Легенда о Горе Аавэй

Арина Скворец, 2022

В этой книге, вдохновленной сказками и легендами коренных народов Севера, много коварных лесных тропинок. Много злых и добрых духов, чудовищ, древних сказаний, тайн и колдовства. И много ошибок, которые совершат еще совсем юные герои. Юные, но отважные, ведь ошибки – удел храбрецов.

Глава 2. Новая беда

Наутро тело Нэйгумэ уложили в запряженные нарты. Его последнюю одежду расшили клыками хищников, а на голову опустили маску волка, в знак того, кем он был при жизни.

Нарты скрылись из виду за стволами деревьев, и раздались вздохи облегчения — обряд закончился. Но не для охотника, которому предстояло везти Нэйгумэ к месту упокоения, а там забить оленя: с Расколом ведомые прежним племенам дороги между мирами были разрушены, забыты, и дух почившего мог найти путь на Верхнюю полусферу только с помощью духа-проводника.

Когда Юла проснулась, Лачил все еще спал. Прихватив с собой его подарок и осторожно переступая через небрежно валявшиеся повсюду снасти, одежду и посуду, она бесшумно выпорхнула из тордоха.

Юла несла копье с высоко поднятой головой, поражая им не особо удачливые кустарники. Проходя мимо поляны, она увидела, как соплеменники сгущаются вокруг Атилы и вождя. В нескольких шагах от места собрания еще тлели угли ритуального костра. От этих черных бревен, обглоданных огнем, веяло чем-то жутким.

— Братья и сестры! — воззвал Атила. — Все мы помним ужас, который довелось пережить детям Вэрвэ десять зим тому назад, когда посреди лета на нас обрушилась снежная буря, какие и зимой случаются нечасто. Когда наши соседи, племя Лиса и племя Носорога, предательски на нас напали, воспользовавшись тем, что мы ослабли от голода и холода, и нам пришлось искать спасения в Лесу Следов, о коем издревле ходили недобрые легенды… В то Безлетье многие из нас погибли страшной, мучительной смертью. Но милостью Хозяина Тайги, позволившего нам остаться в его владениях, наше племя снова процветает!

— Да! — зашумели люди. — Не так-то просто нас сломить!

Атила слегка постучал посохом, веля тем самым, чтобы племя процветало потише и внимательно слушало его.

— Боюсь, грядет новая беда, братья и сестры, — сказал он скорбно. — Я был вынужден прервать свое путешествие и срочно возвратиться в племя, ибо духи принесли мне нехорошие вести: шаман Одо, некогда побежденный Буроктой и поглощенный Горой Аавэй, пробудился и вырвался из заточения. Одо — вот кто погубил Нэйгумэ… И съел его душу!

Атила не успел договорить, как его голос поглотили рыдания и крики ужаса. Мать Нэйгумэ начала оседать и упала бы, не успей стоявшие рядом соплеменники вовремя подхватить ее.

«Если Одо съел душу Нэйгумэ, к чему тогда был прощальный обряд?» — подумала Юла.

Шаман еще раз требовательно стукнул посохом о землю. Вопли разом стихли, хоть кое-где еще и раздавалось еле слышное всхлипывание.

— Я знаю, о чем сейчас думает каждый из вас. Жадность и ярость Одо ненасытны. С племенем Древа у него свои счеты, каждый из нас — его заклятый враг. Если не остановить его, он рано или поздно найдет наше поселение… Но не отчаивайтесь, дети Вэрвэ! Этой ночью, во время обряда явились ко мне мои духи-хранители, отвели меня к Древу Вэрвэ, и оно предрекло, что одному из нас — сильнейшему воину племени — суждено победить злодея и снова заточить его в Горе Аавэй на многие века! Они назвали мне имя…

— Назови имя! Назови имя, Атила! — загалдела толпа.

— Имя этого героя… — шаман скривился в неземной гримасе и сгорбился пополам, обводя рукой застывших в ожидании людей…

— Это я! — в один голос воскликнули Юла и Уту.

Атила ненадолго вернулся на Нижнюю полусферу, чтобы посмотреть, кто вмешался в его блистательную речь. Все оглянулись на шутников, а те — с изумлением посмотрели друг на друга.

Только теперь Юла и Уту заметили, что стоят рядом. Удивление на лице Юлы сменилось недовольством. Одарив Уту сердитым взглядом, она высокомерно вздернула нос. Что возомнил о себе этот толстый коротышка, который еле стоит на ногах?

Конечно, Юла знала о том, что этот коротышка — сын вождя. Но раньше ей не доводилось видеть его вблизи или говорить с ним. В то время как она дни напролет училась охотиться и играла в войну с мальчишками, Уту увлеченно говорил с игрушками или прятался от полчища нянек (любимым местом для пряток была ураса Атилы).

— Его имя… — продолжил Атила, вновь обращая внимание на себя, — Алантай!

— Алантай! Алантай! — завторило племя.

У Юлы схватило дыхание. Алантай вышел вперед. Хадар многозначительно переглянулся с Атилой. Невозмутимость шамана придала ему уверенности.

— Выбор духов-хранителей пал на тебя, Алантай, — сказал вождь, подходя к охотнику и опуская руку ему на плечо. — Я с ними согласен. Среди наших воинов нет тебе равных по храбрости и честности, выдумке и силе. Такой охотник, как ты, Алантай, достоин этой чести. Через десять лун отправляйся к Горе Аавэй. Одолеешь Одо, и я не просто щедро одарю тебя — я передам тебе копье Вождей.

Толпа испустила изумленное «Ооох!», и головы завертелись в поисках Уту, но мальчик куда-то исчез…

— Если же ты вернешься в поселение ни с чем…

— Я выполню свой долг перед моим народом или не вернусь, — сказал Алантай, не дав вождю договорить, и его голос прозвучал странной холодностью.

Охотника окружили люди, они кричали, смеялись, тянули к нему руки, но всего этого Алантай не видел. Он видел победную ухмылку, растянувшуюся у Атилы на лице.

Поляна вскоре опустела, но Юла все бродила по ней, забыв, чем собиралась заняться изначально. Она, как и все радовалась, что духи-хранители Атилы выбрали Алантая, чтобы спасти поселение от Одо. Но рассказ Лачила со вчерашнего вечера не давал ей покоя. Пусть ее представления о том, насколько опасен Одо, были, как и он сам, призрачными, она могла вообразить, какой непростой была дорога к Бледной равнине.

«Всего десять лун. Алантай только вернулся… — думала Юла с унынием. — А теперь, выходит, снова в тайгу?.. Наверное, он очень хочет отомстить за гибель Нэйгумэ».

Она тоскливо провела рукой по волшебным, таинственным, полным опасностей местам, заплетающим мамонтовую кость в точеную спираль. По местам, где ей еще долго не удастся побывать в случае поражения на испытании…

«Ему оно нужнее, чем мне».

***

Яранга Алантая стояла на пустыре неподалеку от Бусой речки. Разросшаяся облепиха обнимала ее кудрявыми ветвями, ломившимися душистой желтой ягодой. Юла расплавилась в улыбке, представив, как Алантай поражает Одо ее копьем. Набрав побольше воздуха в легкие, она нырнула в его жилище. Внутри было непривычно просторно и чисто. В очаге что-то густо кипело. Под сушившимися на жердях ветками калины сидела маленькая старушка. Неровной рукой вышивала она узор на торбасе красной ниткою. Юла видела, что у нее получалось, мягко говоря, не очень, но отсутствие Алантая огорчало ее куда серьезнее, чем вид испорченного сапога.

«Где же его теперь искать?..» — подумала она раздосадованно и хотела незаметно уйти, однако старая женщина услышала ее.

Сначала она растерялась, обнаружив в яранге ребенка, но затем обрадовалась — не слышала детских шагов уже очень, очень давно…

— Как тебя зовут, вообушек? — ласково обратилась она к Юле, глядя мимо нее и улыбаясь беззубым ртом.

— Я не воробушек, я Юла, — смутилась Юла. — Я… А где Алантай?

— Мой сыночек сейчас говоит с вождем… Это великая честь — говоить с вождем… — пролепетала она в полузабытье. — Ты чем-то похож на него. Подойди-ка, пыотяни ладошку, я тебя угощу.

— Я — девочка! — обиженно заявила Юла и выбежала из яранги.

Старушка приковала невидящий взор к тому месту, где прежде стояла «девочка!», и улыбнулась своим мыслям.

— Напрасно сделала круг, — проворчала Юла, вернувшись на поляну.

Потирая вспотевшие руки о штанины, она нерешительно поглядывала по сторонам из-за изгороди, которой окружила себя ураса вождя, когда услышала гнусавый тонкий голос за спиной:

— Занятное у тебя копье.

То был сын вождя Хадара, испортивший ее проделку на собрании. На его голове красовалась меховая шапка, хотя на улице было тепло. Искусно сшитый кафтан украшали причудливая вышивка, алые ленты и беличьи хвосты. В руках он мял тряпичную куклу и таращил на Юлу маленькие круглые глазки. Он сразу ей не понравился.

— Не твое дело, — фыркнула Юла.

— Дай посмотреть, — потребовал Уту.

— Еще чего!

С такой наглостью Уту еще не сталкивался. До сих пор никто кроме Атилы ни в одной просьбе ему не отказывал.

— Ах так?.. — насупился он. — Я расскажу отцу!

— Ну и рассказывай.

— Он его заберет!

— Пусть попробует.

Закипая от гнева, Уту покраснел и начал громко сопеть.

— Вот умора! — зашлась смехом Юла. — Пыхтишь как сердитый медвежонок!

Для Уту это стало последней каплей.

— Ну все! Я заберу его сам!

Уту набросился на Юлу с иступленным «АААААА!». Удар, первый, он же последний, пришелся на глаз. Уту полетел на землю.

Юла не сразу поняла, что натворила. На крик Уту сбежались няни и служанки. Пока они хлопотали над ним, помогая подняться, жалея его, отряхивая его кафтанчик и осматривая пухлые ладошки на предмет смертельных травм, сын вождя скулил во все горло, заливая слезами меховой воротничок. Юла с презрением, но не без интереса наблюдала за этим, как вдруг сильная женская рука схватила ее за шиворот…

***

— Попробуем еще раз. Вы можете объяснить мне ПО ПОРЯДКУ, что произошло между этими двумя?

Видимо, вождь и в этот раз сформулировал свой вопрос неудачно, поскольку няни (а их было немало) опять заговорили одновременно, бешено жестикулируя, пытаясь перекричать друг друга и гневно указывая на Юлу, которую посадили как можно дальше от Уту и приставили к ней охотника Кериэла, слывшего наполовину волком за его неровные звериные клыки и прилагавшийся к ним характер.

— Довольно! — не выдержал Хадар.

Алантай невольно улыбнулся. Юла, едва не плача от стыда, спрятала голову в коленках. Сейчас она думала об одном: «Поскорее бы Лачил забрал меня отсюда!»

Уту оробело бросал взгляд то на вождя, то на Алантая. От слез его личико распухло, будто его покусали пчелы, а под бровью расцвел пурпурный синяк.

— Стало быть, ты в первый раз подрался по-настоящему, — с каменным выражением обратился к нему Хадар.

Поймав на себе его взор, Уту стыдливо свесил носик и хныкнул. В урасу влетел запыхавшийся Лачил. Увидев Юлу, умоляюще смотревшую на него из-за спины Кериэла, он побледнел.

— Деда! Дедуль! — закричала Юла, сорвалась с места, порываясь к нему, но Кериэл поймал ее за капюшон и грубо откинул к стене.

Алантай отвернулся.

— Здравствуй, Лачил, — сдержанно поздоровался Хадар. — Проходи, будь моим гостем.

Неуверенной поступью Лачил прошел к очагу. Няни проводили его брезгливым взглядом.

— Не поздороваться с Хадаром… — громко прошептала на ухо одна из них другой. — Фу, какая наглость. Яблоко от яблони…

— Чего стоите?! — рявкнул Хадар, заставляя женщин разбежаться в разные стороны. — А ну-ка, принесите выпить старому охотнику. Пей, Лачил. Эх, казалось бы, еще вчера ты и мой дед, вождь Альил, вели задушевные беседы за чашкой березовой бражки! Для меня большая честь снова видеть тебя в своей урасе, пусть и в связи с этой маленькой… Неприятностью.

— Скажи мне, мой вождь, что она натворила?

— Чайлэ! — позвал Хадар.

Чайлэ кивнула, куда-то ушла, а затем появилась с копьем в руках и опустила его перед Хадаром.

— Превосходная работа, — почтительно сказал Хадар оцепеневшему Лачилу. — Таких мастеров, как ты, Лачил, мало осталось в мире смертных. Но откуда копье у девочки? Она стащила его у тебя?

— О нет, мой вождь. Это подарок к грядущему испытанию. Она будет участвовать.

Хадар удивленно вздернул бровь.

— Да, она еще очень юна, — продолжал Лачил, — но я лично обучал Юлу. Она у меня талантливая. Многое из того, что уже сейчас умеет, я освоил, будучи опытным охотником. А как усердно она готовится, как горит желаньем показать, на что способна…

— Поэтому она заявилась с твоим подарком к моему дому? — прервал его Хадар. — Хотела потренироваться в метании на сыне вождя?

— Это неправда! — взбунтовалась Юла. — Я не собиралась этого делать. Подумаешь, дала ему в глаз. Он хотел отобрать мое копье!

— Молчать! — прикрикнул на нее Хадар. — Хорошо же ты воспитал свою внучку, Лачил. Дерется, старших не уважает!

Лачил и Юла обменялись трепетными взглядами. Словно извиняясь за свою горячность перед Лачилом, вождь сказал уже хладнокровнее:

— То, что случилось с твоей семьей, — ужасное горе. Некому продолжить род, некому передать свои знания… Мне жаль тебя, Лачил, и я понимаю, каково бедному охотнику растить ребенка одному. Тем более девчонку.

«Понимает он! — Юла еле сдерживала ярость. — Набрал три десятка нянек и думает, что понимает!»

— С завтрашнего дня пусть твоей внучкой занимается Забуль. А это… — Хадар легонько подбросил копье на ладонях. — Оставлю у себя. Неповадно девочке играться с оружием. Особенно с таким.

От его слов сердце Юлы сжалось от обиды и немого гнева. Она беспомощно смотрела, как Чайлэ укладывает подарок Лачила в высокий оружейный ящик. Нет, не бывать этому! Ее дед не допустит такой несправедливости!

— Благодарю тебя, мой вождь, — смиренно произнес Лачил, поклонившись ему. — Поверь, более я не спущу ей ни одной шалости.

— Я верю тебе, Лачил, — ответил Хадар и поклонился ему в ответ.

Возвращаясь в тордох в разбитых чувствах, Юла пыталась убедить себя хотя бы в том, что все обещанное Лачилом Хадару — просто хитрая уловка старого охотника. Она и до этого часто дралась и озорничала, иногда даже могла украсть что-нибудь у соседей, но Лачил никогда ее за это не наказывал…

Однако на сей раз все было иначе. За целый день он не обмолвился с Юлой ни словом. Как ни пыталась она разговорить его, развеселить, Лачил только и делал, что угрюмился и покуривал трубку. Этот новый Лачил пугал Юлу. Уж не заболел ли он?

Под вечер Юла снова попробовала завести разговор с дедом, украдкой присев рядом с ним у очага.

— Ты расстроился из-за копья? — спросила она несмело. — Я тоже расстроилась. Хадар сильный, тебе было бы непросто с ним справиться. Вот увидишь… Скоро Алантай победит Одо и станет новым вождем! Он вернет мне копье, а потом возьмет меня с собой на охоту и…

— Никакой охоты, — перебил ее Лачил.

— Ты хотел сказать — никакой охоты, пока мы не отберем у Хадара копье?

— Больше никакой охоты, — непреклонно повторил Лачил. — Завтра утром пойдешь к Забуль. Пора тебе поучиться вести себя как подобает.

После недолгого ошеломленного молчания Юла вполголоса произнесла:

— Ааа… Я поняла. Ты так шутишь.

Она напряженно засмеялась, надеясь, что Лачил тоже засмеется, но его пасмурный вид ни капельки не изменился.

— Но ты же ненавидишь Забуль. Ты много раз говорил мне, что я пройду испытание. Стану охотницей, настоящей, как прабабушка Парилэ!

— Не станешь! — сорвал голос Лачил, и Юла впервые увидела, как он сердится.

На нее. Никогда прежде он не кричал на нее.

— Ошибся я, доверив тебе оружие, — сказал Лачил, возвращаясь в привычное для него спокойное состояние. — Ты глупое дитя, неразумное. И я в этом виноват. Может, Забуль научит тебя хорошим вещам. Полезным вещам. Правильным… Про охоту забудь.

Юла так и застыла. Слезы, одна за другой, покатились по ее щекам.

— Ах так… — произнесла она сдавленно, вытирая их рукавом. — Я не буду носить ягушку, вышивать и петь глупые песенки. Ни ты, ни Забуль, ни вождь не заставите меня! Это копье принадлежит нашей семье. Я верну его! И буду охотиться! Я… Убегу! Я убегу, ты слышишь?!

Юла хлопнулась на одеяла лицом вниз. Лачил с тяжелым сердцем слушал, как она плачет. Его дар должен был принести Юле удачу, но вместо этого причинил ей столько страданий… Хорошо, что Хадар забрал его. Хорошо, что Юла больше никогда не прикоснется к оружию.

В эту ночь Юла не заснула. С замиранием сердца ждала она утра, которое не предвещало для нее ничего хорошего.