Избранные произведения

Артур Олейников

Избранные произведения, состоят из циклов рассказов, которые затрагивают главные стихии человеческой жизни: вера, любовь, война.

© Артур Олейников, 2018

ISBN 978-5-4490-7787-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ИЗБРАННОЕ

Дон — Батюшка

РАЗИН

«Вся история России сделана казаками».

Лев Толстой

Прикованный к виселице, которая была вмонтирована в огромную телегу, Разин то и дело поднимал с груди обессиленную голову и словно степной донской орел смотрел на всех сверху вниз.

— Любо! Любо! — повторял Бесстрашный Атаман и думал, что как и положил ему Бог, Он добрался до Москвы. Пусть и так, пусть Они думают, что вышло по их. Пусть Они думают, что Он сломлен и скоро будет забыт. Нет не будет… Славно он погулял по земле и на века Его Донского казака будет помнить Россия.

Да подло предали, но то трусы, хотели просто пограбить, а как дело коснулось жизнью расплачиваться то как говорится в кусты, а просто люд, что от земли русской те все как один были за Разина.

Крестьяне, посадское население, городовые стрельцы, работные люди и даже священники из простонародья — шли к Разину. Десятки, сотни, тысячи…

Да и теперь на Разина шла смотреть вся Москва от мало до велика. И было то не развлечение. Тянул всех донской Казак, словно огонь в ночи. Хоть это и не говорили, боялись то и помалкивали. Может в самой Москве было и больше их нерадивых до Царя русских людей, чем по всей России, а многие из смутьянов так затем и приехали сегодня в Москву, чтобы в почию увидеть, посмотреть какой он Донской Казак. Шашкой то махать да баламутить ума у каждого хватить, а за дела отвечать, вот так смерть принять, чтобы не только перед людьми, а и на том свете не стыдно было, это не каждый совладает. То поистине надо силу иметь и не в руках, а в сердце в душе силой великой и необыкновенной владеть, да не от себя а от Бога, в душу и в сердце быть положенной. Это знал Разин и то понимали и больше всего боялись и его палачи. А то не так бы мучили его перед публичной казнью — били кнутом, вздернув на дыбе, выворачивали суставы плеч и рук и жгли, проложив голой спиной на угли огромной жаровни. Атаман, с презрением глядя на мучителей, молчал. За все три дня невероятных истязаний Разин не издал даже слабого стона и ни разу не потерял сознание. И 6 июня 1671 года Разина вывели на Лобное место. По свидетельству курляндского путешественника Якоба Рейтенфельса, московские власти, опасаясь волнений простонародья, окружили площадь «тройным рядом преданных солдат, а на перекрестках по всему городу стояли отряды войск».

Разин, твердо переставляя ноги, взошел на помост к палачу. Очевидцы казни сообщают, что голубые глаза казацкого вождя смотрели совершенно спокойно, величественно спокойным было и его лицо. Атаман, демонстративно избегая поклона в сторону Кремля и царя, поклонился на три стороны народу и с достоинством проговорил: «Простите!»

С его плеч сорвали ветхое рубище. «Все тело Стеньки, — свидетельствует Рейтенфельс, — представляло безобразную багровую массу волдырей, кое-где сухая обожженная кожа висела лохмотьями».

Разина уронили на специальные доски для четвертования. Палач взмахнул секирой — раздался хруст перебитых костей и страшный тупой звук удара — это упала с досок отрубленная по локоть правая рука Разина. Новый взмах секиры и удар по левой ноге. Степан Разин не проронил ни звука.

— О-о-о-о… — пронеслось эхо в толпе словно удар колокола. — Бог с ним! — прошептала кая то баба и заплакала.

— Будете, будете, — проговорил в бороду мужик, — Не мучите уж боле, бей, так что б, уже к Богу слетел!!!

Разин снова и снова поднимал голову и осматривал толпу словно заглядывая каждому в глаза и в сердце.

«Он как будто хотел показать народу, — свидетельствует очевидец казни, — что мстит гордым молчанием за свои муки, за которые не в силах уже отомстить оружием».

Но словно и того больше, Он Разин понимал, что это его последний и самый главный бой, поединок с судьбой, что если сейчас он дрогнет и попросит пощады у мучителей, то проиграет. И только одного ему не доставала, куполов храмов родного Черкесска… Но они жили в сердце, и эхо звона их колоколов раздавалось в сердце и душе Великого Сына Дона!

Вот еще последний взмах топора палача и голова Разина покатилась по земле… Да, а с ней и Слава о Великом Богатыре Дона, покатилась и катиться по всей земле. И в изданном в 1672 году в Германии первом иностранном сочинении о войне казаков Степана Разина есть важный вывод, с которым трудно не согласиться. Только «при помощи виселиц, костров, плахи, иных кровавых расправ, и того, что в сражениях истребили не менее ста тысяч человек, все пришедшие в колебание и взбунтовавшиеся земли Московии были снова приведены к повиновению».

БУЛАВИН

После последней ни удачной попытки взять приступом Азов, полки Атамана Кондратия Булавина отступили.

Где — то на привале Кондратий Булавин не спал всю ночь. Сидел один в шатре сжимая шашку. Он сердцем чувствовал, что сейчас с ним придут расправиться свои же казаки. Но какие они его, придут те у кого было золото и полные пшеницы закрома и те которые рассчитывали ограбить Азов, списав все на него Булавина.

— Холопы! Царёвы подошвы! — сказал Булавин вошедшим домовитым казакам решившим покончить с Булавиным и покориться царю.

— Не шуми Кондрат! — сказал один из изменщиков. — Тебе терять нечего! А у нас хозяйства…

— Золото! — сказал Булавин не дав договорить предателю. — Так послухайте меня! Гутарить мне с вами долго нечего, вот мои главные слова, скажу и к Богу пойду! Я последняя Ваша Воля! Не станет меня, не быть боле и Воле на Дону! Петр Вас всех под свою дудку плясать заставит! А настанет время и во все вытравят казачий Дух с Дона! Потому что пока жив говорю, что не может быть у казака Царя, а кроме Христа! Если иной царь, как бы его не звали, Петр или Владимир, во все временна имя ему одно — тиран и душегуб, казачий Воли! Христа одного принимаю! И со Христом иду на смерть!!!

ПУГАЧЕВ

Пугачева обступили изменщики, чтобы вымолив прощение перед Екатериной, они живым решили пленить своего атамана.

Пугачёв выстрелил из мушкета в грудь первому кто к нему приблизился.

Пороховое облако заволокло и застелило глаза ослепив на миг предателей. Пугачев с саблей в каждой руке ворвался в строй предавших и стал рубить головы.

— А-а-а-а!! Сучье потроха! — выкрикивал атаман и рубил на лево на право.

— Брать живым! Живым!!! — раздавалось отовсюду.

— Живым?! А возьмите! Иуды! — выкрикнул Пугачев.

Но силы были ни равными. Одну за другой выбили сабли из рук Пугачева. Атаман выхватил кинжал и подставил к горлу:

— Не дамся! Не дам Вам меня на расправу отдать! Дон позорить не дам! Веру Святую!

— Не дури! Брось!

И только Пугачев хотел пронзить себя — все гурьбой набросились на него со всех сторон. Стали связывать.

— Прости, прости Атаман! Нам свои головы дороже!

Пугачев плевал в рожи пленивших:

— Когда Казань грабили, жгли, насиловали! О головах не думали!! На атамана руку подняли все равно, что на отца руку подняли!!

— Бог простит! — отвечали изменщики

— Бог?! Бог то простит!! Дон ни когда не забудет Пугачева! Ни когда!

— Пущай, мы за то не гутарим!

— Убейте, убейте лучше будет!

— Э нет! Ты наша грамота охранная!

— Кляп, кляп в рот ему дайте!

— Рот Вы мне заткнете! Дон никогда! — ответил Пугачев и заплакал… Сначала тихо, потом на врыв. Казаки отвернулись, кто — то не выдержал и тоже стал вытирать слезы сами собой покатившиеся из глаз. И каждый думал о Доне…