Остров Погибших Кораблей

Александр Беляев, 1926

«Большой трансатлантический пароход «Вениамин Франклин» стоял в генуэзской гавани, готовый к отплытию. На берегу была обычная суета, слышались крики разноязычной, пестрой толпы, а на пароходе уже наступил момент той напряженной, нервной тишины, которая невольно охватывает людей перед далеким путешествием. Только на палубе третьего класса пассажиры суетливо «делили тесноту», размещаясь и укладывая пожитки. Публика первого класса с высоты своей палубы молча наблюдала этот людской муравейник…»

Часть вторая

I. Тихая пристань

— Земля! Земля! Мисс Кингман! Гатлинг! Идите сюда скорее. Мы приближаемся к какой-то гавани. Видны уже верхушки мачт и трубы пароходов. Вон там. Смотрите туда… левее!

Гатлинг посмотрел в подзорную трубу.

— Открытая вами гавань имеет чертовски странный вид, Симпкинс. Эта «гавань» тянется на много миль: мачты и трубы и опять мачты… Но обратите внимание: ни одна труба не дымит, а мачты… Их оснастка, паруса?.. Посмотрите, мисс Кингман, — и Гатлинг передал ей подзорную трубу.

— Да это скорее какое-то кладбище кораблей! — воскликнула Вивиана. — Мачты и трубы изломаны, от парусов остались одни клочья. И потом… где же земля? Я ничего не понимаю…

— Нельзя сказать, чтоб и для меня все было понятно, мисс, — ответил Гатлинг, — но я думаю, что дело обстоит так: в Саргассовом море, в этом стоячем болоте, очевидно, есть свои течения, хотя и очень замедленные водорослями. Очевидно, мы попали в одно из этих течений, которое, увы, и привело нас к этой «тихой пристани». Вы посмотрите, в какую «гавань» входим мы. Вот кто встречает нас, — и он жестом показал вокруг.

Чем ближе подходил пароход к необычной гавани, тем чаще встречались на пути печальные обломки кораблей. Здесь были разбитые, искалеченные, полусгнившие суда всех стран и народов. Вот пирога из целого куска дерева… А вот один скелет рыбачьего барка: наружная обшивка обвалилась, шпангоуты торчали, как обнаженные ребра, и килевая часть походила на рыбий спинной хребет… Еще дальше виднелись более или менее сохранившиеся суда: барки, шхуны, тендеры, фрегаты, галеры… Ржавый современный пароход стоял бок о бок с португальской каравеллой шестнадцатого века. Она имела красивые изогнутые корабельные линии. Низкий борт возвышался затейливыми надстройками на носу и корме. Стержень руля проходил сквозь всю корму, по серединам бортов были отверстия для весел. «Санта Мария» — отчетливо виднелось на борту.

— Удивительно! — воскликнул Гатлинг. — Почти на таком же судне плыл Колумб, и одна из его каравелл также называлась «Санта Мария», две другие — «Пинта» и «Нина». А вот смотрите, — и дальнозоркий Гатлинг прочитал на борту линейного корабля: — «Генри». Дальше, видите, трехпалубное судно: «Суверен морей» и «1637 год» на его борту. А между ними колесный пароход первой половины девятнадцатого века — не более пятидесяти метров длины.

Проход между судами становился все ýже. Несколько раз пароход останавливался, натыкаясь на крупные обломки, наконец остановился совершенно, подойдя вплотную к сплошной массе тесно прижатых друг к другу кораблей, как бы слившихся в своеобразный остров.

Спутники молчали. У всех было такое чувство, будто их заживо привезли на кладбище.

— Уж если судьба занесла нас сюда, надо познакомиться с этим необыкновенным островом. Симпкинс! Идем!

Симпкинс явно был не расположен пускаться в экскурсию по этому мрачному кладбищу.

— Какой смысл? — попытался он уклониться.

— Будьте же мужчиной, Симпкинс. Кто знает, что таит в себе этот остров? Может быть, здесь есть и обитатели.

— Привидения старых голландских мореплавателей?

— Это мы посмотрим. Во всяком случае, кто бы ни обитал здесь, лучше, если мы первые узнаем о них. Этот остров может стать нашей могилой, но кто знает, быть может, здесь мы найдем и средство к спасению. Надо осмотреть суда; не окажется ли какое-нибудь еще годным для плавания?

— Осмотреть суда! — Симпкинс вспомнил «Марту» с ее 50 000 гульденов золотом. Он колебался.

— Но как оставим мы одну мисс Кингман?

— Обо мне не беспокойтесь. Я не боюсь привидений, — ответила она.

— Мы вот что сделаем, мисс, — предложил Гатлинг, — положите в топку солому. Если вам будет грозить какая-нибудь опасность, подожгите солому; мы увидим дым, выходящий из трубы, и тотчас же поспешим на помощь. Идем.

Гатлинг перебрался на стоявшее рядом трехпарусное судно восемнадцатого века «Виктория». Симпкинс неохотно последовал за ним.

Они медленно продвигались в глубь острова.

Едва ли что-нибудь в мире могло быть печальнее зрелища этого громадного кладбища. Море хоронит погибшие корабли, земля — людей. Но это кладбище оставляло своих мертвецов открытыми, при полном свете горячего солнца. Приходилось ступать с большой осторожностью. Полуистлевшие доски дрожали под ногами. Каждую минуту путешественники рисковали провалиться в трюм. На этот случай каждый из них имел по веревке, чтобы оказать помощь друг другу в нужную минуту. Перила обваливались. Обрывки парусов при одном прикосновении рассыпáлись в прах. Везде толстым слоем лежали пыль тления и зелень гниения… На многих палубах валялись скелеты, блестевшие на солнце белизной костей или темневшие еще сохранившейся кожей или лохмотьями одежды. По расположению скелетов, по проломленным черепам можно было судить о том, что обезумевшие перед смертью люди ссорились, бунтовали, бесцельно и жестоко убивали друг друга, кому-то мстя за страдания и погубленную жизнь. Каждый корабль был свидетелем великой трагедии, происходившей на нем пятьдесят, сто, двести лет тому назад.

Какой нечеловеческий ужас, какие страшные страдания должны были испытать живые обладатели выбеленных солнцем черепов, скаливших теперь зубы в страшной улыбке! И все они улыбались, улыбались до ушей…

Даже Гатлингу делалось жутко от этих улыбавшихся оскалов, а Симпкинса трясла лихорадка.

— Уйдем отсюда, — просил он. — Я не могу больше!

— Подождите, вот там хорошо сохранившийся корабль. Интересно спуститься в каюты.

— По лестницам, которые обломятся под вашими ногами? — Симпкинс вдруг озлился. — Гатлинг! Я не сделаю больше ни шагу. Довольно. Прошу вас больше не командовать мною. Вы забыли о том, кто вы и кто я! Куда вы ведете меня? Зачем? Чтобы сбросить где-нибудь в трюме и таким образом отделаться от меня без шума! О, я знаю: я мешаю вам.

Гатлинга взбесила эта речь:

— Замолчите, Симпкинс, или я в самом деле швырну вас за борт.

— Не так-то просто, — язвительно произнес Симпкинс и, прислонившись к деревянному ограждению у борта, направил на Гатлинга дуло револьвера. Гатлинг быстро шагнул вперед, но, прежде чем он схватил за руку Симпкинса, раздался выстрел и звук обрушившихся перил. Пуля пролетела над головой Гатлинга. В то же время он увидел, как Симпкинс, нелепо взмахнув руками, упал за борт вместе с обломками перегнивших перил. За бортом глухой плеск воды… тишина… потом фырканье Симпкинса. Гатлинг посмотрел за борт. Сыщик барахтался в зеленой каше водорослей. Водоросли свисали гирляндами с головы, опутывали руки, цепко держали свою жертву. Симпкинс напряг все усилия, чтобы зацепиться за обшивку корабля. После целого ряда попыток это ему удалось. Но руки его устали, водоросли тянули вниз, еще немного — и он пошел бы ко дну.

Гатлинг отошел от борта, сел на бочку и закурил трубку.

— Гатлинг, простите. Я был глупый осел, — слышал Гатлинг голос Симпкинса, но продолжал молча дымить трубкой. — Гатлинг… спасите… Гатлинг!

Гатлинг подошел к борту. Он колебался. Все же человек просит о помощи. Но какой человек? Продажный сыщик, шпион, который не остановится даже после спасения сейчас же предать Гатлинга в руки властей, чтобы получить свои тридцать сребреников.

— Нет, нет, — и Гатлинг опять сел и начал усиленно дымить…

— Гатлинг, умоляю! Гатлинг! Гатлинг! — стонал Симпкинс.

Гатлинг усиленно дымил трубкой.

— Га-ат… — и вдруг этот крик перешел в какое-то захлебывающееся рыдание.

Гатлинг скрипнул зубами, отбросил трубку и, раскрутив конец веревки, кинул ее утопавшему.

Последними усилиями Симпкинс схватил веревку, но, как только Гатлинг начинал тащить его, Симпкинс срывался: водоросли цепко держали его, в руках уже не было силы.

— Обвяжитесь веревкой! — крикнул ему Гатлинг.

Симпкинс кое-как обвязался, закрутил узел и стал подниматься на палубу.

Стоя перед Гатлингом, Симпкинс был так взволнован, что только беспрерывно повторял: «Гатлинг!.. Гатлинг!.. Гатлинг!..» — и протягивал ему руку.

Гатлинг поморщился, но, посмотрев на искреннюю животную радость в глазах спасенного, добродушно улыбнулся и крепко пожал мокрую руку.

— Не могу вам выразить, Гатлинг…

— Стойте, — вдруг насторожился Гатлинг, быстро вырывая свою руку, — смотрите, на нашем пароходе дым из трубы. Мисс Кингман зовет нас. Там что-то случилось. Бежим!

II. Обитатели островка

Оставшись одна, мисс Кингман принялась за приготовление завтрака. Она вычистила и зажарила пойманную Гатлингом рыбу, спустилась в трюм и взяла в складах провизии несколько апельсинов. Когда она, с корзиной в руках, поднялась на палубу, то увидела необыкновенную картину: за их обеденным столом — вернее, на столе и стульях — хозяйничали обезьяны. Они визжали, ссорились, бросались кексом и засовывали себе за щеки куски сахара. При появлении мисс Кингман они насторожились и с криком отступили к борту. Вивиана засмеялась и бросила им пару апельсинов. Это сразу установило дружеские отношения. Не без драки покончив с парой апельсинов, шимпанзе, приседая и гримасничая, подошли к мисс Кингман и стали смело брать плоды у нее из рук. Не было сомнения, что они привыкли к обществу людей.

И действительно, люди не заставили себя долго ждать.

Поглощенная забавными проделками неожиданных гостей, мисс Кингман не видела, как из-за борта парохода осторожно выглянули две головы. Убедившись, что на палубе нет никого, кроме женщины, неизвестные быстро перелезли через борт и, закинув ружья на плечи, стали приближаться к мисс Кингман.

Она вскрикнула от неожиданности, увидя эту пару.

Один из них — толстенький, коротенький человечек с бледным, несмотря на южное солнце, обрюзгшим, давно не бритым лицом — сразу поражал некоторыми контрастами костюма и всего внешнего облика. На его голове была шляпа-котелок, измятая, грязная, просвечивавшая во многих местах. Смокинг, несмотря на дыры и заплаты, все еще сохранял следы хорошего покроя. Но брюки имели самый жалкий вид, спускаясь бахромой ниже колен. Стоптанные лакированные туфли и изорванный фуляровый бант на шее дополняли наряд.

Другой — высокий, мускулистый, загорелый, с черной бородой, в широкополой мексиканской шляпе сомбреро, в темной рубахе, с голыми по локоть руками и в высоких сапогах — напоминал мексиканского овцевода. Движения его были быстры и резки.

— Бонжур, мадемуазель, — приветствовал мисс Кингман толстяк, раскланиваясь самым галантным образом. — Позвольте поздравить вас с благополучным прибытием на Остров Погибших Кораблей.

— Благодарю вас, хотя я не назвала бы мое прибытие благополучным… Что вам угодно?

— Прежде всего позвольте представиться: Аристид Додэ. Фамилия моя Додэ, да, да, Додэ. Я француз…

— Быть может, родственник писателю Альфонсу Додэ? — невольно спросила мисс Кингман.

— Э-э… не то чтобы… так… отдаленный… Хотя я имел некоторое отношение к литературе, так сказать… Крупнейшие бумажные фабрики и… обойные на юге Франции.

— Не болтай лишнего, Тернип, — мрачно и сердито произнес его спутник.

— Как вы нетактичны, Флорес! Когда же я научу вас держаться в приличном обществе? И прошу не называть меня Тернип. Они, изволите ли видеть, назвали меня так в шутку, по причине моей головы, которая, как им кажется, напоминает репу… — и, сняв котелок, он провел по голому желтоватому черепу, сохранившему, по странной игре природы, пучок волос на темени.

Мисс Кингман невольно улыбнулась меткому прозвищу.

— Но что же вам от меня надо? — опять повторила свой вопрос Вивиана.

— Губернатор Острова Погибших Кораблей, капитан Фергус Слейтон, издал приказ, которому мы должны слепо и неуклонно повиноваться: каждый вновь прибывший человек должен быть немедленно представлен ему.

— И уверяю вас, мисс или миссис, не имею чести знать, кто вы, вы встретите у капитана Слейтона самый радушный прием.

— Я никуда не пойду, — ответила мисс Кингман.

Тернип вздохнул.

— Мне очень неприятно, но…

— Будет тебе дипломата разыгрывать! — опять грубо вмешался Флорес и, подойдя к Вивиане, повелительно сказал: — Вы должны следовать за нами.

Мисс Кингман поняла, что сопротивление будет напрасным. Подумав несколько, она сказала:

— Хорошо. Я согласна. Но разрешите мне переодеться, — и она показала на свой рабочий костюм и фартук.

— Лишнее! — отрезал Флорес.

— Ведь это не займет много времени, — обратился Тернип одновременно к Флоресу и мисс Кингман.

— О, всего несколько минут! — и она оставила палубу.

Через несколько минут Флорес заметил, что пароходная труба задымила. Он сразу понял военную хитрость.

— Проклятая баба перехитрила. Видишь дым? Это сигнал. Она зовет кого-то на помощь! — И, снимая с плеча винтовку, он стал бранить Тернипа: — А все ты! Растаял. Вот я скажу твоей старухе!

— Вы неисправимы, Флорес. Не могли же мы тащить силой беззащитную женщину.

— Рыцарство! Галантность! Вот тебе Фергус пропишет рыцарство… Не угодно ли? — И, взяв ружье наперевес, он кивнул головой к борту, через который перепрыгивали Гатлинг и все еще мокрый Симпкинс, весь в зеленых водорослях, с прицепившимися к одежде крабами:

— Это еще что за водяной?..

Начались переговоры. Гатлинг не побоялся бы помериться силами с этими двумя оборванцами. Но если они не врут, борьба ни к чему не приведет: на Острове, как они уверяют, живет целое население — сорок три хорошо вооруженных человека. Силы неравны — победа должна остаться на стороне их.

Оставив в залог Симпкинса, Гатлинг отправился обсудить положение с мисс Кингман. Она также была согласна с тем, что борьба бесполезна. Было решено идти всем вместе представляться капитану Фергусу.

III. Губернатор Фергус Слейтон

На Острове Погибших Кораблей оказались довольно хорошие пути сообщения.

Перебравшись через старый трехпалубный фрегат, Тернип, шедший впереди, вывел пленников на дорогу: это были мосты, переброшенные между кораблями и над провалившимися палубами. Вдоль этой дороги тянулась какая-то проволока, прикрепленная к небольшим столбам и сохранившимся мачтам.

— Сюда, сюда! Не оступитесь, мисс, — любезно обращался он к мисс Кингман. За ней следовали Гатлинг и Симпкинс. Мрачный Флорес, надвинув свое сомбреро до бровей, заключал шествие.

На полпути им стали встречаться обитатели, одетые в лохмотья, все обросшие, загорелые: белокурые жители севера, смуглые южане, несколько негров, три китайца… Все они с жадным любопытством смотрели на новых обитателей Острова.

Среди небольших парусных судов разных эпох и народов, в центре Острова, поднимался большой, довольно хорошо сохранившийся фрегат «Елизавета».

— Резиденция губернатора, — почтительно произнес Тернип.

На палубе этой «резиденции» стояло нечто вроде почетного караула: шесть матросов с ружьями в руках, в одинаковых и довольно приличных костюмах.

Губернатор принял гостей в большой каюте.

После наводящего уныние вида разрушенных кораблей эта каюта невольно поражала.

Она имела вполне жилой вид и убрана была почти роскошно. Только некоторая пестрота стиля говорила о том, что сюда стащили все, что находили лучшего на кораблях, которые прибивало к этому странному Острову.

Дорогие персидские ковры устилали пол. На консолях стояло несколько хороших китайских ваз. Темные стены с резными карнизами черного дуба были увешаны прекрасными картинами голландских, испанских и итальянских мастеров: Веласкеса, Рибейры, Рубенса, Тициана, фламандского пейзажиста Тейньера. Тут же был этюд собаки, делающей стойку, и рядом, нарушая стиль, висела прекрасная японская картина, вышитая шелком, изображавшая в стиле Гокпан журавля на осыпанном снегом суку дерева и конус горы Фудзияма.

На большом круглом столе стояли старинные венецианские граненые вазы шестнадцатого века, французские бронзовые канделябры времен Директории и несколько редких розовых раковин. Тяжелая резная мебель, обтянутая тисненой свиной кожей, с золотыми ободками по краям, придавала каюте солидный вид.

Прислонясь к книжному шкафу, стоял губернатор Острова — капитан Фергус Слейтон.

Он выгодно отличался от прочих обитателей крепким сложением, выхоленным, хорошо выбритым лицом и вполне приличным капитанским костюмом.

Несколько приплюснутый нос, тяжелый подбородок, чувственный рот производили не совсем приятное впечатление. Серые холодные глаза его устремились на пришедших. Он молча и спокойно смотрел на них, как бы изучая их и что-то взвешивая. Это был взгляд человека, который привык распоряжаться судьбой людей, не обращая внимания на их личные желания, вкусы и интересы. Скользнув взглядом по Симпкинсу и, очевидно, не сочтя его достойным внимания, он долго смотрел на мисс Кингман, перевел взгляд на Гатлинга и опять на Кингман…

Этот молчаливый осмотр смутил Вивиану и начал сердить Гатлинга.

— Позвольте представиться: Реджинальд Гатлинг, мисс Вивиана Кингман, мистер Джим Симпкинс. Пассажиры парохода «Вениамин Франклин», потерпевшего аварию.

Слейтон, не обращая внимания на Гатлинга, все еще продолжал смотреть на мисс Кингман. Затем он подошел к ней, любезно поздоровался, небрежно протянул руку Гатлингу и Симпкинсу и пригласил сесть.

— Да, знаю, — проговорил он, — знаю.

Гатлинг был необычайно удивлен, когда Слейтон точно указал, где и когда их пароход потерпел аварию. Об этом никто из них не говорил островитянам.

Слейтон обращался почти исключительно к мисс Кингман.

— Если случай занес вас на этот печальный Остров, мисс Кингман, то мы, островитяне, должны только благодарить судьбу за ее прекрасный дар, — отпустил Слейтон тяжеловатый комплимент даже без улыбки на лице.

— Увы, я не склонна благодарить судьбу, которая так распорядилась мною, — отвечала мисс Кингман.

— Кто знает, кто знает? — загадочно ответил Слейтон. — Здесь не так плохо живется, мисс, как может показаться с первого раза. Вы музицируете? Поете?

— Да…

— Отлично. Великолепно. Здесь вы найдете прекрасный эраровский рояль и богатую нотную библиотеку. Книг тоже хватает. Среди наших островитян есть интересные люди. Вот хотя бы этот Тернип. Правда, он порядочно опустился, но он много видел, много знает и когда-то занимал хорошее положение. Теперь он смешон, но все же интересен. Потом Людерс, немец. Это наш историк и ученый. Он изучает историю кораблестроения, ведь наш Остров — настоящий музей, не правда ли?

— Историю кораблестроения? Это интересно, — сказал Гатлинг.

— Это имеет отношение к вашей специальности? — небрежно спросил Слейтон, посмотрев на него сощуренными глазами.

— Да, я инженер по кораблестроению, — ответил Гатлинг.

Мисс Кингман удивленно посмотрела на него. Она и не знала об этом.

— Ну вот и у вас будет интересный собеседник, мистер…

— Гатлинг.

— Мистер Гатлинг… Людерс собрал интереснейшую библиотеку из корабельных журналов и посмертных записок всех умерших на окружающих нас кораблях. Ну… этот материал я не советую читать… Правда, его хватило бы на десяток романистов, но слишком мрачно, слишком. Саргассово море покажется вам после чтения этой библиотеки одним из кругов дантовского Ада.

— А что, на этих кораблях, вероятно, много и… редкостей всяких находили? — вставил слово и Симпкинс.

Слейтон более внимательно посмотрел на Симпкинса и, отметив в памяти какое-то наблюдение или вывод, ответил:

— Да, есть и… — он нарочно сделал такую же паузу, как и Симпкинс, — редкости. У нас целый музей. Я покажу его вам как-нибудь, если вы интересуетесь редкостями.

Но чего нам, к сожалению, недостает, — обратился Слейтон опять к мисс Кингман, — так это женского общества. Со смертью моей покойной жены, — Слейтон вздохнул, — на Острове осталось только две женщины: Мэгги Флорес и Ида Додэ, или Тернип, как зовут у нас ее мужа. Это старая, почтенная женщина. Я предоставлю вас ее заботам.

Конец ознакомительного фрагмента.