Халид. Во власти врага

Ая Кучер

– Ты никуда не денешься, Ада. Ты принадлежишь мне. Халид привык играть с людьми, а я стала его любимой игрушкой. Я лишь хотела отомстить мужчине, разрушившему мою семью. А попала в плен к его помощнику. Или Халид не просто правая рука? Время покажет, что сильнее – моя жажда мести или желание Халида обладать мной. И кто он на самом деле – мой враг или…

Глава 8. Халид

Мне нравится, как ведёт себя эта девчонка. Наглая, упрямая. Я любил сталкиваться с такими в бизнесе. А ломать любил ещё больше. Но Ада не конкурент, а будущая любовница.

Если перестанет дуру играть.

— А теперь обсудим на каких условиях я трахну тебя этой ночью.

— Этой?

Хлопает ресницами длинными, натуральными. Ничего сделанного нет, может грудь только. Не разобрал ещё, повторить нужно. Тут же ладонью накрываю, проверяя. У меня полно другой херни, о которой думать нужно, а не о сиськах левой девки.

— Ты чего творишь?

Ада взвинчивается и делает то, что ни одной живой душе не позволяю. Руку на меня поднимает. Бьёт по ладони, как зарвавшегося пацана. И тут же ответ получает, когда запястье сжимаю. Силу рассчитываю, но достаточно, чтобы она от боли дёрнулась.

— Другому я бы руку сломал, Ада. Мозги включай, если хочешь со взрослыми играть.

— Я же просто…

— Не просто. Запоминай, как прописную истину. Никаких истерик, скандалов, вопросов. Я баб не бью, но найду способ преподать урок. Поняла?

В доказательство своих слов оставляю сильный шлепок на заднице. Упругой, крепкой. В такую охрененно вколачиваться будет после ночных разборок.

— Больно.

— Зато доходчиво. На насилие я отвечаю насилием с двойной силой. Уяснила?

— Не говори: «как он поступил со мною, так и я поступлю с ним, воздам человеку по делам его».

— Чего, блять?

— Притчи Соломона. Двадцать четвертая глава, двадцать девятый стих. В общем, не мсти.

— Я живу по другим притчам. И лучше тебе их запоминать.

Ада напоминает прибившегося щенка. Явно суку, куда уж там кобелю. Смотрит злобно, из-подо лба, едва губы поджимая. Которыми по члену неплохо так проходила. Вроде дрожит от желания, а продолжает рыпаться и лишнее вякать. Хорошенькая, кусачая. Одно удовольствие будет пару ночей провести.

Девка впивается зубами в губу, но не перечит, когда к груди вновь тянусь. Сжимаю, пока крик не вырвется. Тонкий, тихий, не громче дыхания. Не орет, как резанная, глаза не закатывает. Чуть научится и не жалко будет бабки платить, чтобы по щелчку на колени опускалась.

Проверяю, как урок усвоила. Ладонью по нежной коже веду, смуглой немного. Со своими кудряшками и медными глазами на восточную девушку смахивает. Только ни одна из них подобным блядством заниматься не будет, в строгости выращенная.

— Если вы подвергните их наказанию, то наказывайте их так, как они наказывали вас, — произношу строки, которые в памяти выжжены.

— Но если вы проявите терпение, то так будет лучше для терпеливых, — Ада мигом подхватывает, не задумываясь. — И посланник Аллаха никогда не мстил никому.

— За исключением тех случаев, когда это касалось прав Аллаха и посягательством на то, что является харамом [1].

Никогда не думал, что с продажной девкой буду Коран обсуждать.

Ада не похожа на других, взглядом или поведением, но нутро такое же. Продажное, гнилое. Как у всех вокруг. Только уважения заслуживает, что честно говорит. Без вопросов цену озвучивает, готовая трахаться за деньги.

И при этом, блять, нихера её понять не могу. А это никогда не случалось, с первой секунды как в кровавый бизнес вошел — людей считывать научился. До того, как высоко поднялся. Либо людей шаришь, либо они тебя закапывают.

— Ударить тебя — не грех, Халид.

— Грех, если я так сказал. У меня свои законы. И ты будешь жить по ним.

— А какие твои законы? Убивать разве не грех?

— Кто сказал, что я убивал?

— Халид, — растягивает моё имя, будто смакуя. Улыбается скомкано, за версту фальшью веет. Ада понимает, что лишнее взболтнула. — Я призналась, что у меня секса не было, а не мозгов.

— Слишком умная?

— Достаточно, чтобы не задавать вопросов и не говорить больше об этом.

Умная, это хорошо. Все девки, которые рядом крутятся, понимают, что нельзя о подобном говорить. Думать даже, забивая головки красивые подобным. Но некоторые с мозгами умудряются идиотками быть. Трепаться и лишнее спрашивать.

Посмотрим, какой Ада окажется.

— Убивать в исламе можно, если на тебя нападают с целью убийства.

— Значит, — сглатывает, грудью сильнее в меня вжимаясь. — Хорошо, что на тебя никто не нападал. Да?

— Да.

Умная. Или притворяется хорошо.

Ада интересная, среди других выбивается. И от этого сильнее хочется. Когда на мой пост поднимаешь, в девках проблемы нет. Никогда особо не было, всегда брал ту, что захотел. Приличные, невинные, содержанки и откровенный шлюхи — выбор всегда был.

Эта под многие критерии подходит. И при этом что-то другое есть, глубже.

С самого себя ржать охота. Глубже, блять, в ней только мой член может оказаться.

Но это не значит, что с ней скучно будет. Особенно, если Ада быстро уроки усваивать будет. С отсосом хорошо справилась, на твёрдую пятерку. Старательная и отзывчивая. То, что нужно, чтобы мою постель согревать.

— Так какие у тебя законы, Халид?

— Для тебя — всего один. Делать то, что я приказываю.

— В твою Раю награждают Гуриями[2], а что ждёт меня?

— Полное содержание, как хотела. После с дорогими цацками уйдёшь. Если хорошо стараться будешь, хату получишь. А теперь прекращай трепаться и поработай.

Потому что член снова встаёт. Ада голой на мне елозит, влагой своей пачкая. И базарит попусту, когда другим рот занять можно. А лучше сразу взять то, что мне так откровенно предлагалось.

— Ты на таблетках?

— Зачем они девственнице?

Логичный вопрос, огнём медных глаз прикрепленный. Смотрит, как на идиота. А я подобное не спускаю, даже если колом стоит.

Аду приручать нужно, и под себя прогибать, подстраивая. Для простого секса другие найдутся, тут сама игра заводит. Если не быстро свою спесь потеряет, то далеко со мной пойти может.

— В ящике презики, принеси. Завтра к врачу съездишь.

Кивает, срываясь с меня. Пальцы дрожат, вся подбирается. Через плечо на меня смотрит, пока в столе шарит.

И это лучшим приглашением кажется.

— Халид!

Вскрикивает, но замолкает быстро. Без сопротивления позволяет уложить, нагибая. Грудью в бумаги по новому складу упирается, глаза прикрывая. Вцепилась в край стола, не двигаясь.

— Халид, твой qardaş[3] приехал, — стук в дверь отвлекает.

Дамир вообще не вовремя приехал, хотя назначено было. Таскается за своим другом ебнутым, которые ради девки продажной на многое пошел. Нельзя становиться Церберу должником, а этот решил ввязаться.

А разгребать мне, чтобы брата не расстраивать.

— Пускай ждут, Лука. Я занят с…

— Нет, — Ада шипит, разворачиваясь. Лица касается, пальцы к губам прижимает. — Не говори.

Отлетает, платье блядское подхватывает. Которое нихрена не прикрывает, даже воображение не нужно. И с этим разобраться пора. Мои любовницы в подобном не ходят. Те, кто дольше ночи задерживается.

— Своевольничаешь, Ада. Вернись на место и не выводи из себя.

— После. Я не могу. Там же Лука!

— Откуда его знаешь?

— Я говорила, что не одна пришла, Халид. За дверью мой парень.

Одним и те же граблям года не помеха.

Цербер когда-то облажался серьезно.

Теперь я лажаю.

История циклична.

[1] Харам — греховные деяния, которые запрещены в исламе.

[2] Гурии — в исламе это женщины, которые созданы Аллахом Всевышним, для того, чтобы прислуживать мужчинам и женщинам, которые войдут в Рай. Однако основным видом служения Гурий, является то, что они станут в Раю супругами мужчин.

[3] Qardaş — брат (азербайджанский).