~ Плоды осени ~

Артур Коури

Иллюстрированный сборник современной прозы и поэзии международного литературного конкурса «К западу от октября». Посвящён Эдгару По. Основная тема – Хэллоуин. Избранное из восьми выпусков серии специально для ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction.

Артур Коури — «Таинственный незнакомец»

Посвящение: П. А. Перцовичу.

Персонажи произведения:

Пётр Александрович Перцович — адвокат, предприниматель, князь. Основатель Парка Новых-Санжар, владелец Доходного дома в Полтаве (с 1890 года).

Анфиса Аристарховна — горничная в Замке Ричарда, параллельно (и по соседству) преподаватель музыки.

Настя — дворница Замка.

Ерофей (посвящённый Богу) Диомидович — одно из имён таинственного незнакомца.

Диодор (Божий дар) — ручной ворон.

Виктор Сергеевич Кочубей (11 октября 1860) — русский генерал-лейтенант, адъютант наследника цесаревича Николая, начальник Главного управления уделов Министерства Императорского Двора и Уделов, один из членов-учредителей Императорского Православного Палестинского Общества. Сын князя Сергея Викторовича Кочубея (полтавского губернского предводителя дворянства) и графини Софьи Александровны Бенкендорф. Внук министра внутренних дел князя В. П. Кочубея и шефа Отдельного корпуса жандармов графа А. Х. Бенкендорфа, племянник нумизмата князя В. В. Кочубея. Чины: подпоручик (1879), корнет гвардии (1879), поручик (1885), штабс-ротмистр (1889), ротмистр (1894), флигель-адъютант (1894), полковник (1898), генерал-майор с зачислением в Свиту Его Императорского Величества (1899), генерал-адъютант (1909). Крупнейший полтавский землевладелец.

Отец Кирилл — священник Троицкой церкви.

Георгий Давидович — фермер. Ветеран войны.

Илларион Игнатьевич — местный бродяга.

Мария Мартыновна — прихожанка Спасской церкви.

Нестор Павлович — кузнец.

Аркадий — пастух. Пропавший в катакомбах брат Нестора Павловича.

Вероника и Виктория — сёстры-близнецы. Паломницы. Католички из Замка Ричарда. Соседи Ерофея.

Никон Абрамович — полтавский антиквар. Владелец собственной лавки.

София — дочь торговца.

Владимир Галактионович Короленко (27 июля 1853) — писатель, классик литературы ХХ века, журналист, публицист, активист, правозащитник, общественный деятель, заслуживший признание в период Империи, а также во времена Гражданской войны.

Егор — местный большевик.

Попов Николай Петрович Первый — в 1909 году директор Кадетского Корпуса.

Тарас Елизаров — заместитель директора.

* * *

Он появился между двух кошмарный войн, между двух ужасных революций. После поражения Империи в битве с Японией в Желтом море за власть над Кореей, начавшеюся с нападения японцев на корабли Порт-Артура (1904) прокатилась по России волна протестов, пиком которых стал расстрел демонстрантов возглавленных полтавским Попом Гапаном (с поселения Билыки Кобеляцкого уезда Империи) несших Императору ультиматумы — начался хаос и беспредел, утихший через несколько лет, чтобы вспыхнуть новой Мировой войной (1914) и Октябрьской революцией (1917).

1909 год — экспедиция Эрнеста Шеклтона достигла южного магнитного полюса, началось строительство «Титаника», Рихард Штраус поставил «Электру», Девид Уорк Гриффит снял «Спекуляцию пшеницей». Сельма Легарлёф — первая женщина получила Нобелеиевскую премию в области литературы (исполнилось также сто лет со дня рождения Николая Васильевича Гоголя, всемирно известного полтавского писателя) а баронесса Раймонда де Ларош первой совершила авиаполёт. В Вашингтон открывается метро, параллельно общественным транспортом начинают становится трамваи. 1909 год явил свету Августа Дерлета [1] и Степана Бандеру [2]. Вера Холодная [3] увлекалась игрой на фортепиано и заканчивала Московскую Гимназию. А Полтаву посетил Император, далеко не предатель, которым его всячески пытались выставить, а отважный воин сражавшийся с врагами Империи лицом к лицу.

Полтаву Николай II посетил в июле, в честь двухсотлетия со дня удачного завершения Баталий, где несколько тысяч простых горожан под предводительством легендарного полковника, изумительного стратёга, доблестного рыцаря, храброго защитника Крепости Алексея Степановича Келина, при поддержке самого Петра I одержали блестящую победу истребив армии шведского короля, победу повлиявшую в дальнейшем на ход истории.

Всего двести лет тому назад Полтава казалась маленькой деревянной Крепостью со Спасской церковью (где Пётр после Битвы помолился), Сретенской, Воскресенской, Николаевской, Георгиевской и Успенским Собором, а сейчас от Крепости даже валов не осталось, центр города перенесён в другое место, выросли сотни каменных домов, и несколько памятников о тех временах. Хотя на территории Крепости тоже был мемориал, настоящий трофей — первый Обелиск Славы, установлен в 1778 году, несмотря на героический статус Полтавы. На каменной, сужающейся к верху колоне, сидели два римлянина, вокруг золотого яблока, символа райского Древа Познания. Позже яблоко заменили короной. Ещё четыре алебастровые статуи охраняли подножья.

В 1811 году, когда перенесли центр города чуть дальше, началось строительство зданий вокруг второго Обелиска (в честь визита Императора Александра II), только уже по форме больше напоминающий орудийный ствол пушки: сыгравших в Полтавской Битве важную роль. Позже пушки поставили возле Музея посвящённого событиям тех дней и возле Кадетского Корпуса ставшего артиллерийским училищем. Рядом (1817 год) появился ещё Обелиск, с символикой колоны Александровской круглой площади (топоры, римские доспехи, Урборос) на месте дома козака Магденка. А примечательный он стал потому, что жил там сам Алексей Степанович, комендант, и провёл вечер Пётр I. Позже заменён на монумент с гигантским мечом, шлемом и щитом.

В 1909 году лично при участии Николая Второго открыли мемориал в честь А. С. Келина и защитников Крепости на Большой Петровской, там где стоял Мазуровский бастион, с львом и орлом-кондором. Открыли Петровский парк прямо напротив Губернского земства, Белую Альтанку (Ротонду дружбы народов) на месте Сампсоновской башни. Он посетил Поле Битвы, а также Кадетский Корпус (выпускники его сражались за Империю против Японии, а один из преподавателей вскоре основал музей посвящённый упомянутым Баталиям) и Александровскую круглую площадь в самом центре которой возвышался Обелиск Славы с греческим орлом метающим молнии на вершине, символом Зевса.

Шел 1909 год и 1 октября в Полтаве появился таинственный незнакомец дождливой осенней ночью, с ног до головы закутанный длинным кожаным плащом, потрёпанным настолько, что казалось высокий Скиталец пересёк в нём пешком полмира, однако не походил на бродягу, скорее, наоборот: выглядел очень даже благородно. Появился не сам, а с чемоданом и ручным вороном на плече, который, позже начали распространяться слухи, мог отчётливо произносить несколько слов.

Из-за отстранённости, замкнутости, которую проявлял к посторонним, оказываясь среди людей его начали считать иностранцем. Но ни происхождения таинственного незнакомца, ни настоящего имени (то коим он расписался при съёме квартиры, полагали, было неверным) так и не удалось установить. Впрочем, они не столь значимы. Поскольку возникают определённые, весомые сомнения: являлся ли Скиталец вообще человеком? А если нет, то кем?!

Железную дорогу через Полтаву построили ещё в 1880-х, но на Вокзале такого колоритного персонажа в капюшоне и с чёрной говорящей птицей на плече никто не запомнил. Впервые увидели его непосредственно неподалёку от того самого готического Доходного дома Петра Александровича Перцовича, где таинственный незнакомец изъявил желание поселиться. А увидела впервые на Кузнецкой улице пришельца учительница музыки, подрабатывающая горничной Замка Ричарда, Анфиса Аристарховна. Замком Ричарда Доходный дом Перцовича назвали из-за форм башенок, бойниц и других подобных характерных элементов. Назвали по столичному прототипу, который обильно украшали львы — отсюда и аналогия с известным королём, предводителем третьего Крестового похода. Рядом с Замком располагался ещё один удивительный шедевр архитектуры, украшенный античными лицами Ангелов на фасаде и картушами, излучающими благородство. А в нишах его стояли соблазнительные нимфы с арфами прикрывающие чресла прозрачной вуалью.

Анфиса, невинная душа, с рождения испытывающая необузданную пылкую страсть ко всему таинственному, сразу ощутила присутствие чего-то потустороннего, словно подуло астральным холодом, а затем, услышав цокот каблуков увидела тёмный силуэт уверенно шагающий к ней. Когда сидящий на плече приближающегося ворон звонко каркнул, чуть не обомлела, однако пожелала доброй ночи Скитальцу. Тот остановился.

— И тебе доброй, милейшая, — пророкотал напористый голос молодой девушке, бросив попутно-оценивающий взгляд. Она была в платье с чуть завышенной талией, лиф платья украшала оригинальная вышивка, а спину и плечи покрывал завязанный на груди платок.

— Вы артист?

Незнакомец промолчал.

В тусклом освещении стоящего рядом с особняком фонаря девушка увидела то, что её поразило до глубины души — лицо. Точнее, его отсутствие. Девушка хотела запомнить черты, но не могла, те словно менялись, снова и снова. Возможно менялись вовсе и не черты, а таинственный незнакомец так внушил ей.

«Нет, он не артист», — решила Анфиса, — «Он колдун, маг и чернокнижник!». «И владеет гипнозом!»

— Простите, это не моё дело. Просто никогда не видела…

— Ручного ворона?

— Да!

Скиталец поставил сундук.

— Его зовут Диодор.

— Дио-Дорррр, — каркнул ворон. Девушка от неожиданности и восхищения аж подскочила, а затем игриво рассмеялась, прикрыв рот ладошками.

— Не может быть!

Ворон приковавший её внимание с достоинством начал чистить перья.

— Вы выступаете с ним? Ездите по городам и даёте представления?

— Нет. Он мой протектор.

— А как он…, научился?

Скиталец промолчал. А затем также неожиданно как до этого произнёс отчётливо своё имя ворон, представился и незнакомец, взяв Анфису за руку, отчего по всему телу её разлилось тепло. Не смотря на то, что человек в плаще был очень холодным, она испытала сильное влечение к нему, это немного надменное прикасание посреди ночи пленило её. На мгновение девушка забыла кто она, где, думая лишь о том, как удивительно будет и замечательно предаться со Скитальцем любви, хотя раньше и в помыслах она не позволяла себе ничего такого, не смотря на множество поклонников.

— Ерофей Диомидович.

— Анфиса…

— Я знаю.

— Откуда? Вы экстрасенс?

— Ты ждала, ведь так?

— Я…?

— Прелестная малышка, тебе многое предстоит узнать, если ты готова открыться познанию. А теперь, позволь провести. Негоже тебе здесь гулять среди ночи.

— Благодарю за беспокойство, но я уже дома, — указала она на музыкальное училище, с освещёнными луной, с другой стороны на крыше, изысканными вазонами и пальметтами.

— Тогда, любезная, подскажи, где остановиться?

— Рядом! Вот же — соседний дом как раз ждёт постояльцев. Целый сектор свободный. Я только недавно там протирала пыль, навела порядок.

— Стало быть, если понадобится что узнать про город, можно к тебе обращаться?

— Само собою, в свободное время. Когда не играю.

— На чём?

— Фортепиано. Преподаю дворянам.

— Отлично.

— Любите музыку?

— Да.

— Русскую?

— Разную. Вагнера например.

— А мне нравится Карл Людвиг Генрих Бергер.

Таинственный незнакомец улыбнулся, и Анфиса прямо растаяла.

— Сопроводишь к Доходному дому?

— Конечно. Его у нас Замком называют.

— Замком?

Анфиса рассмеялась:

— Вообще-то, вы меня хотели провести!

Пётр Александрович дал Анфисе второй ключ от парадной двери, поэтому в Замок она могла войти в любое время и по первому желанию. Чем, собственно, часто и занималась. Она хотела найти вход в подвал, связанный с подземельем, который по словам владельца дома чуть ли не с самого открытия засыпали.

— Господин, — постучав в дверь, позвала горничная владельца дома. Тот вышел спустя несколько минут в костюме, демонстрирующем строгость и элегантность обладателя, поправляя после сна седые волосы.

— Доброй ночи, — Пётр Петрович протянул незнакомцу руку. Видимо внешность пришельца его не смутила. Девушка уже не в первый раз приводила к нему посреди ночи постояльцев.

— Мне бы снять здесь комнату. На месяц.

— А птица? — владелец дома достал пачку папирос и предложил потянуть незнакомцу.

— Будет со мной.

— Она ручная?

— Можно и так сказать.

— Что ж.

— Уверяю, не предоставит никаких неудобств. В крайнем случаи можете выселить меня в любой момент, если нарушу ваши правила.

— Мне по душе такой подход.

Мужчины закурили.

— Видите ли, бывают постояльцы из дальних стран, которым не понятны наши обычаи и традиции. А вы откуда будете? Русский?

— Из Санкт-Петербурга.

— Я тоже. Красивый город.

Таинственный незнакомец понимающе кивнул. Жил владелец на втором этаже, полностью занимал его. А два сектора третьего пустовали. Он решил поселить гостя в самой просторной комнате, хоть тот и приехал с небольшим сундуком. Взял ключи, лампу и предложил подняться.

— Но в Полтаве здесь тоже красиво. Одна церковь Рождества Святой Богородицы чего стоит! столетие, ярчайший представитель византийского стиля. А самая старая — Спасская. Сохранилась из глубины веков. Первые письменные упоминания появились среди актов полкового суда (1684), но возвели её значительно раньше. К слову, я сам адвокат. В начале 1700-х её разрушили, но местный активист Иван Свитайло начал восстановление из досок Крестовоздвиженского монастыря, которое не смог завершить из-за того что попал под суд генерального судьи войска Запорожского Василия Кочубея и полтавского полковника Ивана Искры. С ними судьба в свою очередь сыграла тоже злую шутку. Имея весомые доказательства те не побоялись донести до Петра I предупреждение о предстоящей измене уготовленную приближенным другом — Мазепой. В июле 1708 Кочубея с Искрой казнили, и практически сразу после казни, думаете, что? Мазепа убежал к Карлу, предложив помощь в противостоянии Империи, за то что тот в случае победы даст ему власти. Пётр покаялся. Вернул потомкам конфискованные владения дополнив возвращение новыми сёлами и поселениями.

Когда Свитайла освободили (в 1710 году) Спасская церковь стала уже прославленным местом, далеко не в последнюю очередь благодаря жителям Крепости, которые поклялись там защищать Полтаву до последнего, а затем благодарили Бога за спасение. Собственно и Пётр посетил её, присутствовал на молебне. Имея длинную историю она сохранила также не менее древние издания, печатные Евангелия например 1600-х годов.

В период 80-и дневной осады полтавской Крепости Алексей Степанович Келин вместе с полтавчанами отбили около тридцать наступлений, уничтожив примерно шесть тысяч врагов при этом также потеряв тысячу защитников Крепости. И учитывая то, что кладбища остались за её границей, хоронили героев прямо вокруг Спасской церкви, ставшей во время обстрелов для женщин и детей надёжным укрытием. Стоит она по сей день в центре массового захоронения.

— Обязательно посмотрю.

— А знаете…?

— Ерофей Диомидович. Можно просто Ерофей.

— Я Пётр. Так вот, некоторые называют Полтаву вторым Петербургом из-за Александровской круглой площади. В центре по сути та же Александрийская колонна, Обелиск Славы, украшен римской символикой и греческим орлом. У нас из-за молний в лапах считают его божественным, орлом самого Зевса. И здание с огромным куполом рядом. Обязательно загляните в Кадетский Корпус. Думаю, вам понравится. Его выпускники сражались за Империю. А в июне вот его посетил Император Николай Второй.

— Интересно.

— Да. Он и возле Обелиска был. Возложил цветы. На Большой Петровской при участии Николая II памятник защитникам Крепости и лично полковнику Алексею Спепановичу открыли. Вот, — открыв дверь владелец доходного дома пригласил постояльца войти. Зажег в гостиной изысканную электрическую люстру под высоким потолком. Диодор, присмотрев себе удобное место, слетев с плеча незнакомца, уселся на спинку кожаного кресла возле столика. Просторная гостиная была меблированной. Здесь стояли книжный шкаф, шкаф для одежды, бюро в стиле ампир с перламутровыми вставками, зеркало-ширма, инкрустированный комод. — Да, и если что понадобиться, обращайтесь к Анфисе, моей незаменимой помощнице.

Девушка улыбнулась и сделала небольшой реверанс.

— Кухня у нас своя. На первом этаже столовая. Анастасия отлично готовит.

— Ну, господин, я тогда пойду. Завтра утром на базар.

— Спокойной ночи, детка.

— И вам.

Анфису знакомство с Ерофеем озарило. Она засияла.

— Замечательная девушка. Смышлёная, добрая. И порядок у неё везде. Если возьмётся за что — обязательно доведёт до ума. А сколько женихов бегает за ней! Только без родителей осталась, сама. Я за ней присматриваю. Единственный родственник. Знаете ли, я не богач, но денег всегда имел достаточно, чтобы девочка ни в чём не нуждалась, занималась чем-то для себя. Я хотел чтобы она танцевала, или рисовала. Но ей больше нравилась музыка. Быстро освоила фортепиано, теперь учит других играть. И мне помогает. Говорю: пойди на свидание или просто в парк с подругами. А нет — беспокоится за моих гостей.

— Заботливая.

— Да, — Пётр потушил папиросу. Ерофей ещё курил. — А вы-то не только посмотреть на достопримечательности приехали?

— Не только…, — выдержав паузу, он добавил, — слышал о катакомбах. Давно занимаюсь их изучением. Знаете ли, исследую их историю, ибо в книгах катакомбам разумных объяснений нету. Им ведь тысячи лет, а пишут, что построили наши предки вместе с Крепостями. Разве такое возможно? Да и катакомбами то что находится под землёй не всегда можно назвать. Есть конечно проходы не выше человеческого роста. Но приходилось спускаться и в такие, где непонятного предназначения гигантские залы свободного пространства поражали своими размерами.

— Подземелья, говорите? Хм..

— Они повсюду. Под каждым старым городом есть. Иногда с залами от семи аршинов [4] до семи саженей [5] высотой.

— Раньше я жил в Новых-Санжарах.

— И?

— Там сохранилось несколько старинных деревянных храмов. К слову, я построил там для себя и гостей дом в 1870-х, а вокруг насадил Парк. Почти в самом центре, рядом с Ворсклой. Неподалеку от Парка был вход под землю, прямо из подвала дома, над дверями которого арка. И в других местах они сохранились. Рядом с хутором Назаренки. Вообще вдоль Ворсклы строили много Крепостей. Так вот, в Санжарах оказывается стоял передовой пост при наступлении Запорожской Сечи на Орды Белграда при Богдане Хмельницком, в 16 веке. И в ходе Северной войны Санжары принимали участие. К слову 27 июня по этому поводу открыли миниатюрный Монумент Славы, поставили крест шведам. В честь двухсотлетия Полтавской Битвы. Я и сейчас возвращаюсь туда, за целительной водою.

— Находили что в проходах?

— Ещё бы! Самый огромный клад о котором мне приходилось слышать — около четырёх пудов [6] золота и серебра: чаши, блюда, кубки, кувшины, монеты, несколько перстней. Греческие, римские, персидские, византийские. Одна тарелка и вовсе оказалась с изображением Шапура II, жившего в трёхсотых годах, последнего восточного правителя провозглашавшего себя Богом.

— Потомок шумеров небось?

— Видимо.

— А кому принадлежал клад?

— Болгарскому хану Кубрату Патрикию, правитель племени уногундоров в шестом столетии. Там к слову и его могила. Но началось что-то неладное, клад спустили в какую-то шахту, в районе Санжар, а все входы в Санжарские подземелья засыпали. Кстати, в воспоминаниях археолога Зарицкого из книги Бучневича речь идёт о том что рядом с упомянутой Спасской церковью они сохранились.

Более-менее развёрнутые сведения, ссылаясь на исследования краеведа, нумизмата и охотника за артефактами Ивана Антоновича Зарецкого (август, 1857) дал истории Василий Евстафьевич Буневич (1860-е) в книге «Записки о Полтаве и её памятниках», 1902 год. Он утверждал о том, что в районе старого города (времён Крепости) и даже за его пределами, территории форштадта, постоянно происходят обвалы. А когда начинали их расчищать, то докапывались до подземных тоннелей на глубине шесть-семь саженей. Широкие высокие коридоры которых с арочным сводом обложены обожженным кирпичом производства не менее как 16 века, укреплены толстыми дубовыми балками. И в проходах такая чистота, словно только построили, никакой плесени даже. А высота часто являлась очень странной и даже пугающей, в некоторых ветках…

Возле пещер (под Крестовоздвиженским монастырём) — ещё выше. Зачем современному человеку, да ещё под землёй такие гигантские своды? Смело можно предположить, что если и строили катакомбы люди, то были они в дважды больше нас. Чему к слову свидетельствуют гигантские черепа и скелеты найденные в обвалах (на Садовой улице например), над катакомбами, в захоронениях 900-1100-х годов. Можно решить, что Полтава до разорения её татарами имела намного большую территорию по сравнению с возрождённой в 17 столетии. Актовые книги полтавского полкового суда свидетельствуют о том, что уже к 1684-м году в городе стояли около полдюжины деревянных церквей, на тех местах где позже выстроили церкви из камня. И все они связывались подземными ходами.

Ещё в начале 1800-х вместо нового здания Земской управы возле Петровского парка стоял оригинальный архаичный двухэтажный средневековый Замок с очень толстыми стенами, узкими стрельчатыми окнами и железной крышей. Принадлежал шедевр архитектуры надворному советнику, полковнику и магистру Павлу Яковичу Руденку [7]. В 1820-х он передал его правительству. В 1824-м году там работала Школа правописания, которая в 1860-х стала военным складом. Давным-давно про этот Замок ходило множество легенд и устрашающих историй, далеко не в последнею очередь потому что за ним находился прямой вход в подземелья, основательно закрытый в 1893 году. Свидетели тех времён рассказывали, что свод был не просто выложенный обожженным кирпичом невероятной прочности, а ещё и залитый оловом, что казалось и вовсе фантастикой. И представьте: кто и когда строил катакомбы, если один только провал в них горожане засыпали годами. Простой провал! Вместо того, чтобы заняться исследованием. Конечно, может и Хан Кубрат имеет отношения к подземельям, но когда он бы их строил, если занимался геополитическим расширением? Вполне возможно, люди не имеют к их возникновению отношения, а только имели честь пользоваться время от времени. Находили ходы и глубже 6—7 саженей, прямо в желтой глине. Кто их там рыл? Или…, они расширяются по и этот день? Только нам об этом абсолютно ничего неизвестно, поскольку не хватило духу собраться хотя бы на поверхностное исследование. А то что находили там: посуду из фарфора, люльки, медные уздечки — едва ли припишешь строителям. Их оставили наши современники, в обозримом прошлом. А когда появились катакомбы, неизвестно. Что если они существуют с тех пор как на по поверхности ещё не ступала нога человека?

Ерофей за всё поблагодарил Петра, заплатил хорошую цену. И после длинного изнурительного пути он спал практически целые сутки. А вечером третьего октября спустился подкрепиться в столовую. Во время ужина все посетители заведения украдкой, а кто и не скрывая интереса или удивления смотрели на таинственного незнакомца, а вот он, восстанавливая силы, даже не обращал на присутствующих внимания. Да что там. Этот персонаж часто вёл себя так, как будто вокруг вообще никого не существует. Это в очередной раз подтверждало собственно его отношение к нашему миру — он не считал его реальным, просто иллюзией.

Вечером он обратился к Анфисе. Попросил заказать карету, предложив, если она свободна и заинтересована, проехаться с ним Городской Сад.

Анфиса с радостью согласилась. Только вот, странным образом, лошади, встревожившись, напрочь отказывались приближаться к парадному входу. Остановились за несколько саженей от Замка Ричарда и всё. Хоть кол на них теши — дальше ни шагу. Уши насторожили — норовят разворачиваться. Кучера сначала такое поведение лошадей озадачило, но когда он увидел пассажира, то вид его развеял всякие сомнения. Ибо выглядел тот, точно Мефистофель из поэмы Гёте — нечистая сила.

Зловещими и потусторонними казались резкие и в то же время размытые, неуловимые черты лица, хищными — осанка с походкой. Но более чем сам таинственный незнакомец испугало лошадей то, что он привёз с собою и оставил в Замке, то, что с каждым новым днём привлекало всё больше и больше воронов, которые, словно загипнотизированные, кружили над его комнатой. И Диодор иногда каркал стае человеческим языком, от чего свидетелям происходящего становилось не по себе.

На перекрёстке Кузнецкой улицы с Кобеляцкой кучер повернул лошадей на Новополтавскую, которая в свою очередь вливалась в Большую Петровскую. Проехали рядом с Первым Полицейским участком и недавно установленным в том районе памятником защитникам Крепости.

Сам Сад украшали удивительные античные Белые Врата на входе, которые выглядели так, словно стояли здесь ещё с доисторических времён, задолго до основания Сада. Роскошные кроны дубов тоже впечатляли. Росли здесь и клёны, берёзы, каштаны, сосны. Посреди Сада стоял деревянный театр в классическом русском стиле. Клуб чиновников. Сад подарил полтавчанам князь Семён Михайлович Кочубей (1778—1853) из древнего казацкого рода, корни которого уходят к Василию Леонтьевичу 1640 г. р., генеральному Писарю и судье Войска Запорожского.

Тот самый Василий, которого казнил Пётр, не поверив предупреждению о предательстве Ивана Мазепы. Дело в том, что может, Василию разговоры о предательстве и показались бы вздором, но его юная дочь Мотря влюбилась в старика, который был её крёстным отцом, а интимная связь с крестниками приравнивалась к инцесту. Но и без того родители юной Мотри противились браку с престарелым лицемером. О чём Пушкин сложил пару строк:

Богат и славен Кочубей.

Его луга необозримы;

Там табуны его коней

Пасутся вольны, нехранимы.

Кругом Полтавы хутора

Окружены его садами,

И много у него добра,

Мехов, атласа, серебра

И на виду и под замками.

Но Кочубей богат и горд

Не долгогривыми конями,

Не златом, данью крымских орд,

Не родовыми хуторами,

Прекрасной дочерью своей

Гордится старый Кочубей.

Семён Михайлович был крупным помещиком, землевладельцем, статским советником, полтавским уездным и губернским предводителем дворянства. Занимался он благотворительностью. Пожертвовал невероятную суму (18.000) для приобретения дома бедным воспитанникам Приказа. Внёс также весомую часть средств для постройки Губернаторского и Вице-губернаторского дома у Александровской круглой площади. А с 1818 по 1819 год являлся членом полтавской масонской ложи «Любовь к Истине» декабриста Михаила Николаевича Новикова (1877—1822), основу которой составили также Владимир Васильевич Тарновский (статский советник, полтавский уездный предводитель дворянства), Дьяков Лука Максимович (генеральный судья в 1-м департаменте гражданского суда, председатель Полтавской палаты уголовного суда), Степан Фёдорович Левенец (губернский маршал) и писатель, классик, Иван Петрович Котляревский. Семён Михайлович к слову опубликовал за свой счёт первое авторское издание легендарной «Энеиды», поэмы Котляревского.

Также Кочубеи известные своим очаровательным поместьем в Диканьке. Кроме роскошной античной архитектуры, не уступавшей сооружениям на Александровской круглой площади, а даже превосходящей их поместье прославилось своей помпезностью и богатством, и невероятной красоты природой, с каштановой аллеей, множеством, в том числе и экзотических фруктовых деревьев, парками, собственным озером, вековыми дубами, сиреневой рощей (где поселился призрак Мотри), розарием, оранжереей, и сотней редкостных растений. А украшает этот райский уголок 11-метровая восьмиколонная триумфальная арка, исполняющая роль главного входа. Она считается символом победы над армиями Наполеона в Отечественной войне (1812).

Пятого октября воронов на крыше Замка стало ещё больше, а Ерофей Диомидович с Анфисой, которая призналась в желании посетить вместе с ним подземелье, посетили Троицкую церковь, что находилась в соседнем квартале, на Жандармской улице. О катакомбах, на которых стоит святыня Отец Кирилл не захотел даже слушать и попросил его не отвлекать, поскольку готовился к крещению. Конечно, он мог ничего не знать, а мог и скрывать… Но, учитывая влияние чернокнижника на людей, будь у Отца Кирилла какая-то информация — он её обязательно выложил бы. Тем не менее, неудачной прогулку он не считал, потому что увидел птицу Гамаюн на фасаде только открывшегося Крестьянского банка. Гамаюн — птицу вещую.

Она же мифическая райская птица из древнеславянской культуры, предвещающая избранным владычество, счастье и удачу. Она же воплощение одного из славянских богов мудрости — Веласа. Считается, что встреча с птицей Гамаюн оборачивается для человека всегда положительными и позитивными переменами в жизни. Гамаюн — птица Яви и получить её совет достойны только самые искренние и честные люди. Она с лёгкостью решает проблемы и раскрывает тайны. Будучи воплощением бога мудрости, Гамаюн обладает невероятным объёмом знаний во всех сферах и аспектах мироздания: правильно поставленный птице вопрос всегда приведёт к исчерпывающему ответу.

Предки видели восхитительную Гамаюн с перьями пёстрой окраски, красивым женским лицом и по некоторым сведениям, с женской грудью. Говорят также и о том, что она обладает способностью полностью перевоплощаться в женщину. Встретить её, к невыразимой радости. Гамаюн может научить человека обращению к истинным богам и даже заглянуть в будущее: открыть его тому, кто готовый принять. И пусть она была всего лишь деталью фасада, каменным украшением, но увидев её Ерофей решил, что он на верном пути.

— Красивое здание, правда?

— И птицы.

Напротив Гамаюн сидела и хмурилась Сирион.

— У нас и других мифических чудищ можно найти. Есть особняк с изображением Зелёного человека из кельтских легенд. Арки-проезды гостиницы Ле-Щай на Ивановской, рядом с доходным домом Герша Аронова украшают самые настоящие драконы.

— Драконы?

— Да! А рядом два очень старинных дома близнеца с по странной геометрии сложенными боковыми фасадами и устройствами.

— Какими устройствами?

— Там такие рядом высокие столбы, до куполов на втором этаже! Огромные, на верху раздвоены. И никакой проводки. Разработки Теслы. Он придумал как генерировать свободную энергию прямо из эфира. Купола кстати на зданиях близнецах тоже необычные, с чешуйками, словно панцири. Такие на торговом доме Фокаревой, на Обществе взаимного кредита. Со срезом основания а по его периметру решетки с узорами… и множеством шпилей. Если честно, они меня пугают. Выглядят жутковато. Но восхищают.

— Здания заброшенные?

— Нет. В одном Земское аукционное общество, во втором Императорские музыкальные классы. Меня кстати туда преподавать приглашают.

— Там лучше платят?

— Да, но директор не ровно дышит. И наверное хочет так только из-за своего нечестивого влечения. А на крыше Земельного банка сидят две химеры. Там ещё балкон под колонами, а над верхними окнами изображения львов. Наверное там и вход есть. Говорят, что там очень много подвалов.

На месте Крестьянского банка здесь раньше стоял одноэтажный деревянный дом Петра Павловича Старицкого, коренного полтавчанина, который однако долго работал на Кавказкой железной дороге. В 1871 году он пошел в отставку и вернулся. Примечательно, что в начале 1900-х в доме Зарицкого три года жил известный писатель-гуманист и правозащитник, классик мировой литературы, Владимир Галактионович Короленко, почётный академик Императорской Академии наук по разряду изящной словесности, являющейся передовым борцом с надвигающейся радикальной большевицкой политикой. Точнее, с беспределом и дикарством. Из Санкт-Петербурга в Полтаву он приехал с семьёй 11 сентября. Затем переселился в дом Александра Викентиевича Будаговского на Ново-Садовую №1.

Через несколько дней Георгий Давидович, один из горожан посещающий Земельный банк для выплаты кредита, сам подошел к ним и спросил, что те ищут.

— Вход в подземелье.

— Был здесь вход, но его засыпали. Под фундаментом он.

Девятого октября они посетили Спасскую церковь. В само здание, хотя бы к алтарю, не получилось зайти, чтобы посмотреть на Евангелие — шла очень многолюдная служба. Но встретили они забавного старика в лохмотье, бездомного, что судя по лучезарности его совсем не беспокоило, и тот представившись Илларионом Игнатовичем кое что поведал ищущим катакомбы.

— Я даже знаю где вход о котором говорил Пётр Перцович!

— Скажите ради Бога, где? — затрепетала Анфиса в предвкушении того, что прямо сейчас перед ней откроется тайна, и она, будучи вовлечённой в её раскрытие станет частью чего-то неведомого. Эти волнительные чувства, что она испытывала ей очень нравились. По-правде сказать, мысли о подземелье девушку возбуждали.

Илларион Игнатьевич, почесал лоб, поправил длинные растрёпанные волосы.

Рука таинственного незнакомца потянулась в карман за серебряной монетой, а то, если понадобится, и целой пригоршней монет. Но оказалось дело не касалось вознаграждения.

— Нет-нет, мистер. Я шатун конечно, но в деньгах не нуждаюсь. Просто…

— Что?! — у Анфисы аж скулы свело.

— Да кроме древних легенд, реальных много разных историй загадочных связано с этим местом.

— Например?

— Да, тот кто первый нашел вход и рискнул войти в него…, так и не вернулся.

— Это как понимать? Сгинул что ли? От чего? — чуть остыла Анфиса.

— А вот и догадайся отчего? — Илларион почесал бороду.

— Заблудился?!

— Может и заблудился.

— Неужели катакомбы такие огромные? — девушка бросила на Ерофея Диомидовича вопросительный взгляд.

— Может быть.

— Ого!

— А может вышел он в другом городе, и остался там?

— Или сцапало беднягу что неземное. В эти катакомбы видать со времён Полтавской Битвы никто не спускался, — рассмеялся бродяга.

— А как же дальше? Его искали?

— Конечно! И думаете что?

— Опять людям голову своими баснями морочишь? Шел бы лучше в кузню или на ферму. Занялся полезным делом.

— Доброго здравия, Мария Мартыновна, — Илларион уклонился проходящей неподалёку в сторону Спасской церкви бабушке, — непременно. Но я только из фермы.

— Ох. Стезя твоя неисповедима.

— С ней не поспоришь. Верит только тому, что написано в Библии. Так вот. Послали на поиски полицейских. Но они выскочили оттуда спустя полчаса словно молний пораженные. Общественности так ничего и не рассказали, но через время в «Полтавских ведомостях», газете, появилась заметка о том, что попал пастух в завал.

— Хм.

— Странное дело, видите ли. Тысячу лет эти подземелья там и ничего не случалось, а стоило найти вход, так сразу начали разрушаться.

— Думаете не просто так?

— А само-собою. Там с ними что-то неладное происходит.

— Что ж.

— Может и обитает там кто…

— Монстр, что ли?

— Может и монстр.

— Хм.

— Не стоит туда спускаться одному. А ещё лучше взять с собою саблю, или револьвер. Для безопасности, видите ли.

— Хорошо. Благодарю.

— Да не за что.

— Рад знакомству, Илларион.

— Я тоже рад, я тоже…

— Полагаю, нам пора. Нужно подготовиться к экспедиции.

— Да. Не буду задерживать. Но вот ещё. Обратитесь к Нестору Павловичу, кузнецу. Он там живёт недалеко от вашего Замка и знает где ещё один вход.

Ерофей Диомидович снова предложил бродяге пару серебряных монет.

— Эх. Ладно. Пожертвую. На радость Марии Мартыновне, — задорно рассмеявшись бродяга пошел в Спасскую церковь.

На следующий день Ерофей решил найти Нестора, это оказалось не сложно. Жил он на Пороховой улице, рядом с кузнями. И когда Ерофей спросил разрешения задать пару вопросов, тот сказал, что ответит, и предложил пройтись.

— Видите ли, у меня сосед из этих — помешанный на коммунистической политике партии РСДРП. Что ни услышит подозрительного, докладывает всё своему начальству. Местные конечно тоже обходят его стороной. Презирают тех, кто нагло идёт против интеллигенции. А сами-то что? Образование в лучшем случае один или два класса. Письменностью владеет только половина и половина не умет даже читать. Видите ли, решают устроить переворот, сбросить царя, но не понимают, что с царём прекратит существование наше Царство. А может того и хотят, развалить государство. Тринадцатого сентября вот, спрятавшись в Монастырских лесах, возле Воронино, рабочие ж/д мастерских с некоторыми подмастерье обсуждали создание большевицкой организации.

— Спрятались, говорите? А в Петербурге эти радикалы уже действуют открыто.

— Чёрт с ними, с красными. Белая гвардия на чеку. Пока Владимир Галактионович в городе, можно не беспокоиться о том, что эта зараза сильно распространиться. Говори, что хотел узнать? [8]

— Ищу вход в катакомбы. Встретился вчера с одним бродягою…

— А. Илларион. И что?

— Он знает про вход около Спасской церкви… А есть другие? И если есть, то где расположены?

— Есть, но кроме упомянутого Илларионом уже все засыпаны. Насколько мне известно.

— Хм… Значит, что-то там потустороннее находится? — Ерофей почесал подбородок.

— Вот и решай сам. Знаешь, что нашли тогда полицейские в катакомбах? Хех. Господи прости, — Нестор Пвлович перекрестился, — человеческие кости. А когда осветили их лампами по ближе…, — кузнец остановился и посмотрел на чернокнижника в упор, — то обнаружили на костях следы от человеческих зубов, — после чего он отвернулся и пошел дальше вдоль широкой Пороховой улицы. — И не человеческие следы…

— В смысле? Хотите сказать, что…?

— Какого-то монстра.

— Стоит быть осторожным.

— Непременно. Ты ведь искусный охотник за таинственным. Но долго не задерживайся. И далеко не заходи. Там целый лабиринт из длинных коридоров.

— Люди которые засыпают входы, боятся наверное этого подземного чудовища?

— А как же! Дондеже они стояли запечатанными, люди местные не пропадали без вести… Мой брат Аркадий, увлекался археологией. И когда местные нашли первый люк в подвале, проход вниз, он сразу же принялся за исследования, пока не засыпали. Ибо знал, что на официальный уровень исследования подземелья не станут поднимать. Связанно с ними много таких событий, и сохранилось доказательств тем событиям в них, что мало кто поверит. То что идёт в разрез с историей, религией, всему привычному, что окружает людей в этом мире.

— И…?

— Подобно другим археологам, сильно увлёкшись, однажды он не вернулся. Но оставил карту… Я тебе отдам. Там он отметил исследованные участки. У него было много карт. Эта одна из последних, — кузнец достал из кармана кусок свёрнутой бумаги и передал колдуну.

— Весьма признателен!

— Не знаю как там сейчас, но советую тебе в неизведанные коридоры не соваться.

— Вы мне очень помогли. Чем могу отблагодарить?

— Купи мне у Никона новый светец и лучины, для жены. Хорошо? Он недавно привёз из Москвы. Очень яркие.

— Договорились.

Когда после встречи с кузнецом Ерофей возвращался обратно в Замок, то увидел возле парадной женщин близняшек. Звали их Верокина и Виктория. Паломницы католички из Польши. Они настороженно смотрели на стаю воронов. Крыша Доходного дома стала их излюбленным местом. Походило на то, что они слетаются сюда со всей Полтавы.

— Доброго здравия, сёстры! — поприветствовал их колдун.

— И вам, господин, — с почтением ответили они. Но стоило повернуться, и те с недоверием принялись обсуждать.

На обед Ерофей пригласил владельца дома в столовую, чтобы узнать, где найти торговца.

— Никона?

— Да. Я должен кузнецу какой-то особый светец. Нестор сказал, что их можно приобрести у Никона.

— Вообще-то найти его магазин просто, возле Сретенской церкви у нас новые торговые ряды и павильоны. Там его все знают. Он занимается антиквариатом, продаёт очень редкостные экспонаты. Лавка прямо напротив кирпичной водяной башни. Только сам лично редко бывает на месте. С Кузнецкой улицы свернёшь на Сретенскую и окажешься на месте, или если идти с центра, то Александровская к нему доведёт.

— Хорошо.

Торговца на месте не оказалось, но его стройная миловидная дочь в платье с глубоким декольте, София, любезно уточнив, что желает господин, поставила на прилавок то, что он ищет, предложив за пару экземпляров небольшую скидку. Ерофей согласился. И перед тем как уйти обратил внимание на миниатюрные Обелиски Славы, Ротонды из меди. И змея Урборос на масонской пирамиде. Очень странный символ.

— Что это?

— Герб города. С 1878 года.

— Необычный.

Девушка улыбнулась:

— У нас вообще Урборос повсюду.

— А пирамиды?

— В губернии есть несколько пирамид, но не очень-то они и огромные. Папа возил меня в Египет. Видела настоящие.

— Хм. А можешь передать ему?

— Что?

— Приглашение, — Ерофей вручил ей свёрнутый клочок бумаги. — Говорят он на долго не задерживается в магазине, сложно найти его здесь, на одном месте. Но, мне будет очень приятно поговорить с ним, познакомиться.

— Обязательно передам.

Когда чернокнижник вышел из магазина, на встречу ему летел Диодор, а затем сел на плечо и принялся чистить перья.

Десятого октября, вооружившись шпагой и револьвером, а также детально изучив карту Аркадия, взяв с собою в спутницы Анфису (собственно, ей и вручил револьвер) пришелец решил спуститься в катакомбы. Сделать это у них получилось, без проблем. Но стоило пройти сорок саженей, приблизившись к разветвлению тоннелей, абие началось неладное. Сначала выползли крысы. Анфиса не стала стрелять, но испугалась.

— Вот так их, — показал Ерофей и опустив факел, взмахнув им перед крысиными мордами, разогнал грызунов.

— Что дальше?

— Судя по карте только один из них безопасный.

— А что мы ищем?

— То, что оставил здесь Пётр двести лет тому назад.

— Что?

— Артефакт, который возможно помог ему той роковой ночью оставаться неуязвимым, и вдохновить своих людей на подвиг. То что произошло там иначе и не назовёшь. После 80 дней осады полтавчане просто вышли под его предводительством Петра и руководством Келина, вышли и разбили огромную армию шведского короля.

— Никогда не слышала о таком.

— О, милейшая, пойдём. Ты много о чём не слышала.

— А как выглядит артефакт?

— Словно восьмёрка, только у неё две или четыре вот таких пар прутьев соединяющихся, загнутых к центру. По преданиям имела свойства меча, копья, булавы, а также могла вызывать сокрушительные молнии. Символизирует также алмаз, чистоту, силу и твёрдость духа. Обычному человеку с ней не совладать, — чернокнижник достал металлический, по крайней мере так на первый взгляд казалось, блестящий инструмент, и показал девушке.

— Вау, — она зажала её между большим пальцем, средним и безымянным, а указательный и мизинец выставила вперёд.

— Правильно держишь. Но она не работает.

— А сила какая-то ощущается.

— Я должен узнать, как активировать её..

— И ты думаешь у Петра была такая, только рабочая?

— Возможно. Поэтому он её и оставил. Потому что такой инструмент в активном состоянии опасен.

Пётр I спускался в катакомбы. В Петербурге я видел подлинный документ в котором шла речь о закладке, скарбе оставленным Петром под Полтавой. И если он ещё там. Я возьму только ваджру. А остальное, естественно, достанется музею. Ох чёрт!

— Что?!

— Похоже, и этот вход зарыт.

— Что будем делать?

— Вот карта. Аркадия, пастуха. Он увлекался археологией. И первым начал заниматься исследованием катакомб, нарисовал детальную карту.

Посмотрев её, Анфиса сказала, что может быть вход расположен под Кадетским Корпусом. С той стороны судя по её ориентирам и представлению шёл странный коридор.

Одиннадцатого октября Ерофей встретился с антикваром. Пётр Александрович ему лично сообщил о визите.

— Простите, если отвлёк.

— Ничего страшного. Дочь говорит вы приобрели ту пару светцов и все лучины. Очень редкостные экземпляры из чистого серебра, — он поставил свой цилиндр на комод.

— Да. И герб, — чернокнижник указал на каминную полку, где стояла медная пирамида с Урборосом.

— Интересуетесь антиквариатом?

— Светец брал не для себя. Но, да. И хотел бы от вас кое-что узнать.

— Конечно, — Никон Абрамович закурил и предложил колдуну сигарету. Глаза торговца заблестели.

— Вот этот предмет. В вашей лавке есть похожие?

— Нет. Но…, это ведь…

— Ваджра.

— Думал кроме меня о них здесь больше никто не слышал.

— В подземелье может быть такая? Среди сокровищ Петра?

— Некоторые считают, что без магии в Полтавской Битве не обошлось. И, в подземельях может остаться что угодно. Только…

— Что?

Никон Абрамович отдал ваджру владельцу, встал и пошел к окну.

— Я посылал в катакомбы двух наёмников.

— За кладом?

— А как же.

— Они не вернулись?

— Именно.

— Могли что-то найти и сбежать?

— Не могли: не на настолько хитрые. Я узнал бы об этом при первой же их попытке продать хоть один артефакт.

— То есть…?

— Их завалило.

— Стало быть…

— Туда лучше не спускаться. Место проклято. Сокровища это безусловно хорошо, но не все они приносят прибыль или удовольствие. К некоторым вещам лучше не прикасаться. Их словно охраняют злые духи, а может стражники из плоти вовсе.

— Хм…

— Но если найдёте что-нибудь… Мне хотелось бы посмотреть первому, перед тем как большинство экспонатов перейдёт в музей.

— Договорились.

В комнату зашел Пётр Александрович.

— Всё в порядке?

— Естественно.

— Может попросить Анастасию пусть принесёт джентльменам чай?

— С радостью, господин, только в следующий раз. И возьму с собою печенье, — достав из дорогого сюртука карманные часы, антиквар откланялся.

— Что ж вы? Снова куда спешите?

— К Виктору Кочубею.

— С чего бы это?

— Так день рождения у него. Хочу поздравить. Или, если не получится лично встретить, передам поздравления.

— Всего доброго Никон. Заходи.

Тринадцатого октября маг спрашивал о входах в Византийской церкви Рождества Святой Богородицы. Четырнадцатого встретился с кузнецом. А затем они снова вместе с Анфисой, посетили Петровский Кадетский Корпус возле Александровской круглой площади с ранее упомянутым 16-и метровым Обелиском Славы. Круглая площадь, как оказалось находилась рядом — к ней примыкала пересекающая Кузнецкую Почтамтская улица.

Лично с директором Кадетского Корпуса Поповым Николаем Петровичем Первым получилось поговорить не сразу. Но его заместитель Тарас Елизаров уверил, что если под Кадетским что-то и есть, то войти туда получиться только с его разрешения. На том и сошлись.

Встреча с Николаем Петровичем состоялась 19 октября. На ней договорились встретиться снова, через неделю, и спуститься вниз. Сам директор-то не собирался гулять по катакомбам, просто решил дать шанс Ерофею, может тот сможет что найти.

— Но пред тем как спуститься в темноту, сырость и затхлость, к крысам. Позвольте показать вам кое-что значительно и определённо лучше. Директор, длинным коридором с высоченным сводом, провёл гостей в бильярдную комнату для отдыха на втором этаже, которая в свою очередь соединялась с балконом под массивными колоннами. Из него открывался сказочный вид на Александровскую площадь и Корпусный сад. — А какая здесь весною красота будет! Возвращайтесь.

— Непременно, — ответил маг.

— А вы, дитя? Её родители знают?

— Она получила разрешение у дяди. Я снимаю у него квартиру, на Кузнецкой.

— Анфиса…, ты? Племянница Перцовича?

— Да, сэр.

— Как выросла-то, похорошела.

— Спасибо.

— Ну, ладно. Вход в подвал под оружейной, там коммуникации. А под ним есть ещё подвал: из него-то, второго яруса и открываются двери в подземелье.

Директор остался дежурить. Дал Ерофею и Анфисе на экспедицию полчаса.

Эта часть тоннелей со стороны Кадетского Корпуса была отмечена на карте Аркадия только частично. Большинство проходов остались неисследованными. И в глубине одного из них, когда тот значительно стал расширяться и становиться выше, их встретило нечто…

Блеск желтых глаз пришелец заметил издалека. Точнее даже не блеск, а свечение.

— Там кто-то есть.

— Да.

— Аркадий? — мнилось Ерофею, что кто-нибудь из заблудившихся в катакомбах мог одичать.

Но фигура подземного обитателя была нечеловеческой. Лампа осветила… огромную антропоморфною рептилию с выставленными вперёд когтистыми лапами.

За ней он заметил блеск других глаз. Те, приближаясь, жутко шипели. Зверь встретивший Ерофея и Анфису оскалился и тоже зашипел. А затем, облизавшись раздвоенным языком пошел в наступление. Анфису шокировало это отвратительное существо. В другом случае она, начав неистово безланить, кинулась бы обратно ко входу. Но рядом стоял её протектор к которому девушка испытывала симпатию, и хотела произвести на него впечатление.

Щёлкнул курок, ладонь Анфисы крепко зажала рукоятку. Тонкие персты, которыми она извлекала удивительную музыку перебирая ими клавиши фортепиано, легли на курок.

А затем инопланетное существо начало превращаться в человека. Только превращение происходило не в физическом смысле: человеческое изображение, словно проекция, накладывалось на рептилию, от чего девушке стало дурно. Рептилии удачно маскировались перед обычными людьми, но присутствие мага искажало такую способность.

— Не надо, — пытаясь заблокировать движение отвратительной твари, взяв её разум под контроль, используя свои телепатические способности, чернокнижник предложил отступить. Он понимал: его господин пусть и с другой (астральной) мерности, разозлиться, узнав о проваленном задании, но ещё хуже станет, если он разозлит древнее зло во плоти… Тех кто поработил человечество в начале времён и тайно управляет им до сих пор. Эти рептилии в подземелье являлись представителями древней расы, прибывшей на Землю из космоса. Их родственники давно стали цивилизованными, точнее, они и создали собственно современную цивилизацию. Запустили процесс прогресса, чтобы человечество, суетясь, живя по прописанным правилам, не поднимали голову, осматриваясь по сторонам. Ибо так можно заметить остатки удивительной, высокоразвитой дорептильной культуры процветающей до их вторжения, способствующей исключительно саморазвитию, самопознанию, духовному росту. Но их вторжение свело всё к материализму. Эти ящеры устроили здесь карьер, и люди, сами того не понимая, только и занимаются тем, что добывают для них драгоценные ресурсы, а другие руководят процессом или являются рабами-слугами. Но, мог ли Ерофей поделиться с кем этим знанием? Отрыто — нет. Ему даже Анфиса не поверила бы. Кому захочется признать себя никчёмным? Человек же — венец творения.

Таинственный незнакомец мог загипнотизировать людей с очень устойчивой психикой, даже целую группу людей. Но внушить им веру в истинные знания — нет. К ним надо прийти путём собственных открытий. И принять не как дискомфортное-чужеродное, а самое что ни есть единственное верное положение.

Людей-то он мог сдерживать. Но рептилию, хоть та и не была настроена растерзать его, а просто испугать — очень тяжело. И акулья ухмылка на ящеринной морде становилась всё шире, когда перехватив влияние всугонь, она взяла чернокнижника под свой контроль.

— «Ты. Принесёшь. Нам. Жертву. Если. Желаешь. Чтобы. Твоя. Спутница. Ушла. Ты. Принесёшь. Жертву».

Ерофей, отступая, напрягся. Каждое слово телепатически прозвучавшее в голове пронзало словно на сквозь его.

— «Усвоил?»

— «Да», — с трудом ответил Ерофей, — «Усвоил»…

— Ну что там? — спросил директор. — Девочка словно увидела призрака. Всё в порядке?

— Там только крысы размером с кошку.

— Во как.

— Вход в подземелье лучше засыпать.

Рассказывать Анфисе на обратном пути, что преградило им дорогу там, под землёй, было сложно. Тяга к таинственному тягой, но девушка отказывалась верить. Это никаким образом не вписывалось в её представление устойчивого мира. А скорее наоборот — разносило в дребезги все понятия.

28 октября Ерофей принёс в жертву рептилиям коммуниста. От кузница он узнал накануне, что Егор живёт сам. Родственников в городе нету. А те, с кем он водит компанию — личности весьма подозрительные. Да и деятельность его полтавчанам не нравилась. За постоянные доносы и всяческую клевету ненавидели даже. Вот Ерофей и решил навестить большевика, рассказав ему о том, что известный борец с большевизмом и человек стоящий на стороне простых людей, защищающий невинных, выступающий против арестов и репрессий, за что его ссылали в Сибирь, готовит диверсию. Ерофей, показав чистый лист бумаги, объяснил ему свою надуманную миссию, с которой прибыл в Полтаву. Чистый лист бумаги, внушил Ерофей, являлся предъявлением обвинений Владимиру Галактионовичу подписанное громкими фамилиями ведущих революционеров. Со слов Ерофея, Короленко (занимающийся в то время объёмным автобиографическим произведением названным «История моего современника», являющимся систематизацией его философских взглядов) сочинял антибольшевицкий манифест способный разрушить всё то чему поклонялись коммунисты.

— Но мы не позволим этому случиться.

— Арестуем его?

— Конечно!

Ерофей показал второй чистый лист.

— Вот разрешение на обыск.

— Мне заплатят за содействие при аресте?

— Конечно. Станешь приближенным к обществу пролетариата. Получишь власть. Откроешь новые возможности. Собирайся.

Здесь не могло быть двух мнений, Егор, словно крыса из Гамельна, повёлся на флейту. Вести его можно было куда угодно, внушив, что идут они в сторону Сада, к дому убеждённого и непреклонного писателя. Кадетский Корпус он не мог посетить. Рассчитывал на то, что рептилиям не составит труда расчистить завал в коридоре неподалёку Спасской церкви. Так он и поступил.

С Анфисой Ерофей несколько дней не встречался, но вечером, 31 октября, в её окно постучал Диодор. И за эти несколько секунд ей приснился страшный сон о гигантской ящерице из катакомб, пришедшей за её душой.

Стоило девушке лишь заметить ворона чернокнижника — тот полетел снова в сторону Замка.

— Диодор, что-то случилось? — отворив окно, спросила всугонь она.

— Дио-Дорррр! — каркнул тот. И скрылся.

Скинув второпях мягкую сорочку и надев на обнаженное тело платье из грубой ткани, Анфиса, взяв лампу и ключ, поспешила к Доходному дому.

Сердце колотило в груди. Хоть после случая под Кадетским Корпусом её страсть к загадкам и таинственному незнакомцу остыла, она по-прежнему испытывала к пришельцу чувство привязанности и не хотела, чтобы с Ерофеем что-то случилось.

Над Замком кружила тёмная туча. Казалось, слетелись вороны со всей Губернии. Дверь в комнату Скитальца оказалась открытой.

Вместо крепкого молодого мужчины, способного любого очаровать своей речью, на полу лежал дряхлый старик с потускневшим взглядом, который в конвульсиях не мог произнести и слова, только указывал дрожащим скрюченным пальцем на окно.

— Дио-Дорррр!

— Что здесь происходит? — в комнату, протирая очки, вошел Пётр Перцович. О, Господи! Что с ним?

— Дио-Дорррр! Дио-Доррр! — никак не успокаивалась птица.

В ночных рубашках и шапочках появились здесь и сёстры близняшки. Католички. Начали креститься. А затем одна из них предложила открыть окно. Стоило Анфисе их послушать, как мощным потоком, словно чёрной волной под давлением, хлынули в помещение вороны. Карканье поднялось такое, что закладывало уши. И все они устремлялись к нему, буквально облепляя тело несчастного. Продолжал каркать и Диодор. Шелестели крылья, сыпались чёрные перья. От этой жуткой симфонии закладывало уши. А затем они начали улетать, пока в комнате кроме перьев больше ничего не осталось.

Примечания:

[1] Владелец издательства «Аркхэм Хаус», где печатал произведения магистра мрачной прозы Говарда Лавкрафта, посвятил себя популяризации его творчества. Завершил неоконченные произведения автора.

[2] Украинский политический деятель, лидер и организатор украинского националистического движения на Западной Украине.

[3] Актриса театра и немого кино рождённая в Полтаве, где также прожила несколько лет. Не смотря на короткую карьеру (1914—1919) Вере Холодной удалось стать самой знаменитой киноактрисой своего времени — она вошла в историю как «королева экрана» кинематографа России начала XX века.

[4] Аршин — старорусская мера длины, равная 0,71 м

[5] Сажень — единица измерения равна 2,13 м

[6] Пуд — старорусская мера веча, равная 16,38 кг

[7] При его инициативе и финансированию, в 1770-х возведена каменная Воскресенская церковь на месте деревянной. Высокая и просторная. С 1811 года там находилась медная гравюра с первого Обелиска Славы, к слову, построенного тоже за счёт Павла.

[8] О нём позже сам Ленин напишет: «Интеллектуальные силы народа смешивать с силами буржуазных интеллигентов неправильно. За образец возьму Короленко: я недавно прочёл его, писанную в августе 1917 брошюру „Война, отечество и человечество“. Короленко ведь ЛУЧШИЙ из околокадетских*, почти МЕНЬШЕВИК…»

*конституцио́нно-демократи́ческая па́ртия («Па́ртия Наро́дной Свобо́ды», «конституционные демократы», «партия ка-детов», позже «каде́ты» — крупная центристская политическая партия в России в начале XX века) А также Иван Алексеевич Бунин высоко ценил человеческие качества писателя: «Радуешься тому, что он живёт и здравствует среди нас, как какой-то Титан, которого не могут коснуться все те отрицательные явления, которыми так богата наша нынешняя литература и жизнь. Когда жил Л. Н. Толстой, мне лично не страшно было за всё то, что творилось в русской литературе. Теперь я тоже никого и ничего не боюсь»