили где-то внутри моих паров. Если мне суждено быть проданным в рабство, то пусть все пройдет как следует. Благородный хозяин пригодится мне для достижения моих целей.

— И наконец у нас есть красс Джеруб. Несмотря на весьма нехарактерный для него всплеск чувств, его не стоит списывать со счетов. На самом деле он очень застенчив. Опытный слуга, он проработал пятнадцать лет до своей кончины и еще один год — в рабстве. Только один хозяин после смерти. Я, как опытный торговец душами, полагаю, что из него получится великолепная домашняя тень. Кто даст за него тридцать?

Я обвел взглядом толпу. Никто даже не пошевелился.

Темса выдавил из себя улыбку.

— Двадцать пять?

— Его здорово порезали, Темса! — крикнул какой-то мужчина из задних рядов.

К моему раздражению, Темса удачно отреагировал на эту реплику.

— К сожалению, с ним произошел несчастный случай, в котором участвовал разъяренный мясник. По сравнению с нами, цивилизованными аркийцами, на востоке живут настоящие варвары!

— Дам тебе двадцать, — сказала старая женщина в черной одежде с великим множеством оборок.

— Кто предложит двадцать пять?

Неуверенно и тихо покупатели стали повышать ставки.

— Двадцать два.

— Двадцать три.

— Двадцать четыре! — выкрикнул бледный, похожий на аристократа человек в шелковых одеждах металлических цветов. На его голове красовалась коническая шляпа, а грудь украшали медные медали. Несмотря на то что он был весьма пухлым, его лицо, украшенное пышными усами, напоминало лезвие топора.

— Спасибо, тор Баск! Двадцать пять?

Женщина в черном подняла руку. Я внимательно посмотрел на ее морщинистые смуглые руки и попытался разглядеть лицо под атласным капюшоном.

— Двадцать пять, вдова Хорикс. Кто даст тридцать?

Шляпа Баска закачалась.

— Двадцать семь!

Хорикс снова подняла руку, похожую на голую ветку дерева.

— Двадцать восемь.

— Кто еще готов дать двадцать восемь? — Оглядывая зрителей, Темса водил тростью из стороны в сторону, пытаясь заметить какое-нибудь движение в толпе. Воцарилась тишина. Все замерло.

Поражение было очевидным, и ему хватило ума это признать.

— Продано вдове Хорикс!

Сильные руки стащили меня с платформы, протащили под канатом и направили к бородатому мужчине, державшему в руках свиток. Я оказался среди других проданных призраков. Кеч тоже был здесь — и, как всегда, свирепо смотрел на меня. Его продали некоему «тору Баску» — человеку, похожему на воздушный шар. Баск бродил рядом, мечтая поскорее осмотреть свое новое имущество. Его усы подергивались, словно он вот-вот чихнет.

К нам подошел Темса; он поставил на папирусе свою подпись — три корявых завитка — и приложил к ней заляпанный перстень с печаткой. Он самодовольно посмотрел на каждого из нас на прощание, а затем, лязгая, направился к своим повозкам. Не помню, в чем именно я поклялся в тот миг, но я точно обещал доставить ему немало горя и мучений.

Меня затолкали в ряд с двумя другими призраками, которых купила Хорикс. Она пришла познакомиться с нами, и теперь я мог как следует разглядеть свою новую хозяйку.

Вдова шла медленно, но целеустремленно, напоминая поднимающийся прилив из черных оборок. Никаких разноцветных шелков, никаких металлических украшений на шее; только капюшон и пышное платье. Ее руки были сцеплены в рукавах, словно у монаха из древних времен. Они высунулись наружу только один раз — чтобы положить туго набитый кошелек на ладонь чиновника в белом плаще. Не глядя на него, она нацарапала свою подпись и поставила печать на его свитке, а затем забрала у чиновника три половины монет. Она смотрела только на нас, на свои покупки. Две белых сферы, висящие в темноте под капюшоном, разглядывали нас, наши раны.

Слева от меня стоял тощий пучеглазый парнишка. Не знаю, выкатил ли он глаза из страха или же потому, что у него не хватало огромной части затылка. Справа от меня была женщина с темными пятнами на горле; по ее щекам, словно побеги плюща, тянулись черные вены. Горловая гниль.

— Встаньте прямо! — рявкнула Хорикс, подойдя поближе.

Мы сделали все, что было в наших силах, но она все равно неодобрительно зацокала языком. Не знаю, как остальные, но меня целое утро гоняли и продавали, словно скот, и поэтому мне совсем не хотелось быть смиренным.

— Я вижу, что Темса ничему вас не учил.

— Да, мадам, — хрипло ответила женщина, стоявшая справа от меня.

— «Мадам»? У тебя сильный акцент. Я — тал, аристократ этого города. А ты кто? Для красса ты слишком белокожая. Разбросанные Острова?

— Скол.

— Значит, тебя придется обучить. Служанка, да? Или мошенник с золотой ногой снова солгал?

— Няня, мадам.

— Сойдет. Имя?

Я увидел, как на ее губах задрожало и умерло имя, данное ей при рождении.

— Лу… Бела, мадам.

Хорикс жестом приказала ей отойти и повернулась ко мне. Я заглянул в ее капюшон и увидел сеть морщинок на коричневом лице. Я увидел белые сферы, центры которых окрашены в цвет сланца. Она посмотрела на мой живот, затем на медные полумесяцы в своей руке. Вот она, моя половина монеты — замок и цепь, которые приковывают меня к этому миру. Мне страшно захотелось выхватить монету и сбежать.

— Джеруб, если не ошибаюсь? — спросила Хорикс, читая то, что люди Темсы нацарапали на моей монете. — Я забыла, что про тебя болтал Темса, но вижу, что ты не простой рабочий.

— Почти угадали. Укротитель медведей, — ровным тоном ответил я.

Кивнув, она медленно достала из рукава длинный инструмент, похожий на лопаточку. Он, как и ее ногти, окрашенные в рубиновый цвет, поблескивал в лучах утреннего солнца. Стоявшие рядом чиновники рынка душ что-то забормотали, подталкивая друг друга локтями.

Не успел я увернуться, как инструмент со свистом рассек воздух и ударил меня по лицу. Сильная боль разлилась по коже, словно горячий яд по венам.

Хорикс похлопала инструментом по ладони, наблюдая за тем, как я морщусь.

— Попробуем еще раз?

Заставить мою челюсть работать мне удалось не сразу.

— Темса сказал «слуга», но на самом деле я работал с дверями, — добавил я, надеясь получить более высокую должность.

Вдова наклонила голову набок.

— Ты охранял их или ломал?

Лопаточка отлично причиняла боль — но извлекать правду у нее получалось плохо. Это был не первый мой допрос.

— Ни то ни другое. Я придумывал и делал их. Создавал сокровищницы.

Хорошая ложь танцует совсем рядом с истиной.

Вдова бросила взгляд на Темсу, который в сопровождении Ани Джезебел залезал в свою повозку.

— Ох уж этот Темса… — зацокала языком она.

Я ухватился за подвернувшуюся возможность. Слова, которые нужно сказать, вертелись у меня на языке с тех самых пор, когда меня вывели на помост. Кроме того, мне казалось, что лучше всего — действовать в открытую. Зачем находиться в рабстве дольше, чем нужно?

— Он не просто лжец, тал Хорикс, а еще и убийца, душекрад. Я прибыл сюда по делам и шел на встречу с моим работодателем, но люди Темсы напали на меня и убили!

Вдова Хорикс снова занесла жуткий инструмент, но не пустила его в ход, а посмотрела мне в глаза. В ее взгляде было не больше тепла, чем на продуваемом всеми ветрами горном склоне. Я умоляюще посмотрел на нее, стараясь не дрожать от страха.

Она хладнокровно раздавила мою искру надежды, повернувшись к пучеглазому юнцу. Я опустил голову.

— А ты, мальчик? Мамун, да?

Мальчик задвигал губами, словно научился говорить совсем недавно.

— Мм.

— Более свежий, чем остальные, да? Ты похож на аркийца.

— Мм-фл.

— Ясно. Конюх?

— Грхмр.

Вдова отступила на шаг, чтобы еще раз осмотреть нас, и кивнула: очевидно, ее испытание мы прошли. Она поманила кого-то; человек, похожий на книжный шкаф, вышел из толпы и вразвалочку направился к нам. Он, в кольчуге поверх черной кожаной одежды, выглядел бы грозно даже без пиратской бороды, ряда медалей на мускулистой груди и ножей, висевших на поясе. Он был из тех людей, при виде которых мне хотелось втянуть живот, встать прямее и выставить подбородок вперед в напрасной попытке смягчить удар, нанесенный по моей мужественности. Я знал, что это примитивная, инстинктивная реакция, но до тех пор, пока животное начало не выведут из нас с помощью направленного отбора или обучения, последнее слово всегда будет за ним.

— Этот человек — полковник Хорат Калид. Раньше он служил в армии императора, а теперь командует моей охраной, моим домом и, следовательно, вами. Поклонитесь ему.

Я слегка поклонился.

Полковник, почти такой высокий, как и Джезебел, оглядел нас, презрительно вздернув губу.

— Качество товара падает, — сказал он.

Его голос был похож на стук сталкивающихся камней.

— Для нашего дела они сгодятся, — ответила вдова.

— Вероятно.

Она шлепнула его лопаточкой, но он даже не пошевелился. Медь не действовала на живую кожу, не говоря уже о твердых мускулах и кольчуге.

— Грузите их, полковник. Покажите их Ямаку и Вексу. Они их разместят.

Звеня нашими монетами, она пошла прямо сквозь толпу. На нас она посмотрела всего один раз, и ее взгляд, холодный и пустой, предназначался мне. Я хотел крикнуть ей вслед, заставить ее обернуться. Я был готов вытерпеть еще один удар — лишь бы знать, что меня услышали и поняли.

Полковник связал нас жесткой, колючей веревкой и отвел к телеге. Нам приказали сесть в нее и молчать. Телега, подпрыгивая на ухабах, покатила прочь. Я смотрел, как мимо проплывают шпили, и думал, сколько призраков понадобилось, чтобы их построить. Я думал о том, есть ли такая же высокая башня у вдовы и открывается ли из ее окон прекрасный вид. Я старался любым способом облегчить бремя вечного рабства.

Я попытался решить проблему лучшим способом, который был в моем распоряжении. Замочный мастер работает по принципу заранее выбранного пути: замок может состоять из множества рычажков, шестеренок, пружин и ловушек, но у каждого замка есть только одно решение.

Хороший взломщик — нет, лучший взломщик в Дальних Краях — обладает способностью найти это решение. Если рабство — запертая дверь, за которой находятся правосудие и свобода, значит, мне нужно только одно — взломать замок. В данный момент я чувствовал себя как новичок, который смотрит в замочную скважину и потеет от страха, видя огромное число тяжелых сувальд.

Оказалось, что город еще более капризный и бессердечный, чем мне казалось, и все надежды на то, что мой новый хозяин обеспокоится судьбой украденной души, рухнули. Свобода и возмездие, похоже, ускользали от меня. Но чего я ожидал от аристократов с плотно сжатыми губами и невидящими глазами? Может, сама Хорикс в доле с Темсой? И если это так, то какое ей дело до моего убийства?

— Да пошло оно все, — сказал я.

Нет, я не выкрикнул эти слова, но мне нужно было их услышать, чтобы выплеснуть свою злость. Другие призраки недоуменно посмотрели на меня.

В чем-то они были правы, и именно это подтвердил Калид, ударив кулаком по борту телеги.

— А ну тихо там!

Если жители этого города так презирают живых, то упрямого призрака уничтожат без каких-либо колебаний. На мне они просто потеряют двадцать восемь монет.

Чтобы обрести свободу, я должен быть тихим и умным — как любой настоящий вор. И еще терпеливым. Эта мысль слегка меня утешила. Уж если мы, замочные мастера, чем и славимся, так это терпением.

Я положил холодную голову на трясущуюся деревяшку и стал ждать.