Русская жена эмира

Артур Самари

Одна из жен последнего правителя Бухары – молодая барышня Наталья Сомова, влюбляется в полковника Николаева – военного советника эмира. Это случилось накануне наступления большевиков на Бухару. Как быть влюбленным, как выжить, ведь эмир с женами собирается бежать в Афганистан? К тому же полковник Николаев оказался последним свидетелем места сокрытия казны эмирата и составил карту. Неужели эмир убьет и его?

Заговор

Караван уже близился к горам, все чаще стали появляться кишлаки. Город Карши они обошли стороной на расстоянии, так как там уже хозяйничали большевики. Чтобы незаметным образом проникнуть в горы Байсуна, минуя всякие села, им следовало знать местность с ее тропами. В таком деле Даврон был незаменим: здесь прошли его молодые годы. Все было ему знакомо: кишлаки, горные хребты с ущельями, пещерами и родниками. Когда Даврон принял посвящение в религиозный орден дервишей, то с другими единоверцами он не раз путешествовал по этим местам. В горах, уединившись от мирской жизни, они всецело отдавались молитве, то есть общению с Всевышним. И самые рьяные из них доводили себя до столь иступленного состояния, что слышали голос самого Творца.

Даврон удачно провел караван между селений, и обоз устремился в глубь высоких гор. «Дальше будем двигаться днем, — сказал Даврон, качаясь в седле рядом с полковником. — Теперь нам можно не опасаться людей: в летнюю пору тут редко встретишь пастухов, они бывают тут весной, пока на склонах зеленеет трава». Караван шел к цели, и оставалось совсем немного. Место же сокрытия казны знал только Даврон.

Еще день по горной долине, и вереница лошадей подошла к берегу маловодной речки. Там, на широкой поляне, дервиш обратился к Одылбеку, сдерживая своего коня:

— Пещера недалеко отсюда, здесь нам надобно остановиться. Дальше посторонним людям нельзя.

— Наконец-то мы добрались, — легко вздохнул Одылбек и поднял правую руку — это был знак о привале.

Караван застыл на месте, вытянувшись в длинную цепочку вдоль берега. В это время к Одылбеку подъехал Таксынбай и удивленно спросил:

— Что случилось? Неужели добрались?

— Да, мы уже на месте, — ответил полковник, улыбаясь.

— Какая радость, наконец-то! Слава Аллаху, добрались спокойно.

По такому случаю даже на лице Даврона мелькнула легкая улыбка. Чаще всего его лицо выглядело серьезным, озабоченным.

— Радоваться еще рано, — предостерег советник. — Мы еще не довели дело до конца, и потому нам нельзя расслабляться. Пока наш караван разместится на этой поляне. Это я поручаю тебе, Таксынбай. Но и это не все. Далее мы с Давроном отправимся в горы одни, чтоб отыскать место для казны. Поэтому лишних глаз там не должно быть. Ты же, Таксынбай, будешь ждать нас, покуда мы не вернемся. Это не займет много времени, и, надеюсь, к вечеру мы управимся. Твоя задача, — продолжил Николаев, — стеречь караван. К своим людям будь бдителен, тем более они уже кое о чем догадываются. Расставь охрану таким образом, чтобы все были на виду, и никто не мог сбежать. Что касается погонщиков, то Даврон уже предупредил своих людей. Вот и все.

— Будет исполнено, господин, — с трудом выдавил из себя Таксынбай, едва сдерживая обиду: почему эмир доверяет этому чужаку и бродяге-дервишу больше, чем ему, личному командиру царской охраны? Хотя его боятся даже министры. Почему он не должен знать о месте клада, ведь в его душе нет ни малейшего желания посягнуть на казну?

Впрочем, ему так и не удалось скрыть свою обиду, и Николаев заметил это в его голосе. Прежде чем уйти, нужно было успокоить командира.

— Таксынбай, — заговорил с ним полковник, — мы уходим, и ныне вся ответственность за казну ложится на тебя. Ты представляешь, как верит тебе эмир?

От таких слов, полных доверия, сердце командира смягчилось.

— О да! Я осознаю всю тяжесть возложенного на меня дела. Верьте мне, воля нашего повелителя будет исполнена в точности, без малейшего уклонения.

Когда две конные фигуры скрылись за каменным выступом, Николаев и Даврон направили своих лошадей в ущелье с высокими скалами.

И тут же Таксынбай взялся за дело. Покрикивая на дервишей, командир велел груженых лошадей собрать на поляне, за которой сразу возвышались отвесные скалы. А солдатам приказал окружить караван и никого не пускать. Остальные расселись кучками вдоль речки, растянув над головой навесы. Два дежурных солдата занялись приготовлением еды, установив черный котел на железной подставке. Еще двое свалили крупного барана на землю и сняли с него шкуру, а тушу повесили на толстой ветке. Минуло три часа. Уже давно в котле варились куски мяса, и шел густой пар. От жирного бульона разносился аромат баранины. Солдаты и погонщики сидели раздельно: одни устроились в тени густого дерева, другие — вдоль речки. От скуки люди болтали о том, о сем. Однако дервиши не теряли время и предались долгой молитве и лишь затем завели тихую беседу. В последние дни люди из каравана все чаще стали задаваться вопросом: что за таинственный груз в хурджунах и почему двигаются лишь по ночам? Какие ценности везет этот русский, что его охраняет личная гвардия самого эмира? И вопросов оказалось больше, чем ответов. Спросить об этом у командира никто не смел. Особенно после случая с Турсуном, которому Таксынбай насыпал яду в чай, так как тот без конца просил воды. Должно быть, это дело огромной государственной важности, решили для себя многие и успокоились, хотя все равно в голову лезли мысли о золоте.

Таксынбай с двумя верными людьми сидел под деревом, заложив ноги под себя, и тоже вел беседу. При этом он поглядывал вокруг, особенно на дервишей-погонщиков, что сидели кругом. Его встревожило поведение одного из них. Ему было лет сорок, как и все, он был одет в старый, выцветший халат с заплатами и чалму. Он давно казался Таксынбаю слишком болтливым, и командир уже докладывал о нем полковнику и Даврону, но те не принимали мер. А ведь три дня назад он хотел разузнать о грузе у солдат. И вот теперь этот погонщик опять что-то затеял, кажется, он желает сбить своих братьев с истинного пути и что-то твердит им. Те же слушали настороженно, глядя друг на друга с испуганными глазами. Что за речи он ведет? Может, замышляет смуту, бунт? И Таксынбай решил проверить, о чем же тот болтает? Он обратился к рядом сидящему помощнику, который рассказывал какую-то забавную историю:

— Салим, мне не по душе вон тот погонщик: много болтает, аж глаза блестят. Надобно узнать, о чем он говорит. Подкрадись к ним со стороны большого валуна и вслушайся. Но прежде иди к котлу, как будто по делам, а затем зайди к ним с тыла. Ступай.

Помощник Таксынбая так и сделал. Бросив кое-какие указания поварам, он лениво побрел к скалам, а оттуда метнулся к большому камню. Вроде все шло удачно, отметил про себя Таксынбай, наблюдая за помощником.

Соглядатай вернулся к командиру таким же путем. Солдат был взволнован, глаза его сияли.

— О, мой начальник, ваши опасения верны. Этот подлый дервиш сеет смуту и уговаривает своих братьев захватить караван. Он твердит им, что в мешках золото. Оказывается, он сделал дырочку в одном из хурджунов и извлек одну монету. И дервиш показал своим братьям золотой рубль.

— Да, забавная у них беседа. А как он захватит вооруженный караван? Об этом не сказывал? — от злости Таксынбай ударил кулаком по траве.

— Такого разговора не было. Только сказал, что и солдаты будут на их стороне, когда узнают о грузе. Перед горой золота никто не устоит. Еще этот смутьян твердил братьям, что другого такого случая в их жизни не будет.

— А каким был ответ других дервишей?

— Они молчали, опустив глаза. И лишь помощник Даврона возразил, сказав всем, что они божьи дети и не нуждаются в деньгах, ибо деньги служат Шайтану. А тот опять за свое: «Если деньги столь противны твоей душе, то подумай о своих бедных детях и родне, которым все это нужно? Ведь они не дервиши, как мы, а значит, им это нужно». Однако верный человек Даврона был все так же тверд: «О, брат мой, — сказал он, — тебя явно попутал Шайтан, и ты весь в его власти. И туда же тянешь своих братьев. Пока еще не поздно, одумайся, иначе ты будешь проклят самим Всевышним и окажешься в аду, где будешь гореть. Неужели это не страшит тебя?» Вот такой был у них разговор.

— Вот так дела! — возмутился второй помощник Таксынбая. — Такого изменника нужно мигом зарезать. Дозвольте мне это сделать, мой командир?

— Погоди, не спеши, — сказал командир, — прежде надо разузнать, кто заодно с этим негодяем.

— Но, мой командир, медлить слишком опасно. Пока мы станем выяснять это, заговорщики могут напасть на нас!

— Такое дело возможно, если этот дервиш уже сговорился с нашими солдатами.

— Смотрите! Смотрите! — воскликнул первый помощник. — Этот смутьян зашагал к солдатам. Должно быть, свои братья не поддержали его. Я уверен: сейчас он будет подбивать наших воинов к захвату каравана.

— Ты верно мыслишь. Не глядите в его сторону, — предупредил командир, — пусть он думает, что мы ни о чем не догадываемся.

Хотя сам, беседуя с людьми, не сводил глаз со смутьяна.

Дервиш подсел к одному из шатров и тихо заговорил с охраной каравана. При этом его глаза горели. Слушая его, солдаты молчали и лишь боязливо бросали взгляды по сторонам, особенно на командира, который вел мирную беседу.

Разговор дервиша с охраной был недолгим. Затем он, сказав «амин» и вознесся руки к лицу, встал с места и вернулся к своим братьям. Там он вновь завел беседу.

— О, доблестный наш командир, медлить уже нельзя, — с волнением сказал второй помощник. — А что, если часть солдат встали на его сторону?

— Согласен с тобой, разговоры о золоте могут помутить разум даже самых преданных людей. Более ждать нельзя: пора усмирить смутьяна.

Когда Таксынбай со своими людьми поднялись, к ним подошел старый солдат:

— Господин командир, дозвольте сообщить нечто очень важное.

— Говори, мы слушаем.

— Недавно к нам явился один из дервишей и завел страшную беседу, он предложил нам вместе с дервишами захватить караван. Он уверял, что эти хурджуны набиты золотом, и в подтверждение своих слов показал золотую монету, которую вытащил из сумки. Клянусь именем Всевышнего, я был против этого гнусного дела и посему стою перед вами.

— А остальные солдаты как вели себя? — поинтересовался Таксынбай.

— Они хранили молчание. Трудно понять, что у них на уме.

— А как этот смутьян хотел исполнить задуманное?

— Его намерения были таковы. Мы с дервишем должны напасть на вас и связать веревкой. Тогда остальные сразу перейдут на их сторону. Он торопил нас, говоря, что скоро вернутся Одылбек с Давроном и тогда будет поздно.

— Куда он хотел бежать с таким грузом?

— В горы, а дальше в Афганистан или Иран, где их не отыщут.

— Умно задумал, негодяй, хоть на вид забитый дервиш. Однако, слава Аллаху, в караване есть верные люди, как ты. За преданность эмир щедро одарит тебя. Пусть все знают, что добрые дела никогда не забываются. А теперь я желаю лично увидеться с этим негодяем.

И они зашагали к дереву, где расположились дервиши. На лицах отшельников тотчас возник страх, и все опустили головы, не смея глядеть на грозного начальника охраны. А между тем смутьян еще говорил братьям, сидя спиной к Таксынбаю. А увидев его, резко обернулся назад, умолк и вытаращил глаза от страха.

— Продолжай свою речь, — усмехнулся Таксынбай. — Говорят, ты решил умное дело провернуть, пока нет того русского. Должен признаться, я и сам думал о том же. Может, нам лучше быть вместе? Ведь золото здесь очень много — всем хватит. Да и другого такого случая больше не представится. Что скажете, дервиши?

Отшельники молчали, не смея поднять свои взоры. И тут заговорил помощник Даврона: «Такие дела не нам решать: мы маленькие люди. У нас есть глава ордена, почтенный Даврон, мы верны его слову».

Другие дервиши были с ним согласны и закивали головами.

— А ты что скажешь? — обратился Таксынбай к заговорщику.

Тот не сразу ответил: доверять такому человеку было опасно, и все же решился, сказав про себя: «Будь что будет».

— Я с вами. Мне ваша затея по душе. Отобрать у русского кяфира имущество — невеликий грех. Аллах простит нас, ведь не зря говорят, что он милосердный. Неужели мы упустим такую возможность — там столько золота! — и глаза его засияли. — Если каждый из нас возьмет хотя бы по одному хурджуну…

— Говоришь ты разумно, но, видно, ты не ведаешь о том, что хозяин этого груза не купец Одылбек — он лишь выполняет волю нашего эмира. Это его добро.

Дервиша это не смутило, и его ответ был столь же решительным:

— У нашего эмира много золота, и он не обеднеет.

— Твои слова справедливы. Однако, кажется, мы опоздали. Глядите, купец с Давроном уже возвращаются.

Все устремили свои взоры в сторону ущелья, но никого не увидели. В этот миг Таксынбай выхватил из ножен меч и разом снес голову заговорщику. Безголовое тело свалилось на рядом сидящего дервиша и залило его халат кровью. Тот от испуга завизжал, оттолкнул мертвеца от себя и вскочил с места.

Конец ознакомительного фрагмента.