Осколки Мира. Архив первый: антагонист

Артём Игоревич Юганов

Что может быть общего у демона и человека?Разве что целый мир. Или хотя бы его осколки. [3…] Сюжет:человек и демон познакомились;человек и демон встретились;миру пришёл… [2..] Другой мир или этот – выбор. Магия или обыденность – мнение. Безумие или здравый смысл – точка зрения. Реальность или сон – вопрос времени. Жестокость или милосердие – зависит от стороны. Потребность или любовь – тонкая грань. Правда или ложь – безразлично. Протагонист или антагонист – как хочешь. [1.] Конец.

Параграф 02: у этого тела есть имя

Девушка выполнила бросок в лучших бейсбольных традициях, смартфон был успешно поглощён черневшей даже в этом полумраке воронкой. Словно только и дожидавшаяся этого воронка начала сворачиваться, и уменьшалась до тех пор, пока с треском не захлопнулась, исторгнув напоследок целое облако серого пепла.

— О, как быстро закрылся. — Девушка была слегка озадачена, но не стала придавать произошедшему большое значение и переключилась на осмотр стеллажей с оружием. — Хотя, чему удивляться? Артефакт всё равно был нестабилен. Хорошо ещё, что не сломался раньше времени, иначе торчать бы мне на вашей Земле… Итак, булава. Где-то зде-есь бы-ыл хла-ам.

— «Использовать как средство связи» — в смысле, как записку?

— Ага, ага. О, нашла!

— То есть не звонок на ту сторону, а видеозаписка?

— Ты что, думал, будто я вставлю суперсимку, которая позволит названивать сквозь время и пространство? Сам то представь, где у вселенной центр, а где окраина. И смотри поменьше сериалов.

Удар хрупкой девичьей ножки разбил на осколки грозное на вид дробящее оружие. Из осколков заструился дым трёх цветов: красного, синего и жёлтого.

— И, разумеется, сказать об этом заранее ты не могла. — Юноша немного скривился в ответ на услышанное.

— В следующий раз можешь предупредить, что нужно сказать заранее. Нет, этого не хватит, ты мне живой нужен. И, пожалуйста, невредимый.

Очередной удар по ещё одной булаве привёл к тому же результату. Только теперь цветов в клубах дыма было четыре, помимо уже имевшихся красного и жёлтого, появились чёрные и белые тона.

— В следующий раз я посажу тебя на цепь и буду кормить собачьим кормом, пока ты не выучишь команду «апорт». Вот же гадство!

— Ну не плач, не плач, посмотри лучше, какой джек-пот. И это со второй попытки!

— Тебе вообще нельзя… Тебе… Тебя… Глориус, как мне тебя называть теперь?

— Да так и называй, Глориус Гвардиан.

Тонкие струйки дыма нитями устремились к девичьим ладоням. Сплетаясь, они начали походить на комочки разноцветной шерсти.

— Я уже устал повторять, твой никнейм убог. Умоляю, не говори мне, что это и есть твоё настоящее имя.

— Нет, у меня дурацкое имя, поэтому зови меня Глориус Гвардиан.

Нити наконец сплелись в пушистые сферы, остатки разноцветного дыма начали стелиться по мраморному полу и понемногу рассеиваться.

— Большинство имён дурацкие. Сомневаюсь, что фантазия того, кто дал тебе имя, переплюнула людскую.

— Может, поспорим? Имя мне — Мутатиматри-Эт-Импера-Ультимоветирей.

Хмурая девушка сделала указательный жест, и цветные шарики, повинуясь приказу, не спеша полетели к задумавшемуся юноше.

— Беру свои слова назад. А если просто часть имени убрать? Например, «Мутатиматри». Можно сокращать до «Матри».

— Ни за что! Мутатиматри ничем не лучше, чем Глориус Гвардиан.

Разноцветные сферы обволокли всё тело человека и тут же впитались в него. Юноша не сразу заметил некоторые перемены в своей внешности. И жёсткие неопрятные чёрные волосы, и гипнотизирующие своим блеском тёмно-карие глаза попросту выцвели, они довольно заметно окрасились в полутона тумана или, быть может, сумерек. Даже кожа, казалось, потеряла былую эластичность, теперь она стала как будто слегка безжизненной.

— Может тебе и не нравится своё имя, но оно настолько громоздкое, что можно запросто вырвать из него часть, которая не сильно режет слух. Всё равно что с плохой картиной. Ты пытаешься сжечь, а я предлагаю порвать. Как насчёт «Вети»? Или «Вета»? Звучит почти как «вето».

— Хм-м… Сменилось множество эпох, древние расы канули в омут небытия и имена их покрылись песками забвения, не воспеваемые более уже ни одним смертным. О тех далёких временах способен был напомнить лишь клочок истлевшей летописи в руке одинокого путника, укрывшегося от ненастья в пыльных руинах забытого храма Лже-Демона. Тот путник всё вглядывался в стёршиеся знаки, с трудом смог разобрать он — «вети» или «вета», что звучит почти как «вето». Нескоро прибыл путник в дом родной, и едва переступил он порог, как супруга поднесла к нему новорождённое дитя. В глаза ему взглянув, она чуть слышным шёпотом спросила: «Как наречёшь ты дочь свою?» Погладив умилённо дочь по крыльям цвета ночи, путник молвил: «Прекрасное дитя, я нарекаю тебя… Вета!» Прикольно звучит — Ве-е-е-ета. Вета-а-а-а. Нет, Ве-е-ета.

Новоиспечённая Вета, явно довольная своим новым именем, материализовала в воздухе огромный манускрипт, по виду соответствующий только что продекламированной ею «легенде», и начала внимательно изучать страницу за страницей, не переставая при этом сиять лучезарной улыбкой.

— Слушай, Вета…

— Да-да, это я. — Лучезарная улыбка тут же почти уткнулась в лицо юноши.

— Вета…

— Да-да-да, Вета тебя слушает.

Девушка ещё сильнее приблизилась, буквально нависла над всё ещё сидевшим на своём слишком «Земном» стуле парнем, который, хоть и не был против её причудливой радости, решил придать своему голосу немного строгости.

— Мутатиматри!

— Ладно-ладно, всё, я тебя слушаю. Что ты хотел спросить?

Вета наконец вернулась к неоконченному делу. Страницы фолианта вновь зашелестели.

— Просто хочу понять, насколько могу доверять своим знаниям об этом мире. Ты сейчас в меня язык залить собираешься?

— Да, Соли, собираюсь. А насчёт знаний… Так, в общих чертах. На детали особо не рассчитывай.

В этот раз уже не дым, а вырвавшийся со страниц старинной книги свет окутал пока ещё сравнительно безымянного юношу.

— Моё имя не…

— Вэ Соли. Твоё имя — Вэ Соли.

Почти именованный юноша не сразу заметил, как перешёл на доселе незнакомый язык.

— Я не говорил, что меня не устраивает моё настоящее имя.

— Да ладно!? А кто на стене школы рисовал (какой же там счёт у тебя в конце был…) Vae Soli — 58 / стадо идолопоклонников — 11? И ведь каждый раз заново рисовал, сколько бы ни закрашивали.

Всё также широко улыбаясь, Вета вновь обернулась к окончательно именованному Соли и посмотрела на него кроваво-красными глазами. Капли густой тёмной крови медленно стекали, застревая в ямочках на щеках.

— Эй, это было шесть лет назад! Хотя да, было неплохо. Так, откуда ты вообще об этом знаешь? А, ну конечно, теперь всё сходится. Даже не спрашиваю, как долго ты за мной наблюдала. Пока остановимся на том, что… Приятно познакомиться. Меня зовут Вэ Соли, можно просто Соли. И в честь нашего знакомства прими в дар это полотенце, а то у тебя глаза… Э-э-э… Я, конечно, не эксперт, но почему-то мне кажется, что подобное не есть нормально.

— Что? А, ты про мутацию? Я ж, вроде, говорила, с глазами всё сложно. Сейчас я немножко ослепну, но если будешь меня лапать, то я догадаюсь, кто это сделал.

Трансформирующаяся суккуба села там же, где стояла, и полностью накрылась успевшими вырасти крыльями, оставив Соли разглядывать экспонаты склада-музея.

— А мне чем прикажешь заняться?

— Поиграй пока. Здесь же полно игрушек. Хотя нет, подожди. Подожди, подожди, подожди, подожди-и-и-и-и-и готово! И снова слишком быстро. Сегодняшний день какой-то странный. Необычный какой-то. Ладно, буду считать, что свезло. Теперь мне нужны большой жирный стейк и маленькое ведёрко сладостей. Здесь под боком была деревушка, и, если на месте её не окажется, нам срочно придётся охотиться. Все эти мутации кучу энергии тратят. Кароч, пойдём перекусим. И… О боже, Соли, надень уже что-нибудь, мы же не на пляже!

Окончательно преобразившаяся Вета вытирала лицо взятым у Соли пледом и рассматривала его дрожащими зрачками своих новых глаз, словно впитывающими в себя языки красного пламени. Яркие, не менее красные узоры вен на её размашистых чёрных кожистых крыльях идеально гармонировали со столь же чёрными спадающими с плеч волосами, более редкие же серебристые вены на крыльях словно оттеняли её нежную светлую кожу.

Вета не стала упоминать о том, что приковало её внимание — о переменах во внешности своего спутника, до сих пор одетого в одни лишь застиранные шорты. Всматриваясь в холод серого тумана его глаз, в безжизненность его поблекших волос, в матовость его ещё более мертвенной, чем обычно, кожи, она была уверена в своём выборе.

***

14 дней с начала внеземной интервенции.

Виктор никогда не был поклонником видеоигр. Так, баловался пару раз, но особо его это не увлекло. Шанс, конечно, был, но никто из многочисленных знакомых Виктора не относился к играм всерьёз, некоторые и вовсе считали игры никчёмной тратой времени. Поэтому увлечься чем-то подобным было для Виктора фактически невозможно. Нет, не потому, что он боялся показаться белой вороной, хотя зачастую для обычного подростка это являлось решающим фактором. Причина заключалась в том, что Виктору попросту не с кем было бы обсуждать подобные увлечения. До не давних пор дела обстояли именно так.

Когда Виктор вернулся из длительной заграничной поездки, он с удивлением обнаружил, что многие из его друзей и подруг активно обсуждают не что иное, как одну довольно известную онлайн-игру. Точнее, нелепые слухи. Весьма туманные и загадочные слухи.

Кто-то говорил, в игре «Soul of the World» можно открыть портал в параллельный мир. Кто-то рассказывал о возникавших по всему миру необычных явлениях. Кто-то активно шептался про исчезновения игроков и про выжженные комнаты. Кто-то даже нашёл просочившееся в сеть интервью с человеком, который заглянул в мир игры. Иногда упоминался заговор выпустившей игру корпорации Afalon-inc. с мировым правительством.

Слухи ходили разные, и у всех у них было три общих черты. Во-первых, в слухах фигурировала игра «Soul of the World», которую обычно называли просто «SW». Во-вторых, обсуждаемые события активно отрицались официальными СМИ и активно освещались СМИ неофициальными. В-третьих, сложившаяся ситуация не только отдавала мистикой и фантастикой одновременно, но и рисковала надолго остаться одной из самых популярных тем. Вполне достаточно для того, чтобы Виктор решил присоединиться к абсолютному большинству своих многочисленных знакомых. Присоединиться к стремительно растущему числу игроков «SW».

Установка «Soul of the World» требовала немало времени, которое Виктор решил занять рассказами про другие миры, всё же тема соответствовала. Он наткнулся на мангу про человека, после смерти переродившегося в маленькую синюю слизь в магическом мире. Собственно, история Виктору понравилась, он твёрдо решил потратить завтрашний вечер на то, чтобы прочесть продолжение. Но на сегодня у него уже были планы.

Запустив игру, Виктор немного растерялся от множества игровых рас, народов и фракций. Сперва он захотел без лишних раздумий выбрать в качестве игрового персонажа человека и создать его похожим на себя, но…

Раса: человек.

Народ: вариативно.

Статус: вариативно.

Базовая фракция: отсутствует.

Связь с Душой Мира: отсутствует.

Сложность развития персонажа: высокая.

Вероятность провала вступительного испытания: 99,2%.

Внимание! До завершения вступительного испытания доступ к инкарнациям (возрождениям) заблокирован.

Внимание! Способ инкарнации (возрождения) определяется сообразно результатам вступительного испытания.

И всё в том же духе…

— Да чтоб вас! Если человеком быть так сложно, то зачем вообще нужны люди? — Виктор был несколько раздосадован возникшими с первых минут сложностями. Он решил воспользоваться подсказкой, появившейся как раз перед созданием персонажа, в которой было написано: «Не за чем терзать себя сомнениями. Выбор самой привлекательной для тебя расы по внешнему виду и общему описанию скорее всего окажется наилучшим.»

Виктор бегло осмотрел доступные варианты, и остановился на:

Раса: драконид (химера).

Народ: дилунь (драконид земли).

Статус: клинок дракона.

Базовая фракция: служители лунь.

Сложность развития персонажа: средняя.

Вероятность провала вступительного испытания: 1,8%.

И внешний вид, и общее описание выглядели намного более внушительно, чем у расы людей. К тому же драконы всегда казались Виктору чем-то особенным. Поначалу он хотел выбрать расу чистокровных драконов, но в итоге остановился на более гуманоидной версии персонажа — дракониде.

Закончив создание персонажа, Виктор наконец-то начал своё приключение. Вернее, обучение.

Снова выбор. Выбор, в каком из монастырей искать себе наставника. Виктору уже слегка надоело что-либо решать и выбирать, он просто ткнул на первое заинтересовавшее его направление, выслушал, что «путь к мастерству тернист», недовольно отдал проводнику-дракону, являвшемуся тем самым чистокровным лунь, всё имевшееся оружие и начал пробивать себе дорогу к первому учителю через стаю слизей.

Пещера, в глубинах которой скрывался монастырь, была заполнена существами с не очень грозным названием «плотоядная слизь». Собственно, слизи и стали причиной выбора обучения рукопашному бою как первому навыку. К сожалению Виктора, плотоядные слизи не были милыми, они даже не были синими. Просто комки бесформенной болотистой массы, преграждавшие путь персонажу, которые и были первым испытанием.

Задача была предельно проста — пройти через пещеру, заполненную слизняками. И для этого необходимо было истреблять их голыми руками. В основном бить. Поначалу на каждую медленно ползущую слизь требовалось не менее пяти ударов, но в конце поросшего сталактитами прохода любой из бесформенных сгустков уже отлетал от малейшей затрещины.

Путь к выходу из пещеры наконец-то был свободен. Мягкий свет закатного неба окрашивал кривые каменные своды. Свет, который резко начал тускнеть. Готовый выбраться из этого мрачного и весьма неприглядного места Виктор остановился, он начал всматриваться в очертания постепенно увеличивающейся чёрной воронки, он предсказуемо ожидал окончание вступительного испытания.

Воронка продолжала расти, некоторые сталактиты с треском падали наземь, иногда погребая под собой беспокойно расползающиеся болотообразные сгустки. Воронка заполнила собой весь монитор компьютера. Воронка росла, она покрыла собой уже большую часть стены и потолка комнаты Виктора, исходящие от неё серебристые молнии отскакивали от всевозможных книг, статуэток, аккуратно расставленных по полкам призов и грамот, молнии заключали Виктора в своего рода кокон.

Среди негромкого наэлектризованного шума раздался безразличный ко всему механический голос:

— Разрыв пространства стабилизирован. Напоминание: аккумуляция духовной энергии до материализации может привести к распаду телесной оболочки.

Вспышка серебристого света, и Виктор оказался посреди той самой пещеры. Пещера немного отличалась. Хоть очертания и сохранились в целом, некогда просторные своды во многих местах обвалились, кое-где виднелись ямы, отдалённо напоминающие кратеры взрывов. И всё-таки это была та самая пещера.

— Параллельный мир?!!! Серьёзно?!!! Да нет, не может быть, это же просто байки. Чтоб вас, этого просто не может быть! — Виктор чуть не свалился со стула, на котором всё ещё продолжал сидеть, он крутился волчком, он потянулся за кружившимися в воздухе огромными хлопьями тёмного пепла, он таки свалился со стула. Виктор уставился на медленно отползавший вглубь пещеры комок бесформенной болотистой массы.

Он рассмеялся, и смех его эхом загулял между каменистыми наростами:

— Ха-ха-ха, параллельный мир! Настоящий параллельный мир! Чёрт, это самое крутое, что случалось в моей жизни! Как там, основы рукопашного боя?..

Плотоядная слизь, ощутившая агрессивное настроение новоприбывшего человека, начала преображаться. Состояние бесформенной движущейся лужи начало сменяться довольно неопределённой формой, отдалённо напоминающей поросший мхом желеобразный валун.

— Не может быть, ну совсем как в игре!

Виктор, недолго думая, замахнулся и впечатал крепко сжатый кулак в самый центр шевелящегося валуна. Рука вошла в тело слизи без малейшего сопротивления. Человек был готов к тому, что ему понадобится несколько ударов для уничтожения первого противника в этом новом неизвестном мире. Но он не был готов к тому, что его рука увязнет в этом грязно-зелёном копошащемся сгустке.

«Раса: человек. Сложность развития персонажа: высокая.»

Попытка стряхнуть неприятную массу не привела к должному результату. Слизь не спеша поглощала человека, она обволакивала мягкую, совсем ещё детскую кожу сантиметр за сантиметром. Все попытки избавиться от этого омерзительного существа, сопровождавшиеся звуками ожесточённой борьбы, привели лишь к тому, что Виктор стал выглядеть так, будто его окатили из ведра смешанной с чернозёмом зелёной краски.

«Раса: человек. Вероятность провала вступительного испытания: 99,2%.»

— Отцепись, от меня, ты-м-м-м-м… — Человек захлёбывался, слизь уже начала забираться в рот и уши своего врага, посмевшего напасть на неё в её собственном логове. Звуки борьбы постепенно угасали, они начали сменяться хрустом перемалываемых костей и плеском редких пролитых капель неожиданно питательной для такого слабого и тщедушного существа крови.

«Внимание! Доступ к инкарнациям (возрождениям) заблокирован.»

Случайно оказавшийся в ныне безымянной пещере подросток к концу своей жизни случайно узнал, почему этих невзрачных бесформенных слизей зовут плотоядными. Эта невзрачная бесформенная слизь тоже кое-что узнала, потому что была не только плотоядной.

Некогда бесформенная, теперь значительно увеличившаяся в размерах слизь начала приобретать… форму. Сферическую форму. Цвет слизи тоже начал меняться. Окончательно сформировавшийся шар начал светлеть, он сменил несколько оттенков, и наконец преобразился. Теперь это была вполне оформленная сфера нежно-голубого оттенка.

Округлая голубоватая слизь с большим трудом издавала невнятные булькающие звуки, отдалённо напоминающие человеческий голос. Постепенно звуки становились всё чётче. Это продолжалось до тех пор, пока бульканье не начало походить на слова:

— Бль-бо-блш-сбль-зль-бль-блу-бло-бло-шль-бль-злбль-бльок-бйа-блё-бло-пщи-бли-злёк-бльок-йа-а-ха-а-ро-о-ша-ий-й-сы-ли-зьо-на-а-ак-йа-кха-ро-щий-сли-зьо-нак! Я-ха-ро-ший-сли-зё-нак!

Голубоватая сфера подпрыгнула, вытянувшись в воздухе, и с громким шлепком приземлилась на неровную каменистую поверхность. Из тела слизи показались знаки. Нет, это были не просто какие-то знаки, это было довольно конкретное слово. «шлёп» — именно это было написано в выступавшем из тела плотоядной слизи белом облачке.

Слизь ещё немного попрыгала, выдавая в процессе различные надписи, такие как «плюх», «хлоп», «бултых», а иногда и просто»!», после чего совсем уже уверено произнесла:

— Я хороший слизёнок! — Слизь обернулась в сторону до сих пор испускающего вокруг серебристые молнии и похожие на пепел хлопья портала. Ещё раз повторив для надёжности «Я хороший слизёнок!», округлая голубоватая масса уверенно запрыгнула в медленно черневшую воронку, после чего та начала сворачиваться. Воронка с треском захлопнулась, оставив после себя небольшой вихрь из чрезмерно больших пепельных хлопьев. Безымянная ныне пещера, пронизывавшая одну из безымянных ныне скал у подножия Драконьих Гор, погрузилась в тишину.

Параграф 03: из праха.

Эпоха Сегрегаэм, начавшаяся с кровопролитного возвращения химерических рас в мир своей Прародительницы, запомнилась как период множества ожесточённых военных конфликтов как между главенствующими фракциями, так и внутри самих фракций. Одним из наиболее разрушительных по своим последствиям считается затяжное противостояние Альянса Единения с основными силами прочих существовавших на тот момент доминирующих фракций. Именно это противостояние в конечном итоге привело к окончанию эпохи Сегрегаэм.

Альянс Единения полностью соответствовал своему названию. Он представлял из себя союз нейтральных городов в различных мирах, чьей отличительной особенностью являлась идея сосуществования всевозможных рас на подконтрольных территориях. Примечательно было то, что среди граждан Альянса Единения нередко встречались и представители тех рас, которые издревле считались высшими и вокруг которых всегда строились доминирующие фракции. Примечательно было также и то, что, несмотря на полное уничтожение Альянса Единения, можно смело заявить о частично достигнутой первоначальной цели Альянса. Дело в том, что для победы над Альянсом некогда непримиримые главенствующие фракции впервые в истории решили объединить свои силы. Это, в свою очередь, повлекло за собой множество изменений, среди которых числилась и уникальная для следующей эпохи склонность конфликтующих сторон к мирному урегулированию множества вопросов.

Несмотря на, безусловно, благотворное влияние на многие из миров столь значимого явления, как Альянс Единения, его падение можно считать тёмными страницами архивов. Тысячи городов были безжалостно истреблены войсками фракций, немногочисленные выжившие скрывались, будучи признанными предателями крови.

Раскинувшийся над скалистой бухтой город, чьё название было потеряно в веках, оказался в числе последних выживших городов Альянса. Однако выживший не значит устоявший. Некогда уютные безмятежные улицы прекрасного города ныне пребывали в удручающем состоянии. Большая часть домов была разрушена в ходе продолжительной осады. Коптившие небо пожары, брошенные гнить тела, редкие отдалённые отзвуки стенаний тех раненых, которым никто не собирался оказывать помощь — город был захвачен без малейшего признака милосердия.

Городская ратуша сейчас отличалась от многих городских построек не только своими размерами, но и своей невредимостью, из-за чего выглядела монументально на фоне окружавших её разрушений. Это делало проходящий внутри неё ритуал ещё более устрашающим, если такое вообще было возможно.

К тому моменту, как двое архангелов и призрак вошли в ратушу, ритуал был близок к завершению. Полтора десятка несчастных созданий, прикованных друг к другу, бились в конвульсиях, заживо пожираемые многоцветным пламенем, и взорам троих предстали только лишь обезображенные до неузнаваемости тела, находящиеся в одном шаге от своей гибели.

Проводивший ритуал демон не обратил никакого внимания на вошедших — он был полностью сосредоточен на переплетениях цветных узоров пламени и выискивал знак, известный только ему. Вошедшие, в свою очередь, остановились чуть поодаль в ожидании, стараясь не отвлекать демона от выполнения своей, без сомнения, сложной задачи — происходившее никак не тревожило этих троих.

Прошло не более минуты, и демон, наконец, облегчённо вздохнул. Он пробормотал себе под нос несколько слов на малефикаруме — грубоватом языке демонов — и приблизился к одному из обречённых, настолько обезображенному, что его расовую принадлежность уже попросту невозможно было определить, разве только предположить, что жертва обладала плотью и как минимум восемью конечностями. Тем не менее обугленное тело всё ещё подавало признаки жизни. Виной тому было огромное количество сил, используемых демоном для успешного завершения проводимого действа.

Демон уже какое-то время чувствовал усталость от столь трудоёмкого процесса создания материала для проклятого артефакта, и потому испытал особое удовлетворение от финального аккорда ритуала. С заметным наслаждением он вонзил длинный узкий кинжал в грудь с трудом выбранной жертвы, отчего та, издав последний хрип, затерявшийся в общей какофонии стенаний, неподвижно замерла. Многоцветное пламя, до того рябью покрывавшее обгорающую плоть узников, взвилось до потолка, мгновенно обратив несчастных в пепел и тем самым прервав их затянувшиеся страдания.

Истощённый демон одной рукой вытирал пот с покрытого роговыми наростами черепа. Другой рукой он продолжал держать только что применённый кинжал. Ещё не остывший пепел стягивался к лезвию кинжала, в полёте формируясь в нити грубой серой ткани, которая оборачивалась вокруг серебристого лезвия. Постепенно ткань сформировала нечто наподобие рулона. Сложный ритуал был завершён.

Увидев, что демон завершил процесс создания материала для проклятого артефакта, один из архангелов, обладавший, в отличие от своего шестикрылого собрата рядом, всего двумя белоснежными крыльями, привлёк внимание ритуалиста. Этот архангел вообще был единственным из троицы, проявлявшим хоть какой-то интерес к происходящему. Точнее, он был единственным по-настоящему заинтересованным в происходящем. В отличие от этого архангела, у самого демона интерес был разве что спортивный, он всего лишь оказывал услугу союзнику, о чём и поспешил сообщить:

— О, ты уже здесь, Айшма? Не заметил, как ты пришёл. Ну и работёнка! Давно я ничем таким не занимался, уже и забыл, как это выматывает. Но всё равно получилось неплохо, этого более чем достаточно для Эгиды. Дальше сам справишься. И не забудь, с тебя причитается!

Демон передал двукрылому архангелу пепельный свёрток, и тот с благодарностью принял ценный предмет:

— Само собой, причитается, друг мой Белиал. Я очень тебе признателен, и был бы ещё признательнее, если бы ты перестал называть меня этим дурацким прозвищем. — Айшма-Дэ хоть и упомянул о своём недовольстве, на самом деле не был раздражён от прицепившейся новой формы обращения. Он давно уже считал свой титул весьма некомфортным, настоящее же его имя, как и имена всех остальных Прародителей рас, подходило разве что для особых случаев. Впрочем, Айшма уже планировал официально закрепить за собой это прозвище.

— Сказал так, а ведь и сам ко мне по прозвищу обратился. — Демон оскалился, наглядно продемонстрировав несколько рядов своих заострённых зубов. Несмотря на извечную вражду между Пресвятым Литургом и Девятью Кругами, фракциями ангелов и демонов соответственно, Белиал и Айшма неплохо сдружились за время военной кампании против Альянса Единения. Не было ничего удивительного в том, что один из них мог попросить другого об одолжении, или, например, проявить любопытство. — Может, всё-таки расскажешь, зачем тебе понадобилась Эгида Милосердного Сна? Дело, конечно, твоё, но ведь для любого из ангельского племени использовать тёмный артефакт смерти подобно. Тем более если он изначально проклят.

Двукрылый архангел немного смутился, он не хотел отвечать на этот вопрос. Впрочем, лгать своему приятелю он тоже особо не стремился, да и отмалчиваться обстоятельства не предполагали. Немного подумав, Айшма-Дэ решил дать уклончивый ответ:

— Нет, что ты, Белиал, я пока ещё дорожу своей жизнью. Эгиду я собираюсь подарить одной личности, которая очень увлекается коллекционированием. Так уж вышло, что у меня с этой личностью возник… э-э-э… ряд недоразумений, и мне бы очень хотелось в силу обстоятельств наладить с ней взаимопонимание.

Окутанный голубоватым сиянием призрак, до того не проявлявший интереса к происходящему в ратуше, присоединился к разговору:

— Что я слышу, Скульптор Рода? — Язвительно обратился он к Айшме. — Не очень-то ты дорожишь своей жизнью, если хочешь наладить взаимопонимание с этой… личностью. — В словах призрака, как и в особом акценте на известной ему «личности», заключалась насмешка, однако из-за свойственной этой расе склонности к меланхолии у него получилось изобразить, скорее, скорбную издёвку. Впечатление дополнялось и небольшой размытостью его облика.

Айшма недовольно скривился. Он не хотел излишне распространяться на эту тему. Чрезмерная осведомлённость призрака его также не радовала.

Что же до Белиала, то, ещё недавно всего лишь дружески любопытствующий, теперь он был действительно заинтригован, и поспешил узнать подробности:

— Неужели Айшма-Дэ смущён? Вот так неожиданность! И что же за личность вызывает у Скульптора Рода такие эмоции?..

Призрак с готовностью ответил, игнорируя недовольный взгляд двукрылого архангела:

— Ты о ней, скорее всего, слышал. Возможно, даже знаком лично. — Обладатель певучего грустного голоса, должно быть, и сам понимал, что сгущать краски у него получается весьма посредственно, и потому не стал более затягивать вступление. — Матерь Искажений. Мутатиматри-как-её-там.

После этого откровения разговором заинтересовался и второй, шестикрылый архангел.

Что же касается Белиала, то:

— Эта бешеная сука?!! — Демон чуть не поперхнулся, такое он услышать никак не ожидал. — Айшма, верни мне ткань!

И без того раздосадованный поворотом событий архангел вместо того, чтобы возвратить создателю материал для проклятого предмета, прижал его к груди, и гневно фыркнул, глядя в пол:

— А ведь я пытался отделаться от хвоста, когда сюда шёл! Нет же, нужно всё испортить. — После чего уже более спокойно обратился исключительно к демону. — Да брось, Белиал, она ведь из твоей расы. Я понимаю, сколько проблем она порой доставляет, но можно быть к ней немного снисходительнее.

— Снисходительнее, говоришь? Проблемы? Большинство Прародителей рас сожалеют о том, что не прикончили эту тварь, когда была возможность, и если ты думаешь, что я являюсь исключением…

Демон и дальше изливал бы свой гнев, однако его прервал шестикрылый архангел:

— Подожди, Белиал. Не суди Скульптора Рода столь строго, позволь прежде высказаться мне. — До сих пор молчавший архангел говорил мягко, и всё же в его голосе чувствовалась та сила, которая, кажется, способна внушить чувство безмятежности любому. Даже воспылавшему гневом Лорду-Демону, который, пусть и не усмирился до конца, но всё же замолчал и дал знак, что готов слушать.

Чувство досады в груди Айшмы-Дэ немного утихло, о чём он и сообщил:

— На самом деле это вовсе не тайна. Просто мало кто об этом знает, и мало кто упоминает, но раз уж зашла речь, то я не против, чтобы денница всё разъяснил.

Шестикрылый, удовлетворённый обоюдным согласием, продолжил:

— Всем известно, что сей архангел, титулованный Скульптором Рода, является светлым Праотцом причудливых народов, отпрыски его именуются инкубами и суккубами. Сам Скульптор урождён первородным инкубом, однако же имеется и тёмная Праматерь сей расы, коя рождена первородным суккубом…

— Разве их Праматерь не сгинула в прошлой эпохе?.. — Перебил призрак, но до него почти сразу начало доходить осознание. — Не хотите же вы сказать, что?..

— Что Матерь Искажений является предначертанной Скульптору Рода самим Всесоздателем? Да, именно это я желаю молвить. — Денница нисколько не смутился тому, что в его повествование вмешались.

— Но как же химеры? — Не унимался призрак.

— А химеры есть ни что иное как ничтожные искажения крови, и никоим образом не связаны со Скульптором Рода.

— Да за что ж так с тобой, Скульптор? — Теперь призрак по-настоящему сочувствовал двукрылому архангелу, его и без того скорбный голос пронизывался печалью.

— Прости, Айшма-Дэ, я и не подозревал… Рулон этот… Оставь себе… — Демон сочувственно положил свою могучую руку на плечо хрупкого с виду Айшмы, отчего тот слегка пошатнулся, хотя, возможно, таково было последствие соприкосновения тьмы и света в их душах. — И, ну… Если тебе ещё что-нибудь понадобится, просто дай знать.

Двукрылый архангел хотел побыстрее отделаться от неприятного разговора, его одолевали противоречивые чувства. С одной стороны, Айшма испытывал благодарность к другим представителям пантеона Прародителей рас за понимающее отношение к щекотливости его положения. С другой же стороны сам Айшма не считал своё положение настолько плачевным, насколько это виделось остальным. Он уже давно не ощущал неприязни к своему «предначертанию», он даже чувствовал к ней некоторую причудливую форму симпатии. Всё, чего он желал — добиться от Матери Искажений добрососедского отношения. Не больше и не меньше. Но об этом точно никому не следовало знать, кроме самого Айшмы-Дэ.

***

Вэ Соли вошёл в помещение с «нормальной одеждой», отдалённо напоминающее торговый центр. Очень отдалённо. В основном тем, что ощутимая часть той самой одежды была словно выставлена напоказ, украшая собой ряды безликих манекенов. В остальном же весьма просторное помещение мало чем напоминало привычные для человека рукотворные места. Да и нерукотворные места, подобные этому, увидеть воочию было бы проблематично.

Первое, что бросалось в глаза — освещение. Довольно мягкий свет исходил не из статичных светильников, а из множества горящих угольков, которые роем парили вокруг Вэ Соли, при этом сохраняя некоторую дистанцию и стараясь не мешать его осмотру. Наоборот, стоило юноше обратить внимание на что-либо, будь то манекен, или многоуровневая витрина, или же очередной высеченный на стене символ, угольки-светлячки устремлялись в заинтересовавшую его сторону, они стремились подсветить заинтересовавшее его место. Мест же, обративших на себя внимание Соли, здесь хватало.

Стены и плавно перетекающий в них потолок были интересны уже только тем, что характерные для большинства архитектурных сооружений правильные прямоугольные или округлые формы начисто отсутствовали, всё пространство было неимоверно искривлено, и, если бы не сравнительная выверенность расстояний, место можно было бы принять за тщательно обустроенный природный объект. Рукотворность подчёркивалась и материалом — изломы ониксовых волнистых узоров на многогранниках каменных плит вовсе не казались случайными, они подбирались с явным усердием. В сочетании с не очень ярким, но очень подвижным освещением, разнообразие тёмных тонов искривлённого пространства создавало атмосферу мрачной таинственности.

Разнообразие — вот как следует охарактеризовать основное содержимое просторной комнаты. Так называемая одежда была частично известна Соли по игре, которую он уже начал воспринимать как своеобразную образовательную систему, кои зачастую несколько отличаются от действительности, но по крайней мере дают ряд общих представлений. Соли уверенно направился к наиболее заинтересовавшей его части помещения, не забывая при этом внимательно осматривать прочие предметы боевой амуниции отдалённо знакомого мира. Юноша окончательно убедился, что вся представленная здесь экипировка предназначалась далеко не для любования цветами.

Несмотря на количество предметов амуниции, хоть и уступающее поражающему воображение множеству орудий из соседнего зала-музея, всё ещё было довольно велико, однако систематизировано до крайности практично. Боевая экипировка для крылатых, многоруких, змееподобных, маленьких, больших, хвостатых, человекоподобных… С первого взгляда легко было определить не только местоположение экипировки для любой из представленных форм жизни, но и отыскать желаемое по чёткой последовательности расположения в соответствии со свойствами.

Вэ Соли начал осматривать группу витрин в антропоморфной зоне. После тщательного изучения своеобразного ассортимента он остановился на, пожалуй, наиболее невзрачном предмете в этой части комнаты. Соли был вполне доволен находкой.

Эгида Милосердного Сна являлась редчайшим артефактом. Материал, необходимый для создания Эгиды, не просто напоминал пепел. Он в действительности был пеплом и добывался при помощи сложного ритуала, в ходе которого, среди прочего, необходимо заживо предать огню несколько представителей различных рас. По иронии, слово «милосердие» в названии артефакта оправдывало себя уже в процессе создания, ведь одно из обязательных условий для проведения ритуала — жертвы должны воспринять жестокую болезненную смерть как нечто менее мучительное и ужасающее, чем продолжение собственной жизни. Одного этого было достаточно, чтобы Эгида Милосердного Сна оказалось большой редкостью с коллекционным статусом.

Однако редкость таких артефактов, как Эгида, обуславливалась не только сложностью в создании, но также и противоречивостью присущих им особенностей. К примеру, одним из неприятных свойств этой созданной из праха накидки было наличие так называемых отголосков душ, остающихся после проведения ритуала. По сути незамысловатая на вид куртка хранила в себе множество воспоминаний и переживаний, причём далеко не радужных.

Вэ Соли знал о столь непритягательной особенности Эгиды, он был осведомлён о том, что освоение одного из сильнейших в своём роде артефактов сопряжено с необходимостью в прямом смысле соприкоснуться с чужим отчаянием. Конечно же, Соли ничего не знал о многих чрезмерно самоуверенных воителях, не устоявших перед искушением овладеть всеми возможностями Эгиды и в скором времени плативших за свою жажду силы рассудком, а то и вовсе жизнью — только единицы могли выдержать боль истерзанных душ. И всё же Соли подозревал нечто подобное, его выбор был вполне осознанным.

Причин, по которым Соли хотел опробовать именно Эгиду Милосердного Сна, было две.

Первой причиной было желание человека увидеть изнутри особенности незнакомого мира, законы которого в корне отличались от привычного представления о реальности. «Что, как не временное слияние с душами тех, для кого окружающая действительность была естественной, даст лучшее представление о новой среде обитания?» — примерно так рассуждал Соли. В следствие своего привычного образа жизни, который мог бы показаться приемлемым разве что самому Соли, он не очень беспокоился ни о потенциальной опасности его затеи, ни о том, что сам он зачастую характеризовал просто как неприятные ощущения, как данность, как ещё один вариант обыденности.

Вторая причина отличалась своеобразной прагматичностью. Вообще-то Соли никогда не был человеком, склонным к проявлению честолюбия, и его вся амбициозность, можно сказать, находилась в пределах его головы, распространяясь исключительно на вещи, которые редко касались кого-либо кроме него самого. Поэтому вопрос целесообразности использования опасного артефакта состоял не в получении пресловутой силы, которая юношу, разумеется, нисколько не интересовала. Вэ Соли всего лишь хотел использовать артефакты, которые могли бы максимально сочетаться с его собственной личностью, будь то образ мышления, привычки, выработанные годами модели поведения и, банально, эстетические представления. Из всего известного Соли многообразия экипировки в этой комнате Эгида Милосердного Сна показалась ему наиболее подходящей.

Надев Эгиду, Соли в полной мере ощутил имевшуюся у него духовную энергию. Для него это было по-настоящему необычное ощущение, сопоставимое со зрением, слухом и прочими способами восприятия. Соли не до конца понимал, что именно он испытывает, и попытался объяснить самому себе происходящее. Вот только осмыслить непривычное чувство оказалось несколько затруднительно. Не проще, чем объяснить слепому от рождения, чем синий отличается от зелёного. Соли решил пока не вдаваться в особенности процесса, постигать который явно следовало при помощи интуиции, и просто наблюдал, как небольшая часть полученной ранее энергии влилась в артефактную одежду, заставив ту ожить.

В тот момент, когда Соли почувствовал отголоски душ в Эгиде, Эгида почувствовала отголосок души в Соли. В тот момент души соприкоснулись. Соли понял, что «прикосновение душ», о котором он некогда слышал — вовсе не лирическое преувеличение, а, наоборот, преуменьшение. Целая палитра эмоций нахлынула на Соли. Бесчисленные формы животного страха, жгучего стыда, бессильной злобы, давящей тоски — способные окунуть в глубокое отчаяние переживания сопровождались отрывочными бессвязными гнетущими образами чьих-то давно прожитых жизней.

Несколько секунд показались пережившему агонию Соли неимоверно долгими, после пережитых видений обычно хладнокровный и собранный человек некоторое время не мог сосредоточиться на действительности. Постепенно пелена уходила из его взора, остервенело бьющееся сердце неспешно успокаивалось, конвульсивная дрожь медленно сходила на нет. Ещё не придя в норму до конца, Соли обнаружил себя лежащим на полу в неестественной позе, с разбитыми в кровь костяшками пальцев, истекающим слюной и липким потом. Он на всякий случай проверил свою промежность и искренне порадовался тому, что в столь удручающем состоянии не все возможные жидкости вырвались наружу. Дрожащими руками он прикоснулся к лицу и отметил с некоторым сожалением — поблизости нет ни одного зеркала, увидеть нынешнее уникальное выражение собственного лица не представляется возможным. Обычное сожаление для того, кто в родном мире имел статус монстра.

«Впечатляет… Эффектно. Любопытно. Занимательно. После такого сильно удивлюсь, если в этом мире популярны галлюциногены. Видимо, полностью освоить Эгиду Милосердного Сна будет проблематично. Что ж, не очень-то и хотелось. Хотя… Немного жестковато, но с другой стороны весьма интригует. Особенно интригуют все эти хромые судьбы. Может, на досуге стоит попытать счастья со следующей стадией прикосновения к душам? Готов поспорить, что видения станут более информативными. Эх, любопытство — дрянная черта…» — Соли погрузился в рассуждения о новом опыте, с большим трудом пытаясь принять стабильное вертикальное положение. Из рассуждений его выдернул учтивый голос, раздавшийся из-за спины.

— Даже столь непродолжительное наблюдение за Вашими действиями, уважаемый Вэ Соли, вынуждает меня полностью согласиться с опасениями госпожи по поводу некоторой неосмотрительности Ваших действий. Позвольте предложить Вам менее опасное для жизни облачение.

Всё ещё пребывающий в некоторой задумчивости Соли ответил:

— Не припомню, чтобы успел сделать что-то неосмотрительное. Думал, что использование Эгиды обернётся куда большими проблемами. Госпожа, ты сказал?

Соли с недоумением обернулся к источнику голоса. Рядом с ним стоял моток шевелящихся лиан, покрытых шипами. В его позе с лёгкостью угадывался поклон, несколько растительных переплетений, заменявших руки, протягивали свёрток с менее опасным облачением.

— Госпожа, ныне изволившая именовать себя Ветой, продемонстрировала обеспокоенность состоянием здоровья Вашей персоны. — Напоминающее рот отверстие растительного существа двигалось в такт словам.

— Не слишком ли много твоя госпожа о себе возомнила? — Соли был настроен скептически по отношению к такому проявлению заботы. — Впрочем, мне и правда не стоит слишком увлекаться. По крайней мере, сейчас. Что у тебя там? Сапоги сойдут на первое время. Штаны… Ладно, терпимо. А это что, камзол? Оставь себе, меня вполне устраивает куртка. — Юноша взял из подобия рук недостающие части облачения, сразу начав переодеваться.

— Как Вам будет угодно. И всё же хочу отметить, что Эгида Милосердного Сна…

— Не убедил. — Соли холодно прервал растениевидного монстра. — Если никто не требует, чтобы я вернул Эгиду, то остальное сугубо моё решение и моя проблема.

— В таком случае, уважаемый Вэ Соли, позвольте препроводить Вас к госпоже.

***

— О, Соли, ты уже здесь! М-м-м, Эгида Милосердного Сна… И почему я не удивляюсь? — Заметив приближение своего друга и его сопровождающего, Вета отвлеклась от своего занятия. Занималась она ничем иным, как тщательным осмотром стройных рядов покрытых пылью бочонков. Так же внимательно, как теперь смотрела на Соли. — Ты ведь в курсе, что это очень проблемный артефакт? Я, конечно, предложила тебе выбрать одежду на свой вкус, но, знаешь… Постарайся не превратиться в плаксивое желе.

— Вполне достойная позиция. Не то что у одного слишком уверенного в собственном мнении сопровождающего, из-за которого я всю дорогу придумывал как можно более желчную речь. Твой гербарий тебя компрометирует.

Ни демоницу, ни, тем более, человека не беспокоило, что растениевидное существо всё ещё здесь.

Прекрасно понимающая позицию своего друга, Вета решила, что предупредила его о возможных последствиях вполне достаточно для того, чтобы его действия стали вполне осознанными, и вернулась к изучению стоявших на столе бочонков, продолжив разговор:

— Ой, да меня все подряд только и делают, что компрометируют. И это ещё в лучшем случае.

— Что никак не остановит меня от произнесения какой-нибудь желчной речи, если сама речь окажется достаточно хороша.

— Вот и отлично! Обожаю слушать хорошие речи. Но это как-нибудь в другой раз. Пока ты выбирал, в чём тебе с наибольшей вероятностью запретят ходить по подиуму, я не теряла времени даром. Девочки, можете приступать к работе!

Проигнорировав немой вопрос во взгляде юноши, выдавшая своё распоряжение Вета начала открывать один из наиболее сильно обросших плесенью бочонков. Неподвижно стоявшие вдоль одной из стен девушки в костюмах горничных зашевелились. Если бы не выведший их из оцепенения приказ, горничных можно было бы принять за очень искусные и крайне реалистичные статуи, служившие, скорее, дополнением к изысканной витиеватости стиля этой яркой и красочной, в противовес предыдущим, комнаты, наводящей на мысли о викторианской эпохе. Теперь же находящиеся в движении служанки скорее нарушали стилевое единство вычурной гостиной. Дело было не в том, что они начали двигаться, а в том, как они начали двигаться. Некоторые из горничных двигались в танцевальной манере, некоторые же дефилировали подобно моделям, иные же и вовсе кокетливо краснели, прикрывая грудь. Многие из них издавали до неприличия эротичные звуки.

Вета блаженно откинулась на очевидно мягком диванчике и прикрыла глаза. Она неспешно потягивала содержимое выбранного бочонка — насыщенного тёмно-соломенного цвета с лёгкой зеленью вино играло своими красками в хрустальном бокале. Поглощённая дегустацией превосходного напитка, Вета расслабленно комментировала своих горничных, не обращая внимания на происходящее:

— Венец творения, отряд похотливых горничных… Их лица сочетают в себе лучшие черты человеческой расы. Их тела идеально сбалансированы, их кожа нежна и неотличима от настоящей. даже стыки деталей невозможно разглядеть. Их алгоритмы поведения сочетают в себе лучшее из того, что я знаю о хентае и романтических комедиях. И всё это я успела сделать, пока ты бродил по моему дому и выбирал одежду. Настоящий шедевр. Гениальное творение. После такого, Соли, ты сможешь либо восхищаться мной, либо боготворить…

Соли присел на диванчик рядом с вещающей суккубой, которая не заметила, что всё появившееся было многообразие звуков в комнате, за исключением её голоса, постепенно исчезло.

Закончившая говорить Вета приоткрыла глаза, чтобы полюбоваться произведённым на своего друга эффектом. Вот только увидела она совершенно не то, на что рассчитывала, и её томный прищур глаз резко превратился в две окружности.

Только что подвижные служанки без единого изъяна вновь стали неподвижны, с той лишь разницей, что теперь они все пребывали в весьма плачевном состоянии. «Отряд похотливых горничных» был уничтожен. Тела лежавших горничных были покрыты порезами, из которых виднелись внутренние механические элементы. В некоторых из них остались длинные кинжалы с узкими лезвиями, точные копии того кинжала, который находился в руке Соли.

От неожиданного зрелища Вета не заметила, как пролила большую часть содержимого бокала. Вполне довольный реакцией Веты, Соли решил подлить масла в огонь:

— Так себе девочки для битья, автопополнение кинжалов в этой куртке куда более достойно восхищения. — Игнорируя готовое выплеснуться из Веты недовольство, Соли говорил нарочито безразлично. Или просто безразлично. — Итак, вернёмся к проблеме говорящих кактусов.

— Я… Ты… Я же так старалась…

— Не знаю, почему это исчадие джунглей…

–… я же их так давно хотела…

–… решило навязывать мне свою заботу, но…

–… лучшие материалы…

–… если это всё же твоих рук дело, то…

–… из хранилища призвала…

–… изволь посадить свой куст в горшок, иначе я…

–… они же были моим шедевром…

–… рано или поздно пущу его на дрова.

–… я в них душу вложила!!!

— И поняла, что не стоит натравливать свои шедевры на жалких людишек. Видишь, какая ты умница?

Соли старательно игнорировал постепенно переходящее на крик плаксивое возмущение Веты, которая, поняв, что эффект от её слов был ровно нулевой, обиженно надулась и заявила:

— Теперь можешь не надеяться, что я поделюсь с тобой содержимым винного погреба.

— Не велика потеря. Всё равно я никогда не был ценителем вин. — Соли действительно ничуть не опечалился от услышанного.

— Просто ты не знаешь, что теряешь. — Переменчивость настроений Веты вновь проявила себя, только что обиженная демоница уже готова была забыть о собственной угрозе и начала расписывать достоинства одной из своих многочисленных коллекций. — Все эти вина и без того считались элитными, когда я их собирала. А если учесть, как долго меня не было дома, они уже могли превратиться в национальное достояние. В мире Тетис время частенько ломается, поэтому трудно судить, сколько на самом деле прошло лет. Но, судя по вкусу, вот этому винишку точно не меньше двадцати столетий. И оно восхитительно! Сам попробуй!

Окончательно забыв о только что озвученном нежелании делиться ценным напитком, Вета наполнила два бокала, один из которых протянула Соли. Юноша с некоторым любопытством принял напиток, но дегустировать не спешил. Он озвучил свои суждения:

— Тысячелетнее вино. Наверное, это действительно нечто особенное. Пожалуй, тратить на меня подобное, это весьма расточительно. Я ведь правда ничего не смыслю ни в дорогих винах, ни в изысканных вкусах. Вряд ли я смогу оценить по этот напиток по достоинству. Вета, лучше оставь побольше для себя.

Юноша уже собрался поставить бокал, но был остановлен словами демона:

— Не-не-не, так не пойдёт. Это винишко настолько божественно, что даже ты, Соли, почувствуешь себя на вершине блаженства… Кароч, пей!

В ответ Соли пожал плечами и пригубил тёмно-соломенную жидкость. Что ж, он действительно получил удовольствие от напитка, и высказал своё впечатление:

— Вкусно. Очень вкусно. Не более. Как жаль. Смутно ощущаю, что и вправду попробовал нечто особенное, но проникнуться у меня совершенно не выходит. Особая форма возможностей, которые нельзя не упустить. Я и правда ничего не смыслю в изысканных вкусах.

Услышав такое мнение Соли о напитке, который доставил ей огромное удовольствие, испытывавшая своего рода азартный энтузиазм Вета пришла к несколько неожиданному заключению:

— Решено! Будем пить до тех пор, пока ты не превратишься в истинного сомелье! Не позволю тебе лишиться столь важного элемента бытия.

Подобная перспектива не очень обрадовала Соли:

— Таким способом ты превратишь меня не в сомелье, а в алкоголика. И вообще, ты, помнится, говорила про какое-то поселение. — Юноша определённо хотел перевести разговор в другое русло.

— А, ну да! Рядом с моим домом должна быть небольшая храмовая деревушка. Раньше она называлась Калвария, но все эти названия меняются по любому поводу. Я в любом случае собиралась посмотреть на её состояние, и, раз уж в моём доме пока что ни крошки нормальной еды, то причин выйти на прогулку вдвое больше.