Избранные произведения

Артур Олейников

Избранные произведения, состоят из циклов рассказов, которые затрагивают главные стихии человеческой жизни: вера, любовь, война.

ДОН

Голодные и изнывающие от жажды, Лука с пятнадцатилетним сыном Варфоломеем, прошли уже ни одну сотню верст. Все припасы иссякли. И Лука уже проклинал дряхлого и беззубого старика, что где — то однажды под Великим Новгородом рассказал ему о невиданной земле.

— Послушай есть на свете такая Земля — Край! — рассказывал старик, — Что не было и не будет прекрасней на всем свете. И течёт там самая необыкновенная река, что еще за тысячи лет до Христа была морем. И жили всегда в том краю одни войны! Поговаривают, что сам Ахиллес из тех краев! И рыбы там видимо невидимо и золото!

— Откуда ж золото! — изумился Лука. — Понятно рыба если река! Золоту откуда взяться? Совсем ты из ума старик выжил!

— Слушай и не перебивай! Золото в курганах с войнами той земли лежит! Добудь золото! Я совсем уже старый мне не под силу!

— И что добуду! Мне терять нечего! Жена умерла, гнуть спину на князя больше не желаю! Новой жизни хочу!

— Но запомни! Если возьмешь то золото, обратной дороги нет, ты за это золото должен сам все равно воином стать и хранить и оберегать тот край, что Доном зовется, — сказал старик и пошел прочь, ковыляя одной ногой которая вела его уже на тот свет.

— Тятя! Река! — радостно закричал Варфоломей.

— И верна река! И чудная! Берега покатистые, где вообще обрывы! И ни одной души вокруг! Словно все в земле сотни лет. А вот и курганы и стало быть те войны в них!!! Э-э-э! Сколько их как шапки великанов и в каждом золото схоронено.

Отец с сыном напились воды, что казалась слаще меда, на отмели наловили рыбы, развели костер.

— Тять а тять! Я такой вкусной рыбки отродясь не ел!

— А не боязно тебе сынок? Мы здесь со всем одни?

— Отчего должно быть страшно?! Ведь воля! Когда воля то ничего не страшно! А на Святой Земле и подавно одна радость на сердце!

— Так ты сынок эту землю за Святую принимаешь!

— А как же иначе! И накормила нас и на поила! И волю дала!

— Так за волю сынок ещё надо побороться! Завтра придут другие, что тогда!

— А что тогда?! Если хороший человек пусть живет! А если плохой пусть уходит, сам не захочет мы его прогоним! Вот выкопаем золото, купим оружие и будем здесь жить вольна! А но ведь как тятя и умирать если за свою землю, и не умрешь во все! А за волю и подавно! А если и умереть то только за Волю!!!

ИИСУС И ДОН

Восемнадцатилетний юноша стоял на ступенях Храма окруженный толпой. Никто не мог оторвать от него взора и внимал каждое слово. Слово было его дивным и пугающим одновременно.

— Человек рождается во грехе! И только борьбой и силой Духа, может очиститься от греха, от всего скверного. Но ни только в мыслях своих и помыслах, а в делах! Вера без дел мертва! Вы только и стараетесь приумножить богатство, которое обращается в тлен, когда нужно приумножать добрые дела, собирать и складывать в сердце, а не жить в погоне за сундуками серебра. Раздайте бедным свое серебро!

— Тебе что ли! — Ха-ха-ха! — рассмеялся, какой — то купец из толпы. — Мы знаем Тебя! Слова твои для бедняков, потому что у самого за душой нет ни одного серебряника.

— В моем сердце любовь! Я не коплю не серебра не злата! Только добрые дела!

— Что же доброго Ты сделал?

— Вот разговариваю с Вами! Разве мои слова не светлы, не добрые!

— Одними словами сыт не будешь! Уходи не мешай народ!

Иисус пошел прочь! Снова и снова находился такой, кто пытался его обидеть и усомнится, что Он несет свет.

— Юноша! — окликнули Иисуса.

Он обернулся и увидел перед собой уже зрелого мужчину, широкоплечего и одетого странно, словно он был чужеземцем. На нем была одежда из тончайшей выделанной кожи. Облегало его железные мускулы, словно собственная кожа. Голова была увенчана странными цветами. В одно время колючими как дикий кустарники в тоже время с алыми соцветиями.

— Вы звали меня? — спросил Иисус.

— Да! Ты говоришь так просто о большом!

— Кто Вы? Вы не из наших краев!

— Я с Дона! Меня зовут Атей! Я царь!

— Царь! — изумился Иисус. — Царь один и Он мой отец!

— Твой отец царь! — изумился в ответ Атей. — И как звать твоего отца?

— Мой отец творец всего живого на Земле! Мой отец — Бог!

У Атея отчего — то заискрились глаза!

— Как называются цветы на вашей голове? — вдруг спросил Иисус.

— Чертополох! Они растут на Дону на курганах, где покаются Боги!

— Бог один!

— Может и так! Я завтра отплываю на родину на Дон! Я хочу, чтобы ты отправился со мной!

— А что я найду, чего нет здесь?

— Свободу!

— Я свободен!

— Нет! Пока ты еще в плену!

— В плену? Что значат ваши слова?

— Тебе нужно отправится со мной на Дон! Увидеть мой народ, свободный, сильный! И только потом ты сможешь донести до этих глупцов свои священные слова!

— А сколько займет это время?

— Только тебе знать на это ответ!

— Хорошо я согласен!

И простившись с матерью Иисус пустился в странствие. И словно так и надо было. Как только Он вступил на корабль его увлек ветер, волны разбивающие об корма корабля.

Из открытого моря корабль с Иисусом попал в необыкновенный край. Берега были обрывисты. Течение стремительно.

Атей поднес воды Иисусу, которую он достал только что за кормой.

— Она же наверно соленная и не годиться для питья? — ответил Иисус.

— Если не попробовать как можно судить?

Иисус испил!

Нечего прежде вкусней и отрезвляюще Иисус не пил.

— Это и есть Дон?

— Да Иисус! Это вода поит и кормит! Дает жизнь моему народу! А теперь вдохни аромат трав, что растут по берегам.

И правда Иисус почувствовал необыкновенное чувство. Пьянящие, но в тоже время не затуманивающие разум, а напротив такое, словно взял и оторвался от земли, и полетел над этим необыкновенным краем, словно птица.

Корабль престал к берегу.

На берегу встречали люди. Сотни, тысячи.

У Иисуса потемнела сначала в глазах, но потом он увидел, что все улыбаются, все счастливы и радостно приветствуют их.

Иисус сошел на берег. Его окружили девушки. Все были чернооки! С волосами до спины и полу голы!

Иисус смутился.

Атей улыбнулся:

— Наше путешествие было долгим! Не бойся их это мои дочери, они наполнят тебя силой, иди с ними.

Девушки взяли Иисуса и повели на какой — то курган порошей мягкой нежной травой. Девушки на перебой смеялись так весело, так задорно, что скоро Иисус перестал смущаться.

Девушки стали покрывать Иисуса с ног до головы поцелуями и он не заметил как они все обнажились и он вслед за ними.

Иисус засыпал в сладкой истоми, у него не было сил поднять даже руки, так он утомился любовью красавиц. Но то было только по на чалу. Когда Он проснулся Иисус как никогда был полон необыкновенной силы. Девушки мирно спали у его ног. Иисус оделся и оставил их.

Всё было так не обычно в этом краю. Не бедных не богатых. Мужчины доставали из Дона полные сети рыбы.

Иисус ел ту рыбу и не мог наесться.

Он поднимался на курганы и разговаривал сердцем с теми кто в них лежал. И на сердце было так светло и спокойно.

Иисус почти не с кем не пускался в беседу из местных, а в этом и не было нужды. Все были равными друг другу и счастливы. Иисус не заметил как прошли годы. Он возмужал. Взор его стал более светлей! Все, что Он увидел, познал пришло время рассказать другим.

— Атей! Я ухожу сегодняшним кораблём на Родину.

— Я думал об этом! Но они Тебя не поймут! Раб не может освободиться от рабства если он рождён рабом!

— Я их освобожу!

— Взамен они возьмут Твою жизнь!

— Пусть! Я постиг свободу! И должен открыть глаза слепцам не знавшим её!

— Тогда иди… Дон тебя благословляет! Дон благословляет каждого кто хочет принести людям свободу! Время пришло. Иди!!! Иди и освобождай…

Закрытые страницы Второй Мировой Войны

ГЕНЕРАЛ ВЛАСОВ

Когда генерал Власов попал в окружение, то Сталин прислал за героям обороны Москвы самолет. Ещё бы ведь генерал был его любимцев и Власов любил Сталина, но когда генералу объявили, что самолет ждет его на взлетной полосе, Власов сквозь зубы проговорил:

— Какой же полководец бросает свою армию на погибель? Полетит Егорова!

И эвакуирована была женщина военврач.

И только, когда судьба армии была предрешена Власов с горсткой солдат и офицерами из его близкого окружения решил пробраться к своим.

Шли долго через лес и вышли к деревне Туховежи.

— Надо спрятаться, узнать, как обстоят дела в деревне, — продолжил майор Стрельцов.

— Правильно! — ответил Власов.

И выбрали одинокий сарай на краю деревне. Но красноармейцы не остались не замечены, за ними всё время следили глаза церковного старосты. В деревне Туховежи издревле жили староверы, со своим уклоном и правилами, даже новая власть не смогла их поломать. И в новой России они остались сами себе на уме и немцев встретили с хлебом и солью. И тогда, обнаружив не званых гостей церковный староста стал собирать народ. Взяли кто дрын, кто топор и окружили сарай. Утомленные солдаты и генерал после длительного перехода дремали, оружие лежало на полу и староверы застали их врасплох.

Они с криками ворвались в сарай и стали бить Красноармейцев.

— Не давайте им взять оружие! — кричал староста. — Вяжи их антихристов! О нехристи!

Власов вздрогнул, он закончив два курса духовной семинарии, по особому верил в Бога. Не говорил о Боге, что в Советское время было не принято, но и не отказался, а в сердце носил светлую радость Воскресения Христа Спасителя, и теперь услышав от своих же, Антихрист, покорно опустил руки и сдался без боя. И Власова почему — то били сильнее других, но когда генерал и его спутников поставили перед немцами, он вышел вперед и сказал:

— Я генерал армии Власов, это мои солдаты. Прошу вас, отнестись к ним всё ровно как они со мной одного звания. Так как это дорогие мне люди…

Особых пожеланий носившие лично к собственной персоне генерал не озвучил.

В концентрационном лагере под Винницой, где содержались старшие офицеры представляющие интерес для немцев — видные комиссары и генералы. Власова уважали более всех. Ведь обладая всего 15 танками, части генерала Власова остановили танковую армию Вальтера Моделя в пригороде Москвы — Солнечегорске, и отбросил немцев, которые уже готовились к параду на Красной площади Москвы. А когда в прессе началась травля Власова и его объявили врагом народа, администрация и во все с чувством отнеслась к генералу, который страшно переживал, что записан в предатели и враги, не ел и ходил чернея тучи. И решение организовать Власовым освободительную армию встретила с пониманием. Первое предательство собственного народа там а деревне, народа за которого Власов проливал кровь и второе теперь от любимого Сталина побудили генерала действовать… Но так положила история, что Новая Армия генерала не добилась славы, Власов и его окружение было арестована. Суд, словно издеваясь, в своем лице представляя русский народ приговорил Власова к позорной для генерала смерти через повешение.

Было августовские теплое солнечное утро, Власова подняли на эшафот, палач, смотрел с уважением на генерала, что был под два метра ростом и с высоко поднятой головой встречал позорную казнь.

Вслед за ним должен был принять смерть близкий друг Власова, генерал майор РККА Благовещенский.

— Андрюша! — выкрикнул Благовещенский. — Прости их!

Власов улыбнулся и от чего то вспомнил Христа и отвечал:

— Они сами всё поменяют, когда поймут. Я понял… Я свое слово сказал…

И палач одел на шею генерала Власова петлю.

Слова, что однажды сказал Власов гласили следующие и звучно отзываются в современности. Власов призывал к освобождения народов России. Его основные положения: свержение сталинского режима и возвращение народам прав, завоеванных ими в революции 1917 года, создание в России новой свободной государственности, «утверждение национально — трудового строя», «всемерное развитие международного сотрудничества», «ликвидация принудительного труда», «ликвидация колхозов», «предоставление интеллигенции права свободно творить, а народу самому выбирать свою судьбу в открытом демократическом волеизъявление.

СТАЛИН И ЯКОВ

Над всеми фронтами закружились листовки. Их пускали немцы с самолета и то было страшней бомбы. Листы бумаге ложились в окопы и в руки солдат. Когда узнали, что в листовках, командиры под угрозой расстрела запретили солдатам читать эти листовки, но все ровно, люди прятали и тайно читали:

«Сын Сталина, Яков Джугашвили, старший лейтенант, командир батареи артиллерийского полка 14-й бронетанковой дивизии, сдался в плен к немцам. Если уж такой видный советский офицер и красный командир сдался в плен, то это показывает с очевидностью, что всякое сопротивление германской армии совершенно бесцельно. Поэтому кончайте все войну и переходите к нам!»

А на обратно листовке была воспроизведена рукопись письма: «Дорогой отец! Я в плену, здоров. Обращение хорошее. Желаю здоровья, привет всем. Яков».

— Желаю здоровья! — процедил сквозь зубы Сталин и со страшным лицом смял листовку и запустил в другой конец кабинета. — Лаврентий! Лично, и незамедлительно докладывать мне о каждой новости про Якова!

— Будет исполнена — ответил Берия и поспешил удалиться.

Сталин вышел иза стола и стал мерить комнату шагом.

— Катя, Катенька, Катюша, — с любовью проговорил Сталин имя первой жены, скоропостижно скончавшийся всего 22 года от тифа. Она умерла в муках, и последние слова её были:

— Иосиф дай мне слова, не оставить нашего сыночка?

— Что ты это Катя! Как я смогу?

— Обещай!

— Обещаю!

Шло время Сталин завёл новую семью и детей, но данное слово жене хранил, Яков на всегда остался самым главным…

И Сталин не спал двух ночей, пока Берия не принес новых новостей о старшем сыне.

— Чувствует себя хорошо! В контакт с фашистами не вступает. Его все время фотографируют, для влияния на армию и на вас товарищ Сталин.

— Шакалы! Он не скажет им не слова, я это знаю, ты слышь меня?

— Не скажет!

Потянулись горькие дни а за ними недели. Вести о сыне были, но походили одна на другую. Сталин каждый раз не сдерживался, словно его резали по живому.

— Они его расстреляют, — сказал Сталин после очередной порции новостей. — Вот увидишь Лаврентий так и будет!

— Предлагаю организовать Якову побег! — сказал Берия.

— Что? — сжал кулаки Сталин. — Никогда! Раньше надо было думать когда в плен сдался!

Сталин ничего не хотел слышать не о побеге, не о попытках улучшит содержания сына и словно только ждал, вестей о смерти сына, чтобы раз и навсегда забыть и успокоится. И когда роковой день настал, и Сталину сообщили, что Яков убит при попытке побега, Сталин, словно выдохнул и сбросил страшный груз сердца.

Но через день снова стал чернея тучи, слова жены Кати перед смертью, снова и снова вставали в памяти и Сталину, нужно было найти и покарать виновных и он вызвал Берию.

— Лаврентий, Яшина дочка пусть останется пока у меня… А жена его Юля по-видимому, нечестный человек, надо будет в этом разобраться…

И в это же день Юлю поместили Лефортово.

— Я вас спрашиваю в последний раз в каких вы состоите связях с фашисткой разведкой? — кричал следователь до смерти пугая жену Якова, на допросе.

— Я вас не понимаю, плакала невестка вождя.

— Это вы спланировали, пленение Якова Джугашвили?

— Что? Как это?

— Вы уговорили мужа сдаться фашистам?

— Нет что вы такое говорите?

Сталин каждый раз получал отчет о допросах невестки в течение несколько лет и освобождения женщина получила только после того как перенесла ужасы, словно и взаправду была виновата. Но и тогда не спала спокойно и успокоилась только после смерти Сталина.

Говорят, что перед самой смертью, Сталин вызвал Берию и помолчав, сказал:

— Когда я умру, Яков должен будет реабилитирован! Пусть Катя знает, что я о нем всегда помню, что я его не оставил…

ПАУЛЮС

Генерал-лейтенант Шмидт подал командующему телеграмму Гитлера.

И Паулюс прочитал, что стал генерал-фельдмаршалом…

— Вас можно поздравить? — просил Шмидт.

Паулюс задумался и ответил не сразу.

— Данная телеграмма означает одно, чтобы я застрелился!

Шмидт сдвинул брови.

— Да генерал, ведь фельдмаршалы в плен сдаваться не должны, однако такого удовольствия я фюреру не доставлю… Я был один из участников плана Барбаросса, я и положу ему конец. Приказываю, по всему фронту выбросить белый флаг!

Шмидт ахнул.

— Если останемся живы, я скажу почему, выполняйте это приказ!

Конец ознакомительного фрагмента.