Холодный мир Широхан. Фантастические рассказы и повести

Аркадий Грищенко

В сборник включены фантастические рассказы, повести, ранее опубликованные отдельными книгами, а также несколько первых глав из научно-фантастического романа, посвящённого нашим отдалённым потомкам.

Рафаэль

Рассказ

Сегодня у Софонова работы не было. Видимо, придётся целый день просидеть в своём закутке на рынке, не получив ни одного заказа. Директор Люблинского рынка знал Михалыча со школьной скамьи, поэтому с полгода назад откликнулся на просьбу выделить небольшой уголок, где бы «одноклассник», которому исполнилось семьдесят лет, мог ремонтировать всякую утварь по просьбе посетителей. Неприметная вывеска над дверью под амбарный замок помогала многим нуждающимся в определённое время приносить для ремонта личные вещи, вышедшие недавно из строя и которые ещё жалко было выбрасывать.

Посидев немного внутри своего пристанища, Софонов вышел и сел у раскрытой двери на захваченный с собой низенький табурет. Было начало осени, небо затянуло лёгкими облаками. Воскресный день, как всегда, сопровождался обилием народа. Но дата получки на основных предприятиях города ещё не наступила, и без достаточного количества денег у горожан чувствовались проблемы. Люди ходили вдоль торговых рядов и почти ничего не покупали, только присматривались к товарам.

«Хотя бы мобильник принесли в ремонт…» — вздохнул Софонов, подняв глаза к броской надписи над дверью белой краской:

«Специалист широкого профиля выполнит ремонт бытовой техники, электрического инструмента, примет заказ на изготовление ключей к любому замку». Ниже было указано время работы указанного специалиста. В отдельные дни желающих что-то сдать в ремонт находилось достаточно, а иногда, как сегодня — никого.

— Привет, Михалыч! — услышал вдруг Софонов, повернулся на знакомый голос и слегка привстал.

Он увидел редкого в этом месте гостя — своего давнего одноклассника Гришку Васильева, главного человека на рынке, который и помог найти случайную работу.

— Доброго здоровья, Григорий! — пожал протянутую руку Софонов. — Порядок проверяешь?

— Да вот, решил просто пройтись, — директор рынка вынул неначатую пачку сигарет, вскрыл и закурил. Протянул пачку Софонову, но тот отрицательно покачал головой. — У тебя сегодня — пролёт?

— В первый раз, что ли? Но это лучше, чем дома одному торчать.

— Что же, сочувствую. Пойду в свою контору, документы гляну, — кивнул Васильев и удалился.

Уже после полудня Софонов, так снаружи и карауливший желающих сдать ему что-нибудь в ремонт, обратил внимание на медленно идущую мимо невысокую черноволосую женщину с импортной хозяйственной сумкой, изредка поглядывающую на торговые ряды. Не похоже, что она искала что-то очень нужное. Во взгляде женщины Софонов уловил какую-то неуверенность, глаза у неё были красные, будто она только что плакала.

— Эй, хозяйка! — неожиданно для самого себя окликнул незнакомку Софонов. — Вы что ищете? Может быть, нужно починить какую-то вещь для хозяйства?

Женщина сразу остановилась и посмотрела вначале на мастера, затем — на самодельную вывеску над дверью. Выглядела она лет на сорок пять — пятьдесят, одета в неяркую, не привлекающую взгляд, аккуратную одежду. Она присмотрелась к Сафонову и негромко спросила:

— Вы ко мне обратились?

— Больше не к кому. Вы ближе всех ко мне подошли, — чуть улыбнувшись, ответил Софонов. Он уже пожалел, что заговорил с женщиной. Чувствовалось, что у той — большие неприятности, а он с простым предложением, типа «мы здесь починяем примусы, вы не к нам, случайно?»…

— А что вам от меня понадобилось? — удивилась брюнетка.

— Да ничего! Я здесь работаю, ремонтирую всякую мелочь, могу электронику, утюг…

— Ах, да! Поняла, вы ищете работу… — она постояла немного, подумала. Потом подошла к Софонову. И он удивился, разглядев теперь, что перед ним стоит весьма привлекательная дама. Привлекательная — для своего возраста. И четверть века назад наверняка имевшая массу поклонников.

— У меня, товарищ, — обратилась она по-стародавнему, — проблема. К тому же — очень большая и неразрешимая.

«Да-да-да! — подумал Софонов. — Оказывается, не только у меня проблемы…". Вслух же он сказал:

— Может быть, вам к врачу? Такие специалисты, как я, только утварь всякую ремонтируют. Или мобильники. Можем телевизор починить, если на дому. А с большими неприятностями врач бы помог. Вы, наверное, нездешняя? Показать вам дорогу в поликлинику? Или в больницу? Здесь недалеко…

— Нездешняя, это точно, — согласилась дама. — Но врач уже пробовал помочь, не вышло…

Софонов не знал, что говорить дальше. Он врачом не был, даже посоветовать в отдельных случаях ничего не смог бы. К тому же врач оказывается уже пытался даме помочь, но без пользы. Разговор явно увял на корню.

Но привлекательная женщина не уходила, она о чём-то думала. Даже заглянула в свою замечательную сумку. Потом взглянула на Софонова и спросила:

— Извините меня! У вас негде присесть?

В комнатке, приспособленной под мастерскую, было тесновато, но Софонов постеснялся отказать чем-то расстроенной женщине. Он взял табуретку и повёл гостью внутрь. Выставил из-за рабочего стола стул со спинкой, сняв с него полотенце, которым вытирал руки после работы, предложил:

— Пожалуйста! Лучшего места у меня нет.

Дама присела, поставив закрытую на молнию сумку на стол. Огляделась. Электрический свет Софонов пока не включал, незачем было. Но через маленькое оконце дневного света просачивалось достаточно для освещения «конуры» специалиста.

— Обращайтесь ко мне по имени, — начала женщина, — меня звать Айлин. Мне столько времени приходится всё это терпеть, что, наверное, могу обратиться к любому. Пусть хотя бы посочувствуют!

Работы у Софонова всё равно не было, решил согласиться посочувствовать.

— Рассказывайте! — решительно махнул он рукой, чуть не задев хрупкую на первый взгляд женщину.

* * *

История жизни незнакомки показалась специалисту настолько грустной — даже немного похожей на его собственную, — что ему стало стыдно за своё первоначальное поведение. Айлин оказалась здесь случайно — проездом, её иномарка находилась на парковке у рынка. Жила она в соседнем городе Белёве и пыталась добраться к народной целительнице в селе Ворожка, находившемся в полсотне километров за Люблинском. Софонов про целительницу слышал, правда, самому посещать её не приходилось. Но люди хвалили эту женщину, некоторым она хорошо помогла, сняла сильные боли. Кто-то даже рассказывал, что бывшему меру города целительница смогла удалить заговором злокачественную опухоль. Скорее всего, привирали. Софонов не очень верил в подобные чудеса.

У привлекательной Айлин сломалась жизнь из-за больного ребёнка. Когда-то она родила, и, хотя с тех пор прошло целых двадцать три года, дочка не ходит с самого появления на свет. Муж не выдержал испытания и бросил семью.

— Мне помогает прислуга по дому и с дочкой. А самой приходится много работать, чтобы содержать дом, машину, платить за уход… — Айлин постепенно успокоилась, на лицо стало приятно смотреть. Оно было ухоженное, привлекательное. — Увидев вас и вашу вывеску над мастерской, я вспомнила детские игрушки, которые покупала когда-то дочери. Она, будучи малым ребёнком, очень любила играть и радовалась каждой новой игрушке. Ну знаете — куклы всякие, погремушки, пирамидки, маски… всего не упомнишь. Я их не выбрасывала, они собраны в отдельном ящике в детской комнате. Лайме было неполных полтора года, когда она простудилась и получила какое-то осложнение, после чего и начались наши неприятности, она долго выздоравливала, а потом перестала нормально развиваться — не пыталась ходить, разговаривать, охладела к игрушкам, и мы перестали их покупать. Кто станет девочке возрастом старше десяти лет всовывать в руки погремушки? Сегодня, стоя перед вами на улице, я подумала, что нужно попробовать сделать для Лаймы какую-то необычную игрушку, выбросить покупные — или отдать чужим детям. Мне показалось, что вы как раз тот человек-золотые руки, который может мне помочь. Я щедро вас вознагражу, мне не жалко для дочери никаких денег! Важно придумать такую вещь, которая настолько сильно заинтересует девочку, что она, наконец, придёт в себя…

Айлин помолчала и добавила:

— Хотя я уже ни во что не верю. Лайму смотрели самые яркие светила нашей медицины, возила её в Германию, угроблено столько средств! Но бедная девочка по-прежнему может только молча переворачиваться на своей постели. За что мне такое наказание бог послал — не знаю…

— А как же целительница? — уточнил Софонов?

— Да, целительница… — спохватилась Айлин. — Я обязательно к ней сегодня доберусь. Везти ребёнка мне медики запретили, я попробую поговорить с Александрой Ивановной, всё объяснить, вот как вам. Возможно, она согласится поехать со мной, чтобы осмотреть Лайму на месте. По телефону мы с ней начали разговор, но условились вначале встретиться. Вот здесь — пониже вывески — той же белой краской выведено: мастер Михалыч. Это про вас?

Софонов кивнул головой:

— Про меня. Михалычем стали называть больше сорока лет назад.

— Так вы можете попробовать выполнить мою просьбу, Михалыч? — Айлин смотрела умоляющим взглядом.

— Отчего же не попробовать? Я в жизни что только не делал. Бывший мой начальник в ремонтном цехе так и сказал про меня: «Михалыч! Руки у тебя растут там, где и положено! Много ты ими добра людям принесёшь!» Часто меня премировал, любил хвалить при всех, в пример ставил. Жалко, что умер рано, хороший мужик был…

— Сколько возьмёте в виде аванса? Ведь что-то придётся купить: инструмент, металл какой-то.

— Мне, Айлин, много не нужно. Инструмента здесь и дома — полно всякого. И материалы имеются. И времени для работы — навалом, сами видите. Сомневаюсь я только, что игрушка дочке вашей поможет. Очень сомневаюсь! А вы деньги хотите тратить… Выйдет из этой затеи что-то путное, тогда и заплатите. Вот здесь запишите для меня свой телефон, я вам позвоню. Причём позвоню в любом случае: или сделал, или ничего не получилось. Это вас устроит? Ну, что вы прослезились? Может, мои руки по-другому расти стали и не получится нужный образец?

* * *

После ухода Айлин специалист Софонов крепко задумался, чем удивить больного, несмышлёного ребёнка, да так, чтобы ему захотелось с игрушкой поиграть? И не просто поиграть, а встать и поиграть! Он вспомнил, что Лайма наверняка уже ростом с него выросла. Вот только по-прежнему осталась несмышлёнышем…

Думал Михалыч с неделю, потом начал перебирать свои материалы. У него дома была забита кладовка всякими деталями, оставшимися при разборке разных вещей: телефонов, миксеров, кофемолок, мясорубок и всего прочего. Даже речевой аппарат от оригинальной старинной куклы где-то завалялся. Он решил использовать пару-тройку микродвигателей, чтобы с помощью батареек, либо аккумуляторов заставить игрушку вести себя, как живая. Для Михалыча задача была несложной. Тяжелее было придумать образ, хотелось его выполнить совсем непохожим на сегодняшние игрушки, купленные в магазине. Девочка — или девушка? — должна удивиться, взглянув на изделие. А взглянув — захотеть с ним повозиться, поиграть, встать для этого с постели…

Собрав через месяц своё изобретение и потратив ещё день на покраску и подбор нестандартного имени. Софонов вначале решил показать его сыну своего соседа по лестничной площадке Ваське. Тому, правда, было только семь лет, недавно в школу пошёл.

— Васёк! — позвал Софонов парня, увидев его с девчонкой на лавке перед подъездом. — Зайдёшь ко мне потом на минуту? Вопрос есть.

Тот зашёл, помахивая портфелем, в квартиру Софонова и уставился на большую, чуть ли не в полметра фигуру пластикового Рафаэля, установленного у стены перед проходом в зал. Свет выгодно падал на «живую» куклу. Михалыч сунул руку в карман и включил пульт, Рафаэль медленно переместился вдоль стены к Василию и сказал:

— Тебя звать Васей?

— Да… — оробел сосед.

— А меня — Рафаэль. Хочешь поиграть со мной?

Василия как ветром сдуло. Отец Васи вечером заявился к Софонову и предложил за «живого» Рафаэля две бутылки настоящего французского коньяка.

— Покажи, Михалыч! Васька мой так запал на твоего робота! Где он? Дай одним глазком взглянуть.

И пришлось хозяину квартиры схитрить, чтобы избежать излишних вопросов:

— Петрович! Да я с удовольствием, но уже забрали Рафаэля. Прямо с кишками и аккумуляторами…

С утра Софонов ещё раз погонял по квартире своё изделие, проверил установленную программу. Этот момент был самым важным для дела. Софонов хотел, чтобы говорящая и движущаяся кукла без проблем общалась с больным ребёнком. Программу ему разработал один сильно продвинутый чувак из столичного НИИ. Он находился у своей бабки в очередном отпуске и развлекался целыми днями с девицами из соседнего общежития биохимического техникума. Составить программу ему ничего не стоило, больше того, парень получил от выполненной работы большое удовольствие.

— Если что, Михалыч, ты знаешь, к кому обращаться! — сказал при расставании чувак и оставил свою визитную карточку.

Следующим утром Софонов позвонил Айлин.

— Это Михалыч? — удивилась она. — Вы просто кстати! Надежда всегда остаётся последней, и эта надежда — на вас, Михалыч. В тот день Александра Ивановна со мной поехала, но на полпути заставила отвезти обратно. Сказала, что такие болезни — не её профиль. Может быть, она была права. Кто знает? А какие у вас успехи?

— Айлин! Я приготовил некое маленькое чудо-юдо, оно наверняка отличается от всего, что видели вы и ваша Лайма. Нужно попробовать. Когда вы сможете его забрать?

— Для меня Лайма — это вся жизнь! Через пару часов я сама заберу вас вместе с чудом. Вы сможете сегодня или нет? Вам можно пропустить день на рынке?

— Без проблем…

— Отлично. Пошла я заводить машину. Вы наш Белёв хоть однажды навещали?

Софонов подумал, что такой вариант будет лучше и согласился. Если просто передать мамаше Рафаэля, то ещё неизвестно, сможет ли она запомнить все устные инструкции. Если в чём-то ошибётся, то чистый опыт не получится, всё придётся начинать сначала!

* * *

«Мерседес» без остановки проехал раздвижные ворота и остановился у самого дома. Вначале Софонов подумал, что они добрались к какому-то дворцу заморского принца — настолько замечательно выглядело здание.

— Вам понравилось? — спросила Айлин, когда оба выбрались из машины. — Это главное, что мне с Лаймой оставил муж.

— Неплохо, — сознался Софонов, извлекая с заднего сидения высокую кожаную сумку с упакованным Рафаэлем. — Но наш двенадцатиэтажный дом в Люблинске будет значительно выше.

Входная дверь оказалась не запертой, они прошли сразу на второй этаж в комнату Лаймы. Мимо молча прошла худенькая женщина в светлом халате.

— Моя помощница, — сказала Айлин.

— Это та, которая всё успевает сделать по дому и ещё ухаживает за дочерью?

Айлин не сразу, но ответила:

— Михалыч! Она получает, как директор небольшого предприятия нашего городка. Мне пришлось остановиться на ней, потому что лучшего работника, более доброго к моей Лайме мне не попалось. Свою зарплату она сполна отрабатывает.

— Кто бы сомневался? — Софонов посмотрел в оба конца длинного коридора.

При входе в комнату первое, что он увидел, были глаза лежащей на постели девушки. Глаза внимательно, с большим ожиданием разглядывали нового человека в доме. Лицо её было прекрасно. Но руки Софонову не понравились, они настолько были худыми, что у него дрогнуло сердце. Ему стало невыносимо жалко двух женщин, находившихся с ним в одной комнате. Сразу вспомнилась собственная трагедия десятилетней давности, после которой Софонов уволился с прекрасной должности в столице, вернулся в городок, где родился и вырос, нашёл работу слесаря-инструментальщика на химическом заводе. В тот печальный год он одновременно потерял двух любимых Алис: жену и взрослую дочь. Трудно забыть тот год, а тем более бессонные ночи в больнице, хмурое лицо хирурга, вышедшего к нему после операции.

— Добрый вечер, Лайма! — проглотив комок в горле, сказал Софонов.

Девушка продолжала смотреть, не шелохнувшись. Айлин подошла к ней, поправила край одеяла:

— Лайма! Я привезла к нам в гости этого чудесного человека, звать его Иван Михайлович. Для тебя — просто дедушка. Он привёз тебе особый подарок — игрушечного робота по имени Рафаэль, которого сделал собственными руками. Думаю, Рафаэль должен тебе понравиться.

Софонов дрожащими руками вскрыл сумку и выставил своё детище, блестящее разными красками на пол. Он тихо произнёс на ухо Айлин:

— Я бы не хотел всё это видеть…

— Понимаю, сама волнуюсь. В комнате установлена видеокамера, и мы можем наблюдать продолжение из моего кабинета, он находится рядом.

В этот момент Лайма сместила свой взгляд с лица Софонова на Рафаэля. Ещё у себя в Люблинске — при упаковке изделия в сумку — Софонов установил пульт на автоматику. Мощности аккумуляторов могло хватить примерно на сутки активной работы. Айлин взяла Софонова под руку и повела из комнаты. В модно обставленном уютном кабинете хозяйки они расположились за журнальным столиком, рядом с большим монитором, на котором была только что виденная картина: постель, девушка под одеялом, смотрящая на изготовленную руками гостя занятную фигуру раскрашенной игрушки.

Айлин продолжила разговор с Софоновым:

— Я понимаю, что творится у вас в душе. Наводила о вас справки, и о вашем горе всё знаю. Мне даже не верится: закончить два института, заниматься сложными проблемами для страны, а затем всё бросить и вернуться к своим истокам… На меня не обижайтесь, жизнь научила быть осторожной. И понимаю, что изготовленная вами игрушка не обязана стать целительной, это всего лишь последняя надежда — для меня и в какой-то степени для вас… Ой! Вы видели? — женщина в испуге вскочила с места.

Софонов взгляда от экрана не отрывал и тоже заметил странную вещь: Рафаэль без всякой инициативы со стороны лежащей без движения девушки сделал медленный шаг вперёд, к постели.

— Он ничего не сделает Лайме?

— Спокойно! Всё будет в порядке, игрушка — всегда игрушка и не сможет причинить вреда ребёнку. К тому же она достаточно лёгкая, — Софонов тоном своего голоса остановил готовую бросится к двери Айлин. — Рафаэлю установили программу, которая попробует сблизить его с девушкой. Он приступил к выполнению своей роли, теперь очень важно не вмешиваться.

Лайма по-прежнему не отводила глаз от робота. Рафаэль немного повернул своё туловище, отчего его взгляд встретился с взглядом Лаймы.

— Здравствуй, Лайма! — неожиданно сказал он. — Рафаэль тебя приветствует и желает скорого выздоровления!

— Я заметила, что от удивления дочка вздрогнула, — сообщила Айлин.

«А что? — подумал Софонов. — Всё может произойти. Неожиданности в новой обстановке подействуют на больного человека в любом случае. Только неизвестно, в какую сторону. Желательно, чтобы в благоприятную…»

Рафаэль продолжил монолог:

— Мы будем заниматься с тобой каждый день: учиться разговаривать, играть, вставать с постели, одеваться. Я не оставлю тебя до тех пор, пока ты, Лайма, не выздоровеешь полностью! Ты понимаешь, о чём я говорю?

Айлин и Софонов в этот момент замерли, как будто парализованный человек мог действительно что-то ответить роботу. Они заметили, каким напряжённым стал взгляд девушки. Возможно, до неё доходило значение слов «живой» игрушки. Губы Лаймы пошевелились, словно она пыталась дать какой-то сигнал Рафаэлю. Но робот вдруг тихо развернулся и отошёл на несколько шагов от постели, он повернул голову в сторону видеокамеры и сказал своим слегка хриплым голосом — будто для наблюдающих:

— На сегодня — достаточно!

— Михалыч! Посмотрите — Лайма заснула! В это время она спала только в раннем детстве… — Айлин села и протянула руку Софонову.

Они поужинали вдвоём прямо в кабинете. После Софонов попросил подвести его до автобусной остановки, поскольку на следующий день у него было намечено несколько встреч с клиентами.

— Пока моя миссия закончена, Айлин, — спокойно сообщил он хозяйке. — Вам не стоит волноваться. У Рафаэля достаточно сложная программа, он будет контактировать и с вами, и с Лаймой. Даже с прислугой. Как только заметите отклонение от нормального поведения робота — сразу сообщите мне. Тогда договоримся, что дальше надо предпринять. Постарайтесь ежедневно сообщайте мне, какое влияние оказывает Рафаэль на девушку. Если появится любой негатив, то, не мешкая, отключите робота с пульта. Сегодня же прочитайте короткую инструкцию, я всё в ней напечатал. Пульт с инструкцией передаю вам.

Айлин по мобильнику вызвала такси, затем открыла ящик стола и спросила:

— Михалыч! Посмотрите, в этом кейсе достаточно денег за услугу?

Софонов открыл лежащий в ящике небольшой кожаный чемоданчик и покачал головой:

— Может, я и долбанутый немного, но столько, уверяю, точно не заслужил. Милая Айлин! Мы поступим по-другому, — он взял одну пачку денег из кейса. — Этого за работу вполне достаточно. Если всё будет идти, как задумано, если ваша дочь начнёт поправляться, то вы ежемесячно будете перечислять мне на банковскую карту десять тысяч рублей — до полного выздоровления Лаймы. Номер карты я записал на оставленной вам инструкции.

* * *

Софонов никому не рассказывал о больной девочке в Белёве, только чувак-программист как-то зашёл к нему домой и поинтересовался, помогла ли его программа, и обрадовался, узнав про результат. Дела в Белёве шли на удивление прекрасно. Лайма очень медленно, но верно начинала приходить в себя. Однажды Айлин попросила его на такси приехать и самому убедиться:

— Я заплачу таксисту, Михалыч! Приезжай! Это нужно увидеть самому, девочка вчера сама встала с кровати, пытается говорить. Видел бы ты глаза московского профессора Нефёдова! Я не выдержала и сообщила ему. Он приехал через три часа! Всё пытался объяснить происходящее, но, по-моему, сам запутался. Почему не можешь приехать? Милый друг! Не знаю, как тебя благодарить. И ты совсем напрасно заблокировал банковскую карту. Я от этого просто в отчаянии…

За осенью пришла зима, затем наступила весна, после — лето… Мировое время непрерывно старило окружающих Софонова людей, друзья уходили на вечный покой. Он перестал помогать людям ремонтировать вышедшие из строя вещи, отдал ключи от убогого помещения на рынке в руки «одноклассника» Васильева, через несколько месяцев поучаствовал в его похоронах. И сам потихоньку готовился покинуть белый свет. На днях Софонову стукнуло ровно восемьдесят и он отметил юбилей в одиночку, целый день рассматривая фотографии близких родственников. От спиртного Михалыч отказался очень давно, поэтому в восемь часов вечера находился в обычном состоянии «чист, как стёклышко!», когда в домофоне раздался неожиданный звонок.

— Вас слушают! — нетерпеливо буркнул он в микрофон, думая, что наверняка ошиблись номером квартиры. К нему уже много лет никто по вечерам не наведывался.

— Мне Михалыч нужен! — услышал Софонов неуверенный голос. Увидеть гостя было невозможно: видеокамера в домофоне давно испортилась, но никому до неё дела не было. — Я и есть Михалыч! Зайдёте?

— Если впустите…

Хозяин нажал кнопку, чтобы дверь в подъезде открылась. Этаж был второй, поэтому ждать пришлось недолго. Софонов раскрыл дверь квартиры и к нему вошла улыбающаяся ослепительная молодая женщина с полной кожаной сумкой. Ему стоило только немного приглядеться.

— Здравствуй, Лайма! — тихо сказал Михалыч и впервые за последние годы жизни заплакал. Он совсем не ожидал, что найдётся кто-то, кому захочется его сегодня поздравить…