Халид. Во власти врага

Ая Кучер

– Ты никуда не денешься, Ада. Ты принадлежишь мне. Халид привык играть с людьми, а я стала его любимой игрушкой. Я лишь хотела отомстить мужчине, разрушившему мою семью. А попала в плен к его помощнику. Или Халид не просто правая рука? Время покажет, что сильнее – моя жажда мести или желание Халида обладать мной. И кто он на самом деле – мой враг или…

Глава 2. Ада

Ада.

Он назвал меня по имени. Знал, кто я такая.

Дверь захлопывается перед носом, придавленная широкой ладонью. Проклинаю решение собрать волосы в пучок. Ведь теперь голую шею щекочет его дыхание. Горячее, плавящее.

О чём же я думаю, когда весь план на волоске держится.

Разворачиваюсь, готовая за жизнь бороться. Глаза у Халида жесткие, как и он сам. Темно-карие, черные практически. Легкий рубиновый отлив в глубине. Словно напоминание, сколько крови пролил этот мужчина.

— Я просто заблудилась, не хотела мешать. Я пойду?

— Нет, — короткий ответ без объяснений. — Кого искала?

— Никого. Просто тихое место.

— Пришла в клуб за тишиной?

— Нет, — лучшей ложью всегда была правда. — Мне просто нужно было несколько минут, чтобы привести себя в порядок.

Халид нависает надо мной, практически впечатывается. От него пахнет дымом сигарет, немного алкоголя, щепотка лимона. Мужчина касается моего лица, скользит ниже. Вздрагиваю, когда ладонью возле живота проходится. Мне сказать что-то нужно, но Халид не тот, кому перечить можно.

По статусу могуществен, силён. Выше только Цербер и Бог. Никто не осмелиться ему перечить и Адель тоже нельзя. Невинная девушка должна вздрогнуть, опустить глаза, тихо попросить отступить. Настоящая я давно бы толкнула. Не пощечиной, кулаком ударила. Никому подобного не позволяла.

Но девушка, которую Халид нагло рассматривает, нечто среднее между Адой и Адель. Новая, потерянная. Не отводит взгляда, но и не дает отпор. Только дышу рвано, когда его бёдра в мои вжимаются. Грубые пальцы по талии скользят, а после выстрелом оглушает.

Ключ в замочной скважине проворачивается. Дважды. Отрезая нас от другого мира.

Халид ещё секунду смотрит на меня. А когда в лёгких образуется черная дыра, отталкивается ладонью от двери. К столу возвращается, оставляя меня в мнимой безопасности.

Открывает графин с янтарной жидкостью, щедро в стакан плещет. Круглый, гладкий, без граней и узоров. Бросает взгляд на меня через плечо. Кивком на диван указывает, немой приказ отдавая.

— Что вы…

— Сядь.

На меня рявкали и орали, но Халид не делает ни того, ни другого. Коротко бросает, ровным тоном. Но его голос пробирает до глубины души. Тихий, спокойный, властный. Глупая мысль посещает, что Халид мог бы в шумную комнату войти и мгновенно бы тишина образовалась.

Усаживаюсь на диван и решаю, что если это последний час моей жизни, то хоть удобно его проведу. Скидываю неудобные туфли, ноги подтягивая под себя. Пальцы онемели, подушечки горят из-за высокой шпильки.

— Вы не говорили сидеть ровно и не двигаться, — наглость просыпается под внимательным взглядом мужчины. Когда я загнана в угол, наружу колючки прорываются. Без споров принимаю стакан, полный алкоголя. — Спасибо. А газировки…

— Не говори мне, что хочешь разбавить тридцатилетний арманьяк, и я не скажу, что убью тебя.

Он шутит. Этот грозный мужчина шутит, усаживаясь рядом. Закидывает руку на спинку дивана, так, чтобы едва касаться моего плеча. У него кобура пистолета выглядывает из-под пиджака, на запястье шрамы полумесяцем. И при этом он шутит о смерти.

— Так кто тебя прислал? Лука вряд ли бы рискнул, Камиль таким не занимается. Зафар? Наверняка он.

— Я не знаю Зафара, — правда не знаю, упущение. Если правая рука Цербера с ним в дружеских отношениях, значит я должна разузнать всё. Цербер легко с людьми прощался, без сожалений. Пока подберешься, уже поменялись. Один Халид долго держалась. Всегда на слуху его имя было. — Я просто искала тихое место.

— Нашла. Дальше что?

Плечами жму, делая жадные глотки алкоголя. Никогда не пьянела, но с лёгким дурманом легче было что угодно пережить. А с Халидом ощущение, что по минному полю хожу. Лука проще был, а тут сплошная угроза. Рецепторы воют, инстинкты прогнуться велят.

— Очевидно, дальше я спиваюсь.

Наглость проявляю, наливая себе вторую порцию. Без спроса и попытки вернуться в образ наивной провинциалки. Меня словно сбоит, но Халид только улыбается. Скупо, едва подняв левый уголок. Но думаю это максимум, что он мужчины добиться можно в качестве доказательства, что его ничего не злит.

— Спиваешься четырнадцатого февраля?

— Жизнь подлая штука.

Обновляю арманьяк в стакане мужчины, присаживаясь обратно. Стараюсь пространство сохранить. Лука был красивым и смазливым, Халид — пугающий. У него именно там мужская красота, которая могла бы граничить с уродством. Грубые черты лица, светлая полоска шрама на правой щеке, над линией идеальной стрижки бороды.

Слишком в моём вкусе, слишком опасен. Мне нужно убираться подальше, искать Луку и возвращаться в привычный образ. Но Халид — влиятельней моего якобы парня. Именно этим я оправдываюсь перед собой же, продолжая сидеть.

— Шахматы?

Удивлённо смотрю на игровую доску позади мужчины. Мне нужно смотреть куда-то, только не на него. А обстановка кабинета слишком скупа, чтобы зацепиться за что-то другое.

— Умеешь играть?

— Не очень хорошо, — отвратительно, скорее уж. — Конь ходит буквой «Г», а короля нужно охранять.

Моя лучшая подруга Ника, лучик позитива в жизни, обожала шахматные партии. Участвовала в чемпионатах, радовалась подарку в виде нового набора. И меня пыталась научить. Но я любила другие игры с присчитыванием ходов соперника.

— Значит, знаешь почти все правила. Так что, Ада, сыграем?

Это просто предложение заскучавшего мужчины или что-то больше? Есть ли в его словах двойной смысл?

И почему он продолжает меня звать этим чужим-настоящим именем?