~ Плоды осени ~

Артур Коури

Иллюстрированный сборник современной прозы и поэзии международного литературного конкурса «К западу от октября». Посвящён Эдгару По. Основная тема – Хэллоуин. Избранное из восьми выпусков серии специально для ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction.

Ян Вацек — «Они и мы»

Мягкими языками, сапогами кожаными

По засыпающей брусчатке улицы

Двумя простыми прохожими

Идут домой и сутулятся.

Под острыми крышами шпилей,

Каменными волнами моря

Идут уставшие или

С спесью шагают двое.

Домой идут головотяпы,

Хозяева плах и виселиц.

Первый — обычный растяпа,

Второй — шитый кляуз листьями.

— Послушай, — усталым голосом

Говорил палач первый небритый,

Перебирая волосы,

— Как это — быть убитым?

Мы рубим и рвём на части,

Обагряясь по локоть в кровь,

Скажи, какое есть счастье

Убивать под приказом вновь? —

Фонарщик проходит мимо,

Будит бабочек свет в колпаках,

Косясь двум пугливо в спину,

Без вины окунаясь в страх.

Первый заводит снова:

— Знаешь, мне страшно спать,

В ночи самую тёмную пору

Приходят ко мне рыдать.

У ног, изголовья и окон

Бестелесные тени тех,

Кого рукой твёрдой безокой,

Убивал, на себя брав грех. —

Минуты молчанья туманом,

Кареты проехавшей стук,

Второй: — Я скажу без обмана,

Ты глуп, друг, к несчастью, глух.

Мы — инструмент в руках Бога,

Мы — плеть венценосной семьи,

Одна у нас только дорога,

Нету у нас семи.

Тебе приказали — ты делай,

Не вздумай перечить и ныть,

Ты самый палач умелый,

Зачем же себя губить? —

В небе чёрном ткацкими пальцами

Тысяча тысяч дыр.

Луна засаленным лацканом

Встаёт с городских могил.

— Ты знаешь, — чуть слышно первый,

— Я казнил и своих друзей,

Королю был собакой верной,

Моё сердце поди разбей.

Но старость на плечи садится,

И я слышу их голоса,

Мне оттого и не спится,

В поволоке пред мной глаза.

Я казнил стариков и женщин,

Я казнил оборванцев босых,

Был предо мной повешен

Мой же единственный сын.

Он тоже приходит ночью

Немым укором со стен.

Порву, может, круг порочный,

Если вдруг стану тем,

Кто сеет и жнёт полями,

У кого есть зерно и скот.

Я в набитой трупами яме,

Червем ищу я вход. —

Блеск ножа в подворотне мгновенье,

Уверенья отдать и молчать,

Крыс у канав шевеленья,

Второй взялся вновь отвечать:

— Послушай, дружище, и вспомни

Скольких секли мы врагов,

В скольких пускали корни

Жаровен злых языков.

Сладкое чувство мести,

Они умоляли, да…

Не было в свете чести,

Чтоб нас охладить тогда. —

Второй разразился смехом,

Вороной, лишённой глаз.

Дома сотрясались от эха

И вторили каждый раз.

— Так что, дружище, будь верным,

Не то мы погоним прочь,

Ты станешь вовсе не первым,

К кому мы явились в ночь.

Короне будь верен делом,

Карай на кого падёт суд,

Не то к эшафоту белым

Тебя самого отнесут. —

Улыбка от уха до уха,

Щербатый убийцы рот,

Назойливой липкой мухой

Впивается в плеч разворот.

И первый, срывая объятья,

Переходит в высокий крик:

— Я больше не стану проклятьем

Мёртвых или живых.

И новой не стану болью

Никому из живущих здесь,

По собственной своей воле

Не стану их души есть.

И нету руки, которой

Заставит меня губить,

Быть на расправу спорым,

Проще — меня убить. —

Улыбка пропала второго,

Чуть опустивши взгляд:

— Что ж, ты умоешься кровью! —

Смолью глаза кипят.

С рукава соскочила бритва,

Широкой осоки лист,

Хрипом сорвав молитву,

Самой старой из крыс.

— Говорил тебе, друг мой старый,

Не нужно тебе было ныть.

Ты стар и такой усталый,

Жаль, пришлось самому сгубить.

Будь на твоём, палач, месте,

Не снился б безликий строй. —

Обтёр о покойника бритву

И молча побрёл домой.

Под мачтами колоколен,

Фонарей горбатых, сквозь сад,

Свернув пару улиц вскоре,

Так не взглянув назад.