Наш сказочный роман

Барбара Воллес, 2015

Что может быть общего между скромной домработницей Пейшенс Раш и богатым юристом Стюартом Даченко? Если только их не связывает зародившееся чувство… Но любви мешает страшный секрет, который тщательно скрывает Пейшенс. Стюарт полон решимости узнать, в чем дело…

Barbara Wallace

A Millionaire for Cinderella

© 2015 by Barbara Wallace

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

Глава 1

Пейшенс мерила шагами приемный покой скорой помощи.

— Простите. — Она постучала в стеклянное окошко регистратуры. — Моя… бабушка здесь уже очень давно. — Пейшенс соврала, потому что скажи она «моя хозяйка», то это не вызвало бы расположения медсестры. К счастью, персонал успел смениться, а иначе прежняя дежурная вспомнила бы ее. — Я могу узнать, что с ней?

Медсестра сочувственно улыбнулась:

— У нас сегодня действительно много больных. Доктор скоро выйдет и все вам расскажет.

Легко ей говорить! Ведь не ее хозяйка рухнула с лестницы!

Крик Аны продолжал звучать у Пейшенс в голове. Если бы Пейшенс не была в другой комнате, если бы она не решила, что Найджел подождет с обедом, то Ана не находилась бы здесь, а пила бы пятичасовую чашечку чаю в большой гостиной, как делала каждый день.

Несмотря на печальное событие, Пейшенс не удержалась и усмехнулась. Год назад она и не знала, что такое большая гостиная. Как же изменилась ее жизнь после того, как она стала работать в доме Аны! Если бы Ана знала, что она спасла Пейшенс, спасла от темного, грязного существования.

Конечно, Ана ничего не могла знать. Что касается Пейшенс, то ее жизнь началась заново в тот день, когда она нанялась на работу к Анастасии Даченко. Все, что она делала до этого, было смыто.

Больничные двери с тихим шорохом раскрылись, и вошел еще один посетитель. Мгновенно атмосфера в приемной переменилась. И произошло это не потому, что тепло июньского дня поглотил холодный воздух кондиционера. Разговоры смолкли, и все внимание было обращено на этого человека. Даже медсестра в регистратуре выпрямилась. На секунду Пейшенс подумала, что вошла местная знаменитость.

Дизайнерские рубашка и шелковый галстук говорили сами за себя. Так же как и гордая осанка. Копна каштановых волос немного смягчала резкие черты лица. Можно держать пари, что этого человека не заставить ждать битый час.

Мужчина подошел прямо к окну регистратуры, и Пейшенс услышала, как он назвал фамилию Даченко.

Таких совпадений не бывает. Пейшенс откинула с лица темную прядь волос, оправила блузку и сделала шаг вперед.

— Прошу прощения, но я услышала, что вы спрашиваете об Ане Даченко.

Он повернулся к ней:

— Кто вы?

На секунду Пейшенс лишилась дара речи. Глаза его были похожи на голубой цвет пламени. И также обжигали. И еще они смотрели прямо в душу.

— Я — Пейшенс Раш, — придя в себя, сказала она.

Взгляд стал еще более пронзительным.

— Домработница тети Анастасии?

Его тетя. Пейшенс поняла, с кем она говорит. Это — Стюарт Даченко, внучатый племянник Аны, тот, кто звонит ей дважды в неделю. И, насколько ей известно, единственный родственник, с которым Ана общалась. Пейшенс не знала почему, но, наверное, в семье была размолвка, и Ана не желала иметь дело с «этим жалким сбродом», как она называла родных. Она благоволила лишь Стюарту и ему доверила заниматься ее финансами.

— Я думала, что вы в Лос-Анджелесе, — сказала Пейшенс, когда он назвал себя. Ана говорила, что он застрял там почти на год в связи со скандальным завещанием семьи одного миллиардера.

— Я закончил свои дела только вчера. Что случилось?

— Случился Найджел, — ответила Пейшенс. Найджел был обожаемым котом Аны.

По лицу Стюарта она поняла, что юмора он не оценил. Винить его не за что, учитывая обстоятельства. Она сомневалась, что он счел бы это остроумным при любых обстоятельствах. У него такой рот… Маловероятно, что он часто улыбается.

— Найджел мяукал в прихожей, требуя обеда, — продолжала Пейшенс. — Насколько я могу предположить, когда Ана спустилась по лестнице, он начал виться вокруг ее ног, и она потеряла равновесие.

Стюарт поднял брови.

— Насколько вы можете предположить?

Да, этот человек, несомненно, юрист. Пейшенс почувствовала себя в суде под обстрелом вопросов.

— Я была в столовой — чистила серебро. Я услышала крик Аны, подбежала к лестнице, но она уже лежала на полу.

Племянник ничего не ответил. Он просто сверлил ее жестким взглядом, потом отвернулся к медсестре со словами:

— Я бы хотел увидеть тетю. — Сказано было мягко, с интонацией просьбы, но тем не менее прозвучало как приказ.

Медсестра кивнула:

— Я сейчас узнаю.

Ну наконец-то кое-что прояснится.

— Я пытаюсь получить информацию о состоянии Аны с тех пор, как привезла ее сюда, но никто ничего мне не говорит.

— И не скажет, — ответил он на возмущение Пейшенс. — Законы защищают частную жизнь. Вы же не родственница.

Понятно. Не важно, что это она привезла Ану и заполняла в приемном покое документы. Любому здравомыслящему ясно, что она беспокоится о больном человеке. Какая разница — родственница она или нет?

Племянник Аны оказался не таким, каким его себе представляла Пейшенс. Ана всегда говорила о нем, как о «ее милом Стюарте». Котик… она называла его «котиком» по телефону. Мужчина, стоящий рядом, совершенно не походил на котика. Скорее на хищника.

Очевидно, единственной просьбы милого Стюарта было достаточно, чтобы через минуту распахнулась дверь из лечебного блока и оттуда появился ординатор в бледно-зеленом балахоне.

— Мистер Даченко?

Врач направился к Стюарту, однако бросил на Пейшенс быстрый, заинтересованный взгляд. Такой взгляд был ей знаком. Она сделала вид, что не заметила этого.

— Прошу извинить, что заставил вас ждать, — продолжал врач. — Мы ждали результата компьютерной томографии вашей тетушки.

— Как она?

— У нее бималеолярный перелом левой лодыжки.

— Би… что? — со страхом спросила Пейшенс. Хоть бы на самом деле это было не так страшно, как звучит на медицинском жаргоне.

— Бималеолярный или двулодыжечный означает, что пострадали и кость, и связка, — объяснил врач.

— И что из этого следует? — спросил Стюарт.

— То, что ей необходима операция.

Операция? Пейшенс ужаснулась:

— Операция опасная?

— В ее возрасте все, что включает анестезию, имеет определенный риск.

— У нее отличное здоровье, — сказала Пейшенс, скорее убеждая себя, а не врача. — Ей все дают на десять лет меньше.

— Это хорошо. Значит, выздоровление пройдет легче. В общем и целом ей повезло — она сломала только лодыжку. В ее возрасте падения чрезвычайно опасны.

— Я знаю, — ответил Стюарт. И бросил многозначительный взгляд в сторону Пейшенс. — Мы можем ее увидеть?

— Она в смотровой номер шесть, — сказал врач. — Скоро ее заберут наверх, но пока что вы можете посидеть с ней.

Смотровая номер шесть оказалась отгороженным шторой отсеком по левую сторону двух рядов таких же занавешенных ячеек. Стюарт отдернул занавеску. Ана лежала под простыней, около нее медсестра проверяла внутривенную капельницу. Попискивали какие-то приборы. У Пейшенс внутри все сжалось, когда она увидела неподвижную Ану с трубками, торчащими из рукава платья. Она всегда была такая оживленная и бодрая, что в голову не приходило, что ей восемьдесят лет.

— Мы ввели ей болеутоляющее. Так что не волнуйтесь, если у нее бессвязная речь, — предупредила медсестра.

Стюарт вошел первым, а Пейшенс — за ним. Он встал у изголовья кровати и тонкими длинными пальцами убрал волосы с лица тети.

— Тетя, это я, Стюарт.

Пейшенс подумала о том, что вот так же ласково она будила по утрам свою младшую сестричку Пайпер, чтобы та не опоздала в школу. Ее это удивило. Он уж точно не похож на мягкосердечного человека.

Веки у Аны дрогнули, она открыла глаза, заморгала и сонно улыбнулась:

— Как ты здесь оказался?

— Тревожная кнопка на ожерелье, которое ты не любишь носить, сообщила мне, что на номер скорой помощи 911 поступил сигнал. Я как раз возвращался из аэропорта.

Улыбка сделалась шире.

— Значит, ты вернулся окончательно?

— Да.

— Я скучала по тебе, лапушка.

— Я тоже скучал. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, раз ты здесь. — Ладонь с шишковатыми пальцами похлопала его по руке. — А как Найджел? С ним все в порядке?

— Найджел чувствует себя замечательно.

— Вот негодник. Обязательно скажи ему, что я им недовольна.

— Скажу, скажу.

— Но не слишком ругай. Он ведь не хотел. — Веки у Аны отяжелели — вот-вот заснет.

— Тетя, поспи немного. Теперь я вернулся домой и обо всем позабочусь.

— Мой милый мальчик… — Она закрыла глаза. И тут же снова открыла: — Пейшенс?

До сих пор Пейшенс стояла в ногах кровати, чтобы не мешать. Услышав свое имя, она подвинулась ближе.

— Да, Ана?

— Вот ты где. Спасибо.

— Не нужно меня благодарить, — сказала Пейшенс.

— Нужно. Ты такая заботливая.

Краем глаза Пейшенс увидела, как Стюарт нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Она притворилась, что ничего не заметила, и сказала, глядя на Ану:

— Я всего лишь сделала то, что сделал бы любой. А теперь вам надо отдохнуть.

— Найджел… пока я здесь… он нуждается в заботе.

— Конечно, я позабочусь о нем.

— И… Стюарт… тоже.

Пейшенс решила, что Ана имеет в виду, что племянник тоже позаботится о Найджеле. Наверное, так, потому что мужчина, стоящий рядом с Пейшенс, в заботе не нуждается. И особенно со стороны таких персон, как она.

Судя по дернувшейся щеке, Стюарт был схожего мнения.

Они пробыли у Аны, пока не появилась другая медсестра, чтобы проверить капельницу. Крошечное пространство едва вмещало двоих, не говоря уже о троих, так что Пейшенс вышла за занавеску. И очень удивилась тому, что Стюарт вышел следом за ней.

— Из-за этого дурацкого кота она сломала лодыжку, но свой кошачий обед от Гурме он все равно получит, — сказала Пейшенс. Хорошо, что кот хотя бы не опрокинул на пол свой лоток или, что хуже, не попался и ей под ноги.

Стюарт продолжал смотреть на нее. Выражение лица у него было суровое.

— Вы уверены, что это из-за Найджела Ана оступилась?

Глупый вопрос.

— Конечно, я уверена, — ответила она. — Я хочу сказать, что не знаю наверняка. Но была пора обеда, а у кота, когда он голоден, дурацкая привычка тереться и виться около того, кто поблизости. Почему вы спрашиваете? — Ана же сказала ему, что несчастный случай произошел из-за кота!

— Просто хочу убедиться, что знаю все подробности.

Подробности? Он произнес это так, словно они персонажи детективной истории.

— Поверьте мне, вам все известно. Найджел страшно избалованное домашнее животное. К тому же кто еще мог подвернуться ей под ноги? Я — единственный человек в доме, и я…

Господи! Неужели он… Она бросила на него возмущенный взгляд из-под челки.

— Вы думаете, что я имею отношение к этому несчастью?

— С чего мне так думать? Ана винит во всем Найджела.

— Потому что она споткнулась о Найджела.

Его недоверие… В голове не укладывается. Да нет, очень даже укладывается. Разумеется, он подозревает домработницу.

— Вы хотите сказать, что ваша тетя говорит неправду?

— Это маловероятно.

— Тогда с какой стати мне вам лгать?

— Разве я сказал, что вы лжете? Я просто собираю факты. Это вы ищете другой смысл в моих вопросах.

Она открыла рот, чтобы возразить, но не успела: он поднял палец со словами:

— Хотя вам не стоит меня обвинять за мои подозрения.

Разве? Да он практически прямо дает ей понять, что она столкнула беспомощную старую даму с лестницы.

— И почему же у вас такие подозрения? — Она скрестила руки на груди. Пусть скажет!

— Для начала, тетя Ана взяла вас на работу в мое отсутствие. Пока я находился в Лос-Анджелесе.

Понятно. Его обошли.

— Другими словами — вам это не нравится, потому что Ана не обсудила это сначала с вами.

— Да, мне не нравится. Обычно я занимаюсь наймом прислуги в нашей семье, а вам каким-то образом удалось этого избежать. В результате я абсолютно ничего про вас не знаю. Вы вообще можете скрывать какой-нибудь сомнительный секрет.

У Пейшенс похолодело внутри. Если бы только он знал…

Не важно, какие сомнительные решения она принимала в своей жизни, но причинить вред беспомощной старушке… Это немыслимо.

— Вы правы, — сказала она Стюарту, — вы меня не знаете.

Откинув занавеску, она вернулась к постели Аны.

Стюарт подавил угрызения совести. Но с какой стати? Он беспокоится о своей семье. В конце концов, восемь месяцев назад он ничего не слышал о Пейшенс Раш. И вдруг его тетя только и говорит, как о своей дом работнице. Пейшенс это, Пейшенс то.

«Стюарт, не нужно волноваться за меня. Пейшенс обо мне позаботится. Пейшенс переезжает ко мне домой». И последняя капля… «Пейшенс взяла на себя выписку чеков».

А теперь, когда тетя Ана вышла из строя, Пейшенс получает слишком много полномочий. Или получила бы, не вернись он домой. Стюарт укорил себя за то, что его не было рядом с тетей целых восемь месяцев. И вот пожалуйста: тетя приголубила незнакомого человека, о котором он ничего не знает. Ана, конечно, для своего возраста проницательна, но она все-таки старая женщина, живущая одна, и ее легко разжалобить трогательными историями. У нее доброе сердце, а это означает, что она беззащитна для всякого рода проходимцев.

Не в первый раз хорошенькая молодая особа пытается отхватить жирный кусок от состояния семьи Даченко.

К несчастью для мисс Раш, он уже не стеснительный двадцатилетний юнец, которому не хватает привязанности и любви. И не такой простодушный, чтобы обмануться невинной внешностью.

Ана — все, что у него осталось от семьи, и будь он проклят, если позволит кому-либо ей навредить, как это было с ним.

Из-за занавески появилась каталка с Аной — ее везли к лифту. Поравнявшись со Стюартом, Ана слабо помахала ему. Он схватил ее руку и прижал морщинистые пальцы к губам.

— Скоро увидимся, тетя, — прошептал он.

— Зал ожидания хирургического отделения на третьем этаже, — сообщила ему медсестра. — Если вы хотите там остаться, то мы дадим вам знать, как только операция закончится.

— Благодарю вас.

Это сказала Пейшенс. Ее мягкий голос прозвучал раньше, чем Стюарт успел ответить.

Он моментально напрягся и спросил:

— Вы что, тоже собираетесь ждать?

— Конечно, — ответила ему Пейшенс и, обращаясь к Ане, добавила: — Я не смогу заснуть, пока не узнаю, что с вами все хорошо.

Ана улыбнулась:

— Но Найджел…

— Найджел не пропадет, — заверил тетю Стюарт. Он, разумеется, не в восторге оттого, что здесь маячит мисс Раш, но не будешь ведь препираться у больничной каталки, на которой лежит твоя собственная тетушка. — Не волнуйся.

— К тому же его не помешает проучить, — сказала Пейшенс. — Пусть почувствует, что он виноват. Обещаю, сразу же его накормлю, как только вернусь домой после вашей операции. — Она выразительно посмотрела на Стюарта, словно говоря: «И не вздумайте возразить».

Седативные начали действовать. Ана, едва ворочая языком, пробормотала с улыбкой:

— Ты хорошая девочка, — и закрыла глаза.

«О да, просто душка», — про себя сказал Стюарт. Его покоробило, когда она произнесла «вернусь домой». Выходит, богатый тетин особняк — ее дом! Похоже на повторение того, что было десять лет назад, только на этот раз вместо соблазнительной блондинки, прокравшейся в их жизнь, оказалась брюнетка со скрытным взглядом и… заманчивой фигурой, чего со счетов не сбросишь.

Занятно, что она старается преуменьшить свою сексуальность. Может, это тактический шаг? Если так, то это не сработало. Наряди ее даже в балахон, аппетитные формы не спрятать. Он не мог — как бы ему того ни хотелось — не признать, что сразу оценил ее привлекательность.

Но она прячет не одну лишь фигуру. Он заметил, как она отвернулась, когда он упомянул о секретах. В Пейшенс Раш много всего другого, что не сразу бросается в глаза. И он намерен выяснить, что именно.

Они сидели друг против друга, пока Ана находилась в операционной. Стюарт сдвинул стулья и пристроил ноутбук, чтобы, не теряя время, поработать. А Пейшенс удовольствовалась старыми женскими журналами. Она прочитала все о фасонах на прошлую осень, узнала, как определить, изменяет ли тебе супруг онлайн в Интернете, и теперь ей нечего было делать. Она откинулась на спинку стула и раз от разу бросала гневные взгляды на племянника Аны.

Кем он себя возомнил, предполагая, что она виновата в том, что Ана упала? Пейшенс и представить такое не могла. Анастасия Даченко спасла ее, взяв к себе на работу. Каждое утро она просыпалась со словами благодарности за то, что теперь ходит по улице с высоко поднятой головой. Наконец-то у нее есть работа, которой можно не стыдиться. Чувство вины снова накатило на Пейшенс — можно прибавить это к длинному списку сожалений, — но она каждый божий день рассчитывается за прошлые ошибки старательной работой и уходом за Аной. Да такой прекрасной домработницы и компаньонки не отыскать во всем Бикон-Хилл^[1].

«Скажи-ка ты об этом Стюарту Даченко». Если он узнает, что она обманным путем устроилась на эту работу, то она и глазом не успеет моргнуть, как он вышвырнет ее на улицу.

Страшно подумать, что он сделает, если узнает, чем она зарабатывала себе на жизнь до того, как встретилась с Аной.

Шуршание бумаг привлекло ее внимание. Она подняла голову: Стюарт тер переносицу, вид у него был усталый. Пейшенс не могла не признать, что, несмотря на свою резкость, он искренне беспокоится о своей двоюродной бабушке. А с каким обожанием Ана говорит о нем? Привязанность взаимна, это факт.

— Мистер Даченко? — Миниатюрная медсестра, с афроамериканской внешностью, в ярко-розовом халате, появилась из-за угла. Оба, Стюарт и Пейшенс, вскочили на ноги. — Доктор Ричардсон только что позвонил. Он вскоре спустится вниз и поговорит с вами, но он хотел, чтобы вы знали, что ваша тетя без проблем перенесла операцию, и теперь ее везут в послеоперационную палату.

— Слава богу! — громко воскликнула Пейшенс.

Стюарт посмотрел на нее, и по выражению его голубых глаз она поняла, что их мысли совпали.

— Мы можем ее увидеть? — спросил он.

— Она пробудет в послеоперационной палате несколько часов, — ответила медсестра и покачала головой. — Учитывая который сейчас час, ее могут оставить там до утра. Так что вам лучше уехать отдохнуть и вернуться завтра.

Пейшенс видела, что Стюарт готов возразить. Ей казалось, что если он станет настаивать, то ему уступят. Но, должно быть, здравый смысл возобладал, — а может, усталость, — потому что он кивнул и спросил:

— Когда доктор Ричардсон придет сюда?

— Он сказал, что сейчас спустится. Думаю, минут через пять — десять.

Но прошли все двадцать. Появившись, доктор Ричардсон кратко обрисовал картину, не сказав ничего нового. Тете вставили пластину и шурупы, чтобы зафиксировать сломанную кость. Операцию она перенесла благополучно. Ночью за ее состоянием будут следить на случай осложнений. Но он не может точно сказать, сколько времени ей необходимо оставаться в больнице.

Тем не менее Пейшенс покинула больницу с ощущением того, что Ана в надежных руках. И еще один плюс: Стюарт разговаривал по телефону, поэтому новых обвинений не последовало. Ей надо постараться избегать этого человека.

Когда она открыла дверь в дом Аны, то первое, что увидела, — это пара злых зеленых глаз. Но Пейшенс было не испугать.

— Нечего возмущаться, мистер. Сегодняшняя история — твоя вина.

Найджел, обиженно фыркнув, спрыгнул со столика в прихожей и помчался на кухню. Спустя секунду оттуда раздался требовательный вопль.

— Вымогатель! — крикнула ему Пейшенс. — Такие обжоры, как ты, всегда умирают с голоду.

Она пошла по коридору на кухню. Босоножки непривычно громко хлопали по полу. Как-то странно находиться в этом богатом особняке одной. Ана часто куда-то выходила, но редко после восьми часов вечера, поэтому ее отсутствие ощущалось особенно остро. Пустота давила. Взгляд упал на что-то блестящее, когда Пейшенс проходила мимо столовой. Серебряный сервиз, который она полировала, когда Ана упала с лестницы, все еще стоял на столе, а салфетка валялась на полу, куда Пейшенс ее уронила, услышав крик Аны. Пальцы сжали мягкую ткань. В голове все прокрутилось заново: на полу внизу лестницы, скорчившись, лежит ее благодетельница. Пейшенс сделалось тошно. Слава богу, что Ана поправится. Она приведет дом в идеальный порядок к возвращению хозяйки. Начнет с чистки чайного сервиза, чтобы блестел.

Найджел возобновил мяуканье. Пейшенс бросила тряпку на стол.

— О, ради бога, я уже иду. Пять минут подождешь и не умрешь.

Она развернулась и… уперлась в высокую, крепкую стену.

— Что… — Ну почему она не взяла в руки чайник… как оружие?

Стюарт Даченко выгнул темную бровь. Глаза у него ярко сияли даже в слабо освещенном коридоре.

— Я вас испугал?

— Как вы вошли?

— Так же, как и вы. При помощи ключа. — Он поднял руку с ключом на брелоке. — Или вы думаете, что только вам Ана позволяет входить в дом?

— Не говорите глупостей. Я просто не услышала звонка в дверь. — Они стоят слишком близко. Так близко, что она улавливает его дыхание — оно пахнет мятой. Пейшенс не привыкла к приятному дыханию, у мужчин во всяком случае. Это застало ее врасплох, и поэтому она не сразу отодвинулась от него. А когда отодвинулась, то увидела два чемодана у лестницы.

От него не укрылся ее удивленный взгляд. Он пожал плечами:

— Я продал свою квартиру в кондоминиуме, уезжая из Лос-Анджелеса. Пока не найду что-нибудь подходящее, то здесь жить удобнее, чем в отеле.

Удобнее для чего? Держать ее в поле зрения?

Он, словно читая ее мысли, произнес:

— Ана приглашала меня, когда я уезжал в первый раз. Она, разумеется, тогда не думала, что может оказаться в больнице. Если я буду здесь, это не создаст для вас сложностей? — Глаза у него при этом сверкнули, как бы вызывая ее сказать, что да, сложности возникнут.

Но Пейшенс не намерена доставить ему такое удовольствие.

— Нет, конечно. С чего это у меня могут возникнуть сложности?

— Ну, лишняя работа. Я же знаю, что вы привыкли к тому, что в доме только вы и Ана.

Еще один завуалированный намек. Да этот человек неисчерпаем на них.

— Лишняя работа — это не проблема. Уборка и есть уборка. К тому же вы сами сказали, что это временно. Разве не так?

— Будем надеяться. Полагаю, что я останусь, пока Ана не встанет на ноги и я не пойму, что у нее все в порядке.

Что он имеет в виду? Боится, что Пейшенс улизнет, прихватив столовое серебро? Почему бы ему прямо не сказать, что у него на уме?

— Вы мне не доверяете, да?

— Нет, не доверяю.

Наконец-то сказал все, как есть. Она оценила его прямоту. Долой фальшивую дружелюбность. Хотя она все равно видит его насквозь.

— Ваша тетя мне доверяет. Вы хотите сказать, что Ана плохо разбирается в людях?

Пейшенс приблизилась к нему и посмотрела прямо в глаза. Пусть не думает, что он ее испугал. Она стояла так близко, что почувствовала запах его кожи. Как и дыхание, запах был свежим, чистым, несмотря на то что он целый день провел в дороге. У нее в желудке что-то задергалось и затрепетало. Словно крылышки бабочек.

Стюарт не отвел глаза. И она тоже. Оба застыли, словно выжидая, кто первым дрогнет.

— Моя тетя отличается великодушием. Я же…

— Позвольте мне догадаться: вы — нет.

Пейшенс скорее почувствовала, чем увидела, как он улыбнулся.

— Я предпочитаю руководствоваться разумом. Так совершишь меньше ошибок.

— За исключением этого случая. Вы уже ошиблись.

— Посмотрим. Раз уж я живу здесь, то у нас будет много времени, чтобы познакомиться. Кто знает, что мы узнаем друг о друге?

Он исчез на верху лестницы, а Пейшенс раздраженно хмыкнула.

Но не стоит бросать ему вызов. Ей только не хватает держать над головой плакат со словами: «У меня есть секрет!»

Надо задвинуть свое прошлое подальше. Ей следовало знать, что будущее, построенное на лжи — даже на невинной, — долго не продлится.

Пейшенс вонзилась зубами в костяшки пальцев. Только не паниковать. Пока нет необходимости идти укладывать вещи. Эти пустые угрозы, скорее всего, ничего не значат, кроме желания поставить ее на место из-за того, что это не он взял ее на работу. Пройдет пара дней, он увидит, как отлично она справляется со своими обязанностями, оставит ее в покое и уедет.

Такой вариант вполне возможен.

Примечания

1

Бикон-Хилл — аристократический район в Бостоне. (Здесь и далее примеч. пер.)