Малый бизнес в «лихие» 90-е. В Питере и далее везде…

Арман Номад

Сторителлинг с акцентом на бизнес-историях «лихих» 90-х годов «в Питере и далее везде…» История одного человека на фоне истории страны в «эпоху перемен», которая продолжается…

© Арман Номад, 2017

ISBN 978-5-4485-8953-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Портрет художника в юности»

Предисловие

Ленинград, 1971—1991

Ленинград в моем сознании и, скорее, большинства советских людей в 50-60-е годы, был одним из символов самого светлого, возвышенного, необычного. С моей точки зрения, это было связано не столько с историей города, какой бы богатой и насыщенной она не была, сколько с общим состоянием жизни советских людей в тот период. Всё, что неизвестно, недоступно, обрастает легендами и мифами. Советские люди 50-60-х годов слышали и видели в новостях «Киножурналов» о Ленинграде, чаще мифы, как и всё советское, но элементарно там не бывали (я имею ввиду большинство, подобных мне, особенно из отдаленных провинциальных глубинок, страна ведь огромная, расстояния «за тридевять земель»)).

Речь не идет о поездках за рубеж, куда могла «долететь лишь редкая птица»)) из «номенклатуры», речь идет вообще о «путешествиях» по своей стране (таких «традиций» в то время не существовало) в свои ограниченные по времени трудовые отпуска и малые денежные средства. Поэтому в провинции, особенно сельской, было очень мало людей, которые бывали в Ленинграде.

В середине 60-х годов в СССР в городах проживало менее 40% населения, паспорта колхозникам (основная масса сельского населения СССР до 70-х годов), по которым они могли передвигаться по стране, стали выдавать только в 60-е годы. В конце 60-х (1967 год — год 50-тилетия ВОСР) средняя зарплата на селе была меньше 50 рублей, в городе приближалась к 100 рублям. Низкий прожиточный уровень основной массы населения страны не позволял путешествовать. Поэтому побывать в Ленинграде было «круче», чем в «наше» время посетить самые экзотические места на планете.

По крайней мере, в моем окружении, сначала деревни, потом учащегося техникума в областном центре, не было ни одного человека, который побывал бы в Ленинграде. Кроме характеристики моего уровня окружения, это всё-таки говорит и о существовании такого окружения, и в немалом количестве. В Москве бывали некоторые (называя ее «большой деревней», это, вероятно, считалось особым шиком)), а вот в Ленинграде нет. Но жизнь в СССР «давала шансы любому, кто не избегал временных трудностей»)). Меня призвали «отдать священный долг по защите отечества» в ряды Советской Армии (СА). Там я встретил парней из разных краев и весей (республик) страны, да и службу проходил в разных «регионах»: в Пензенской области и в Туркмении. Были ребята и из Москвы, и из Ленинграда.

Жизнь такая штука, что постоянно «фильтрует» по разным параметрам и критериям, в основном, конечно, по активности и мотивированности субъекта, ну и, конечно, по информированности («кулюторности»). Можно это осознавать, а можно и нет. Ребята из Москвы и Ленинграда были очень «просты», из «фабрично-заводских». Возможно, именно в силу того, что менее «простые» и тогда «косили» от армии, в том числе поступая в ВУЗы, в армии было много «простых» ребят («сам такой»)). Знакомство с этими ребятами несколько снизил «ореол» Ленинграда и заставило меня перейти от «мечтаний» и «воздыханий» к практическим действиям («хватит сопли жевать»)): разработке своего рода «бизнес-плана»)) покорения этого города («есть город золотой с прозрачными воротами»)).

Я решил поступить в Ленинградский университет им. А. А. Жданова на ф-т психологии! Сейчас это «Большой Универ» (СПБГУ). Это было «круто» во всех отношениях, во-первых, провинциальное образование со всеми своими издержками давало мало шансов в конкуренции со столичными школьниками, во-вторых, служба в СА и работа на заводе никак не способствовали легкости и скорости мышления при решении математических задач, не говоря уже о провалах памяти, которые «случаются» от службы в армии)), в третьих, конкурс на ф-т психологии был «дичайшим», сравнимый с конкурсами в «творческие» ВУЗы: кино и театра («в те годы в психологию валом валили розовощёкие полковники и длинноногие девицы» (с))). Но, «мужик что бык, втемяшится в башку какая блажь, колом ее оттудова не выбьешь»))! Короче поступил, прежде еще попробовав поступить в МГУ («потренировавшись»))! Расскажу об этой «тренировке»)).

В это время, как писал выше, я работал на УМЗ слесарем-сантехником, в составе бригады обслуживая водоканализацию завода. Я был, скорее, уверен, что с первого раза не сумею поступить в Универ, чувствуя свой уровень знаний и поэтому решил схитрить, «потренироваться»)) прежде на МГУ. Интернета тогда не было, с информацией было туго, к тому же она зачастую была некачественной. Например, в свежем справочнике 1970 г., для поступающих в МГУ, не было указано, что на факультет психологии сдается математика, а она была основным экзаменом на котором заканчивались мечты большинства абитуриентов. Еще один подвох заключался в том, что в МГУ, якобы, экзамены, в отличие от остальных ВУЗов СССР, сдаются в июле, тогда как везде они начинаются 2 августа. Так оно и было, но только для естественных факультетов, а гуманитарные принимали экзамены также в августе.

Я послал документы в МГУ и мне пришел вызов, который выявил «подлянку» с моей хитростью. Вызов пришел на август. Вместе с документами об образовании необходимо было сдать разные справки и характеристики из организации, в которой ты числился. В моем случае нужно было получить морально-политическую характеристику за подписью «треугольника»: руководитель, парторг и профорг. Руководитель — начальник цеха — сказал, что он не может дать такую характеристику, так как он не уверен в моих знаниях для поступления в МГУ, что подумают о нем в МГУ? Я спросил его, а он уверен, что о нем вообще кто-то думает? Преподам МГУ больше не о чем думать? Он, вероятно, обиделся, но всё-таки подписал характеристику.

Я купил ж\д билет на поезд «Лениногорск — Москва» и поехал. 26 или 27 июля (через 3-е суток) я приехал в Москву и здесь меня ждал еще один «сюрприз»: экзамен по математике, к которому я не готовился. У меня приняли документы в приемной комиссии и дали направление в общежитие в «высотке» на Ленинских горах. Общежитие представляло из себя следующее: прихожая, слева и справа от которой были туалет и душ, и 2 маленькие комнаты, в каждой из которых стояло по 2 тахты-кровати, а также тумбочки и полочки для книг. Мы, обитатели-абитуриенты 2-х таких комнат, сдружились, как «товарищи по несчастью»)) и часто готовились вместе. Из 8 человек, только нас двое поступали впервые. Остальные поступали вторично, а двое и по третьему разу. В общем-то поступать в ВУЗ в молодые годы весьма увлекательное занятие, не хуже других игр)).

Я купил в букинисте несколько учебников и справочников по математике и стал готовиться. Я не имел качественного и систематического математического образования, но, как я думаю, имел некоторые способности к математике, так как всегда решал быстрее всех задачи, которые мне встречались в разных предметах, которые мне пришлось изучать в школе и техникуме. Экзамен по математике был первым, из наших 8 человек один я сдал математику на 3 и прошел, как бы, на следующий экзамен. Остальные 7 человек получили 2 и на этом их активность абитуриентов закончилась. Мы были молодыми и наивными, обещали друг другу, что на следующий год снова будем поступать сюда. Я понимал, что с 3 нечего было рассчитывать на поступление в МГУ и, купив билет на поезд, поехал в Ленинград, посмотреть город своей мечты, раз оказался относительно невдалеке. Первое впечатление превзошло все мои ожидания. Был август, пасмурно, часто накрапывал мелкий дождик, всё было в легком тумане и на этом фоне я осматривал громады Исаакия, Эрмитажа, Адмиралтейства, Невского проспекта, Русского музея, Инженерного замка, Петропавловской крепости, ансамбля стрелки Васильевского Острова. Я был потрясен. В Москве я впервые увидел здания с прекрасной классической архитектурой, но в Ленинграде всё это было в ансамбле. Я пробродил пешком 2 дня по центру Ленинграда и уехал в Москуву, откуда, забрав свои вещи, поехал с одним из абитуриентов-соседей в Горький (сейчас Нижний Новгород), посмотреть еще один известный город. Он меня поразил говором своих жителей, растянутым, медленным оканием)): «о, сколько нам открытий чудных, готовит просвещенья дух»!

Я долгие годы после окончания универа говорил и убеждал себя, что город мне дал 70%, а универ — 30% моего развития. Так это и есть, скорее, но оценка эта уже не столь оптимистичная. Дело в том, что сосредоточься я на учебе на ф-те, я мог бы стать профи в своей специальности (а надо ли? сомнения до сих пор)), а так как я предпочел освоить или скорее «ликвидировать» явные пробелы в своем «кулютурном» развитии, то и остался «дилетантом» во всем. Разбросанность, отсутствие фокусировки на главном направлении, в результате: «всё обо всем», как бы гибок, но не «мастер».

По вечерам я не сидел в читальной комнате общежития или в библиотеке (только перед экзаменами)) и не готовился к занятиям, а каждый вечер бывал: в театрах, на лекциях, в капелле, в филармонии, в Русском музее, в Эрмитаже, в кино (зарубежная классика в специализированных кинотеатрах), читал в «спецхране» «голубые рефераты» («Для служебного пользования» буржуйскую литературу) и т. д. Даже в Москве в театре на Таганке посмотрел 11 спектаклей в «эпоху» Любимова — Высоцкого (в 70-е), когда мало «счастливчиков» могли похвастаться наличием билета туда, так как, кроме маленького зала (300 мест), это был единственный драматический театр страны, который посещали иностранцы, помимо Большого и Кировского (Мариинка): балет и опера, где мы «были впереди планеты всей»)). Конечно, из-за идеологической «скандальности» спектаклей Любимова.

В учебе на ф-те психологии наиболее плодотворным периодом были 75—77 гг, связанные со специализацией медицинская психология (также посещал занятия специализации социальная психология), которая проходила на базе отделения неврозов Психоневрологического института им. В. М. Бехтерева. Лекции и практика по психотерапии, групповой психотерапии, супервизии крупнейших специалистов института (и страны) были абсолютно интересны, поэтому и не пропускал)). Зато в 71—75 г.г. каждое утро, не пропуская, бегал по 3—5 км, а в выходные по 15—20 км)).

В 1975 г. испытал некий кризис, вероятно, вследствие своих интенсивных разных «штудий», началось «расщепление»)) и без того не очень цельной личности, ушел в академический отпуск (1 год), перешел со специализации инженерная психология на специализацию медицинская психология и стал еще ходить на лекции по курсу социальной. Тогда же стал посещать изостудию: уроки рисования и акварели. Там я познакомился со своей будущей женой Валентиной, ленинградкой. Поженились мы в феврале 1977 года, накануне моего ДР. В 1978 и 1980 годах у нас родились дети: сын и дочь. Сейчас у меня 3 замечательные внучки.

Забыл написать о важнейшей вещи, которая сопровождала меня в первое десятилетие (71—82г.г.) моей жизни в Ленинграде, и которая способствовала моему выживанию здесь. Это то, что я почти все годы учебы в универе (и некоторое время после) работал дворником, получая 70 рублей в месяц (стипендия была 40 рублей) и имел еще служебную жилплощадь (обычно это комната в «знаменитой» ленинградской коммуналке). Дело в том, что я происходил из «бедной» семьи и сам обеспечивал себя.

Привык с детства работать: летом с 15 июня по 25 августа со 2 по 5 класс возил «волокуши» на «сеноуборке». В 7 утра выезжали с «конного двора», в 8 утра приступали к работе на «покосе» и заканчивали работу в 20 часов. А после быстрого ужина («после коров»)) бежал к «пацанам и девчонкам» играть в прятки и другие игры до поздней ночи)). В 6—7 классе был уже «большой», чтобы «сидеть» верхом на лошади, поэтому работал вилами: «копнил» скошенную траву либо на конных граблях сгребал сено в валки.

В техникуме жил в городе на 3 руб 80 коп в неделю, 1 руб 20 коп тратя на дорогу в деревню и из деревни в город, из 5 руб., которые мне давал отец (обычно из той же 20 рублевой стипендии, которой «хватало» на месяц). На эти 3,80, кроме питания (в основном гарниры), ходил еще в кино (например, на «Этот безумный, безумный, безумный мир», 1964 года (в 16 лет), со Спенсером Трейси в главной роли, я потратил 60 коп. вместо 20, сходив на него 3 раза подряд, ежедневно)) и покупал мороженое, от которого отвык, начав пить пиво, годам, наверно, к 30)).

Поэтому для меня было не сложно совмещать учебу в Универе с работой дворника и не только: подрабатывал в течение года и в гостинице («Октябрьская»), полотером и подносчиком багажа (120 руб.), и на упаковке макулатуры на «Главпочтамте», а в летние месяцы ездили на «Север»: Кольский, Коми — на «халтуру» («шабашку»), строили коровники, детсады и пр. (за 2 месяца до 1000 руб.) «Халтурил» и на Иссык-куле в студенческие годы (под Пржевальском).

В годы учебы удалось побывать и «за бугром»: в 1974 году был в составе стройотряда в Польше. 1,5 месяца работали в Гданьске, после этого 2 недели нас возили по Польше, по крупным польским городам: Познань, Вроцлав, Катовице, Краков, Варшава и знакомили с достопримечательностями. Это было время расцвета «Солидарности» и мы это почувствовали и увидели (конечно, только те, кто интересовался и хотел и мог «видеть»: в то время «настоящие» комсомольцы были не менее циничными, чем сейчас «нашисты» и «МГЕРовцы»: «молодая гвардия едроссов»)).

Были свидетелями перемен, которые происходили в Польше. Кончилось, конечно, это не слишком хорошо для того поколения поляков (в 80-м или 81-м году генерал Ярузельский интернировал членов всех оппозиционных групп и установил «диктатуру», чтобы это не сделал СССР), но к концу 80-х социализм в «советском» варианте де-факто перестал существовать в Европе. Хорошо это или плохо — другой вопрос.

Речь в этой книге будет идти о «малом бизнесе» 90-х годов после развала СССР. Конечно, у каждого, кто им занимался, он был свой, но, тем не менее, было много общего, радостного, смешного, грустного, мерзкого и даже страшного и, как гласит китайская пословица, «не дай вам жить в эпоху перемен». Класс чиновников в начале 90-х был слаб, как власть вообще, не был консолидирован, спаян, не осознавал в полной мере свои «интересы», можно сказать, был растерян. Это сейчас чиновники всех уровней являются многоголовой гидрой на теле страны, а тогда они были как мошки на одре. Так что эпоха «перемен» не закончилась.

После окончания учебы в 1977 г. работал в разных организациях, по разным направлениям психологии: в медицинской (поликлиника), спортивной (сборные команды, ин-т им. П. Ф. Лесгафта), социальной (промпредприятия, НИИКСИ ЛГУ) психологии. Повышал квалификацию в групповой психотерапии и сексопатологии (ГИДУВ, Либих С. С.), участвовал в тренингах (А.Э.Алексейчикас), что тогда было совершенно новым в стране.

В 1984 году поступил в аспирантуру Ин-та физкультуры им. Лесгафта и три года ездил на сборы со спортсменами, собирая материал для себя и кафедры психологии. Повидал полстраны: от Калинина (Тверь) до Кировобада (Гянджа), от Вильнюса до Ростова, от Днепропетровска (Днепр) до Сургута, от Москвы до Баку и Тбилиси, от Киева до Куйбышева (Самары) и т. д.

Вероятно, пришла пора рассказать о первом опыте, так сказать, «бизнеса»)). Однажды, это было в начале 80-х годов, к нам домой пришли двое молодых людей, представились как друзья моего брата из Усть-Каменогорска. Ехали в отпуск к родственникам, один, якобы в Воронеж, другой в Петрозаводск, решили «тормознуться» в Ленинграде, посмотреть достопримечательности.

Был уже вечер и по законам гостеприимства гостей, тем более «земляков», мы оставили ночевать. Мы все жили в одной комнате, в 3-х комнатной «коммуналке» в Сосновой Поляне. После ужина с выпивкой языки развязались и выяснилось, что основной целью приезда в Ленинград у ребят было наладить связи с кем-то по сбыту «мумиё», которое ребята добывали в горах Алтая. Они показали мне образцы и ввели в курс «дела»: оставив также книжку о мумиё, которая тогда была, кажется, единственной на эту тему.

Я рьяно принялся за «дело» и удалось наладить более-менее регулярные продажи, кажется, по 2 руб. за 1 грамм, при фасовке по 2 гр. До лета следующего года я продавал мумиё ребят из расчета выручки 50\50. Летом следующего года в свой отпуск я поехал в Восточный Казахстан и по связям брата у геологов нашли мумиё в горах Тарбагатая (это те горы вдоль границы с Китаем, которые были выбраны местом для Ставки Ак Орды (Белой Орды), Джагатаем, вторым сыном Чингиз-хана). Жена научилась очищать, выпаривать и упаковывать его в пакетики и я продолжил его сбыт по знакомым. Я был не очень умелым продавцом, но, тем не менее, добавка в месяц к зарплате была существенной по тем временам, что-то около 100 рублей.

И вот, наконец, перестройка. Гласность, Огонёк, Московские Новости, Гдлян, «толстые» журналы, ТВ: «Взгляд», «600 секунд», «Общественное мнение», «Музыкальный ринг», Горбачев, Ельцин, закон «О кооперации», Съезд народных депутатов, Межрегиональная группа, наши «цицероны» (Афанасьев, Собчак), талоны на основные продукты, ГКЧП, «Беловежский сговор»: роспуск СССР. В 1988—90 г.г. выписывал 30 «толстых» журналов, включая и региональные, в основном из-за публицистики.

В 1988 г. жена развелась со мной по моей вине (в том числе и из-за моей «безответственности»: я не стал «защищать» диссертацию, пройдя предзащиту). Мы стали жить раздельно, меня «отселили»)). Я осознал свою ответственность за детей и стал больше предпринимать усилий для заработков. Кроме работы в поликлинике, в качестве психолога в психотерапевтическом кабинете, устроился на полставки в школу, кажется, что-то вроде «семейной психологии» и «профориентации» для школьников, а также записался в «лекторы» районной организации общества «Знание»: в обеденные перерывы рассказывал немногочисленным скучающим рабочим какие-то истории из психологических исследований и сексопатологии)).

С начала 1989 г. стал работать в ШВСМ (Школа высшего спортивного мастерства) с молодежной сборной РСФСР по гребле, ездил с ними на сборы по всей стране. На очередные сборы на Мингечаурском водохранилище (р. Кура, Азербайджан) на Олимпийской базе сборной СССР летел через Тбилиси всего через несколько дней после разгона курсантами дивизии Дзержинского участников митинга протеста и убийства саперными лопатками на проспекте Руставели 19 молодых людей.

В июле или августе 1990 году после последнего чемпионата СССР по академической гребле в Москве в Крылатском я ушел с, так сказать, «государственной» работы и пустился в «свободное плавание»: вначале практиковал массаж (массаж я освоил, работая со спортсменами, будучи еще в Ин-те Лесгафта), а затем с коллегой организовали кооператив и стали предлагать свои услуги населению, в частности, по психотерапии. Но, об этом далее в этой книги про «малый бизнес» «лихих» 90-х годов!))