Революция лжи

Артем Калышко

Нобелевская премия и мировая слава – чего еще может желать ученый? Но доктору Антону Головному этого мало. Используя свои достижения в работе с человеческим мозгом, он решает коренным образом преобразовать общество и цивилизацию, подключив к работе, в качестве главного советника, старого друга – неудачливого и безработного журналиста. Но пойдут ли его советы, как и вся затея в целом, на благо человечества? Кое-кто из власть предержащих сомневается в этом, ставя доктору палки в колеса. Но ни один человек, включая участников, не подозревает, что в этом противостоянии решается судьба мира…

13. Преимущество, которое у меня есть

Но перед тем судьба все же сумела подложить мне свинью.

Узнать, в чем заключалась работа ученого, я не успел. Экран монитора, превратившийся в любительскую копию известной картины Малевича, на корню загубил эту мечту. Он годился теперь лишь для беспредельного погружения в черноту первобытной ночи, как выразился бы поэт.

Для тех же, кто был равнодушен к поэзии, монитор вообще ни на что не годился.

Лихорадочное и бессистемное нажатие разных кнопок на панели результата не дало. Чертыхаясь и вспоминая людей, канонизированных церковью, я поднялся на ноги и застыл, соображая, что делать дальше. Внезапная мысль, с трудом продравшаяся в измученное жидкими ядами алкоголя сознание, сковала мои конечности.

Только не это.

Потратив несколько секунд на концентрацию воли, я все же сумел приблизиться к ближайшему выключателю. После десятого по счету щелчка свет так и не зажегся. Бумажка с уведомлением о неуплате с немым укором валялась около входной двери.

Разочарование было чувствительным, но недолгим. Приятное воспоминание о нобелевском лауреате Антоне Борисовиче Головном, который спасет меня от бродяжничества, вдохновляло на подвиги.

Вернувшись к парализованному моей безответственностью компьютеру, я схватился за лежащий рядом телефон. Слава аккумуляторной батарее, для работы ему не требовалось, до поры до времени, электричество.

Номер еще одного моего спасителя, который и не догадывался о своей высокой миссии, нашелся довольно быстро.

— Алло? — вяло проговорил хриплый мужской голос на другом конце трубки.

— Здравствуйте, — с трудом сказал я, пытаясь совладать с речью. — Приветствую, Сергей Витальевич.

Сергей Витальевич Грубов был главным редактором второсортного, но все же довольно популярного журнала. Его интересовали политика, шоу-бизнес, светская жизнь, наука, спорт, автомобили и многое, многое другое. Его журнал писал обо всем сразу и, как это часто бывает, ни о чем конкретно.

— Кто это? — не слишком вежливо поинтересовался Сергей Витальевич, который, между делом, ошибочно возводил в добродетели простоватую грубость и бестактную прямоту.

Нас познакомил, несколько лет назад, кто-то из моих коллег — я тогда еще рассчитывал вырасти в настоящего, большого журналиста. Мне пришлось тактично напомнить редактору о давней встрече.

— Ничего такого не помню, — честно признался он. — Чего надо?

Не обращая внимания на его тон, я поинтересовался, слышал ли он об итогах недавней нобелевской церемонии.

— Ты что, за идиота меня держишь?

Именно так, хотелось сказать мне, но ответил я по-другому.

— Разумеется, нет. Вы, конечно же, знаете о триумфе Антона Головного?

— Да кто же о нем не знает? — засмеялся, хрипя, Грубов. — Везде только о нем и пишут. Одно и то же, правда, но пишут.

Наступил решающий момент. Я заговорил, как багдадский визирь, нашептывающий советы на ухо халифу.

— Тогда вас, возможно, — на цыпочках слов начал подкрадываться я, — заинтересует подробное интервью с нобелевским лауреатом?

— С каким? — спросил он с некоторым интересом.

Редьярдом Киплингом, подумал я.

— С Антоном Головным, разумеется.

Хрипота Грубова заметно оживилась.

— Конечно, заинтересует! — сказал он. — Только где ж я его возьму?

— Его возьмете не вы. Его возьму я.

Я ожидал уважительного, насколько это было возможно в его случае, ответа от Сергея Витальевича.

Удивительно предсказуемая штука, эти мои ожидания. Они никогда не сбываются.

— Ха-ха, я посмеялся, — прорычал он в трубку. — Ты решил меня разыграть? Люди почище нашего с тобой пытались взять у него интервью, и остались с шишом. Он, видите ли, не хочет общаться с журналистами, полагая, что это время можно потратить с куда большей пользой. Индюк напыщенный.

Об этом я, конечно же, не знал. Но тем лучше.

— Мне, — отчетливо проговаривая каждую букву, заметил я, — удастся взять это интервью. Люди почище нас с вами не имели того преимущества, что есть у меня.

— И какого же?

— Антон Головной — мой друг.