Помраченный Свет

Антон Юрьевич Ханыгин, 2023

Вечная война двух первооснов закончилась. Свет одолел Тьму. И на мир, вышедший из равновесия бесконечного противостояния, обрушился Катаклизм, едва не погубив все живое.С той поры прошло много лет. Но угроза полного уничтожения из-за дисбаланса изначальных сил не исчезла. А светлые создания, правящие клочком земли, на котором еще теплится жизнь и остатки цивилизации, ничего не замечают или не желают замечать – для них добро уже победило зло, настала эпоха торжества Света.Обломок мира обречен… Если только спасение не находится там, где его невозможно разглядеть – во Тьме.

Глава 2: Светлый день

Жизнь Ферота существенно изменилась после того, как он стал комендантом Темного квартала. Порождения Тьмы в Камиене давно уже смирились с рабской участью, и присмотра за ними практически не требовалось, поэтому епископ средних — по атланским меркам — лет мог почти все свое время посвящать духовному росту и развитию. Ведь только благодаря постоянному самосовершенствованию атланы сохраняют главенство в империи и поддерживают торжество Света. Ибо истинная ценность озаренного мира — светлая душа и чистый ум.

Комендант Темного квартала — должность почетная. Любой епископ, заслужив назначение на этот пост, имел все шансы в будущем стать архиепископом и войти в совет при кардинале Иустине, что фактически являлось пиком власти в империи. О том, чтобы занять место кардинала, никто даже не помышлял — созданиям Света не свойственны карьеризм и тщеславие. Во всяком случае, так принято считать.

Сегодняшнее утро Ферота ничем не выделялось из череды спокойных дней, наставших с той поры, как он принял возложенные на него обязательства по управлению Темным кварталом. Откровенно говоря, большую часть работы выполнял личный ассистент епископа — клирик Онкан, но в этом не было ничего удивительного, просто каждый делал то, что ему положено. А как так вышло, что Онкану положено работать за коменданта, никто объяснить не мог.

Считал ли сам юный клирик подобное положение дел несправедливостью? Конечно нет. Каждому атлану с малых лет прививали особое мировоззрение, в котором их народ олицетворял вселенское добро, одолевшее зло в лице порождений Тьмы. Такова философия Атланской империи, и если хочешь приобщиться к великому замыслу Света — трудись.

— Это стоит записать, — решил Ферот. — Будущим поколениям пригодятся мои мысли. Быть может, благодаря им родится великий философ или выдающийся политический деятель. Кто-нибудь вспомнит обо мне с благодарностью.

Посмотрев на огромный шкаф с книгами, Ферот встал из-за стола, сделал несколько шагов к хранилищу вековой мудрости, но замер в нерешительности посреди кабинета. Немного подумав, атлан повернулся и подошел к окну. Ему открылся вид на причудливую мозаику фортификаций Цитадели, построенных еще во время Вечной войны.

— Быть комендантом Темного квартала — нелегкий труд, — вздохнул епископ, подставив руку под теплые солнечные лучи. — Создания Света от природы наделены наилучшими чертами разумных существ, но суть отродий Тьмы — порок. И именно я должен вести их к Свету. Быть может, когда-нибудь они смогут искупить свою вину.

«Надеюсь на благоразумие темных? — печально улыбнулся епископ. — Да, пожалуй, я мечтатель. Зло не может быть благоразумным».

Поправив перевязь с выкованным из белого металла мечом, одним из символов епископата, Ферот неторопливо вернулся к столу и посмотрел на чистый лист бумаги. Стоило бы отчитаться о чем-нибудь или придумать новый указ, но никаких идей почему-то не было.

«Возможно, все и без того идеально», — удовлетворенно кивнул атлан и снова посмотрел на книжный шкаф. Самое время приобщиться к трудам великих мыслителей прошлого…

Дверь в кабинет отворилась без единого звука, лишь слегка оттолкнув охнувший воздух, поэтому увязший в размышлениях Ферот не сразу заметил вошедшего клирика.

— Кардинал Иустин попросил вас зайти в его резиденцию, епископ, — отчетливо выговаривая каждое слово, доложил Онкан. — Если у вас, конечно, нет никаких чрезвычайно важных и срочных дел.

После секундного раздумья Ферот перевел взгляд со шкафа на лист бумаги, лежащий на столе. Потом снова на шкаф. На всякий случай посмотрев в окно, епископ утвердительно кивнул:

— Думаю, у меня есть свободная минутка. Идем.

— Мне пойти с вами?

— Да, — ответил Ферот, направляясь к выходу из кабинета. — Если кардинал даст мне какое-то поручение, то ты должен знать, что тебе надо будет сделать. Незачем пересказывать одно и то же несколько раз, сэкономим друг другу столь ценное время.

Прогулка по лабиринтам Цитадели — целое приключение. Когда Ферот был молодым клириком, он часто в растерянности блуждал по пустынным коридорам и галереям, будучи не в силах найти нужный зал или хотя бы выбраться наружу. Но со временем он научился ходить по священной крепости, попадая точно туда, куда хотел попасть, и даже перестал обращать внимание на новые двери и повороты, возникающие из ниоткуда на пути других атланов.

Чтобы добраться до сердца Цитадели, Фероту и Онкану предстояло проделать длинный путь. Сначала они прошли просторные рабочие помещения со столами, вокруг которых суетились клирики с кипами документов. Потом миновали череду тематических библиотек, где среди стеллажей беззвучно прохаживались епископы, задумчиво разглядывающие корешки книг. И затем оставили позади себя еще несколько скучных переходов с рядами дверей в личные кабинеты, жилые покои, столовые, комнаты отдыха, кладовые, учебные аудитории и лазарет.

Зато чуть дальше начинались роскошные сады, разбитые под открытым небом прямо на массивных стенах. Буйство природы, слитой воедино с удивительной архитектурой, поражало воображение, и даже спешащие на встречу с кардиналом атланы не могли не остановиться и не полюбоваться игрой солнечных лучей на сочной зелени деревьев и травы.

— Не так ли должно выглядеть истинное спокойное величие Атланской империи? — улыбнулся Ферот, вдыхая свежий воздух полной грудью. — Если вдруг у кого-то и возникнут сомнения в правоте Света — пусть увидит эту картину. Светлые народы благословлены на правление миром. Высшее покровительство, красота и гармония, окружающие нас, тому доказательства. Только безумец усомнится в этом.

Онкан, завороженно смотрящий на переливающуюся золотом листву и слушающий умиротворяющий шепот легкого ветерка, что-то бессвязно промычал в ответ. Ферот снова улыбнулся, довольный тем, что его слова произвели такое впечатление, и пошел дальше. Клирик торопливо посеменил следом за ним.

Вскоре двое атланов оказались в огромном зале. На каждой из четырех стен имелось по двери, но, не считая самого входа в зал, Онкан ранее входил только в одну из них, за которой находилась резиденция кардинала. Впрочем, это было лишь раз, при посвящении. С тех пор клирик видел кардинала Иустина только во время случайных встреч в коридорах Цитадели, как, например, сегодня, когда тот, воспользовавшись моментом, поручил Онкану передать епископу Фероту просьбу зайти в резиденцию как можно скорее.

— А что это за двери справа и слева? — поинтересовался молодой атлан.

Он задал вопрос шепотом, но звуки разлетелись по залу, набирая силу с каждой секундой. В итоге едва слышная фраза, отскочив несколько раз от высоких стен, вернулась к Онкану чуть ли не криком.

— Одна из них ведет в обитель светлых духов, — спокойно ответил Ферот, нисколько не беспокоясь по поводу оглушительного эха. — Но ты ведь в курсе, что после Катаклизма они… как бы просто существуют. Я даже однажды пытался с ними поговорить, но, честно говоря, не совсем понял их. Они что-то вроде символа Света, самые близкие к нему сущности. Только почему-то никакого участия в жизни Атланской империи не принимают.

— Значит, таков замысел Света, — с умным видом произнес Онкан и посмотрел на четвертую дверь: — А что находится там?

— Кажется, это второй вход в резиденцию кардинала, ведущий напрямую в жилые покои. Чтобы не ходить каждый раз через приемную, как, например, в моем кабинете.

— А-а, понятно.

Поправив перевязь с мечом и воротник идеально белого камзола, Ферот направился к центральной двери. Проигнорировав одинокого привратника, ибо сам Иустин желал видеть коменданта Темного квартала, епископ негромко постучался и вошел внутрь. Его помощник просочился следом, но, испытывая священный трепет перед фактическим главой Атланской империи, попытался слиться с тенью Ферота.

Иустин сидел за длинным столом, размазывая блуждающий взгляд по страницам какого-то отчета. Со стороны могло показаться, что кардинал лениво разглядывал бумагу, нисколько не заботясь о том, что на ней было написано, но на самом деле от его внимания не укрывалась ни одна мелочь.

— О, епископ Ферот! Рад вас видеть так скоро, — широко улыбнувшись, кардинал встал из-за стола и сделал несколько шагов навстречу гостю, но остановился, увидев съежившегося Онкана. — Вы и помощника привели? Что ж, проходите оба.

— Я подумал, что ему будет полезно вновь побывать здесь. Простите за дерзость, — почтительно поклонился епископ. — В свое время меня сильно вдохновило это место и вы, кардинал. К тому же Онкан очень талантлив, умен и трудолюбив. Мне бы хотелось, чтобы он был в курсе всех моих дел.

— Да? — Иустин подошел к клирику мягкой неслышной походкой и мазнул рассеянным взглядом по его лицу: — Ну, юноша, присаживайтесь. Голодны? Хотите пить? Не надо стесняться, угощайтесь.

Промямлив слова благодарности, Онкан покорно сел за стол, но ни на свежие фрукты, ни на изысканное вино даже не посмотрел. В воздухе резиденции витало спокойствие, но в то же время приятное напряжение обволакивало тело молодого атлана. Клирик замер, ощутив полузабытое чувство, с которым столкнулся во время посвящения. Он действительно стал частью чего-то большего. Его народ избран для великой миссии самим Светом. Поистине, в этом невозможно усомниться.

— С ним все в порядке? — поинтересовался кардинал, глядя в лицо Онкана, озаренное блаженной улыбкой.

— Он очень впечатлительный, — после короткой паузы ответил епископ, тоже немного обеспокоившись состоянием ассистента.

Иустин снисходительно улыбнулся и изящно-небрежным жестом пригласил Ферота пройти на увитый бледно-фиолетовыми цветами балкон, с которого открывался восхитительный вид на Камиен.

Столица в разгар дня поражала своей яркостью и многообразием: причудливые фортификации Цитадели каменными ручьями стекали с утеса, вливаясь в пестрый квартал фей, где как будто всегда шел праздник, и аккуратный торговый квартал гатляуров, потонувший в звоне монет и шелесте векселей. Чуть поодаль расползлось огромное пятно ремесленного района, испускающего в лазурное небо черные клубы дыма из множества труб цехов, мастерских и кузниц. Еще дальше чернели погрязшие в нечистотах трущобы, а уже к ним присосалась мерзкая пиявка Темного квартала.

И все это обхватывала мощными объятиями колоссальная городская стена. По мере роста города столичные фортификации многократно перестраивались, но с недавних пор было решено прекратить заниматься бессмысленной тратой ресурсов — бандиты и демоны Пустошей не могли даже подойти к центру Атланской империи, не говоря уж про штурм столицы.

А Камиен продолжал расти уже за городскими стенами. Вот и сейчас где-то на окраине шла стройка, по которой сновали великаны, немного измельчавшие после Катаклизма, но до сих пор способные переносить бревна на собственных плечах. Честно говоря, гигантские похожие на людей существа хоть и считались созданиями Света, но из-за их недалекого ума иные светлые часто относились к ним как к рабочему скоту. Хотя дальним темным «родственникам» великанов, циклопам, приходилось и того хуже. Скованные прочными цепями, покрытые шрамами от плетей и ожогами одноглазые порождения Тьмы, напоминающие огромных лысых горилл, дни и ночи напролет раздували меха в кузницах, вбивали сваи на строительных площадках и таскали неподъемные грузы.

— О чем вы задумались, епископ? — вопрос кардинала мягко извлек Ферота из неги апатичных размышлений.

— Любуюсь Камиеном, — виновато отвел взгляд комендант Темного квартала. — Простите, я отвлекся.

— Ах, не стоит извиняться, я вас прекрасно понимаю, — Иустин глубоко вдохнул, сдерживая зевоту. — Столица великой Атланской империи и у меня вызывает необычайно теплые чувства и приятные мысли. При каждом взгляде на нее я снова и снова убеждаюсь в могуществе Света и его великого замысла, в котором наш избранный народ играет ключевую роль.

— Мы уже сделали очень многое для блага озаренного мира, — заметил Ферот. — Но я давно хотел спросить, когда же мы приблизимся к осуществлению великого замысла высших сил?

— Никогда, — кардинал лениво обвел рукой пейзаж, написанный лучами солнца по чистому воздуху. — Как вечен Свет, так вечно и наше стремление к нему. Мы должны расти и развиваться, но Свет — абсолют, и дотянуться до него невозможно.

— Однако наш Повелитель смог достичь сущности Света.

— Равных светлейшему владыке больше нет, — как бы небрежно ответил Иустин, но епископ понял, что развивать эту тему не стоит. — И святая сущность давно уже находится там, где и должна быть.

Подул легкий ветерок, исполнив короткий, но завораживающий танец в бледно-фиолетовых волнах цветов. Город внизу жил своей жизнью, дышал и пульсировал, заставляя двигаться абсолютно всех, не разбирая рас и социальных статусов. Есть вещи, перед лицом которых нет неравных.

Безмолвие уже почти сплело паутину на уютном балконе, но Ферот испортил его кропотливую работу, задав вопрос:

— Так для чего же вы пригласили меня, кардинал?

— Верно, верно… Мы победили в Вечной войне не потому, что наслаждались покоем, а потому что действовали, не так ли? — слишком сильно растягивая слова, произнес Иустин. Он как будто пытался как можно дольше не возвращаться к работе.

— А еще мы победили, потому что их мерзкий владыка подавился виноградом и погубил вместе с собой сущность Тьмы, — осторожно напомнил епископ.

— Просто это входило в великий замысел Света.

— Если так подумать, то все входит в замысел Света.

— Безусловно, — развел руками кардинал. — И даже теперь темным отродьям уготована роль в нашем озаренном мире. Разве вы не видите в этом светлое провидение?

— Возможно, — ответил Ферот после минутного колебания. — Честно говоря, я считал это стечением обстоятельств.

— Часто провидение выглядит именно так. Но будьте уверены — на все воля Света.

«Однако я до сих пор не понимаю, зачем вы меня позвали», — подумал епископ с выражением полного согласия на лице.

— Благосостояние жителей Атланской империи — заслуга тех, кто верно следует воле Света. Наша заслуга, — продолжил Иустин. — Но мы не можем позволить себе остановиться на достигнутом.

— Бесконечное движение к абсолютной цели — залог вечного сияния добра, разума и справедливости, — подхватил мысль Ферот.

— Правильно, правильно… Но, к сожалению, не все довольны сложившейся ситуацией, — тон кардинала несколько изменился.

Епископ застыл от неожиданности.

«Оппозиция? В Атланской империи? Не может быть. Или феи с гатляурами хотят больше власти? Люди стремятся приобщиться к управлению страной? Может быть, в совете архиепископов больше нет единства?» — догадки быстро сменяли друг друга в голове Ферота, сгорая в сомнениях и тут же восставая из пепла.

— Нет, нет… Вы, наверное, не так меня поняли, епископ, — улыбнулся Иустин. — Говоря о недовольных, я имел в виду тех, кто потерпел поражение в Вечной войне, а не наших светлых собратьев.

— Отродья Тьмы? — изумился Ферот. — Но что они…

— Как обстоят дела в Темном квартале? — перебил его кардинал. — Я ведь могу рассчитывать на исчерпывающую информацию по данному вопросу, обращаясь к коменданту Темного квартала?

В привычной мягкости и вальяжности Иустина вдруг почувствовалась необычайно сильная воля, парализовавшая епископа. Облик флегматичного философа развеялся по ветру, явив свету истинные черты властного правителя Атланской империи.

— Конечно, — нервно сглотнул Ферот, всей душой желая поскорее высвободиться из белого плена глаз кардинала. — В Темном квартале все спокойно, отродья Тьмы…

— Увы, я так не думаю, — возразил Иустин, даже не дослушав до конца.

— Но ведь нет никаких оснований полагать, что темные что-то замышляют.

Епископ лихорадочно пытался вспомнить, где он мог упустить нечто важное. Какие-нибудь веские доказательства, отчеты, донесения или смутные слухи — хоть что-нибудь. Но ничего не приходило в голову. Неужели комендант Темного квартала не справился со своими обязанностями?

— Оснований нет, — подтвердил кардинал. — Обычных оснований нет. Но у меня есть неприятное чувство, от которого очень хотелось бы избавиться. Чувство надвигающейся… угрозы, назовем это так.

— Угроза со стороны отродий Тьмы? — изумленно переспросил Ферот.

— Грубо, грубо… Это звучит очень грубо и далеко от истины. Но вы уловили суть, епископ, — Иустин сделал паузу, окинув взглядом темнеющее вдали пятно Темного квартала. — Не думаете ли вы, что мы стали слишком мягки по отношению к злу?

— Возможно. Но это лишь еще раз подтверждает, что милосердие созданий Света поистине велико, раз мы способны с состраданием отнестись даже к отродьям Тьмы.

— Безусловно, безусловно… Однако в первую очередь нам надо заботиться о благе тех, кто этого заслуживает, даже если наше естество наделено столь многочисленными добродетелями. И если ради торжества Света необходимо пролить кровь, то мы обязаны это сделать. Так поступали наши предки, сражаясь со злом во время Вечной войны, и они смогли одержать верх. Мы не должны омрачить их славную победу, допустив хотя бы малейшую возможность прощения темных тварей.

— Я не имел в виду прощение, — поспешил уточнить епископ. — Они никогда не смогут заслужить прощение, нет. Я говорил лишь о сострадании.

— Тот ли это случай, когда надо проявлять милосердие к естественному врагу? — холодно поинтересовался Иустин, удивительным образом кристаллизовав безмятежность до величия.

— Но в Темном квартале все спокойно, — как-то не слишком уверенно повторил Ферот.

— Сейчас — да. Но чтобы так оставалось и впредь, нам стоит прислушаться к моей интуиции.

— Вы хотите…

— Я хочу напомнить злу, что в этом мире правит Свет, — ледяным тоном произнес кардинал. — Мы никому не позволим усомниться в победе добра, не позволим даже думать о ней как о нелепой случайности или ошибке. Таков великий замысел Света.

Ферот должен был что-то ответить, но любая фраза, пришедшая ему на ум, казалась ничтожной. Возражения растворятся в ауре несломимой воли Иустина, уточнение будет глупым, вопросы неуместны, а согласие попросту бессмысленно. Епископ промолчал.

— Покажите отродьям Тьмы, кто истинный хозяин мира, — кардинал указал пальцем на Ферота: — Вы знаете, что нужно делать, комендант Темного квартала. Да опалит их Свет. Ступайте.

— Слушаюсь.

Уголки губ Иустина дрогнули в легкой полуулыбке, и образ вальяжного философа всплыл из глубин его души. Разговор окончен.

Ферот вышел с балкона, окликнул молодого клирика, который по-прежнему сидел за столом с восторженным видом, так и не притронувшись к предложенным угощениям, и затем они вместе покинули резиденцию кардинала.

За время обратного пути ни Ферот, ни Онкан не обмолвились и словом. И хотя каждый из них думал о своем, встреча с кардиналом произвела на них практически одинаковое впечатление. Но каким-то удивительным образом одни и те же причины стали поводами как для радости, так и для беспокойства.

Поразительное чувство — ничего не изменилось, но все уже не так, как прежде.

— Ты ведь слышал? — нарушил затянувшееся молчание Ферот, измеряя шагами свой кабинет.

— Вы про ваш разговор с кардиналом? — уточнил Онкан. — Да, я слышал. Но не все понял.

«Это нормально», — снисходительно улыбнувшись помощнику, епископ сел за стол. Перед ним лежал чистый лист, дожидающийся встречи с пером, которое оставит на непорочном бумажном теле незаживающие чернильные раны.

— Хорошо. Такова наша роль в замысле Света… — задумчиво произнес епископ. — Онкан!

— Да?

— Ты готов?

— Да.

Молодой клирик понял, что скоро ему придется усердно потрудиться. Однако именно этого он и желал — всецело отдаться служению Атланской империи и ее идеалам.

— Есть предложения?

— Например, чистка. Они давно не проводились, — вспомнил Онкан.

— Да, это довольно показательное мероприятие, — Ферот постучал пером рядом с листом бумаги. — Как считаешь, сколько бесов надо истребить?

— Стоит учесть несколько факторов, — принялся рассуждать клирик. — Важно, чтобы количества оставшихся в живых бесов хватало для работы в стоках и канализации. Последняя чистка была около пяти месяцев назад, значит, популяция бесов выросла примерно в полтора раза…

— Иными словами, умереть должен каждый четвертый… нет, каждый третий бес, — заключил епископ, начав писать жестокий, но справедливый, с точки зрения созданий Света, указ. — Убивать преимущественно неработоспособных, то есть старых, новорожденных и калек… При оказании сопротивления — казнь всего семейства. Публично… Отчитываться ежедневно… Чистку провести в течение десяти… Хотя не будем растягивать. Значит, в течение семи дней. Гласно.

Поставив печать, подтверждающую полномочия коменданта Темного квартала, Ферот внимательно посмотрел на готовый указ. Скоро отряды городской стражи выведут из канализации низкорослых порождений Тьмы, живущих и работающих в самом зловонном месте столицы, и начнут методично истреблять их на глазах прочих рабов, выстроив в ряды перед канавами трущоб и Темного квартала, чтобы изрубленные тщедушные тела попали туда, куда положено, то есть к остальному мусору. Но этого явно недостаточно.

«Кардинал не будет удовлетворен полностью, если… То есть воля Света не будет выполнена полностью, если мы остановимся лишь на заурядной чистке», — нервно покусывая губу, епископ смотрел невидящими глазами на только что написанный текст.

— Ужесточим пропускной режим, — решил Ферот и достал новый лист бумаги. — Сделаем все строго по времени — рабы, трудящиеся днем и имеющие право на передвижение по городу, могут покидать свой квартал только при свете солнца. Нарушение режима — казнь. Публично.

— Наверное, стоит казнить самого нарушителя и двух его родственников или соседей, — предложил Онкан. — Дисциплинарная мера.

— Двух? Хм… Ладно, — одобрительно кивнул епископ, вписав новый пункт. — Что касается ночных рабов… Силгримам запрещено… Ненавижу силгримов, вот уж действительно отвратительные отродья зла… Силгримам запрещено издавать громкие звуки во время перелетов. При появлении жалоб от мирных созданий Света, чей сон был нарушен, например, хлопаньем крыльев, приказываю незамедлительно казнить… двух случайных силгримов? Нет, так не пойдет. Казнить силгримов в количестве, равном числу разбуженных горожан? Да, это справедливо. Казнить… Публично.

— И если испачкают или сильно помнут письмо при доставке — казнь, — высказал новое предложение клирик.

Смерть за помятую бумажку? А это не перебор?

«Нет, — Ферот снова одобрительно кивнул и быстрым росчерком пера обрек на гибель множество невольных курьеров. — Полумеры в отношении зла — непростительная ошибка природного милосердия и прочих добродетелей светлых созданий».

Епископ замер. Последняя мысль показалась ему какой-то неправильной, нелогичной, искаженной, хотя он просто немного переформулировал слова кардинала Иустина. Но получается, что ради осуществления великого замысла Света постоянно приходится нарушать принципы жизни, установленные тем же Светом. Здесь таилась какая-то ошибка, которой просто не могло быть…

«Свет — абсолют и истина, — помотал головой Ферот. — И вообще, речь идет о мерзких порождениях Тьмы, само существование которых оскверняет наш озаренный мир. Изничтожение этих тварей — благое дело».

— А саалей… — начал Онкан.

— А саалей мы не будем трогать, — перебил его епископ, вынырнув из задумчивости.

— Почему? Падшие девки заслуживают лишь презрения и наказания за всю ту грязь и разврат…

Клирик запнулся, встретившись взглядом с Феротом.

— Твое рвение похвально, а мотивы чисты. Но мы не будем трогать саалей, — медленно повторил епископ. — Это очень деликатный внутриполитический вопрос.

— Следование идеалам Света превыше политики, — вполне резонно возразил Онкан. — Поэтому мы не должны идти на поводу тех светлых созданий, которые пристрастились к… общению с саалеями. Даже если это очень уважаемые, властные и богатые светлые.

— Ты прав, — вздохнул Ферот, отложив перо в сторону. — Но именно Атланская империя является хранителем идеалов Света, закона и порядка. И иногда, чтобы эти идеалы продолжали существовать и дальше озаряли все сущее правдой и добротой, нам приходится… смотреть на них несколько шире. Потому что если наша страна вдруг развалится из-за недовольства и противоречий в высших кругах, то начнется хаос, границы истин сотрутся, и никто уже не сможет вернуть миру цивилизованный облик. Капля аморальности — малая жертва. Понимаешь?

«Заодно и сам разобрался».

— Понимаю, — поник клирик.

Все-таки Ферот не ошибся, назначив его ассистентом. В Онкане самым удивительным образом соседствовали деловая хватка и верность высоким принципам, хладнокровный расчет и фанатичная преданность Свету, цепкий ум и исполнительность. Достойный сын Атланской империи.

— А если начнется реакция отродий зла на новые правила? — взяв себя в руки, спросил Онкан.

— Это лишь станет еще одним поводом для демонстрации нашего превосходства, — небрежно отмахнулся Ферот. — Надо передать гатляурской гвардии, чтобы они были готовы к небольшим волнениям… Хотя нет, в таком случае они потребуют повышенную плату за охрану правопорядка «в особых условиях». Гатляуры могут извлечь выгоду из ничего. В общем, просто увеличим количество патрулей стражи. Если порождения Тьмы что-то замышляют, то сразу поймут, что мы все знаем и уже готовы.

— Вы думаете, они действительно что-то замышляют?

— Интуиция кардинала… — пожал плечами епископ. — Как бы то ни было, на все воля Света.

— Воистину так, — лицо клирика озарилось былым вдохновением. — Напомним отродьям зла, кто победил в Вечной войне! Не позволим Свету помрачиться!

Молодой атлан с почтительным поклоном принял новые указы коменданта Темного квартала и быстро удалился, загоревшись благим делом. Оставшаяся организационная работа — честно говоря, практически вся работа — полностью возлагалась на Онкана, но он был этому только рад. Епископ в очередной раз похвалил себя за выбор помощника.

— Не позволим Свету помрачиться, — задумчиво повторил Ферот, оставшись в одиночестве. — Да, не позволим.

Странное все-таки явление — чтобы Свет стал ярче и чище, необходимо залить его темной кровью. Звучит нелогично, но зато правильно. Никакая жестокость не омрачит светлые идеалы, если она проявлена в правом деле.

«Глупости всякие в голову лезут», — нервно усмехнулся епископ, переведя наполненный рассеянной задумчивостью взгляд со стола на книжный шкаф, со шкафа на окно, с окна на стол. И в обратном порядке…

***

Благодаря близкому расположению к городским воротам, выходящим на Камиенский залив, по ровным улицам торгового квартала постоянно гулял назойливый ветер, который продувал до костей всех встречных, но, тем не менее, также развеивал тяжелый запах шерсти.

Гатляуры всегда выделялись среди прочих звероподобных разумных существ, ведь только они смогли перейти от полудикой стаи к сплоченной общине, которую ценили превыше всего и оберегали от малейшей угрозы. Поэтому, когда Катаклизм сотряс мир, они присоединились к Атланской империи, увидев в этом единственный шанс на спасение. И уже затем, обнаружив в себе таланты к торговле и наемничеству, гатляуры обеспечили своей общине не просто существование, а очень сытую и комфортную жизнь.

Практически одинаковые дома торгового квартала стояли очень близко друг к другу, аккуратно очерчивая границы небольших патио и прямых улиц. По какой-то странной иронии именно бывшие полудикие создания умудрились обустроить выделенный им уголок столицы так, что он уже многие годы считался эталоном педантичности и сдержанного вкуса в архитектуре.

Дом главы Торговой палаты гатляуров также почти ничем не отличался от соседних зданий, если не принимать в расчет необычайное оживление, царившее во внутреннем дворике. Сегодня же там было просто не дыхнуть из-за огромного количества торговцев, ремесленников, ростовщиков и всевозможных партнеров из числа всех светлых народов, столпившихся возле резиденции Абелара в ожидании встречи.

Что любопытно — из гомона сотни голосов, спрессованных в хаотичной толкотне, то и дело появлялись новые торговые связи, возникали и разрешались споры, рождались мелкие и крупные альянсы. Своим бездействием Абелар умудрился подтолкнуть экономику страны к дальнейшему развитию, совместив таким образом приятное с полезным, необходимым и выгодным. Как гатляурам это удается — загадка.

Внутри дома все было выдержано в том же строгом стиле, который создает неповторимую атмосферу торгового квартала — по-домашнему уютную и деловую одновременно. Нет ни вычурной меблировки, ни роскошных ковров, ни каких-нибудь драпировок из тончайших ярких тканей, столь любимых феями. Многочисленные посетители всегда чувствовали себя здесь комфортно вне зависимости от цели визита.

Однако сегодня зал, рассчитанный минимум на шестьдесят персон, пустовал, если не считать трех самых влиятельных гатляуров, собравшихся за небольшим столиком в углу.

— Вы, наверное, уже заметили, что в Камиене происходит нечто весьма интересное, — произнес Абелар, по привычке поглаживая длинные усы.

Глава Торговой палаты был невысокого роста, обладал серым окрасом, а его круглая мордочка так и светилась дружелюбным любопытством. Очень располагающая внешность, к нему легко проникнуться доверием. И он успешно этим пользовался.

— Атланы усилили городскую стражу, — согласно кивнув, прорычал Вилбер. — Мне это не нравится.

Командир гвардии обычно говорил то, что думал, или молчал. Порой создавалось впечатление, что Вилбер немного глуповат, но он просто предпочитал действовать, а не болтать. И в его случае судить по внешнему виду — правильное решение. Крупный, опасный, сильный, беспощадный. Не кот, а истинный тигр.

— Думаете, бледнорожие задумали что-то против нас? — поинтересовался эмиссар Эберн.

Как гатляур с ярко выраженными расистскими наклонностями стал представителем своего народа в Атланской империи — еще одна неразрешимая загадка. Так же сложно объяснить, как ему удавалось сдерживаться, постоянно общаясь с самыми разными созданиями Света. Даже среди сородичей Эберн слыл обладателем скверного характера, и к тому же его черный окрас с рыжими подпалинами считался весьма непривлекательным признаком. Но как бы то ни было, внутри общины эмиссара очень уважали.

— Против нас? — поморщился Абелар. — Нет, они не осмелятся.

— Я имею в виду — вдруг они хотят отказаться от дорогостоящих услуг нашей гвардии, постепенно заменив ее бесполезной человечиной, — уточнил Эберн. — А что? Это в их духе. Заменить воинов полудохлыми доходягами — очень по-дурацки… очень по-атлански.

— Люди никогда не сравнятся с гатляурской гвардией, — зачем-то высказал и без того очевидный факт Вилбер.

— Знаете… Конечно, в этом что-то есть, — задумчиво промурлыкал Абелар. — Камиену в последнее время практически ничто не угрожает. И в наших услугах, как отметил уважаемый эмиссар — весьма дорогостоящих услугах, атланы видят все меньше и меньше пользы. Это проблема, да, проблема. Наемничество — существенная статья доходов общины.

— Они не заменят нас людьми, — уверенно прорычал командир гвардии.

Оба собеседника Вилбера вопросительно посмотрели на него, но рыжий гатляур уже решил, что все сказал.

— Почему? — поинтересовался Эберн, устав ждать.

— Потому что тогда наемники будут бездельничать, — коротко ответил Вилбер. — Безделье наемников — плохо. Потому что наемник сам начнет искать себе дело.

Разумное замечание, хоть и в немногословной форме. Всех гатляуров, в зависимости от склада ума и породы, можно условно поделить на хитрых торговцев и отважных воинов. Сходились они в одном — их деятельность была направлена исключительно на получение прибыли, чтобы община жила в достатке и спокойствии. Но первые никогда не станут вторыми, а вторые — первыми. И если столь крупный контингент наемников вдруг останется без работы, то их воинственность может выплеснуться в форме менее законной деятельности. Какого бы мнения об атланах ни придерживался Эберн, они не были дураками и прекрасно понимали, что лучше заплатить гатляурам и иметь их на своей стороне в случае некой угрозы, чем не заплатить и получить угрозу в лице самих гатляуров.

— Да, верно. Нас не заменят людьми, — после короткого раздумья подтвердил Абелар. — И дело не только в наемничестве. Подумайте сами, атланы ни за что не станут увеличивать значимость людей в жизни страны. Человеческая раса слишком многочисленна, чтобы давать им даже малейший шанс выбраться из средних слоев общества и приобщиться к управлению Атланской империей.

— Да, лысых обезьян слишком опасно выпускать из загона. Сначала государство по кирпичикам разберут, а потом начнут фекалиями друг в друга кидаться. Люди ведь так обычно поступают, когда радуются, да? — Эберн брезгливо поморщился.

— Не стоит их так принижать. Они неплохие ремесленники и потребители, торговля с ними — весьма выгодное занятие, — немного остудил его пыл Абелар. — Однако вернемся к началу нашей беседы. Что-то происходит в Камиене, а мы не знаем что.

— И это направлено не против нас. А усиление городской стражи — лишь часть чего-то более крупного.

— Хотят темных прижать, — буркнул Вилбер.

И вновь глава Торговой палаты и эмиссар вопросительно посмотрели на него. Но на этот раз наводящих вопросов не потребовалось, все само довольно быстро встало на свои места.

— Начавшаяся чистка, ужесточение мер, городская стража… Пожалуй, тут у нас действительно все сходится в этом направлении, — подтвердил Абелар, озабоченно приглаживая длинные усы.

— Согласен. Но зачем атланам еще сильнее гнобить темных? К чему впустую растрачивать практически бесплатную рабочую силу?

— Ты это про бесов?

— Тьма с ними, с бесами, — поморщился Эберн. — Ну вырежут половину этих вонючих уродцев, от них не убудет. Плодятся как тараканы… Я имел в виду всех остальных. Думаю, скоро настанет их черед.

— А зачем?

— Вот и я спрашиваю — зачем?

В зале повисло молчание.

Не желая особо задумываться, Вилбер взял из вазы, стоящей посреди столика, яблоко и, не обнаружив рядом ножа, вынул из-за пояса тесак, предназначенный для нарезки врагов, а не фруктов. Аккуратно поделив спелый плод пополам, командир гвардии удивительно ловко выковырял сердцевину с семечками, рыкнув между делом:

— Просто атланы знают то, чего не знаем мы.

— Естественно, — закатил глаза Эберн. — Но что бы это могло быть?

— Мятеж, — пожал плечами Вилбер и разом откусил добрую треть яблока.

— Бунтарские настроения у жалких рабов? Это шутка? — скривился эмиссар, но мысли уже начали свое неумолимое движение, и вскоре от пренебрежения на кошачьей физиономии не осталось и следа.

— Не знаю, что насчет полноценного восстания, — задумчиво промурлыкал Абелар, с такой силой приглаживая усы, что они вот-вот должны были вырваться с корнями. — Но, полагаю, мы на верном пути. Атланы увеличили давление на порождений Тьмы, чтобы те не сделали… что-то.

— Это логично, — нехотя признал Эберн. — Хотят подавить в зародыше.

— Тогда понятно, почему они не подключили нас.

— Да, подумали о цене, которую мы запросили бы за оказание дополнительных услуг.

— Но нам нельзя оставаться в стороне, — заявил Абелар.

— Можно.

— Нужно, — поддержал эмиссара Вилбер.

— Нельзя, — твердо повторил глава Торговой палаты. — Это вопрос репутации.

Отношение прочих созданий Света к гатляурам — тема весьма деликатная. Хотя огромные прямоходящие кошки безусловно были светлыми существами, у фей и атланов всегда имелись некоторые сомнения в чистоте того Света, с которым связано естество гатляуров из-за их животной природы. Причем необоснованными эти подозрения назвать нельзя.

Правда, самих гатляуров не сильно волновало мнение о себе со стороны прочих светлых созданий, однако возникшая на почве сомнений предвзятость порой вредила деловым отношениям. А вот это уже проблема.

— Предпринимать какие-то действия, распылять силы, работать в непроверенном направлении с непонятными условиями… — растягивая слова, перечислил Эберн. — Если будем гоняться за репутацией с таким раскладом, то рискуем лишиться кое-чего более важного — прибыли из проверенных источников.

— А на что тратить деньги бесправным существам? — поинтересовался Абелар. — Ибо таковыми мы и станем, если не позаботимся вовремя о нашем статусе в Атланской империи.

— Если у бесправных существ будут иметься деньги, то права можно купить, — парировал эмиссар.

— Слишком дорого. Особенно если учесть, что этих трат можно избежать.

— Дорого, да? А участие непонятно в чем — опасно! — Эберн подался вперед. — Как это скажется на жизни общины? Ты об этом подумал?

— Подумал. Но пока мы не разобрались в чем дело, сложно сказать что-то более конкретное, — произнес Абелар, оставив наконец усы в покое. — Одно я знаю точно — бездействие не принесет нам никакой пользы.

— А действие может нанести ущерб.

— Или нет.

— Или нет…

В просторном зале вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь хрустом тщательно пережевываемого яблока. По недовольной рыжей морде Вилбера можно было понять, что он бы сейчас с удовольствием запустил клыки в окровавленное тело еще трепыхающегося олененка, но ему приходилось сидеть, жевать безвкусный плод, думать о чем-то…

— Как поступим? — прорычал командир гвардии, чтобы поскорее разобраться с надуманной проблемой и пойти съесть что-нибудь посущественнее.

Глава Торговой палаты бросил многозначительный взгляд на Эберна:

— Наш эмиссар обратится к правительству, сделав вид, что мы в курсе происходящего, и предложит услуги гвардии. Я надеюсь, ты справишься?

— Решение уже принято?

— Принято.

— Тогда справлюсь, — буркнул черный гатляур. — Но что, если мы вмешиваемся не в свое дело?

— В Камиене нет такого дела, в котором могут участвовать люди и не можем мы, — возразил Абелар. — К тому же на наших складах работает много темных рабов, поэтому если атланская деятельность последних дней действительно связана с порождениями Тьмы, то наше торговое сообщество так или иначе заинтересовано в ней.

— Хорошо, — вздохнул эмиссар, окончательно сдавшись. — И сколько мы стребуем с бледнорожих?

— Нисколько. Все бесплатно.

Эберн изумленно вытаращился на главу Торговой палаты, а Вилбер перестал жевать и растерянно заморгал, пытаясь осознать значение слов, которые просто не могли быть произнесены в этом зале.

— Я не ослышался? — выдавил из себя вопрос Эберн.

— Не ослышался, — спокойно подтвердил Абелар. — Мы не потребуем за наши услуги ни монеты. Так надо. И ты сделаешь на этом акцент, когда будешь беседовать с атланами. Скажешь, что мы действуем на добровольных началах, потому что не можем находиться в стороне, когда в стране происходит… что-то важное. В общем, там по ходу разговора сориентируешься.

— Подожди-ка, — черная с подпалинами шерсть эмиссара встала дыбом. — Ты ведь понимаешь, что…

— Никакой материальной выгоды нам это предприятие не принесет, — кивнул глава Торговой палаты. — Зато мы запудрим атланам мозги, мол, гатляуры не просто торговцы, поселившиеся на территории Атланской империи, а полноправные граждане, готовые пожертвовать собственными интересами ради блага государства.

— Наша община никогда не станет частью Атланской империи, — рыкнул Вилбер.

— Я это знаю. Вы это знаете. Каждый гатляур это знает. Но другие создания Света должны думать иначе.

— Ладно. Допустим, крылатые извращенцы и бледнорожие начнут считать нас «своими», — произнес Эберн, нервно постукивая когтями по столешнице. — Какой с этого прок?

— Надо быть дальновиднее, — в голосе Абелара промелькнуло раздражение непонятливостью собеседников. — Феи перестанут шептаться у нас за спинами, споры о нашей связи со Светом постепенно исчерпают себя, атланы начнут охотнее допускать нас к государственным делам, в которых крутятся очень крупные деньги, а наше доброе имя затмит все сомнительные эпизоды прошлого гатляуров. Понимаете?

— Как-то идеалистично звучит. Непохоже на правду.

— Со временем это станет правдой.

— Или нет.

— Станет.

Эберн пригладил встопорщенную шерсть и уже готов был высказать очередное возражение по поводу неоднозначного альтруизма, но Абелар опередил его:

— В любом случае это сейчас не важно. Важно то, что создания Света совсем иначе начнут вести с нами дела, если избавятся от предвзятости и увидят в нас неотъемлемую часть страны, а не простых наемников или торговых партнеров.

— Феи — жадные и эгоистичные малявки с чрезвычайно завышенным самомнением, — скривился Эберн. — Да и высокомерные атланы не лучше. Они никогда не будут относиться к нам как к равным.

— Будут, но понадобится время и активное участие в жизни страны, хотя бы номинально. Например, сейчас нам следует помочь атланам в усмирении порождений Тьмы, если среди тех действительно витают бунтарские настроения. Причем сделать мы это должны бесплатно. «Ради Атланской империи», «во имя Света» и прочая чепуха в таком духе.

— Велика вероятность, что мы ничего не приобретаем по итогу.

— Приобретаем — доброе имя.

— Оно ничего не стоит, — небрежно отмахнулся Эберн.

— Само по себе — да, не стоит. Но торговать надо не им, а благодаря ему.

Эмиссар покачал головой и устало откинулся на спинку стула. Если глава Торговой палаты принимал какое-либо решение, то переубедить его практически невозможно. Справедливости ради надо отметить, что Абелар никогда не поступал необдуманно, а выгоду умудрялся извлечь даже из ничего. Своим нынешним благосостоянием гатляурская община прежде всего обязана именно ему.

— Так ты согласен с моим решением? — поинтересовался Абелар, решив, что дал достаточно времени для размышлений.

— Согласен…

— Я против, — прорычал Вилбер, до сих пор хранивший молчание. — Речь идет об участии гвардии в какой-то непонятной игре атланов. Я не могу рисковать бойцами.

— Какой риск, о чем ты говоришь? — поморщился глава Торговой палаты. — Небольшой отряд гатляуров запросто вырежет весь Темный квартал, даже если его несчастные обитатели будут вооружены до зубов, чего, конечно, не может быть. К тому же не факт, что дело дойдет до вооруженного столкновения.

— Допустим, — Вилбер отложил недоеденную половинку яблока. — А если деятельность атланов связана не с темными?

— А с чем, например?

— Любая другая угроза. Серьезная угроза.

— Серьезная угроза не ускользнула бы от нашего внимания, — мягко возразил Абелар. — Здесь именно какая-то мелочь. Все будет в порядке.

Торговые связи всегда доносили едва ли не больше вестей, чем шпионские сети. И если Абелар сказал, что какой-либо серьезной опасности в настоящий момент не существует, то так оно и есть.

— Хорошо. Я передам своим, чтобы были готовы, — недовольно прорычал Вилбер.

Командир гвардии встал из-за стола и пошел к выходу. Остановившись на полпути, он вернулся, забрал недоеденную половинку яблока и затем неторопливо покинул зал.

— Тогда я тоже пойду, — собрался Эберн. — Раз такое дело, то надо немедленно отправляться в Цитадель и все обсудить с… Кстати, кто у нас сейчас комендант Темного квартала?

— Епископ Ферот.

— Не слышал о таком.

— Недавно назначили, — Абелар машинально пригладил усы. — Говорят, он идейный, но делу это не повредит. Ты сможешь договориться. Просто поясни, что мы предлагаем свои услуги бесплатно и исключительно из альтруистических соображений ради…

— Ради фальшивого доброго имени и выгоды в перспективе, — бросил через плечо Эберн, направляясь к выходу из зала.

— Ради блага всех созданий Света, — глава Торговой палаты оскалился, обозначив по-кошачьи широкую улыбку. — Наша причина — наша. А атланам дай их причину.