Я и мир

Наталья Анатольевна Баева

Что такое Я? Для чего родился, чем не похож на других, в чём я могу быть лучше многих, а в чём – не стоит даже и пытаться? Кто может и должен быть авторитетом для меня, а для кого смогу быть путеводной звездой я сам? И как не принять за звезду болотный огонёк? Пока человек задаёт себе такие вопросы, он – ЧЕЛОВЕК.

Г Е Р О И З М

Словом «герой» ещё в Древней Греции — колыбели европейской цивилизации — называли человека, совершившего подвиг. И смысл слова станет ясным, если вспомним имя богини — покровительницы жизни, рода, семейного очага. Гера. Герой — посланец Геры, тот, кто способен на подвиг во имя жизни. Причём это понималось буквально — героями в греческой мифологии называли полубогов, потомков богов и смертных. Совершивший подвиг — это земное божество.

Подвиг всегда мыслился, как нечто, из ряда вон выходящее, как то, чего человек достаточно высокой души может потребовать от себя — но ни в коем случае не от других. Смертные слабы…

А ведь именно на «слабых смертных» ложатся все тяготы жизни? И даже обычное выживание в условиях, почти несовместимых с жизнью, хочется назвать повседневным героизмом. А такие условия люди, увы, создают сами себе — постоянно. Сколько человечество существует, столько оно и воюет. И любой ли смелый поступок можно назвать геройским? Вот подросток влез на крышу девятиэтажного дома — по водосточной трубе, по карнизам — без страховки. И благополучно спустился. Смелость? Беспримерная! Но — героизм? Смысл — то в чём? Становится даже неловко за взрослого, вроде бы умного журналиста, который пишет об этом поступке, как о подвиге.

Но вот — точно такой же поступок в детском стихотворении Маршака «Рассказ о неизвестном герое». Парень забирается по водосточной трубе на шестой этаж, чтобы выхватить ребёнка из окна горящего дома. Чувствуете разницу?

Самый убедительный разговор с ребёнком «о геройстве» — в повести А. Бруштейн «Дорога уходит вдаль». Книга, как будто, детская, но взрослым она гораздо интереснее…

…Последние годы девятнадцатого века, интеллигентная семья, приходящие учителя… Девятилетняя Сашенька решительно заявляет родителям и учителю математики, что математика ей ни к чему! Она будет укротительницей диких зверей! Потому, что укротительница — смелая! Она — герой! И взрослые понимают, что для такого важного разговора урок стоит отложить. Отец предлагает:

— Пусть каждый из нас расскажет про героя, которого он видел своими глазами. Я предложил, я и начну. Вчера к нам в больницу привезли пожарного, который вынес детей из горящего дома, готового рухнуть. Детей спасли, а он… не знаю, выживет ли…

В разговор вступает мама. Она приносит портрет своего отца — военного хирурга. И рассказывает, за что он получил награды. Работал в осаждённом Севастополе вместе с Пироговым. И не ждал, когда раненых ему принесут — знал, как дорога каждая минута, перевязывал под огнём, на бастионах.

И, наконец, учитель Павел Степанович. Из «ссыльных — поднадзорных господ революционеров».

Рассказывает о том, как партию ссыльных — с жёнами и детьми, в преддверии зимы отправляли по этапу в Среднеколымск. Без тёплых вещей — на верную смерть. Он и его товарищи потребовали остановки в Якутске — закупить вещи. Начальство сочло это бунтом — и троих «зачинщиков» повесили. На глазах у всех остальных. Лишь после этого остальным разрешили купить вещи. (Случай подлинный).

Восторг перед укротительницей померк. Сашенька поняла, что герой — это не для себя. Для людей. А беседы о героизме — с родителями, с учителями — ещё будут. О национальных героях, о героях науки.

Многие ли сегодня говорят об этом с детьми? А между тем как раз в этом — «кто не успел — тот опоздал». Навсегда. Потому, что дети всецело под влиянием родителей лет до 10 — 11, дальше — подростковый возраст, когда ценности родителей проверяются, критикуются и нередко — отвергаются. Не «по вредности» — просто дальше воспитывает общество, эстафету подхватывает пропаганда. И одно дело, если предлагаемые подростку фильмы и книги наполнены романтикой научного поиска, борьбы за идею, за Родину, высокими примерами дружбы и любви — словом, повествуют о ценностях высшего порядка. И совсем другое, если основная идея яркого — красочного — динамичного кино — это сохранение любыми средствами своей собственной жизни. Это может быть и интересно, и талантливо, но подмена ценностей — налицо. Если нет ничего дороже человеческой (читай, своей) жизни — тогда все традиционные ценности впору высмеивать. Или вообще забыть за ненадобностью.

И эта подмена происходит каждый день, каждый час. Только так и можно внушить на уровне подсознания, что самый светлый подвиг во имя ближнего — купить соковыжималку. И если ты ещё не попробовал очередную «растишку» или «киндер» — твои родители тебе недодали.

Но ведь так жить проще? И если это считается нормальным — почему бы и нет? Не создавать же себе искусственные трудности, не искать же самим ситуации, когда надо кого — то спасать?

Искать не надо, ситуации нас находят, к сожалению, сами. Но — часто ли на улице, особенно на тёмной, хоть кто-нибудь отзывается на крик о помощи? Многие ли решаются открыть дверь, если услышат что — то неладное на лестничной площадке? Хорошо, если хотя бы догадаются позвонить «куда следует»… А просто не согласиться с общим мнением? Высказаться?

Конечно, к неожиданным ситуациям надо быть готовым не только морально. Ведь и в речку не кинешься, если не умеешь плавать. И раненому не поможешь, не зная, как это делается. И уж тем более не взлетишь в космос, не пройдя многолетней наземной подготовки. А что, собственно, мешает? Нелестно признаваться даже самому себе, но — понятно что. Равнодушие и пассивность.

Но вот парадокс: ограждая себя от лишних знаний и лишних умений, человек живёт, изнывая от скуки. И очень скоро лучшей частью своей жизни начинает считать — сон. Как одноклеточное. Но стоит только чем — то заинтересоваться (хоть материально заинтересоваться, хоть вполне бескорыстно) — и того же лентяя — не узнать. Если каждый день, хотя бы в мелочи — преодолевать себя, что-то узнавать, чему — то учиться, к какой-то цели двигаться — жизнь, как по волшебству, становится интересной.

«Жертв не требуется, лишений не спрашивается — их не нужно. Желайте быть счастливыми — только, только это желание нужно. Для этого вы будете с наслаждением заботиться о своём развитии — в нём счастье. О, сколько наслаждений развитому человеку! Попробуйте — хорошо!»

Это написал в середине XIX века Николай Гаврилович Чернышевский — писатель, ныне вычеркнутый из школьной программы. За «малохудожественность» или из страха, что подросткам понравятся его «рецепты счастья?» Человек, за свои убеждения проведший полжизни в каземате и в ссылке, не считал себя героем. Был счастлив.

И когда майор Сергей Солнечников накрывает своим телом неудачно брошенную гранату, спасая жизни новобранцев (Герой России 2012 года),новость воспринимается не только с состраданием. Но и с «неуместным» восхищением. Восторгом. Потому, что рано говорить о деградации, едва ли не гибели народа, способного порождать Героев.

Вопросы:

А. Всегда ли смелый поступок — героический? И всегда ли для героизма нужна смелость?

В. Возможен ли массовый героизм? И если да, то что может его вызвать?

С. Основной постулат либеральной идеологии — признание абсолютной ценности человеческой (в том числе и своей собственной) жизни. Совместимо ли это с героизмом? Если нет, то почему?