~ Плоды осени ~

Артур Коури

Иллюстрированный сборник современной прозы и поэзии международного литературного конкурса «К западу от октября». Посвящён Эдгару По. Основная тема – Хэллоуин. Избранное из восьми выпусков серии специально для ярмарки интеллектуальной литературы Non/fiction.

Ирина Соляная — «Черви козыри у нас!»

— Проклятый трус! Ржавая кочерга! Инвалид чертов! — арсенал ругательств арестантки был неисчерпаем.

Вирту стоял в длинном коридоре возле камеры буянки, раздумывая, не отключить ли ему звук. Голди опять буянила, но на этот раз она избрала тактику оскорблений Вирту. Она не заявляла, что Всемирное Правительство состоит из вонючих трупов, что начальник Паноптикума Белов — конченный наркоман. Теперь объектом её ненависти стал простой робот-охранник. Его недавно перевели в сектор С1.

Вирту был обычным роботом-охранником: металлический корпус, примитивная программа, никаких эмоций, кроме… любопытства и терпения.

— Ты болен болезнью Альцгеймера? — не унималась женщина, она подошла к прозрачной двери и прижалась к ней своим костлявым телом, даже ладони приложила и сплющила нос, — ничего не помнишь, дундук? Память отшибло? Эх, болван железный… Из-за тебя в тюряге сдохну. Пять лет уже здесь гнию.

Неожиданно она села на спальной полке, опустив голову и руки. Ладони повисли ниже колен. Вирту отключил звук, так как арестантка явно закончила свой монолог, и отъехал от камеры. Он катился вдоль стен и наслаждался тишиной.

В коридорах и камерах была отличная звукоизоляция. Пожалуй, это было единственным удобством Паноптикума, не считая систем очистки воздуха, воды и канализации. Вирту нравился порядок во всем, и он искренне недоумевал, отчего этот порядок не по нутру арестантам, и почему начальник тюрьмы Белов тоже считает себя заключенным в этих четырех стенах? Для чего им всем непременно нужно общаться? В тишине лучше думается и мечтается, можно строить планы и предаваться воспоминаниям. Но отчего-то люди сходили с ума в этом замкнутом пространстве.

За тринадцать минут робот проверил всех в коридоре С1 и вернулся на пост, оборудованный экраном. Наступило время пассивного наблюдения.

Паноптикум был тюрьмой смертников, и хотя некоторые заключенные получали не длительные сроки, большинство арестантов сходили с ума: одиночные камеры, замкнутое пространство, прогулка раз в неделю в силовой капсуле и то только для тех, кто сдаст тест на лояльность. Голди не покидала камеры уже три месяца. Вирту предполагал, что у нее начался распад личности. За этим было интересно наблюдать. Любопытство и терпение.

Вирту был проинструктирован, что многие заключенные пытались покончить жизнь самоубийством. Вирту не понимал приказа о непременном спасении жизни заключенного, но исправно его исполнял. Вообще, служба была несложной: проверить камеры, проезжая мимо них каждые полчаса, покормить четыре раза в день заключенных, забрать их мусор, включить и выключить свет в зависимости от времени суток. Таких, как Вирту, в Паноптикуме было двенадцать. Молчаливых, терпеливых, исполнительных. Они вполне справлялись без руководства, тем более, что начальник Паноптикума сам проявлял признаки распада личности, проводя большую часть времени в наркотическом сне. У него не было ни любопытства, ни терпения.

Когда пришло время очередного кормления, Вирту двинулся по коридору, толкая перед собой загруженную брикетами тележку. Простая процедура: брикет и пластиковую бутылку с водой заключенный получал только тогда, когда сдавал мусор от предыдущего кормления. Если упаковка была повреждена так, что нельзя было собрать ее в целое без потерь, заключенный пищи и воды не получал. Так начальник Паноптикума решал сразу две проблемы: у заключенного не оставалось при себе никаких предметов, и камеры не превращались в свинарник. Конечно, были случаи, когда обезумевшие арестанты пытались затолкать пластиковую упаковку в унитаз, чтобы вызвать засор канализации, и как следствие — открытие камеры. Но с этой хитростью роботы-охранники боролись просто: герметичная дверь не открывалась, а вентиляция прекращалась. Когда однажды из глотки задохнувшегося арестанта извлекли помятую обертку от пищевого концентрата, а его тело продемонстрировали заключенным, желание жевать пластик больше ни у кого не появилось. Тела утилизировались тоже просто: их сжигали. Вирту нравилась простая организация Паноптикума, и он искренне не понимал, отчего начальник тюрьмы спит круглые сутки и просыпается, только чтобы поесть концентрата и сделать себе очередной укол.

Вирту монотонно проверял упаковки и выдавал концентраты, ловко просовывая их в щели. Арестант Демьянов Н. А. не встал со спального места. Кнопка-индикатор горела зеленым. Вирту осведомился о причине такого поведения, получил в ответ грубость, концентрат не выдал, отметив в бланке отказ от получения пищи и отправился дальше. У камеры Голди он снова остановился.

— Вы — палачи! — выкрикнула неугомонная Голди, — сколько народу загубили? Это не тюрьма, из тюрьмы выходят на свободу, это могила!

Вирту выключил звук и открыл лоток, сообщив Голди, что она должна выдать ему пустую бутылку от воды и пленку от пищевого концентрата. Голди медлила, но потом припала лицом к лотку и прохрипела сорванным голосом:

— Как меня зовут, Вирту, как меня зовут?

— Голди, — машинально ответил робот-охранник.

— Железяка ты ржавая, — засмеялась арестантка, — меня зовут Мери-Вирджиния Галлахер. А теперь подумай, робот-Альцгеймер, почему ты называешь меня Голди!

Вирту захлопнул лоток и покатил тележку по коридору. Голди не выдала упаковку, питание ей было не положено. Вернувшись на рабочее место, робот охранник внес в электронный каталог сведения о раздаче питания, отметив поведение Демьянова и Мери-Вирджинии Галлахер. Затем он проверил заряд своих батарей и подключился к системе зарядки. Это была его любимая процедура, которая носила личный характер, она позволяла ненадолго погрузиться в свои воспоминания. Вирту никому не говорил, что у него есть секретные уголки памяти, так как не знал, имеет ли право робот иметь воспоминания. Сегодня он хотел посмотреть сразу два любимых воспоминания: игру в карты и поиск руки.

* * *

— Милый, ты стал так мало времени уделять Голди! Она проводит все время в компании бездушных механизмов. — Агнес постучала ноготками по плечу мужа.

— Не всё время, — голос Джека глухо звучал из-под шлема виртуальной реальности, — вчера вечером мы с ней гуляли и даже погладили соседских котят.

— Целых двадцать минут уделил дочери? — с недоброй ухмылкой спросила Агнес.

— Я хоть двадцать минут побыл с дочкой, а ты и пяти минут в день на нее не тратишь. У тебя то вебинары, то семинары, то бизнес-проекты, — фыркнул Джек, — еще забыл про сауны с маникюрами-педикюрами.

Решив доказать мужу, что она хорошая мать, Агнес вышла на освещенную солнцем веранду. Робот-нянька играл с Голди в карты.

— Тысячу лет не играла в карты! — обрадовалась Агнес и присела на диван рядом с дочкой. Голди хмуро посмотрела на нее и подвинулась, — можно с вами?

Голди кивнула.

— А какие правила?

Робот-нянька обстоятельно рассказал, как играть в подкидного дурачка.

— Вроде бы не сложно, — с наигранным интересом ответила Агнес, как бы подчеркивая, что ей не безразлична жизнь десятилетней дочери, и она способна развлекаться на детский лад.

— Главное в каждой игре — это любопытство и терпение, — подытожил робот-нянька.

— На что играем? — с деланной веселостью спросила Агнес.

— На желания, — робко сказала Голди, всё ещё удивленная тем, что мать решила составить им компанию, — это весело!

Робот-нянька сдал карты неуклюжими трехпалыми кистями. Рыжие кудри Голди шевелил ветерок. Недавно она подстриглась, расставшись с длинными косами. Ей казалось, что она стала выглядеть старше, но такая же прическа была у Голди в три года, потом доросшие до плеч кудри под собственной тяжестью распрямились в локоны. Кто кроме робота-няньки помнил об этом? Разве что голограммы сохранились, да кто их теперь смотрит?

Агнес украдкой взглянула на часики: до встречи с фитнесс-тренершей еще полтора часа. Робот-нянька нахально заглянул в растопыренные ладошки Голди и объявил:

— Черви козыри у нас!

Девчонку это вполне устроило, ее веер пестрил красным. Агнес было все равно: черви так черви, но она покачала головой, рассматривая свои карты.

— Ну, и хитрецы!

Голди хихикала, не замечая, как поддается ей робот-нянька, она привыкла у него выигрывать. С мамой справиться тоже было несложно, та думала о чем-то своём.

— Карты попались тебе хорошие, — вздохнула мать, проигравшая в пух и прах, — говори, какое у тебя желание?

— Я хочу провести каникулы с вами на Марсианской орбите, — сказала Голди.

— Что ты, милая, таких денег у нас нет и не будет! — усмехнулась Агнес, — благодаря твоему папочке-лодырю. Ему бы не в «Космострайк» играть, а о семье думать. А он пособие получает и рад, что…

Агнес умолкла, Голди тоже притихла. По ступенькам их дома поднимался судебный пристав.

— Добрый день, миссис, — сказал он, вытирая потный лоб, — вынужден снова вас побеспокоить, но вы не вносите по закладной уже полгода. Вот, распишитесь, я вручаю вам претензию банка.

— Мама, мама, мы будем вынуждены продать Вирту? — забеспокоилась Голди.

— Не продать, деточка, — буркнул пристав, — а отдать, как и все излишки. Сейчас будем составлять опись и оценку.

— Вот, проблема решилась сама собой, дорогая, — глупо засмеялся Джек, — по крайней мере, дочь не будет проводить все время с бездушным механизмом.

— Мама, мама, у меня есть желание! — всегда равнодушная к родителям Голди схватила Агнес за рукав, — оставь мне Вирту, я согласна отдать вам все денежки из моей копилки!

* * *

— Смотри в оба, — предупредила Голди, — ищи многофункциональную. Разъем значения не имеет. Если великовата — подточим, маловата — переходной сустав сделаем.

Голова Вирту, лишенная сигнальных лампочек, выглядела непривычно. «Лампочки — не самое главное, — думал робот, — главное — это любопытство и терпение». Это он помнил хорошо, а еще он помнил, что черви — козыри, но не помнил почему. Голди невесело засмеялась, зачистила корпус робота от ржавчины и обработала каким-то составом, на груди нарисовала красной краской сердечко. «Вот тебе и козырь», — сказала она и почему-то вытерла слезу.

Голди заменила на колеса утраченные нижние конечности робота. Катиться по свалке было неудобно, это тебе не ступнями шагать! Тут уж не до жиру…

— Голди, — у Вирту внезапно промелькнуло что-то в памяти, — а где Агнес и Джек?

Девушка помолчала, поглядывая вверх, словно раздумывая, как объяснить роботу простым языком то, что произошло с ней и ее семьей за то время, пока Вирту, разобранный на части, валялся на складе.

— Они уже несколько лет в долговой тюрьме, — нехотя прошептала она, но Вирту услышал. Что такое долговая тюрьма он не знал, но уточнять не стал.

— А ты почему здесь? — спросил он с присущей роботу прямолинейностью.

— Я никогда не буду сидеть ни в какой тюрьме, запомни, — сверкнула глазами Голди и стала остервенело орудовать металлическим прутом, переворачивая ржавые обломки устаревших механизмов. Вирту ей помогал. Грохот стоял невообразимый.

С воздуха за местностью наблюдали два автомата-фиксатора. Они совершали облет владений каждые пятнадцать минут. В перерывах можно было спокойно искать нужные запасные части, чем и пользовались нищеброды, бродившие по свалке. Когда на горизонте виднелся автомат-фиксатор, Голди ложилась на землю, сворачиваясь эмбрионом. Вирту наклонялся, закрывая тело девушки собой и демонстрируя свой облезлый корпус. Так удавалось обмануть автомат-фиксатор, который о каждом обнаруженном им подозрительном предмете или движении, посылал сигнал наземному патрулю.

Голди и Вирту обошли уже шесть условных квадратов, но подходящей руки не было. Девушка уже начала было отчаиваться, пока не увидела такого же, как она, охотника за удачей. Жилистый, невысокого роста крупноголовый азиат тащил корпус робота-хозяйки. Без головы и одной ноги робот выглядел вполне прилично для рухляди, притом обе руки были целы. Завидев Голди в сопровождении робота-калеки, азиат осклабился и сказал что-то, тыкая пальцем вверх. Голди хищно посмотрела на азиата, прикидывая, сможет ли она отобрать у него нужную ей деталь. Вопрос об обмене у нее даже не возник: свалка есть свалка, зачем меняться, если можно покопаться и найти? Голди грозным голосом крикнула, чтобы азиат отдал ей корпус и убирался с ее территории. Тот продолжал улыбаться, хотя пятился, крепко сжимая металлическую рухлядь.

— Голди, он сказал, что заплатил охраннику за проход, и потому не отдаст находку, — сообщил Вирту.

— Скажи ему, что я тоже заплатила за проход, — огрызнулась Голди, не оборачиваясь на Вирту, — и мне нужна металлическая рука.

— Я тебя знать, я видеть твоя голограмма. Ты нападать на полицейского. За тебя дадут выкуп, — неожиданно сообщил азиат, положил добычу на кучу мусора. В его руке блеснул пистолет, Голди даже не поняла, откуда нищеброд его вытащил. Вирту, моментально сориентировался и бросился в ноги азиату, тот крякнул и повалился на груду металла. Грянул выстрел. Ошалевшая Голди смотрела, как из задранного вверх дула вьется дымок, а из окровавленной косоглазой башки вытекает что-то белое. В корпусе Вирту появилась круглая дыра размером с детскую пуговицу от пальто, из неё сыпались искры.

— Теперь и я вне закона, — проскрипел Вирту.

— Как я потащу тебя, дурак ты мой ржавый, — услышал Вирту от девушки прежде чем отключился.

* * *

К вечеру приехала техподдержка. Программист Идрис вызывал роботов-охранников по одному, тестируя их основные системы. По обыкновению он что-то напевал, щелкая клавишами клавиатуры компьютера. На каждый тест уходило не более четверти часа. С Вирту Идрис провозился дольше.

— Тебя перепрошили плохо, — сообщил он Вирту, — я проверил систему, у тебя при подзарядке появляются кэш-файлы, которые загружаются в оперативную память.

— Но я нормально работаю, нареканий не имеется! — в голосе Вирту прозвучало что-то похожее на беспокойство.

— Зачем тебе эти файлы? Ерунда какая-то, сейчас сотрём и… — Идрис снова пощелкал клавишами, — и будешь работать быстрее.

Вирту пожалел, что у него не было многофункциональной руки, которая бы позволила клещами схватить Идриса за горло, легонько сжать его, а потом…

Идрис удивленно посмотрел на Вирту, который корчился в агонии. Программист знал, что самоблокировка внутренней файловой системы происходит у робота только в том случае, если он желает нарушить один из законов роботехники. Отключив робота от питания, Идрис недоуменно покачал головой. Что вызвало у Вирту такую реакцию? Сколько часов предстоит провозиться с ним?

К утру Идрис закончил.

— Отбываю, — сообщил он Белову, глядя в его мутные глаза, — ничего не хотите передать в Пенитенциарный центр?

Начальник тюрьмы молчал.

— Ох, чуть не забыл, — Идрис достал из папки лист бумаги, — бюрократия чертова. Я вам новую программу утилизации тел арестантов установил на сервер. Всё будет производиться автоматически, даже упаковка праха в биоразлагаемые капсулы для удобрений. Распишитесь за инструкцию.

Белов молча поставил закорючку на архаичном бланке и поднял мутные глаза на Идриса.

— Всё?

— Всё, — кивнул Идрис, — мой вам совет, чаще проверяйте работу автоматики. Это не так сложно, как кажется. Просто фиксируйте любые неполадки, сбои электрического напряжения, произвольное изменение роботами маршрутов или графиков движений. Сегодня я у одного полностью файловую систему заменил. А если бы робот взбесился раньше, до моего приезда?

Белов качнул головой, соглашаясь с собеседником.

— Идеальной техники не бывает. Вы фиксируйте, а мы проанализируем оперативно…

Идрис с нехорошим предчувствием покинул Паноптикум.

* * *

— Я — Голди, — кричала девушка, прислоняясь ладонями к дверному стеклу камеры, — вспомни меня, выпусти меня!

Вирту бодро вышагивал с тележкой, полной пищевых концентратов. Эта странная арестантка называла себя Голди, хотя ее имя значилось в документации как Мери-Вирджиния Галлахер. Единственная женщина-арестант на весь блок С1. Надо бы почитать ее личное дело, за какие такие грехи её осудили к отбытию наказания в Паноптикуме? Как же кричит! Уши закладывает. Голди. Где-то я слышал это имя. Я вспомню, любопытство есть, нужно только терпение. Кажется, на тюремном жаргоне «Голди» — дама червей. Черви козыри у нас нынче?