Рывок в неизбежность. Записки младшего лейтенанта милиции. Таёжная повесть

Аркадий Чужой

«В огромной бескрайней тайге два человека не могут договориться друг с другом о спасении своём, готовы погибнуть от голода и опасности, стоя на своём – лишь бы победить соперника. До какого ж абсурда ещё может опуститься человек в своём противостоянии с идиотизмом!?» – так в отчаянии восклицает герой таёжной повести, пытающийся спасти преступника от гибели, который сопротивляется, старясь вырваться из рук правосудия и избежать наказания в экстремальных таёжных обстоятельствах.

2

Познакомился я с товарищем Сафоновым и с группой нашей таёжной — всего набиралось нас, пять человек. Три инспектора природоохраны, по совместительству охотники — профессионалы, среди коих Миша якут, пару лесников, сам егерь Сафонов ну, и я, каким-то боком.

В назначенное время собрались к месту отправления — на пристани реки Лены, сидим, дымим, комаров кормим. У всех мужиков рюкзаки, у меня же — сумка для поездок, была такая в моём хозяйстве. Собираясь в дорогу, я не знал, что с собой брать — не бывал в тайге никогда! Ну и насобирал — хрен да маленько! Уже потом выяснилось, что больше половины — балласт. Сумища получилась тяжеленная, неподъёмная. Мужички косились на мой багаж да похохатывали — куда, мол, столько?! Я смотрел, смотрел да и ляпнул, как бы оправдываясь:

— Чё вы ржёте? На месяц же!..

А у мужиков рюкзачки и только-то. Ну, ещё за спинами кой у кого ружья, ножички на поясе, снасти и всё. Жара стояла ужасная, духота изматывающая. Из объяснений Сафонова я понял, что мы едем куда-то в Тмутаракань, на какую-то заимку «Глухая». Сафонов успокаивал — Да ты не дрейфь, с комфортом доберёмся, быстрёхонька. Я тогда спросил — а на чём ехать? Егерь ответил

— Да на перекладных. Нормально — раз и тама!

Один из нашей группы возился у воды с моторкой, шестой член нашей команды, не входящий в инспекционную бригаду, отвечающий только за транспорт, ну и так по мелочам.

Надо сказать, что правый берег у Лены гранитный, высоченный, левый наоборот — пологий и по обоим берегам буйной жизнью фонтанировала тайга.

Стояла тишина — ушам больно. И вдруг как заревёт пара застоявшихся движков лодки — я даже подпрыгнул, будто ошпарило!

— Ни чё себе, блин! Ну и акустика!.. — ошарашено улыбался я, маскируя испуг. Мужики ржанули малость, на что Сафонов сказал:

— Хватит вам ржать, мерины гортоповские. Чё Сеня, готов чё ли? А то время!.. — прокричал вниз Сафонов.

— Да щас… Скоро ужо… — пришёл ответ от воды.

Через некоторое время показалась голова Сени из-под обрыва с измазанным мазутом лицом, точно из земли проклюнувшаяся:

— Всё! Карета подана! Просю… И скрывшись из вида, Семён затопал по ступеням лестницы, сбегая вниз к реке.

Мы спустились к воде, погрузились под командой старшего, уселись.

— Ну, обвёл всех глазами егерь, всё что ли? Тогда отчаливай!

Вай — вай — ай — ай — подхватило долгое, раскатистое эхо. Моторы набрали обороты, и мы тронулись. Плыли весь день без передыха. Перекусывали прямо в лодке, на полном ходу. Правда, ход у этой посудины был, мягко говоря, черепаший.

Но поскольку шли мы по течению, скорость казалась добротной. На вёслах мне доводилось немного передвигаться, но это было каких — то пару раз на рыбалке, но так что бы до полусуток к ряду — никогда.

А между тем путь наш продолжался. Величавая Лена была норовистая река, своенравная, глубокая, с мощным течением. Высокие берега её короновала ВЕЛИКАЯ, НЕПРОХОДИМАЯ ТАЙГА. Все двенадцать часов хода — тайга по обоим берегам!.. Красотища необыкновенная. Воздух — чистейший. И по всему пути — ни души!

— А чего это людей-то не видать?, — Спросил я бодрясь, но «бодрость» эта моя получилась какая-то… квашенная.

— Мало-мало тайга — промолвил якут густым баском.

— Здесь хорошо думается, успокаивающе проговорил егерь. — А люди, что ж и люди будут. Поспеется.

— Ладно тебе горевать! — Проскрипел борода-охотник (прозвище было такое у Паши охотника).

— Присаживайся сюда, составь компашку в картишки.

— Ну, разве что, поддержать компанию, — согласился я и увлёкся на некоторое время нехитрой игрой. Играя, я думал: — Странно, работаю вот вроде в милиции, но, не милиционер, музыкант при отделении, но не играю, а невесть куда плыву — еду, в командировку! Чёрте что! И так думая, стал не заметно для себя кимарить…

— Ну, ты чё, блин! Чё ты подкидываешь — то? Мухлюешь?! — возмущается Горбуненко, насупившийся, молчаливый лесничий. Борода ему на это возражает:

— Да какой там, малой-то наш — спит… Кто-то уж и запел тихохонько-«баю-бай…»

Сафонов цыкнул на певуна:

— Ну, чё вы, ё моё! Пущай паря спит! Здоровья добирает! Неожиданный вопль, приводит меня в норму! Кричал Мишка якут:

— Вона, видишь мало — мало? Хозяина!..

Я спросонья не сразу понял — какой такой хозяин?

— Где, какой хозяин? — обернулся я к якуту.

Мишка тыкал пальцем куда-то вверх

— Вона, во — о — она, твоя видит? — Шептал он мне на ухо. — Лютая зверя! Ух, лютая…

Я пригляделся — Да нет, ни чё не вижу…

Сафонов тычет в бок биноклем — На, вот, глянь. Экзотика. Я навёл резкость в указанном направлении, — Точно! Вижу!!! — Вскричал я.

— Да это, братцы, похоже, медведица… Ну, да, вон и малыши, двое, передавая бинокль обратно егерю, восхищался я.

— Кормятся, — ответил Сафонов.

Борода добавил — Сейчас для них еды — ешь, не хочу! Пусть себе пасутся.

Дальше шли без особых приключений. Все, видно было, подустали, разомлели на жаре… Слава Богу, день к вечеру катился.

— Ну, подал голос Сафонов, скоро причаливаем.

Ну, наконец — то, подумал я. И зря.

Потому как это была лишь часть нашего длинного пути.

— Дальше-то на чём? — поинтересовался я. Никто мне почему-то не отвечал — заняты были люди разгрузкой и прочей работой.

Я, естественно, тоже принимал в этом посильное участие.

Семен, получив установку Сафонова — ждать на запасной точке, загрохотав движками, скрылся из виду в синей речной дымке.

— Чё молчите — то? — не отставал я.

— До Глухой только один транспорт — вертушка, — выдохнул хрипло «борода». — Чё, сдрейфил?!

Кто-то гикнул — хохотнул…

— Да чё вы блин, всё ржёте и ржёте? Летал я уже! — оправдывался почему — то я.

А летать мне доводилось лишь трижды, и то на тушках сто четвёртых, а вот на вертолётах — никогда.

— А где ему здесь садиться — то? — не унимался я.

— Мало-мало пешкодрал надо. Не далёко — вёрст десятя наверно будет — молвил шутейно якут. Мужики опять ощерились — ржанули.

— Ладно вам, будет, — одёрнул мужиков старший, и продолжил через паузу — Не боись, — успокаивал он. — Во — он туда поднимемся, там площадка есть.

— Да нормально, — поддержал «борода».

Когда всё было поновой упаковано мы, распределив между собою весь груз, тронулись к вертолётной площадке.

Шли мы, шли, и уткнулись… в почти отвесную стену!..

— Вон, видишь, там, полянка, это и есть та самая площадка — сказал егерь Сафонов, пряча улыбку в ржаные свои усы, и начал восхождение. Остановившись, добавил — Ты, музыкальный милиционер, идёшь за мной следом, «Борода» за музыкантом. Остальные знают. — И скрылся в кустах. Я последовал за ним, думая о том, а не высоковато ли будет?!

Тут необходимо признаться, что высоты я с детства боюсь! Жутко, до потери сознания. Сафонов, шедший впереди, подбадривал:

— Сушняк, видишь? Да не спеши ты!.. Поспеем, — поджидал егерь меня. — Чё, крутовато? Да здесь всего каких-то сорок — пятьдесят метров. Ну, высота, ну заросли, камни там всякие… Это, брат семечки. Мужику надо преодолевать трудности всякие, легче по жизни идти потом, — утирал пот со лба Сафонов.

— Всё, привал, мужики!.. Полпути — есть! Перекур, братцы…

Странно, но усталости я почти не чувствовал, так разве что малость…

И мужики тоже, вроде, ничего, терпят. Хотя среди нас были в основном люди взрослые — тридцати, сорока лет навскидку.

А мне — то, каких — то двадцать четыре с небольшим. Пацан по сравнению со старшими товарищами.

Я глянул вниз, но вот что странно — страха перед высотой почти не было! Почему — не знаю, но приметил я, красоту здешних мест — неописуемую!..

Бог мой, какое раздолье!..

Сопки, внизу красавица Лена и по всей панораме — тайга!

И странно, она была не зелёного цвета, а изумрудного.

Да, да — цвета морской волны!

И вспомнилась сразу песня «а вокруг голубая, голубая тайга…»

Гордость берёт — а страна-то наша вона, какая — огромная!

— Ну, размечтался, — Паша борода легонько меня подтолкнул.

— Идём уже, — взглядом показал мне Сафонов. — Осталось — ещё чуть-чуть да мелёхо. И мы тронулись дальше. Вот где я понял, чем ценен рюкзак и почему брать с собой в такие походы надо только самое необходимое.

Ко мне подошёл якут:

— Давай, мало-мало подмогну? — улыбался он озорно и лукаво.

— Да ладно, чё там, спасибо уже. Пошли… в тон ему пробормотал я.

— Настырная, однако. Хорошо. — подмигнул якут. И начался ад! (для меня), потому как подъём пошёл ещё круче и я, выбиваясь из сил, шёл, набивая ссадины и синяки, натирая плечи, руки…

Но вот, не знаю уж каким чудом — мы на месте. Господи, думал я, неужто и передохнуть можно?

Как только была дана команда привал, я повалился на землю, как куль с отрубями и, падая, угодил физиономией своей прямёхонько… в муравейник!.. Хохот стоял неимоверный… Мужики ржали как кони, до самозабвения!..

Так смеются люди, хорошо сделавшие своё дело и добрые по натуре. Я, глядя на их светящиеся лица, сам невольно заулыбался, а потом и рассмеялся.