Помраченный Свет

Антон Юрьевич Ханыгин, 2023

Вечная война двух первооснов закончилась. Свет одолел Тьму. И на мир, вышедший из равновесия бесконечного противостояния, обрушился Катаклизм, едва не погубив все живое.С той поры прошло много лет. Но угроза полного уничтожения из-за дисбаланса изначальных сил не исчезла. А светлые создания, правящие клочком земли, на котором еще теплится жизнь и остатки цивилизации, ничего не замечают или не желают замечать – для них добро уже победило зло, настала эпоха торжества Света.Обломок мира обречен… Если только спасение не находится там, где его невозможно разглядеть – во Тьме.

Глава 1: Добро и зло

Коридор. Длинный пустой коридор с множеством дверей.

Ахин снова оказался здесь. В одиночестве. Ему больно. Где-то внутри скребется отчаяние и пытается вырваться, поработить его, заставить биться в панике, чтобы он сделал неверный шаг и обрек себя на гибель.

Нет, с этим он еще может справиться. Гораздо тяжелее не поддаться соблазну сбежать из коридора, зайти в одну из дверей, за которыми его ожидают чьи-то мысли, мечты, сны и кошмары. Слиться с чужим сознанием, обострить чувство страха, превратить тревогу в ужасную панику, вытащить наружу самые низменные пороки души… Но если кто-то догадается, что именно Ахин виноват в чьем-либо умопомрачении, то его казнят. Слишком опасно проявлять темные силы в мире, в котором уже победил Свет.

Сжав голову руками, чтобы та не раскололась на части от боли, Ахин тяжело опустился на каменный пол и осторожно огляделся. Каждый раз коридор выглядел по-разному, но от чего это зависело — неизвестно. Сейчас он предстал перед юношей в виде обычного длинного прохода, какой мог бы быть в любом дворце или замке. Впрочем, здесь слишком мрачно. Это больше похоже на тюрьму.

Оставалось лишь ждать. Если Ахин не сойдет с ума от гнетущей атмосферы загадочного коридора и компании темного духа, который до сих пор почему-то молчал, то сможет вернуться в свое тело, причем со своим же сознанием. А это сложнее, чем кажется.

Ледяное дыхание тьмы продувало тело юноши насквозь, и даже осознание того, что коридор и его ужасы нереальны, не помогало избавиться от ломящей боли в костях и отвратительного ощущения свернувшихся внутренностей. Мысли, сочащиеся из щелей каменной кладки, постепенно заполняли остатки свободного пространства. И с каждым мгновением, проведенным в безвременной темноте, бездействие становилось все мучительнее.

Одна из дверей приоткрылась. На ней мягко светились непонятные символы и изображения, в которых Ахин почувствовал жадность и жестокость, но где-то там определенно находилась сущность некоего создания Света. Изнывая от ожидания посреди коридора, юноша решил, что от одного взгляда ничего страшного не случится. Он осторожно подполз к двери.

Яркий свет ударил в глаза. В суматохе мыслей то и дело выскакивали какие-то цифры и суммы, которых почему-то всегда казалось мало. Деньги. Круглые золотые монеты блестели, отливая всеми благами этого мира. Кусочки расплавленного желтого металла прожигали кожу и плоть, но до чего же приятно владеть ими! Они все одинаковые, но такие разные: вот эта монетка станет изысканным вином и дорогими деликатесами, эта — роскошными одеждами, эта — услугами прелестных саалей, а эта — предсказуемо-случайной травмой какого-нибудь человечишки, недоплатившего проценты. Золото, золото, так много золота!..

— Но нет, его мало, его же на самом деле слишком мало… — Ахин растерянно смотрел на деньги в своих руках, бесконечно пересчитывая их и с каждым разом недосчитываясь одной-двух монет. — Нужно больше… Нужно еще больше. Мне нужны они все!

А ведь есть еще и серебро. Вот же оно, в мешках на поясе! Какая приятная тяжесть! Она тянет вниз, в бездну, где смешались растраты и обогащение. Звон монет звучит наиприятнейшей мелодией, сдавливая мозг и заставляя уши кровоточить. Задыхаясь в экстазе, Ахин желал, чтобы этот звук был еще громче, чтобы дребезжание драгоценных металлов разорвало его в клочья, чтобы шелест расписок перетер его в порошок. Только так можно утолить жажду обогащения!

Но что это? Медная монетка? Да, одна крохотная монетка.

«Ну, отдам ее Ахину, — подумал юноша, осторожно доставая расплющенный кусочек меди из серебряно-золотой россыпи. — Чтобы не подох с голоду. Пусть работает, пока может».

— Но это же я! — возразил себе Ахин.

И тут он увидел молодого человека, лежащего на полу в знакомом полуподвальном помещении. Поношенные сапоги, потертые штаны из грубой ткани, легкий камзол в пятнах, которые уже невозможно вывести… небольшая лужа крови вокруг головы.

— Лишь бы не сдох, — вздохнул Ахин, небрежно отбросив в сторону тяжелую чернильницу. — Сам виноват. Надо было проверять то, что пишешь. Одна ошибка жалкого одержимого принесла мне столько расходов!

Плюнув на свое тело, юноша еще раз взглянул на помятую бумажку в руке. Не учтены какие-то проценты. Утраченная прибыль была совсем небольшой, но вину Ахина усугубил тот факт, что он был порождением Тьмы.

«Удавить бы тварь, да поди потом отыщи нового раба, который умеет читать и писать…»

— Что?!

Ахин отлетел от двери, вновь оказавшись посреди коридора, и судорожно ощупал голову. На руках осталась кровь, но боль практически не ощущалась. Впрочем, он был более чем уверен, что, когда сознание вернется в тело, страдания возобновятся с удвоенной силой.

— Значит, я заглянул за дверь Элеро, — вздохнул Ахин. — Хозяйка чуть не убила меня за несколько монет. Вот вам и создание Света…

Ему даже расхотелось возвращаться в жестокую реальность, где его ожидали лишь новые разочарования и унижения. Но судьбе были глубоко безразличны желания одержимого.

Каменная кладка коридора пришла в движение. Ахин почувствовал, как ноги потонули во всколыхнувшейся мостовой. Огромные булыжники принялись методично перемалывать человеческое тело. Они уже добрались до живота. Внутри что-то хрустело и рвалось. Рот Ахина наполнился кровью.

«Надо просто перетерпеть, — мелькнула сквозь иллюзорную боль одинокая мысль. — Не по-настоящему… Это все не по-настоящему!»

Сознание юноши конвульсивно билось в расплющенном черепе. Казалось, мучения никогда не закончатся. Но вот стены с оглушительным грохотом сошлись, и только алые потеки, сочащиеся из щелей кладки, напоминали Ахину о болезненном возвращении сознания в реальность.

Вздохнув, он повернулся и шагнул во тьму, оставив свой труп измельчаться в каменной могиле бессознательного.

Из узкого окна лился мягкий дневной свет, который назойливо щекотал закрытые веки и норовил протиснуться внутрь головы Ахина, чтобы лишний раз напомнить о жуткой боли. Перевернувшись на спину, юноша приоткрыл глаза и слабо застонал, увидев склонившуюся над ним фею.

— Живой? — небрежно поинтересовалась Элеро.

— Похоже на то, — прошептал в ответ Ахин, понемногу приходя в себя.

— Тогда возвращайся к работе. И чтобы больше таких нелепых ошибок не было! Иначе поедешь в Могильник по частям, отродье Тьмы.

«Отродье Тьмы… Да разве ж я виноват, что стал таким?» — тяжело вздохнул юноша, ощупывая липкую от крови левую сторону головы. Повезло, что он более живуч, чем простые люди. Но и смерть — не самый плохой вариант. Всяко лучше, чем то существование, которое влачат силгримы, бесы или непопулярные саалеи. Однако ему, рабу ростовщической конторы, жаловаться было не на что. Относительно.

Голова раскалывалась на части, но Ахин все же смог подняться на ноги, опираясь на письменный стол. Элеро все еще стояла перед ним и о чем-то напряженно думала. По ее полупрозрачным крыльям периодически пробегали темно-фиолетовые разводы, выделяющиеся на общем золотисто-зеленом фоне.

А ведь до Катаклизма феи могли летать. С тех пор многое изменилось. И теперь их крылья — всего лишь часть утонченного и возвышенного образа. Впрочем, даже без них феи были бы прекрасны — изящные, невысокие, белокожие и стройные бесполые существа с завораживающим взглядом и очаровательным голосом. Однако за внешней красотой скрывалось внутреннее моральное уродство, выражающееся в склонности к сомнительным удовольствиям и отвратительном характере.

— Слушай, пока ты валялся без сознания, меня посетило странное чувство… — нехотя произнесла Элеро, окинув Ахина подозрительным взглядом: — Ты что, пялишься на мои крылья?

— Я? Нет. То есть… Извините, — смутился юноша, отчаянно подбирая отговорки. — Просто не совсем еще оправился от удара.

Фея презрительно скривилась, но все же решила, что фраза одержимого не была проявлением дерзости, поэтому, вернув своему лицу привычное высокомерное выражение, продолжила:

— Меня посетило странное чувство, будто бы я… как-то слишком много… забочусь о своих доходах, скажем так. Что думаешь на это счет?

«Она спрашивает мое мнение? — удивился Ахин. — И что мне сказать? Что ее жадность на самом деле так велика, что чуть не поглотила меня? Да она меня убьет, если заподозрит, что мой темный дух коснулся ее разума… Впрочем, ей ничто не мешает убить меня просто так».

— Ну?

По крыльям Элеро пробежали ярко красные всполохи. Она злилась.

— По моему ничтожному мнению, вы заботитесь о своих доходах ровно в той степени, в какой необходимо.

Хлесткая пощечина обожгла лицо Ахина. Очевидно, его ответ не удовлетворил фею. Или же она догадалась, что за столь откровенной ложью скрывается полностью противоположное мнение.

— Сядь и пиши, — повелела Элеро, повернувшись к выходу из полуподвального помещения. — У тебя еще много работы, не вздумай отлынивать. Ты уже достаточно убытков мне принес за сегодня.

Ахин пробормотал извинение и сел за стол. Взяв в руку перо, он с тоской посмотрел на огромную стопку бумаг. Юноша уже собрался начать бесконечный процесс переписывания документов, как вдруг обнаружил, что чернильница до сих пор валяется на полу в луже вытекших чернил. Рядом темнело пятно наполовину свернувшейся крови.

«Вычтет из жалования», — вздохнул Ахин, откупоривая запасную чернильницу.

— Да, кстати, — Элеро остановилась на пороге, резко повернулась и подошла к письменному столу. — Чтобы не подох от голода и, может быть, какое лечение… Тяжело найти грамотного раба не из числа мерзких сонзера. Да и по испорченной тобой расписке не очень большие траты, на самом-то деле… Просто возьми.

На исцарапанную столешницу упала серебряная монета. Ахин изумленно уставился на хозяйку, растерявшись от столь неожиданного проявления щедрости с ее стороны.

«Это на нее так повлияло то, что я случайно умудрился продемонстрировать ей величину ее алчности? Она что, испугалась и захотела как-то измениться? Так это сделал я?..»

— Нечего на меня так смотреть! — закричала Элеро, неверно истолковав выражение лица одержимого. — Это вы — зло, отродья Тьмы! Мы — благородные создания Света! Это обычное проявление моей светлой милости, понял? Запомни! И будь благодарен мне, мразь.

— Да, простите, спасибо вам большое, — промямлил Ахин, испытывая отвращение к себе за подобные слова. — Спасибо, что дали шанс работать на вас, я буду стараться.

Еще немного — и фея почувствовала бы фальшь, но юношу от очередных побоев и унижения спас осторожный стук в дверь.

В комнату писаря вошли два гатляура — создания Света, которые внешне похожи на вставших на задние лапы огромных кошек. Впрочем, между собой они могли сильно различаться как в размерах, так и по породе.

— О, многоуважаемая госпожа Элеро, нам сказали, что вы здесь, — мягко произнес невысокий гатляур, улыбаясь так широко, насколько только позволяла кошачья мордочка. — Мы вам не помешали?

— Нет, господин Абелар, у нас тут просто… рабочий разговор, — фея вежливо кивнула низкорослому гатляуру и перевела взгляд на его спутника. — Смотрю, вы привели с собой господина Вилбера. Что-то случилось?

Ахин зарылся в бумаги и принялся аккуратно переписывать документы, украдкой поглядывая на гостей хозяйки. Абелара он уже видел раньше, глава Торговой палаты гатляуров был частым посетителем конторы Элеро. Недаром говорят, что где водятся деньги — там водятся гатляуры. А вот второй посетитель, судя по всему, был известным на всю столицу командиром гатляурской гвардии — свирепых наемников, телохранителей и стражей, которые даже без оружия могли разорвать противника в клочья своими острыми когтями и зубами.

— Ничего страшного, мы просто хотели обсудить некоторые моменты относительно охраны квартала фей, — залебезил Абелар, приглаживая усы. — У вас тут нет какого-либо местного управления, но мы решили, что обратиться с таким вопросом к наиболее уважаемой и мудрой фее — самое верное решение.

— И вы правильно поступили, — улыбнулась льстецу Элеро, а затем бросила недовольный взгляд на пишущего Ахина. — Пройдемте в мой кабинет, а то тут слишком затхло.

— Прошу прощения, могу я поинтересоваться, что тут произошло? — прорычал Вилбер, указав на пятно крови и разбрызганные чернила.

— Ерунда, не обращайте внимания, — отмахнулась фея.

— Как командир гвардии и лично ответственный за порядок в вашем квартале, я не могу не обратить внимания, — гатляур старался сделать свой рык более дружелюбным, но все равно складывалось ощущение, будто он произносит угрозы. — Этот человек причиняет вам какие-то неудобства?

По крыльям Элеро пробежали темно-желтые всполохи раздражения. Если бы здесь не было Абелара, она бы с удовольствием поставила безмозглого вояку на место. Но, видимо, придется воздержаться — сотрудничество с Торговой палатой гатляуров приносило весьма ощутимую прибыль.

— Это не человек, а одержимый. Мой раб, — пояснила фея. — Грамотных рабов из числа отродий зла держать выгоднее, чем нанимать созданий Света.

Вилбер присмотрелся к Ахину и заметил, что глаза юноши были полностью черными — естественный признак одержимости.

— Вот почему здесь так воняет Тьмой. Понятно, — рыкнул огромный гатляур, потеряв к нему всякий интерес. — Если убьете его, госпожа Элеро, прикажите, пожалуйста, вывезти труп ночью. Нечего посреди дня таскать по улице всякую падаль.

— О, так он из числа тех людей, которые попали под влияние темных духов, и их сущности слились? — Абелар прищурился, прикидывая стоимость раба. — Сейчас это большая редкость. Темных духов не встречали уже много лет. Каков же твой возраст, одержимый?

Ахин немного растерялся от того, что к нему обратилось одно из самых богатых и властных созданий Света, но быстро взял себя в руки и ответил:

— Скоро будет двадцать семь.

— А выглядишь моложе, — заметил глава Торговой палаты. — Это темная сущность замедляет старение? Вероятно, и раны заживают быстрее? А ты правда не можешь избавиться от темного духа и снова стать человеком?

— Я… да… Все верно, не могу, — юноша не знал, на какой из вопросов ему стоит отвечать в первую очередь. — Я, в общем-то, даже не помню себя человеком, дух вселился в меня в раннем детстве. А потом, когда мы слились, его мысли стали моими, мои начали принадлежать ему… Сейчас моя сущность неделима, я не человек и не темный дух. Просто одержимый. Просто порождение Тьмы.

— Несчастный, — мордочка Абелара приняла жалостливое выражение. — Мог ведь быть сейчас человеком, созданием Света. Надо же такому случиться! Но как? Дух со временем растратил все силы, сбереженные после падения Повелителя Тьмы? Ему, вселившись в тебя, не осталось иного выбора, как просто окончательно слиться с тобой воедино, чтобы хоть как-то продлить свое существование? А кем ты сам себя считаешь?

«Вот ведь болтливый… И рассуждает обо мне вслух, как о какой-то диковинной вещичке. Впрочем, так оно и есть».

— Может, вернемся к нашему делу? — встряла Элеро, нервно помахивая крыльями. — Разговоры с рабами не приносят выгоды, а он, смею вам напомнить, господин Абелар, сейчас пытается работать. Хватит с него растрат на сегодня.

Любопытный гатляур, внимательно посмотрел на фею, коротко кивнул и направился к выходу вместе с Элеро и Вилбером, задумчиво бормоча себе под нос: «Редкий экземпляр. Одержимых осталось очень мало, а этот еще и со слившимися сущностями человека и духа. Его можно выгодно перепродать? Наверное, не сейчас. Быть может, позже, когда их будет еще меньше. А сколько их, кстати, осталось? Вдруг он последний? Как интересно…»

Дверь полуподвального помещения захлопнулась, Ахин наконец-то остался в одиночестве и облегченно выдохнул. Головная боль после удара практически прошла — один из немногих плюсов одержимости. Но работа по-прежнему не сдвинулась с начальной точки.

«Лучше потом побольше поработаю», — решил Ахин.

Он подтащил табурет к стене и встал на него, чтобы выглянуть на улицу через узкое окно под потолком. Его взору открылся чудесный вид на квартал фей — всюду росли миниатюрные растения со спелыми плодами, мягкая трава переливалась всеми оттенками зеленого под солнечными лучами, чистая мостовая расстилалась каменным полотном между аккуратными домиками и особняками, увитыми цветами и изящной филигранью из драгоценных металлов. Чуть поодаль раскинулась площадь с восхитительным фонтаном, мимо которого чинно прохаживались феи, беседующие друг с другом и изредка брезгливо морщившие нос, встретив патруль из гатляуров.

Впрочем, гигантских прямоходящих кошек подобное отношение к себе нисколько не волновало — гатляуры искренне верили в природное превосходство своего народа над всеми прочими, поэтому в высокомерных феях видели только крылатые кошельки с деньгами. С ними можно торговать, их можно защищать. И то и другое очень выгодно. А остальное не так важно.

Вздохнув, юноша посмотрел в другую сторону. Там, в парке, стояли ажурные столики со свежими фруктами и дорогим вином. Сидевшие за ними феи о чем-то шептались и негромко посмеивались, бросали друг на друга недвусмысленные взгляды, ласкали тела своих соседей…

— Вот ведь бесполые развратники, — поморщился Ахин, слезая с табурета. — Интересно, как они?.. У них же там, внизу, вроде ничего нет. Или, наоборот, есть все? Фу, не хочу этого знать.

«Вслух сказал», — одержимый испуганно оглянулся на дверь, но за ней, кажется, никто в этот момент не стоял и не проходил мимо. В очередной раз вздохнув, Ахин сел за письменный стол и нехотя взял с огромной стопки бумаг самый верхний документ. Достав чистый лист бумаги, он привычным движением макнул перо в чернильницу и аккуратно вывел первое слово.

«Кем я сам себя считаю?.. Проклятье! Этот мелкий гатляур заставил меня задуматься о какой-то ерунде».

Или это не ерунда? Ахин не считал себя человеком, но в то же время прекрасно понимал, что он не темный дух в человеческом теле. Так кто же он, рожденный созданием Света и обращенный во Тьму?

— Я и не думал об этом, — пробормотал юноша, продолжая машинально переписывать документ. — Пожалуй, проще всего считать себя порождением Тьмы. В конце концов, от меня отказались мои настоящие родители. Я воспитывался в Темном квартале с сонзера, силгримами, саалеями и прочей нечистью. Если я буду считать себя человеком, то просто предам тех существ, которые заботились обо мне все это время. Предам их убеждения. Предам самого себя.

Ахин отложил в сторону исписанный лист бумаги и уже потянулся за следующим, но тут его взгляд упал на серебряную монету, до сих пор лежащую на столе.

«Так все-таки это я так разворошил в сознании Элеро ее алчность? Наверное, столь очевидная демонстрация порока, спрятанного глубоко в душе, уязвила ее самолюбие, и хозяйка решила тут же доказать самой себе, что она на самом деле не такая жадная, какой почувствовала себя. Но создания Света все-таки слишком сильны, ее сознание чуть не поглотило меня. Опасно…»

Природу своих способностей Ахин не понимал. Скорее всего, так проявлялись остатки силы темного духа. Если научиться управлять ими, то можно было бы попробовать осуществить что-нибудь грандиозное, полезное, попытаться восстановить справедливость. Но пока что он даже не мог по собственной воле входить в коридор к чужому сознанию. Подобное случалось только тогда, когда одержимый падал в обморок или отключался от сильного удара по голове. Хотя однажды он умудрился войти в это состояние, когда был пьян, а потом еще раз, когда заснул после нескольких утомительных суток беспрерывной работы.

В общем, слиться с чужими мыслями, чувствами и страхами удавалось лишь тогда, когда его собственное сознание покидало тело. Возможно, так темный дух высвобождался из оков человеческой оболочки.

Кем же был сам одержимый в такие моменты? Разделялись ли его слившиеся сущности? Свет или Тьма вели его вперед по загадочному коридору?

— Не знаю я, — раздраженно прошипел юноша, отложив в сторону очередной документ. — Проклятый гатляур… Какая разница, человеком я себя считаю или темным духом? Одержимый — он и есть одержимый.

Возможно, до Катаклизма кто-нибудь и мог бы объяснить ему феномен слившихся сущностей, но знания старого мира практически полностью исчезли. Как и сам мир.

Создания Света и Тьмы вели бесконечную войну с незапамятных времен. Развивались цивилизации разных народов, создавались государства, бесследно исчезали целые расы, имеющие как темное происхождение, так и светлое. Противостояние усиливалось с каждым новым поколением, живые существа ожесточались, все сражались со всеми, практически перестав отличать друзей от врагов. Порожденное хаосом кровавое безумие могло продолжаться вечно, но могущественный народ атланов объединил всех созданий Света в Атланскую империю, а порождений Тьмы возглавили сонзера. И война продолжилась с новой силой.

— Темнеет, — пробормотал Ахин, зажигая свечу на столе.

Прошло уже много времени, как одержимый принялся за работу, но стопка бумаг, кажется, ничуть не уменьшилась. Элеро предпочитала записывать абсолютно все операции с деньгами, включая те, в которых были задействованы самые ничтожные суммы. Быть может, в этом заключался секрет ее богатства?

К сожалению, история мира до Катаклизма не записывалась с таким же старанием. А даже если и записывалась, то летописи бесследно исчезли. Но, например, известно, что в определенный момент среди атланов появился некий Повелитель Света, а среди сонзера — Повелитель Тьмы, хотя почему-то никакие подробности не сохранились: ни имена, ни даты, ни причины, ни сами описания событий тех лет. Также известно, что Повелители обладали невероятно могущественными силами и даже смогли поглотить сущности Света и Тьмы соответственно, чтобы в разы увеличить свою мощь и положить конец затянувшемуся противостоянию.

Но даже так никто из них не мог одержать верх. Сражения продолжались, жертв становилось все больше, а победа какой-либо из сторон казалась попросту невозможной. Однако в кровавом противостоянии Света и Тьмы заключался некий баланс, внутренняя гармония этого мира. Беспощадная, естественная, жуткая и правильная гармония. Но все закончилось в один короткий миг.

«Пальцы ломит», — Ахин отложил перо и с хрустом потянулся. В узкое окно мягко стучались сумерки, прогнанные яркими разноцветными фонарями квартала фей. Доносящийся с улицы смех становился все громче и назойливее.

— Кажется, у крылатых извращенцев намечается очередная оргия, — подумал вслух юноша, брезгливо поморщившись. — Благородные создания Света…

Ахин посмотрел на дверь. Но та не открылась, в комнату не ворвалась оскорбленная фея, одержимый не будет жестоко избит или даже убит. Значит, ему придется продолжить бессмысленную писанину. Сокрушенно покачав головой, он взял следующий документ из огромной стопки бумаг и вернулся к утомительной рутине. А мысли Ахина вновь обратились к далекому прошлому, несмотря на риск допустить очередную опечатку в какой-нибудь незначительной расписке.

Так как же закончилось противостояние Света и Тьмы? Нелепо оно закончилось. Одним чудесным утром темный Повелитель умер, подавившись виноградом, и поглощенная им сущность самой Тьмы исчезла вместе с его жизнью. Позже это начали называть победой добра над злом, но факт оставался фактом — одна крохотная виноградина решила судьбу всего мира. Более нелепое завершение Вечной войны и представить сложно.

После глупой случайной смерти Повелителя Тьмы армии темных созданий были разбиты за считанные недели, светлые безжалостно уничтожали своих ослабших и растерянных противников, практически полностью потерявших все свои сверхъестественные способности и верховное командование.

Но исчезновение сущности Тьмы также повлекло смещение полярности сил, и вскоре мироздание содрогнулось от Катаклизма. Земную кору покрыли шрамы огромных расколов и кратеров, повсюду раскинулись безграничные мертвые пустоши, источники пресной воды источали серное зловоние, густые леса обратились в ядовитые болота, с севера подули ледяные ветры, промораживающие плодородную землю насквозь, а с юга периодически налетали песчаные вьюги, которые могли перетереть в пыль даже скалы. Но война — то есть истребление порождений Тьмы — продолжалась даже тогда.

Из-за Катаклизма большая часть мира была разрушена или стала непригодной для жизни. Лишь небольшой клочок земли вокруг Камиена, столицы Атланской империи, оберегаемой самим Светом, до сих пор мог давать урожай, чистую воду и дичь. Так, около сотни лет назад, здесь и началась новая история этого мира.

— Проклятье!

На переписанном документе расползлась уродливая клякса.

«Придется переделывать», — Ахин со стоном встал из-за стола и прошелся по темному полуподвальному помещению, разминая затекшие ноги.

Вновь взобравшись на табурет, одержимый посмотрел в окно. На улице беспокойно металась ночь, мерцающая в карнавальных огнях квартала фей, поэтому разглядеть что-либо конкретное в разноцветных сполохах фонарей, одежд, стекла и крыльев юноше так и не удалось. Несколько раз мимо дома Элеро проходили шумные компании фей, ведущих с собой самых дорогих саалей столицы.

«С перышками, — отметил Ахин, глядя на яркое перо одной из жриц любви, упавшее перед окном его каморки. — А мне больше нравятся те, что с шерсткой. Дело вкуса. Хотя феи, наверное, не задумываясь выбрали самых дорогих».

Смех звучал все громче, заглушая звон бокалов и сладострастные стоны, доносящиеся со всех сторон.

«Уйти бы отсюда, но… — юноша бросил печальный взгляд на стопку бумаг, уменьшившуюся за все это время лишь на треть. — Элеро меня завтра точно убьет, если не перепишу хотя бы половину».

Спрыгнув с табурета, Ахин сделал несколько кругов по темной комнате, а затем, раздраженно пробурчав несколько крепких слов в адрес фей и прочих созданий Света, сел за письменный стол и резким движением схватил бумагу и перо.

«Изо дня в день одно и то же. Но надо признать, что я более свободен в своих действиях, чем многие другие темные. В целом, я даже могу считать себя не рабом, а слугой. Нет, слугой в рабском положении. Хм… Пожалуй, это все равно раб».

Как же до такого дошло, почему порождения Тьмы так низко пали? Все очень просто — они потеряли свои силы, а многие даже скончались после исчезновения сущности Тьмы, погибшей вместе с темным Повелителем.

Впрочем, Катаклизм и смещение полярностей повлияли и на созданий Света, но не так сильно — их-то сущность Света продолжала существовать внутри светлого Повелителя, хотя позже он высвободил ее, чтобы не повторить ошибку нелепо почившего врага. Что случилось с Повелителем Света позже — история умалчивает.

После Катаклизма жизнь всех обитателей этого мира значительно изменилась. Выжившие порождения Тьмы обосновались на жалких останках Атланской империи на правах рабов, светлые начали использовать их в самых грязных и унизительных работах, лишь немного заботясь о том, чтобы практически бесплатные работники не помирали от голода. Однако это не мешало систематически проводить «чистки», которые должны были «нормализовать численность порождений Зла», ну и просто в «воспитательных целях».

Так или иначе, создания Света заняли главенствующее положение в полуразрушенном мире, а порождения Тьмы стали их рабами. Добро победило зло, как принято теперь говорить. Светлая сущность и соответствующая полярность сил заняли свое место, дисбаланс окончательно укоренился в мироздании, а живые существа пытались жить и выживать в новых условиях. Возможно, мир до сих пор продолжает медленно разрушаться из-за отсутствия своеобразной гармонии равного противостояния Света и Тьмы, но, кажется, до этого никому нет дела.

— В конце концов, мы просто хотим жить, — задумчиво пробормотал Ахин, взяв следующий документ из стопки. — А вот светлые хотят жить очень хорошо. И если нам не всегда удается осуществить свое элементарное желание, то для всяких атланов и фей их роскошная жизнь стала нормой. И все благодаря нашему рабскому труду.

Юноша чуть не начал машинально переписывать слова с бумаги, глядя на чернильную вязь невидящим взглядом глубоко задумавшегося существа, но вовремя остановил себя. Этот документ — не очередная расписка или одна из бесчисленных справок о доходах-расходах. По центру была начертана карта Камиена и окрестных земель, а все остальное свободное место исписано очень мелким, но аккуратным почерком.

— Что-то интересное? — удивился Ахин, разглядывая весьма подробное изображение нынешней Атланской империи. — И что мне с этим делать? Текст я могу переписать, но перерисовать карту… Кстати, что здесь написано?

Вопреки ожиданиям, ничего принципиально нового в надписях он не обнаружил — все те же финансовые сметы и какие-то расчеты, только привязанные территориально к кварталам Камиена, сельскохозяйственным землям и отдаленным населенным пунктам. Кое-где даже имелись сводки по проживающим в том или ином месте существам. Видимо, фея-ростовщица с разных народов требовала разные проценты, что, в общем-то, неудивительно — с зажиточных торговцев-гатляуров можно вытянуть намного больше денег, чем с каких-нибудь ремесленников-людей.

«Может быть, я смогу извлечь из нее что-нибудь полезное», — Ахин зажег еще одну свечу, чтобы получше рассмотреть карту.

Однако в географическом плане ничего нового он для себя не открыл.

Камиен, столица Атланской империи, значительно разросшийся после Катаклизма из-за того, что все выжившие искали укрытие на последнем пригодном для жизни клочке земли, упирался своими северными и южными границами в горы и утесы. На западе от него располагался Камиенский залив, который еще кое-как годился для рыболовства. К востоку же от Камиена раскинулись плодородные земли и охотничьи угодья, а также десяток деревень и несколько небольших городов. На юго-востоке росли пока еще здоровые леса, местами переходящие в зловонные болота, а за ними, еще дальше на восток, темнело небрежно заштрихованное пятно Пустошей, в которых, как это очевидно из названия, ничего не было. На карту даже зачем-то нанесли Шрам — огромный раскол в земной коре, окруженный теми самыми Пустошами.

На этом, в общем-то, некогда великое государство созданий Света, окруженное враждебной природой полуразрушенного мира, и заканчивалось, хотя они гордо продолжали именовать его империей.

— А что я, собственно, рассчитывал увидеть на этой карте? — угрюмо усмехнулся Ахин. — Незаселенный райский уголок подальше от Атланской империи, в котором могли бы обосноваться порождения Тьмы и спокойно жить в свое удовольствие? Да уж…

Вздохнув, одержимый внимательнее присмотрелся к кварталам Камиена, но и тут не сделал для себя каких-либо полезных открытий. Планировка города была предельно проста: на западе находились наиболее престижные и богатые районы, а на востоке — самые нищие и маргинальные.

Например, атланы, основатели империи, жили на северо-западе столицы в огромной крепости — Цитадели. Высокие, красивые, бледные и светловолосые — они были народом, избранным самим Светом для великой миссии, с которой прекрасно справились, пусть и по воле нелепого случая. Как и все светлые существа, атланы тоже растеряли часть сил из-за смещения полярностей, но им удалось сохранить свой авторитет и централизованное управление, спася тем самым цивилизацию, находящуюся на грани уничтожения после Катаклизма. И поныне Атланской империей правил кардинал, опираясь на помощь архиепископов и епископов. Все они, естественно, были атланами.

— Равенства нет даже среди созданий Света, — снова усмехнулся Ахин. — Так разве в этом мире возможен баланс?

Рядом с Цитаделью располагался квартал фей, отгороженный стеной от остального города. Крылатые предпочитали держаться обособленно, считая себя исключительным народом с тонкой душевной организацией. Примерно так они оправдывали присущие им лень, эгоизм, гордыню, пьянство и чрезмерную любвеобильность. При этом феи даже не пытались скрыть свои наклонности.

— Конечно, они любое извращение могут представить в таком виде, что оно покажется самым безобидным проявлением высоких чувств, — пробормотал юноша, покосившись на узкое окно. — Богема, наделенная авторитетом, властью и богатством. Жуть.

К югу от Цитадели обосновались гатляуры, создав таким образом торговый квартал. Раньше их община редко шла на контакты с другими созданиями Света, но после Катаклизма им пришлось вступить в Атланскую империю, где они открыли в себе талант к торговле. А высокий боевой потенциал и животные инстинкты пригодились им в организации охраны правопорядка. Торговцы и наемники — гатляуры пойдут на все, чтобы их сплоченный народец ни в чем не нуждался и не подвергался никаким угрозам извне.

— Однако если какое-либо дело не будет представлять интереса для их общины, то гатляуры даже не почешутся, — отметил Ахин, разглядывая огромный список финансовых операций, от которого тянулись стрелочки к торговому кварталу.

Самый крупный район Камиена — рабочий. В нем проживали преимущественно люди, которые занимались ремеслом, мелкой торговлей, земледелием на пригородных участках, строительством и прочими вещами, без которых невозможна жизнь любого города. Связь со Светом у человеческой расы не слишком сильна, да и никакими особыми способностями люди никогда не обладали, но для нынешней Атланской империи они важны своей многочисленностью. Человечество в новом мире представляло собой необходимый средний слой населения, не имеющий привилегий атланов, фей или гатляуров, но обладающий куда большими правами, нежели порождения Тьмы. Налогооблагаемое население страны с нормальной работой, до которой не допускают рабов. Жизнь людей в Атланской империи очень даже неплоха.

— А еще они составляют основу городской стражи и армии. Пушечное мясо, — позлорадствовал Ахин, увлекшись рассуждениями вслух. — Их бросают на беглых невольников, бандитов из южных лесов и демонов Пустошей, и они мрут в огромных количествах. Почему? Во-первых, их снабжают откровенно плохим оружием и неоднократно чиненой броней. Во-вторых, никто особо не заботится об их обучении ратному делу. А в-третьих, люди плодятся с огромной скоростью, поэтому верхушка Атланской империи посчитала, что можно с наибольшей пользой для страны осуществлять «контроль за популяцией», отправляя этих созданий Света небольшими отрядами на самоубийственные задания. Но если солдаты выживают, то со временем набираются опыта и становятся действительно грозной силой. Настоящая атланская армия — это уже не бездельники и калеки из городской стражи… Ладно.

Одержимый отложил карту в сторону, так и не поняв, чего от него хотела Элеро. Однако, посмотрев на оставшуюся кипу бумаг, Ахин решил, что сегодня выполнить норму он все равно не успеет, и снова взялся за карту. Слишком уж редко ему удается разнообразить рутину, надо пользоваться случаем.

Далее по тексту пошли всевозможные мелкие счета людей, великанов и даже карликов, которые, в общем-то, уже вымерли. Забавное дело — низкорослый народец канул в небытие, а проценты продолжают расти. Элеро не прощает долгов даже мертвецам.

— М-да, — вздохнул Ахин, обнаружив несколько надписей рядом с Темным кварталом. — А вот и порождения Тьмы. Деньгами они, естественно, не смогут расплатиться с хозяйкой. А вот иметь под рукой десяток-другой отчаявшихся доходяг, которые выполнят любой приказ, лишь бы им списали часть долга… Да, это похоже на Элеро.

На востоке Камиена располагались задыхающиеся в зловонии сточных каналов трущобы, но Темный квартал находился еще дальше, окруженный огромной стеной, отгораживающей проживающих там порождений Тьмы от всего остального мира. Впрочем, темные за последние десятилетия настолько смирились со своей рабской участью, что теперь стена скорее была памятником, нежели имела какое-то практическое назначение.

Большая часть выживших порождений Тьмы — сонзера. Мифы гласят, что в незапамятные времена они были атланами, которых прокляли собственные сородичи за некое предательство, из-за чего от них отвернулся сам Свет. Их светлая кожа обрела цвет древесного угля, волосы почернели, да и в остальном сонзера стали как бы противоположностью своих бывших сородичей. Какова доля правды в этом мифе — неизвестно, хотя само слово «сонзера» можно перевести с древнего атланского наречия как «проклятый». Как бы то ни было, их взаимная ненависть так велика, что даже если бы никогда не было противостояния Света и Тьмы, эти два народа все равно бы развязали Вечную войну, объединив под своим началом по половине мира.

— Гордые сонзера. Кто они теперь? Слуги, лакеи, официанты, уборщицы, чернорабочие и так далее… Это им еще повезло так устроиться в Атланской империи. Если бы не благородная стать и достаточно привлекательная внешность, благодаря которой богачи и аристократы созданий Света определили их в сферу обслуживания, то пришлось бы сонзера стать самыми ничтожными рабами. Хотя изнасилования служанок и избиение слуг в Камиене не запрещаются, — Ахин машинально почесал левую сторону головы, соскабливая засохшую кровь. — А то даже и поощряются.

Вместе с сонзера в Темном квартале проживали силгримы, саалеи и демоны. Последних было не очень много, потому что создания Света посчитали их слишком опасными и бесполезными в городской среде. Действительно, высокие, мускулистые, горбатые существа с багровой кожей и жуткими мордами вызывали вполне оправданные опасения, даже если вспомнить, что после Катаклизма у них не осталось никаких особых способностей, кроме огромной физической силы. Поэтому тем демонам, которым великодушно позволено быть рабами, спиливали рога и шипы, растущие из плеч, локтей и коленей, вырывали когти и на всякий случай отрубали хвост, а еду выдавали в таком количестве, чтобы они находились на грани истощения.

Говорят, в Пустошах обитает племя свободных демонов, кочующих с места на место и периодически совершающих набеги на амбары и склады небольших приграничных городков и деревень. Но они практически никогда не вступают в открытый бой, а предпочитают трусливо бежать от опасности. Их можно понять — слово «выжить» сейчас значит для них намного больше, нежели «жить достойно», «воинская слава», «честь» или какая-нибудь «борьба за справедливость». Но во времена Вечной войны эти могучие создания были основной ударной силой армии Повелителя Тьмы, которая сметала ряды противника, оставляя после себя изуродованные тела и реки крови.

— А теперь они — либо трусливые налетчики, либо грузчики и мусорщики. Униженные, подавленные и изможденные, — вздохнул Ахин. — Так выглядят последствия победы «добра над злом», да? Сомневаюсь. Я вообще не вижу здесь добра. Чего, к сожалению, не могу сказать о зле.

Силгримы, проживающие в Темном квартале, считались дальними родственниками рода демонов, вот только они совершенно не похожи друг на друга. Невероятно тощие силгримы имели серую кожу, жидкие волосы, непропорционально длинные конечности и перепончатые крылья, которые позволяли им совершать короткие перелеты. Создания Света держали их в городе для быстрой доставки писем и нетяжелых грузов, ни для какой для иной работы тщедушные существа не годились. И они вполне успешно справлялись со своими курьерскими обязанностями, но дети светлых частенько избивали беспомощных доходяг ради забавы.

— Потом их за это еще и похвалят.

А вот у взрослых имелись свои забавы, напрямую связанные с расой саалей. Речь идет о продажной любви, легкомысленных ярких танцах и прочих услугах весьма интимного характера. Саалеям удалось удивительно ловко занять эту нишу, и теперь без них невозможно представить жизнь в Атланской империи, что, в общем-то, наглядно демонстрирует уровень нравственности в государстве атланов.

— Нет, это я еще могу понять, — Ахин задышал чаще, глядя на карту столицы, где отдельным символом была помечена небольшая улица, на которой находились бордели и прочие увеселительные заведения на любой вкус и кошелек. — Перед ними действительно сложно устоять.

Прелестные порождения Тьмы внешне очень походили на человеческих девушек, но при этом их легко можно отличить от людей, если хорошенько присмотреться. Саалеи бывают трех видов — птичьи, животные и змеиные, и каждому из них присущ конкретный набор уникальных характеристик. Например, птичьи саалеи имеют яркое оперение в области лба, наподобие высокой короны, а также на копчике и руках. Для полета этих перьев явно недостаточно, но они идеально подходят для возбуждающих танцев и ярких представлений. А животные саалеи привлекают клиентов своими очаровательными ушками, шершавым язычком, миленьким личиком, хвостиком и мягким пушком на причинных местах. Пожалуй, наиболее непопулярными и малочисленными считаются саалеи змеиного вида. Они характеризуются наличием чешуи на бедрах, спине, плечах и шее, холодным телом, специфическим разрезом глаз, острыми зубками и узким раздвоенным языком. Поэтому и клиентура у них с весьма необычными вкусами.

Аели, давняя подруга Ахина, как раз принадлежала к числу змеиных саалей. Она часто жаловалась на посетителей борделя с не самыми здоровыми наклонностями. Но ничего не поделать — жить-то хочется.

— Да уж, близость с холодной девушкой — не самое нормальное желание, — согласился одержимый, мысленно пересчитав все свои деньги. — Но у них хотя бы клиенты обеспеченные. За более дешевой любовью надо идти в трущобы.

С другой стороны, он уже давно знаком с Аели, и между ними было всякое. Некоторые утверждают, что провести ночь с холоднокровным созданием — примерно то же, что переспать с трупом. Но это лишь заблуждение. Если перешагнуть через предрассудки и разориться на крупную сумму, то станет очевидно, что саалеи просто созданы для плотских утех. Об этом говорит даже то, что они могут забеременеть от кого угодно, но у них всегда рождаются только девочки-саалеи соответствующего вида.

— Ну нет. Хоть кожа змеиных саалей и холодна, но их объятья совсем не похожи на мертвецкие. Правда, с мертвецами мне не доводилось обниматься, так что… Кстати! Раз речь зашла о трупах…

Ахин пробежался глазами по карте и нашел на ней печально известный Могильник. По сути, весь город представлял собой огромное кладбище с роскошным поместьем в центре для светлых хозяев и убогими хибарами на окраине, в которых проживала работающая там нежить. Люди, ожившие от действующего по сей день древнего заклинания, становятся порождениями Тьмы и рабами Атланской империи. Раньше чудовищное проклятие поражало всех, но изначальной темной сущности больше нет, так что из мертвых восстают лишь отдельные представители податливой человеческой расы, да и то очень редко.

Одержимый почти ничего о них не знал и рассчитывал увидеть хоть какую-нибудь справку, но никаких надписей вокруг Могильника не обнаружил. Похоже, этим регионом занимается другая ростовщическая контора.

— Жаль, — Ахин отложил карту в сторону, окончательно разочаровавшись в ее информативности. — А я так хотел узнать о нежити побольше. Мы чем-то похожи — я был человеком и стал порождением Тьмы, они были людьми и стали…

Одержимый вздрогнул от неожиданности, когда дверь с грохотом распахнулась. В полуподвальное помещение ввалилась пьяная Элеро. Ее белая туника была забрызгана вином и еще чем-то очень подозрительным, волосы растрепаны, а по мерцающим крыльям поочередно проплывали волны рвотно-зеленого и блаженно-розового цветов.

— О, ты еще здесь? — поинтересовалась фея, пытаясь сконцентрировать взгляд на своем невольном работнике. — Я же позволила тебе уходить с наступлением темноты.

«И правда, что-то я засиделся», — Ахин слишком увлекся, рассматривая карту, которая в итоге ничего нового ему не открыла. Поспешно складывая разбросанные по столу бумаги в ровные стопки, он извиняющимся тоном пробормотал:

— Сегодня с утра я провинился перед вами, поэтому решил вечером побольше поработать и не заметил, как…

Хихикнув, Элеро покачивающейся походкой приблизилась к письменному столу и изящно-пьяным движением села на колени растерявшегося юноши.

— А, так ты хочешь сделать хозяйке приятно? — фея прильнула к нему и томно прошептала на ухо: — Похвально. А хочешь, хозяйка сделает приятно тебе?

Кровь отлила от головы Ахина. Он совершенно не знал, как ему вести себя. Отказать ей? Элеро может тут же обидеться и убить раба. Согласиться? Тогда она убьет его завтра, когда протрезвеет и все вспомнит. Если вспомнит.

«Проклятье, что же делать? — мысли суматошно бегали в голове одержимого, назойливо напоминая, что промедление тоже ни к чему хорошему не приведет. — Это же фея, я не имею ни малейшего представления об их среднем поле и точно сделаю что-то не так! Да у фей даже груди нет! Это же как с маленькой девочкой или даже… Фу, мерзость! Что делать, что делать?! Кажется, я знаю, как умру».

Крылья Элеро мелко задрожали, по ним пробежала грязно-желтая рябь. Издав протяжный стон, фея судорожно дернулась, и в следующее мгновение ее вырвало прямо на плечо Ахина.

«Мой камзол…» — с сожалением подумал одержимый, пытаясь мягко отстранить от себя Элеро, уткнувшуюся лицом в собственную рвоту. К счастью, фея больше не домогалась его, а только продолжала бормотать какой-то бред, надувая крохотные зеленоватые пузырьки в уголках губ.

Тяжело вздохнув, Ахин встал из-за стола, взял на руки почти невесомую хозяйку и отнес в центральный зал особняка.

«Тут ее найдет кто-нибудь из прислуги», — решил юноша и усадил пьяную до потери сознания фею в огромное кресло. Она тут же завалилась набок, повиснув на массивном подлокотнике.

Сокрушенно покачав головой, одержимый снял с себя испачканный камзол, брезгливо смахнул с него кусочки каких-то фруктов и аккуратно сложил. Свою единственную приличную одежду ему придется нести в руках.

На улицу Ахин вышел через заднюю дверь, чтобы не попадаться лишний раз на глаза изрядно подвыпившим благородным господам. По дороге до Темного квартала ему и без того предстоит несколько раз встретиться со стражей на воротах, патрулями и припозднившимися обывателями из числа созданий Света, от которых можно ожидать чего угодно.

«Так выглядит мир, в котором Свет победил Тьму. “Добро” победило “зло”…» — печально усмехнулся Ахин, шагая сквозь ночь по направлению к Темному кварталу. К месту, которое считал своим домом.

***

Ахину все же удалось добраться до Темного квартала и не нарваться при этом на неприятности. Но порой приходилось скрываться в подворотне, перебегать из тени в тень и притворяться обычным человеком, пряча абсолютно черные глаза. Увы, последнее срабатывало только с людьми, потому что многие другие создания Света могли чувствовать «темный душок», исходящий от одержимого. А вот порождения Тьмы, наоборот, чуяли в Ахине человека, что порой приводило к неловким и даже опасным ситуациям.

К счастью, многие темные знали юношу в лицо. Но иногда пристальные взгляды силгримов вызывали у него раздражение. Ведь бывали случаи, когда неосторожные жители трущоб забредали в Темный квартал, а на утро их обескровленные тела — порой даже без пары-тройки конечностей — находили в какой-нибудь сточной канаве. Искали ли потом виновных? Нет, ведь обитатели самых нищих районов Камиена были примерно так же презираемы, как порождения Тьмы, только считались свободными. Но кому нужна свобода, если весь выбор ограничивается лишь смертью от болезни, смертью от голода, смертью от ножа какого-нибудь отморозка, убивающего ради помятых медяков, или смертью от зубов силгрима, пристрастившегося к светлой крови?

Дом, в котором жил Ахин, стоял почти у самой городской стены. Идти до него приходилось долго — на витиеватых улицах Темного квартала могли заблудиться даже старожилы. Дело в том, что порождениям Тьмы запрещалось селиться в Камиене где-либо еще, кроме отведенного им района. Поэтому здесь к зданиям постоянно пристраивались этажи и помещения, на любом свободном месте возводились хлипкие халупы, а самые жалкие темные ютились прямо на земле под дырявыми навесами или уходили жить в канализацию, рискуя стать пищей для обитающих там бесов.

«За что мне все это?» — Ахин постоянно задавал себе один и тот же вопрос, когда вставал перед дверью своего дома. Внутри его ожидала вечная сырость, пыль, скрипучий пол, темнота и запах испортившейся еды. Он жил в небольшой комнате, в которой помещалась лишь узкая кровать, грубо сколоченный ящик с личными вещами, стул и небольшой захламленный столик. Соседи одержимого были мирными существами, но крайне необщительными, что, впрочем, юношу вполне устраивало. Подобную жизнь можно даже назвать хорошей, но лишь по меркам порождений Тьмы.

«Слабое утешение», — Ахин повернулся и пошел дальше по улице. Сегодня был странный и напряженный день, но спать почему-то не хотелось. С другой стороны, прогулка по Темному кварталу посреди ночи — не лучшая затея.

«Навещу, пожалуй, старика, — решил юноша, опасливо посматривая по сторонам. — Обещал же зайти на днях».

Пожилой сонзера по имени Киатор был Ахину кем-то вроде отца и учителя. Именно он научил одержимого читать и писать, дав шанс на лучшую жизнь, какую себе могло позволить порождение Тьмы. Старик и сейчас собирал вокруг себя толпы детей из Темного квартала и рассказывал им истории прошлого, объяснял устройство мира и учил всему, что знал сам. Этот сонзера все еще верил, что темный род не обречен на вечное рабское существование, поэтому прикладывал все усилия, чтобы будущие поколения порождений Тьмы не утратили цивилизованный облик, не разорвали связь с великим прошлым и не забыли, кто они есть на самом деле.

Киатор жил недалеко от дома одержимого, но путь к нему пролегал через самые темные и грязные переулки. Поэтому Ахина не слишком удивила встреча с каким-то молодым сонзера, валяющимся в вонючей луже с пеной у рта, и силгримом, который сначала пытался привести товарища в чувство, а потом достал заточку, вскрыл вену бьющемуся в конвульсиях наркоману и присосался к ране, жадно глотая густую черную кровь. Обычная судьба тех, кто умудрялся раздобыть дурманящее зелье.

Ахин постучался в дверь небольшой лачуги на окраине квартала и вошел. Киатор сидел у очага и писал что-то в книге, сшитой из нескольких тетрадей.

— Есть хочешь? — спросил сонзера, даже не взглянув на гостя.

В котелке на огне кипело жидкое варево. Выглядело аппетитно, но лучше не знать, из чего оно приготовлено.

«Опять забыл», — только сейчас понял юноша. Еще один сомнительный плюс одержимости — отсутствие чувства голода. Однако это вовсе не означало, что можно обойтись совсем без еды.

— Нет, я поужинал.

Ахин сел напротив старика и стал ждать. Перевернув страницу книги, Киатор написал еще несколько строк, неторопливо перечитал их и отложил перо в сторону.

— Врешь ведь.

— Вру, — согласился одержимый. — Просто я не хочу есть.

— Ты никогда не хочешь есть. Помирать теперь из-за этого, что ли?

Спорить с пожилым сонзера бессмысленно, оба прекрасно знали, чем все закончится. Молча поднявшись, юноша достал с полки две почерневшие тарелки и вернулся на место, протянув посуду Киатору. Старик снял котелок с огня, разлил похлебку и принялся за еду.

«Сам, небось, первый раз за день ест», — подумал Ахин, но все же присоединился к скромной трапезе, чтобы не обидеть его.

Ели тоже молча. Одержимый справился быстрее и теперь сидел, меланхолично разглядывая обстановку жилища. Киатора очень уважали в «приличных» кругах Темного квартала, но жил названный отец Ахина ничуть не лучше других. И хотя сам он давно уже не работал, но каким-то образом умудрялся помогать тем, кто заслуживал его помощи и нуждался в ней.

— Что с камзолом, почему от него несет какой-то кислятиной? — проворчал Киатор, отложив опустевшую тарелку.

Ахин поднял одежду, которую машинально положил рядом с собой, и бросил ее на лавку к входной двери.

— Немного испачкался по дороге домой.

«Опять врешь», — читалось в пронзительном взгляде старика, но Киатор промолчал.

— Вот, — Ахин достал серебряную монету и положил перед сонзера. — Ты знаешь, как использовать деньги с большей пользой.

— Украл?

— Можно сказать, что заработал.

— Тогда эта монета принадлежит тебе.

— Кому-то она нужнее, чем мне, — вздохнул юноша. — Я и так неплохо устроился. Благодаря тебе. И быть может, так ты сможешь помочь кому-то еще.

Киатор кивнул, и серебряная монета исчезла в серой морщинистой руке. Все это время старик внимательно смотрел на одержимого, словно пытался оценить его для какого-то важного дела. Но какие важные дела могут быть у рабов?

— У тебя кровь на волосах, — насторожился Киатор. — Твоя?

«Об этом тоже забыл… И в таком-то виде я шел по городу, стараясь не привлекать лишнего внимания?» — печально усмехнулся Ахин.

Беспокойство сонзера вполне оправданно — если кровь принадлежала созданию Света, то это сулило большие неприятности как преступнику, так и тем, кто его укрывал.

— Моя, — ответил юноша. — Меня Элеро ударила чернильницей. Уголком попала. Чуть не убила.

— Потерял сознание?

Киатор знал о загадочной способности одержимого, однако даже он не мог объяснить ее суть и как-то помочь воспитаннику. Все-таки гибель сущности Тьмы и Катаклизм унесли слишком много жизней темных существ, а вместе с ними исчезли и бесценные знания.

— Да, — подтвердил Ахин и зачем-то перешел на шепот: — Я вошел в коридор к чужим мыслям.

— Рядом были создания Света. Ты не совершил какую-нибудь глупость? — строго поинтересовался Киатор. — Если тебя заподозрят в наличии действующих темных сил, то…

— Казнят. Как минимум. Нет, я был осторожен. Ничего не случилось. Ну, почти.

— Почти? Что ты натворил?

«Зря я это сказал», — одержимый почувствовал себя неуютно под обеспокоенным взглядом Киатора, но умолчать о произошедшем уже не мог.

— Я заглянул в сознание феи, а потом меня затянуло внутрь. Там было очень светло, но кое-где пролегали тени порока. И я каким-то образом смог показать Элеро величину ее алчности, быть может, даже акцентировал на ней внимание. Я чувствовал, что хозяйка испытывала очень неприятные ощущения, как будто она сама себя пристыдила.

— Она точно не заподозрила тебя?

— Я лежал перед ней без сознания в луже собственной крови, — пожал плечами одержимый. — А потом Элеро дала мне серебряную монету. Наверное, так она хотела доказать себе, что на самом деле не такая уж жадная, как ей «показалось». Нет, думаю, фея меня ни в чем не заподозрила.

— Надо быть осторожнее. Не забывай — ты не в состоянии контролировать свои силы, ты не понимаешь их природу и не знаешь, к чему они могут привести. А создания Света априори сильнее тебя, и если они поймут, что в их временном умопомрачении виноват темный дух, то легко избавятся от наваждения, а тебя…

— Казнят.

— Именно, — Киатор огорченно покачал головой. — Я не для этого растил тебя. Еще раз прошу, будь осторожен.

Отчего-то внутри Ахина вспыхнула злоба, но злился он не на старика, не на Элеро и даже не на себя. Он злился на весь этот проклятый несправедливый мир.

— А для чего?! — выкрикнул одержимый. — Для чего ты меня растил? Для чего я родился, для чего во мне слились сущности человека и темного духа, для чего мне эта сила, если я даже не могу ей управлять?! Что мне делать? Я ведь имею какую-то… что-то… Это ведь важно! Это должно быть важным! Я способен на… не знаю… на поступок! Но никак! Это как богатство, которое я не имею права тратить. Оно просто у меня есть. Но оно не должно просто быть! Оно для чего-то. Так для чего?.. Я не верю в свое бессилие и все равно остаюсь ничтожеством!

Он согнулся пополам, уткнувшись лицом в колени. Ему давно уже стоило бы сломаться, оставить малейшую надежду на лучшую жизнь и иллюзии о равенстве, но юноша почему-то был уверен, что когда-нибудь справедливость восторжествует.

Создания Света не должны так относиться к побежденным, ведь темные вовсе не зло, как это принято считать. Природа Света и Тьмы различается, порой очень существенно, но все живые существа рождаются равными, все обладают разумом и волей. К согласию всегда можно прийти мирным путем. Вопреки реальности, Ахин верил в это. Но одна лишь вера не способна вернуть баланс в разрушенный мир.

— Унижение, боль, бессмысленные жертвы — за что нам все это? — из черных глаз одержимого текли обычные человеческие слезы бессилия. — Скажи, Киатор, когда же закончатся наши страдания?

— Скоро.

Ахин не сразу понял, что именно ответил сонзера. Подобного ответа попросту не могло быть. И Киатор не пытался утешить воспитанника. Он сказал именно то, что хотел сказать.

— Что? — на всякий случай переспросил одержимый.

— Скоро все закончится, — спокойно подтвердил старик, взяв в руки книгу. — И ты, пожалуй, сможешь нам помочь.

Тот оценивающий взгляд Киатора начал обретать какой-то смысл, но Ахин оставил попытки мыслить логически, всецело отдавшись растерянности.

— Спрашиваешь, за что нам наши беды? — начал сонзера, неторопливо перелистывая страницы. — Все предельно просто: сущность Света, ставшая единственной полярностью сил, дала своим детям право диктовать законы нового мира. Чем все обернулось — ты прекрасно знаешь. Но реальность такова, что наш мир всегда имел две полярности, две основы основ. И когда одна из них исчезла, вторая не смогла в одиночку сдержать хаотичную энергию вселенной. Тогда произошло то, что мы называем Катаклизмом.

Замолчав, старик пробежался глазами по тексту и удовлетворенно кивнул, как будто нашел подтверждение своим словам в своей же рукописи, а затем продолжил:

— Со временем разрушение мира замедлялось по мере приближения к светлой полярности сил, но оно не остановилось окончательно. Дисбаланс будет медленно уничтожать мироздание, пока не восстановится гармония вселенской пустоты. Рано или поздно исчезнет абсолютно все, — Киатор поймал недоумевающий взгляд Ахина и, вздохнув, прервал речь вопросом: — Ты хочешь знать, при чем тут восстановление справедливости и природное равенство созданий Света и Тьмы, не так ли?

— Не уверен, что смогу увидеть взаимосвязь, — честно признался одержимый. — Но теперь я хочу понять, к чему ты ведешь. Нет, ты все это уже рассказывал, я помню. И… это ведь твои догадки, да? Просто я… В общем, продолжай.

Кажется, на лице старика мелькнула тень разочарования.

— Я считал тебя чуть более сообразительным, — он отложил книгу в сторону. — Понять тебе надо только одно: восстановление баланса — реально. Нам нужно уничтожить сущность Света и тогда обе полярности обратятся в ничто. Хаотичная энергия вновь равномерно расползется по миру, и погибель не будет угрожать всему сущему.

— Стой, стой, стой! — Ахин перебил бывшего учителя, пытаясь привести мысли в порядок. — У меня вопрос. Сейчас… только подберу слова…

Киатор опять покачал головой. Но в подобном разговоре спешка могла только навредить. Пусть подумает.

— Я хочу, чтобы создания Света и порождения Тьмы жили в равенстве, — медленно, тщательно проговаривая каждое слово, произнес одержимый. — Это баланс. И именно так выглядит гармоничный и справедливый мир. Скажи мне, это реально?

— Да. Об этом я тебе и говорю.

— Ты говоришь мне об окончательном разрушении мира, которое обязательно наступит, если мы не… — Ахин осекся, поняв абсурдность того, что собирался сказать, но все же закончил: — Если мы не уничтожим сущность Света.

— Эти вещи взаимосвязаны, — терпеливо ответил Киатор. — Подумай еще.

Издав нервный смешок, Ахин поднялся на ноги, потоптался на одном месте и сел обратно. Логика старика ему более-менее понятна, но она, как ни странно, больше походила на бред сумасшедшего. Или мечтателя. Или сумасшедшего мечтателя.

Иными словами, уничтожение сущности Света решит сразу две проблемы. Господство социального неравенства постепенно сойдет на нет, потому что светлые станут точно такими же «беспризорниками» в части изначальных сил, какими ныне являются порождения Тьмы. Конечно, поначалу разразятся сильнейшие конфликты — одни возжелают мести за годы унижений, другие же не смогут принять даже гипотетическую возможность быть равными с рабами. Но когда-нибудь все точно наладится, и мир наконец-то вступит в эпоху гармонии, где принадлежность к давно исчезнувшим Свету и Тьме будет лишь напоминанием о нелепости вечного противостояния, возникшего только потому, что существа рождались такими, какими рождались, а забытая причина толкала их на взаимную ненависть.

И вместе с тем уничтожение сущности Света остановит неизбежную гибель всего сущего. Было две полярности — мир жил в балансе Вечной войны. Теперь она одна, и мир разваливается на куски из-за стягивающихся к ней разрушительных потоков. Не останется ни одной — мир будет сбалансирован пустотой. Довольно просто.

А почему тогда создания Света ничего не предпринимают? Неужели они не видят реальной угрозы окончательного разрушения мира? Впрочем… Действительно не видят, потому что никогда даже не пытались увидеть. Добро ведь уже победило зло. Значит, все хорошо.

«Хотя вполне вероятно, что это лишь теоретические построения Киатора. Может, нашему потрепанному миру ничто и не угрожает, — размышлял Ахин, внимательно вглядываясь в угольно-серое лицо сонзера. — Но, к сожалению, я не помню, чтобы старик хоть когда-то ошибался».

— Выходит, толчком к созданию лучшего будущего должно стать исчезновение сущности Света, — заключил одержимый.

— Именно так, — Киатор облегченно улыбнулся, увидев, что до юноши наконец-то дошли его слова. Но затем, резко помрачнев, добавил: — Будет много жертв. По Атланской империи прокатится волна восстаний порождений Тьмы, почувствовавших ослабшую хватку господ. А создания Света будут пытаться усмирить бывших рабов. Чтобы оставить противоречия в прошлом, необходимо много времени и еще больше пролитой крови.

— Но когда-нибудь все точно станет хорошо? — не слишком уверенно уточнил Ахин.

— Возможно, — пожал плечами старик. — Произойти может что угодно. Главное, восстановить баланс, а дальше даже очередную Вечную войну можно считать хорошей, если она пойдет в гармонии с нашим миром.

Киатор снова взял книгу и принялся неторопливо листать ее. В разговоре осталась масса недомолвок, но кто знал пожилого сонзера достаточно хорошо, тот понимал, что недостающие слова еще будут произнесены. А пока что — время помолчать.

Темнота за крохотным окошком понемногу растворялась в сизом предрассветном воздухе. Скоро первые лучи восходящего солнца разрежут остатки ночи на мелкие кусочки, которые жадно пожрет утренний туман, обильно взбрызнув все крохотными каплями росы.

Ахину следовало бы поспать немного, чтобы вовремя успеть в контору Элеро, где он возобновит нескончаемую работу, стараясь избежать жестоких наказаний за малейшие оплошности. Но все это стало казаться чем-то незначительным на фоне того, что рассказал Киатор.

«Грядут перемены? Да. Перемены к лучшему. Я ждал их всю свою жизнь. И в итоге оказался к ним не готов», — Ахин помотал головой, прогоняя лишние мысли, и произнес:

— Допустим, все именно так, как ты предполагаешь. Но скажи мне, Киатор, разве возможно уничтожить сущность Света? Разве ее можно найти и… разрезать, сломать, раздавить, сжечь? Это ведь не какой-то предмет, а… некая сущность, как-никак.

Сонзера посмотрел на него и удовлетворенно кивнул, как всегда, когда слышал правильный вопрос. Отложив рукопись, он некоторое время сидел, о чем-то размышляя.

— А ты помнишь, что сущность Света была поглощена светлым Повелителем во время Вечной войны? — наконец спросил Киатор.

«Сначала старик задаст мне наводящие вопросы, потом даст разъяснения к ответу, а затем и сам ответ. Как я у него, вообще говоря, хоть чему-то научился? Впрочем, именно так и научился».

— Помню.

— Если я прав… а я почти уверен, что прав, — сонзера постучал пальцем по книге, в которой были записаны результаты его многолетних исследований. — После исчезновения светлого Повелителя… Не знаю, умер он или еще что. Неважно… Так вот. После того, как исчез светлый Повелитель, сущность Света не могла вернуться в обычное эфемерное состояние, особенно в условиях вселенского дисбаланса из-за смещения полярностей сил. Понимаешь?

— Примерно, — поморщился одержимый.

— Не понимаешь. Это нормально. Суть в том, что светлый Повелитель должен был отпустить сущность Света, но не просто высвободить ее из своего тела, а передать некоему другому телу или предмету, к чему я больше склоняюсь.

— То есть сейчас где-то стоит горшочек с сущностью Света?

— А еще примитивнее сравнение ты не мог придумать? — язвительно заметил Киатор. — Но, грубо говоря, ты прав. Более того, теперь мы знаем, где находится этот «горшочек». И мы знаем, что при уничтожении сосуда уничтожится и сущность, как это и произошло некогда с Повелителем Тьмы.

— Ты знаешь, где она? — опешил Ахин.

Сегодня у него был действительно странный день, но он и представить не мог, что окажется на пороге нового мира, навестив старика в нищенской хибаре. Дух захватывало от одной только мысли — восстановление баланса не просто реальность, а очень близкая реальность!

— Точнее говоря, предполагаю с большой долей вероятности, — остудил пыл юноши Киатор. — Настолько большой, что мы просто не можем не рискнуть. Я, в общем-то, уверен, что она там. Хотя, сам понимаешь, цена попытки — жизнь.

— Оно того стоит! — одержимый вскочил на ноги. — Где находится сущность Света? Я хочу быть в первых рядах! Я уничтожу ее, Киатор, можешь на меня положиться! Баланс будет восстановлен, я обещаю тебе!

— Успокойся, — сонзера сурово посмотрел на воспитанника. — Оставь свой героический бред при себе. Твои юношеские порывы мне понятны, но они только убьют тебя.

Взглянув на ситуацию со стороны, Ахин понял, что повел себя нелепо. «Как бы старик не передумал», — одержимый сел на место, смущенно уставившись в пол. Тем не менее…

— И что ты хотел мне поручить? — спросил Ахин. — Ты ведь хотел мне что-то поручить, да?

— Да, я думал об этом. Но сначала пообещай, что не будешь делать глупостей, — потребовал Киатор.

— Обещаю, что не сделаю ничего из того, что посчитаю глупостью.

Старик поморщился, но спорить насчет формулировки не стал. В конце концов, он прекрасно понимал, что Ахин все равно пойдет на какое-нибудь безумие, чтобы в точности выполнить все зависящее от него. Киатора больше беспокоило, что по дороге к исполнению заветной мечты его воспитанник может умудриться навредить себе, а то и погибнуть почем зря.

— Итак, тебе понадобятся мои способности одержимого? — нарушил затянувшееся молчание Ахин.

— Ты про слияние с чужим сознанием? Нет, это нам не нужно.

— Нет? Но для чего-то же мне ниспослан этот дар. Он может очень помочь нам.

— Может, но не в том виде, в каком он имеется у тебя сейчас.

— Мне просто нужно больше практиковаться, — возразил одержимый. — Если у нас еще есть время, то…

— Ты попросту размозжишь себе голову, пытаясь войти в коридор к мыслям и чувствам, — резко перебил его Киатор. — Ты не можешь управлять этими силами, запомни! Никто не может объяснить тебе их природу, никто не может тебя научить контролировать слившуюся с тобой сущность темного духа, никто тебе не поможет. Не рискуй. Иначе после очередной потери сознания ты войдешь в тот коридор и никогда из него не вернешься.

— Когда темная полярность мира исчезла, порождения Тьмы утратили свои способности, так? Но у меня-то они есть! Такого никто не ожидает, это наше преимущество. И мы обязаны его использовать!

— У тебя есть способности, но они бесполезны! — терпение сонзера иссякло. — Бесполезны так же, как и мы все! Мы слабы и ничтожны, но наша сила в единстве и истовом желании вернуть гармонию в этот жалкий мир! Хочешь быть полезным — делай то, что тебе говорят более умные и опытные товарищи! Делай то, что способен сделать! Хватит искать великое предназначение в том, что по какой-то нелепой случайности в тебе слились сущности человека и темного духа. Ты не особенный, ты — один из нас, порождение Тьмы. Прими это, и никакие иные силы тебе не понадобятся.

«Отчитал как мальчишку», — Ахин пристыженно отвел взгляд.

Старик был прав. Во всем. От первого слова до последнего.

— У тебя есть некая сила, да, — продолжил Киатор, немного смягчив тон. — А ты не думал, что происходит с твоим телом, пока ты бродишь по странным коридорам, заглядывая в чужие головы?

— Я валяюсь без сознания, — пробормотал юноша. — Как правило, с пробитой головой.

— Беспомощный, на грани смерти, окруженный всеми опасностями этого мира. Твои силы больше вредят тебе, нежели помогают. А если ты истечешь кровью? А если тебя поглотит чье-нибудь сознание? А если ты не сможешь вернуться из коридора? А если…

— Я понял! — попытался выкрикнуть Ахин, но раздался лишь невнятный хрип. — Я понял. Прости меня.

Киатор по-отечески улыбнулся.

Тесное помещение заполнила тишина, в которой так любят плодиться мысли. Одна из них — вопрос.

— Ты так и не сказал, — озвучил его Ахин, глядя в узкое окно, за которым шелестел прозрачными белесыми крыльями молодой туман. — Что ты хочешь мне поручить?

— Ты не дал мне ответить, — развел руками Киатор. — Увел разговор в сторону, выпятил свое «я», начал зачем-то спорить со мной.

— Я готов выслушать все, что ты скажешь, — смиренно произнес одержимый без тени притворства.

— Тогда слушай…

Киатор рассказал, что сущность Света хранится в квартале фей, а точнее — под ним. Вход в тайное святилище находится под люком у фонтана на центральной площади, которую Ахин мог видеть из своей каморки в особняке Элеро. Пожилой сонзера вкратце пояснил, что ему довелось детально изучить украденную из старого архива карту подземелий исторического центра Камиена, и именно в упомянутом им месте он обнаружил огромное пустое пространство, назначение которого до недавнего времени оставалось загадкой.

— Если хочешь что-то хорошо спрятать, то прятать нужно не там, где предположительно никто не найдет, а там, где никто никогда не будет искать, — глубокомысленно изрек названный отец одержимого.

Далее Киатор привел какие-то факты из астрономии, которые помогли ему в расчетах при обнаружении центра полярности. Затем он рассуждал о психологии высших созданий Света, политике, архитектуре и о других факторах, повлиявших на выбор места хранилища для величайшей святыни мира. Потом сонзера еще неоднократно продемонстрировал чудеса дедукции, но…

Ахин даже не пытался удержать в памяти его умозаключения. Он просто сидел и кивал. В конце концов, перед ним стояла какая-то задача, и ему не терпелось узнать ее. А с деталями можно разобраться потом.

— Так что сущность Света определенно хранится в тайном святилище под кварталом фей… Ты меня слушаешь? — строго поинтересовался старик. — Слушай внимательно! Итак, Мионай…

Мионай, родной сын Киатора, был старше одержимого. Обоих воспитал один и тот же сонзера, но они, в принципе, не считали друг друга даже товарищами, не говоря уж про какие-то родственные связи. Виделись названные братья тоже очень редко — Мионай так и не смог освоить грамоту для работы в столичных конторах, затем из-за крутого нрава его вышвырнули из прислуги, и в мастерских он также надолго не задержался. В конце концов проблемного раба отправили в пригород столицы, где ему приходится вычищать стойла комесанов — выносливых демонических тварей, чем-то похожих на быков или огромных кабанов с когтистыми медвежьими лапами.

Во время Вечной войны порождения Тьмы использовали комесанов в качестве грубой ударной силы, сминающей ряды противника. Но важен был и деморализующий эффект — прожорливые зверюги устраивали кровавое пиршество прямо на поле боя, зарываясь уродливыми приплюснутыми мордами в развороченные тела. За считанные минуты павшие враги обращались в бесформенные груды мяса, перемешанные с испражнениями комесанов. Как создания Света умудрились усмирить их после Катаклизма и даже сделать полезной в хозяйстве скотиной — загадка. Наверное, это исчезновение сущности Тьмы так сказалось на некогда лютых чудовищах.

— А когда все будет готово, Мионай возглавит отряд отважных сонзера, которые проберутся в квартал фей и уничтожат сущность Света, в каком бы виде она ни хранилась. Остальных темных, помогающих нам с подготовкой к вылазке, мы не будем втягивать в это мероприятие, чтобы не подвергать их опасности, если что-то пойдет не так.

«Если что-то пойдет не так, то отвечать все равно придется всем порождениям Тьмы», — печально усмехнулся Ахин. Киатор тоже это прекрасно понимал. Все понимали. Но иллюзия защищенности всяко лучше, чем уверенность в беззащитности.

— А теперь перейдем к делу, в котором нам понадобишься ты.

Ахин сосредоточился. Ему выдался шанс сделать хоть что-то стоящее в своей жизни, внести вклад в новую историю этого мира. Быть может, именно благодаря его действиям наступит эпоха справедливости, согласия и покоя.

— Когда все начнется, тебе надо забраться на стену квартала фей. Если какой-нибудь патруль поблизости заподозрит неладное — опустишь решетку ворот. Так ты дашь немного времени Мионаю и его бойцам. Потом сразу же уходи, чтобы тебя никто не заметил.

«И все?..»

— Ты для этого идеально подходишь, потому что работаешь в конторе Элеро, — продолжил сонзера. — Твое присутствие в квартале не будет вызывать подозрений, а отходя можешь притвориться простым человеком. Тогда шум не поднимется раньше времени. Задачу понял?

Не так Ахин представлял свою роль.

— Залезть на стену, опустить решетку, убежать, — упавшим голосом повторил одержимый. — Понял.

— Это важно, — произнес Киатор, без особого труда прочитав мысли, расползшиеся по разочарованному лицу юноши. — Думаешь, что это какая-то мелочь? Возможно. Но эта мелочь в итоге спасет мир. Наше восстание должно пройти быстро и тихо, какой-либо героизм и показательная месть излишни. Нам нужно нанести всего один удар, а затем… начнется хаос, в котором главное — выжить.

«Пора идти», — как-то отстраненно подумал Ахин, посмотрев в крохотное окошко.

Наступало утро, а путь до квартала фей неблизкий. Одержимому придется поспешить, чтобы явиться на рабочее место вовремя. Кстати, о времени.

— Когда все произойдет?

— Скоро, — Киатор открыл недописанную страницу книги и аккуратно вывел новое слово, дав понять, что разговор близится к завершению. — Мы уже почти готовы. Я сообщу.

Ахин вышел на улицу, прихватив пропахший рвотой Элеро камзол, и торопливо направился к выходу из Темного квартала.

«У меня осталось столько незаконченных дел в конторе. Хозяйка разозлится. Надеюсь, хотя бы не прикажет слугам высечь меня, — по привычке вздохнул одержимый, перешагивая через покрытый росой труп наркомана со вскрытыми венами. Рядом лежал мертвый силгрим, напившийся с голодухи темной крови товарища, что его и сгубило. — Неужели все это может скоро закончиться? Слова Киатора звучат… ну, как-то немного безумно, но он работал над своими исследованиями много лет. В любом случае старик рассчитывает на меня, я не могу его подвести. Однако то, что он мне поручил… Мелочь, которая спасет мир, да? Ха-ха…»