Забытый пантеон: Ушедшие хранители Яви

Антон Костров (2024)

Как и во всех хороших историях есть главный герой, чьё предназначение по началу кажется нам не столь важным. Обычный парень, в мире, где позабыты те, кто во времена язычества оберегали и направляли души смертных. И именно он бросит вызов своей судьбе ! Ведь зло не дремлет, мир Явь остался без защиты своих богов. Древний орден Верумитов, под руководством жестоких жрецов Аспида, уничтожают всё, что может помешать их владыке захватить не только наш мир, но и Правь, и Навь. Герой должен противостоять силам, неведомым обычному человеку. И он ещё не знает, что обладает поистине необузданной мощью. Время пришло.

Глава 2

Меня убили. Боль в груди не давала дышать свободно. Странно, течение несет меня очень бережно. Спокойствие и тишина. Мне хотелось плыть так вечно. Разве на том свете люди могут чего-то хотеть, думать, блаженствовать? Я поймал себя на мысли, что наслаждаюсь этим спокойствием. На небе мерцают холодные звезды. Разве я их вижу?

Вдруг все изменилось, перед глазами завертелся водоворот цветов всех оттенков, он затягивал меня внутрь. Я зажмурился. Разве мертвые умеют жмуриться? Открыл глаза. Картинка изменилась, в центре водоворота появился силуэт, напоминающий человека. Невозможно ни увидеть, ни понять, что он делает, но хаос вокруг него начал утихать. Теперь я увидел почти привычный мир — вроде лес, только необыкновенно красивый. Сложно подобрать слова, видя все это великолепие. Прекрасные и удивительные цветы самых причудливых форм и расцветок, деревья с сочными плодами, вокруг которых летали почти прозрачные насекомые, чем-то напоминающие стрекоз, только раза в три меньше, порхая, или, может быть, паря над всем этим великолепием.

Возле голубого озера я увидел молодую девушку с длинными светлыми волосами. В голубых глазах читалась грусть. Одета она была в длинный, сотканный, казалось, из самого света, легкий сарафан. К ней подходил такого же возраста и отличного телосложения молодой мужчина.

— Здравствуй, Тара, — поздоровался он, подходя к сестре. — Какие мысли тебя гложут?

— Здравствуй, Даж, — ответила Тара, не отводя взгляда от поверхности воды.

— Опять наблюдаешь творение Рода? Воистину нет предела его величию! Мы так похожи, хоть они и смертные. А искра, вложенная в них, такая же, как у нас. Были, конечно, и неудачи, — улыбнулся Даж.

— Ой, не вспоминай! — засмеялась девушка. — С теми приматами получилось не очень. Искра души в них не рождалась. А потом пришли люди. Род тогда запретил нам вмешиваться, чтоб они смогли начать развиваться и познавать духовность, но мы все же так или иначе всегда им помогали. А некоторые, — посмотрела она на него с веселой ухмылкой, — некоторые уж больно сильно сблизились, так сказать.

Это был камень явно в его огород, но Даждьбог сделал вид, что не услышал явную издевку своей сестры. Он ясно помнил, как однажды не смог устоять перед красотой юной девушки, которая была безмерно благодарна ему за спасение от стаи волков. Тогда он в облике молодого и сильного мужчины прогнал голодную стаю, используя лишь толстый сук от растущего неподалеку дерева. Пользоваться своей истинной силой на глазах у смертных было запрещено. Мимолетное воспоминание заставило молодого бога на секунду задуматься. Но потом, стряхнув ненужные мысли и воспоминания, он продолжил разговор как ни в чем не бывало.

— Да, сестра, помню этот период, и про запрет в помощи людям помню, ведь они сами должны развиваться. А как развиваться, если мир был еще таким молодым, не то, что нынешнее изобилие? Вот и приходилось буквально все создавать. Вспомни, сколько зелени, лесов, лугов и трав целебных тебе пришлось сотворить для них. А еще и научить, точнее, подсказать, какими травами можно болезнь вылечить, а какие, наоборот, нельзя использовать.

— Что было, то было, — задумавшись, сказала Тара, — Но дел предстояло сделать действительно очень много. Растения и травы, родники с чистейшей водой. К слову, я как раз собираюсь туда, прогуляться по яви, есть у меня незаконченное дело, — мечтательно проговорила Тара.

— Ты все о своей Тартарии думаешь, — спокойным, даже с любовью в голосе, тоном ответил брат. — А когда закончишь, чем планируешь заняться? — спросил Даж.

— О, братец, это не закончится, Тартария будет все время расти и развиваться, и работа будет всегда, эта страна не будет похожа на остальные! Там уже живут просто потрясающие, добрые люди, искуснейшие ремесленники. Но пока еще не много смыслят в том, как устроен мир вокруг них. И им нужно помочь, только подтолкнуть, а уж остальное они осмыслят сами. Род сотворил их весьма любознательными и целеустремленными, за ними будущее этого мира, я уверена. Мои берегини разносят по земле знания, которые помогут людям идти по жизни и не бояться ничего. Ведь если они будут жить в мире с природой, то и природа будет жить в мире с ними, — сказала богиня, превращаясь из очаровательной девушки в светящуюся небольшую синюю звездочку, стремительно понесшуюся туда, в мир Яви, мир смертных.

Я парил в полуметре над землей, наблюдая за разговором этих странных людей, хотя это были кто угодно, но определенно не люди. То, что это всего лишь видение, стало понятно сразу. Когда исчезла прекрасная девушка, ее брат постоял пару секунд, провожая ее взглядом, потом сам обернулся огненным шаром ярко-желтого цвета и улетел, подобно комете, оставляя за собой огненный след, только улетел не вниз, а куда-то за горизонт. Исчезло и видение. И я вновь оказался один, в этом прекрасном и чистом во всех отношениях мире. «Тартария, что-то такое помню, где-то в книге читал или смотрел фильм документальный», — пришло внезапно мне в голову. Когда-то в далекие времена Тартарией называли неизвестный край разные путешественники, которые осмеливались проехать по загадочной земле бескрайних лесов и диких животных. Для них этот край казался безлюдным и опасным, а различные страшные байки немногочисленных живущих там людей приводили в ужас привыкших к комфортной жизни европейцев. В итоге они сравнивали этот дивный край с Тартаром, миром — преисподней из греческой мифологии.

«Вот тебе и телевидение», — подумал я и усмехнулся про себя, какой на хрен Тартар, никто и не знает настоящей правды. Как говорил еще мой дед, преподаватель истории и большой любитель археологических экспедиций: «Сережа, не верь иностранным источникам, рассказывающим о нашей истории, там нет ни слова правды. Европейцы всегда люто ненавидели и боялись наш народ. Поэтому старались как можно сильнее принизить нашу значимость, выставить дикарями и, что самое печальное, переписать нашу историю. К огромному сожалению, им это удалось по большей части, ведь практически все типографии в разные времена принадлежали именно европейцам. Верь книгам старым, Сережа, былинам русским и сказкам, в них всегда найдешь скрытый смысл. Читай работы русских археологов, их, конечно, трудно найти, потому что неугодны сильным мира сего, тем, кто пишет свою историю, но найти можно».

Из размышлений меня вывело новое видение, но так казалось только вначале. Неподалеку из земли поднялись семь тонких вихрей, метров по десять в высоту. Вокруг был полный штиль, ни малейшего дуновения ветра и тут такое интересное явление. Вихри сначала встали в ряд, потом один за другим пошли в мою сторону. Через мгновение они уже взяли меня в кольцо и начали равномерно раскручиваться вокруг меня, постепенно сжимая кольцо.

«Это что-то новое», — подумал я. Если раньше я просто был наблюдателем, то это уже явно по мою душу.

Не знаю, что меня в этот момент больше всего удивило. Загадочные видения, эти необычные вихри, или все же то, что мне было абсолютно спокойно, я не чувствовал и страха, ни боли. Со стороны я, наверное, выглядел просто стоящим и тупо наблюдающим идиотом. Вихри все набирали и набирали скорость вращения, и вот уже через какие-то секунды они образовали вокруг меня один сплошной вихрь, в центре которого был я. Так продолжалось всего минуту, если тут можно применить наш отчет времени. Затем подо мной в пределах вихря засветилось пространство, и я почувствовал, как меня, словно пылесосом, затягивает вниз. Когда провалился, я оказался словно в полупрозрачной трубе, которая как змея, извиваясь сквозь пространство, несла меня к чему-то новому. Потом резко стало светло. Как будто этот загадочный туннель привел меня прямо на солнце. Не было ничего, кроме ярчайшего света, и я вновь отключился.

Сознание возвращалось с жуткой болью, и я вновь ощущал себя в своем теле. На глазах лежала какая-то мокрая тряпка. Попытался подняться и понял, что эта мысль была неудачной. Острая боль в груди заставила меня вернуться обратно в горизонтальное положение. Тугая повязка на груди не давала сделать глубокий вдох, приходилось дышать не глубоко, но часто.

— Что, милок, очухался? — услышал я незнакомый женский голос. — Знатно тебя приложило. Если бы тебя не прибило к моему берегу, то наверняка бы уже пошел на корм к рыбам. Кто же ты и откуда взялся?

Я кое-как поднял руку и убрал пропитанную каким-то настоем тряпку с лица. А когда глаза привыкли к хоть и неяркому, но все же солнечному свету, смог осмотреть то место, где я находился.

Это было небольшое, по современным меркам, помещение, напоминающее охотничий домик, сложенный из ровных и гладких бревен. Три небольших окна, за которыми я увидел лишь ветви деревьев. Из угла в угол натянуты веревки, на них висели пучки различных трав и непонятных плодов, множество сушеных грибов. К стенам прибито несколько небольших полок, на которых стояли глиняные и стеклянные сосуды, горшки, различнаяутварь. В одном углу располагалась большая печка, действительно большая русская печь, как будто из старых советских фильмов. Прекрасное изобретение предков — итеплая постель, и прекрасный способ приготовить любое блюдо. Заслонка печи была убрана, внутристоял приличный такой чугунок с крышкой. Стоял почти на углях, значит, что-то готовится. Я невольно сделал глубокий вдох, и сразу заурчало в животе. В воздухе стоял просто невероятный аромат, чувствовался запах мяса, тушенного, наверное, с картофелем или чем-то другим. Слюна сама начала накапливаться во рту, и мне пришлось ее сглатывать, а живот еще настойчивее дал о себе знать. Да, еда, приготовленная в такой печи, как говорили старики, всегда была намного вкусней, чем та, которую люди готовят в каменных джунглях на газовой плите. Рядом с одним окном стоял добротный деревянный стол. На столе я смог лишь разглядеть какие-то приборы, ножи, кружки и небольшой, литра на два металлический и закопчённый чайник, из его носика шла тоненькая струйка пара. За столом, облокотившись на правый локоть, сидела немолодая, лет шестидесяти, бабушка с седыми волосами, разметанными по плечам. В комнате был полумрак, а хозяйка сидела как раз возле окна, но спиной к нему, поэтому лицо ее я разглядеть не мог.

— Где я? Что со мной? — все, что смог я выдавить из себя слабым голосом. — Кто вы? Что это за сельский хоспис?

— Это всего лишь мой дом, красавчик. А зовут меня… — начала было отвечать хозяйка, потом ненадолго замешкалась и продолжила после паузы. — Меня давно уже никто не называл по имени, называй меня Ядвига. Тебе повезло, молодой человек, что я пошла на речку проверить ловушки для рыбы, как раз в тот момент, когда вода тебя и принесла к моему берегу. Ты был сильно ранен, пришлось тащить тебя в дом. Думала, не выживешь, но, похоже, Род всевышний был к тебе благосклонен. Пришлось, конечно, изрядно повозиться с тобой, но жить будешь, даже размножаться, — с улыбкой сказала старая женщина. — Я не первый раз вижу подобные раны и скажу тебе, очень редко удается вырвать человека из цепких лап загробного мира.

— Так вот что это было! — ответил я, вспоминая свое видение, — Это твой голос меня выдернул оттуда. Но он был другим, словно песня юной девушки, а не таким, как у тебя, прости, — сказал я, и от этого стало не по себе, потому что понимал, как должен быть ей благодарен за чудесное спасение моей жизни. Но, слава богу, она на это никак не отреагировала. — Я словно видел сон, уж не знаю, чтобы это могло быть, но он был прекрасен! Потом был этот завораживающий голос, он словно звал меня, и я проснулся здесь.

— Хмм, очень любопытно, — ответила женщина. — Что же ты такого там видел? Обычно люди, как они говорят, перед лицом смерти либо ничего не видят, либо видят свет, кто-то о туннелях рассказывал. Что же такого удивительного видел ты? — спросила она с ухмылкой.

Мне не очень хотелось говорить, не в смысле что-то рассказывать, а именно говорить. Голод и жажда с каждой минутой становились только сильнее из-за очень приятного и аппетитного запаха, что исходил от печки. Это заставило меня изменить мнение. Хозяйку нужно уважить, может, тогда и покормит. А сейчас, похоже, больше всего ей хотелось общаться, наверняка в этих краях люди — не такое уж частое явление. Она встала из-за стола и, взяв небольшую глиняную кружку, налила в нее несколько капель какого-то снадобья, затем добавила из ведра, что стоял в углу, воды и поднесла мне.

— На вот, выпей, голова прояснится, — сказала она. — Так что ты, говоришь, видел? — спросила бабушка.

— Мне казалось, будто я умер, на теле не было ни ран, ни боли, — начал я рассказ, вспоминая увиденное, — Я видел удивительной красоты место, полное света и невиданных деревьев. Еще там была девушка и молодой парень, он называл ее Тарой. Я не совсем помню, о чем был их разговор, но они говорили что-то о сотворении мира, — сказал я, вспоминая суть разговора загадочной пары, — Еще она рассказывала о стране Тартария, где люди бы жили в гармонии с природой. Говорилось еще о некой искре души. Это были явно не люди, ведь после их недолгого разговора они оба исчезли, превратившись в огненные шары, она, кажется, синего, а он желтого цвета. Потом они оба унеслись прочь, — закончил я описывать то ли видение, то ли сон.

— Наверное, я сильно ударился головой, — сказал я, машинально подняв руку ко лбу, чтобы проверить его на предмет ушибов или ран, — когда летел вниз с крутого берега. Вот теперь и мерещится всякое, — постарался подытожить свой рассказ.

Она слушала, не перебивая, и, хоть я не видел ее лица, был почему-то уверен, что для нее этот мой сон имеет какой-то смысл. Я ожидал, скажет что-нибудь вроде: «С кем не бывает, в бреду и не такое привидеться может», но, увы, нет. Помолчав, наверное, минутку, она вдруг опять встала из-за стола и довольно бодрой, на мое удивление, походкой никак не старой женщины, подошла к широкой лавке, на которой я лежал. Она наклонилась ко мне так, чтобы я смог разглядеть ее лицо и очень серьезным голосом сказала:

— Да не скажи, родимый, такое и в мое время мало кто мог видеть, и уж тем более придумать. Ладно, все вопросы потом, набирайся сил и отдыхай, а я пока схожу в лес за кое-какими растениями, чтобы сделать мазь для новой перевязки.

Перед уходом Ядвига дала мне выпить жутко мерзкий на вкус отвар. Как она объяснила, это отвар из трав и кореньев, который напрочь отбил чувство голода и вырубил меня до конца дня.

Хотя я никогда не верил особо в народную медицину, но после трех дней лихорадки и жуткой диареи, скорее всего, из-за грибов, которыми она меня лечила, я смог уже без ее помощи сам ходить в туалет, который находился недалеко от дома. Как же мне не хватало туалетной бумаги, желательно двухслойной, но пришлось обходиться старыми вырезками из газет и журналов, уж не знаю, откуда они у нее, спрашивать не стал.

Поначалу она не особо интересовалась мной лично, все больше спрашивала, что в мире происходит. «Наверняка не одно десятилетие тут одна», — думал я с сожалением, видя, с каким удивлением пожилая женщина слушает и воспринимает информацию. Особенно ее интересовала политическая ситуация в стране, что меня не просто удивило, а поставило в тупик, не мог понять просто, зачем ей все это.

Я много раз пытался выведать хоть что-то о ней самой, но Ядвига либо переводила разговор, либо говорила, что, мол, расскажет как-нибудь.

«Очень непростая бабка», — подумал я после ее расспросов. А самое удивительное, так это ее движения, как двигается, ходит, как четко поставлена речь. Однажды, собираясь зайти в дом с ведром воды, за которой ходил на родник в полукилометре отсюда, я увидел вообще нечто удивительное. Дверь была открыта, и, остановившись рядом с входом, я решил не торопиться и понаблюдать. Обойдя дом с другой стороны, я посмотрел в окно так, чтоб не отбрасывать тень, не хотелось, чтоб она застала меня за этим занятием. Там, стоя возле своего большого стола, Ядвига пританцовывала и напевала какую-то песенку, резала ножом овощи, причем резала со скоростью шеф-повара, потом взяла две картофелины и начала ими жонглировать, как циркачка. Затем взяла еще одну картофелину и жонглировала уже тремя. И вдруг случилось то, что меня окончательно выбило из колеи и заставило подумать, что я, может, до сих пор сплю, или это какая-то чертовщина. Она, жонглируя овощами, быстрым, почти незаметным движением достала из-за пояса какой-то кинжал, больше похожий на офицерский кортик, только с лезвием золотого цвета, и в воздухе разрезала каждый овощ пополам. Когда половинки упали на стол, она вдруг остановилась, глубоко вздохнула и, убрав ножик обратно за пояс и прикрыв рукоять частью своего нехитрого платья, взяла в руки уже обычный, но добротный нож и продолжила быстро нарезать заготовки для ужина. Постояв немного, я тихонечко вернулся к входу и, взяв ведро, пошел внутрь. Что-то неправильное в этой бабушке, но выяснять, что именно, у меня нет времени, да и не мое это дело. «Нужно что-то думать и как-то выпутываться из этого положения. Рана уже почти зажила, и пора отправляться в путь, — крутилось у меня в голове, — нужно помочь, чем смогу, старушке, поблагодарить и идти дальше». Который день подряд мысли о семье не дают покоя. И сны плохие последние две ночи заставляли просыпаться в холодном поту. Во сне я видел дочку, как ее похищают те же вояки, которые напали на нас. Вечером за ужином Ядвига, видя тревогу и тоску в моих глазах, впервые спросила обо мне, о том, кто я и что у меня произошло, откуда получил эти раны.

— Так кто же ты? Расскажи хоть о себе, я уже не стала тебя расспрашивать, думала, сам расскажешь, когда придет время, — спросила она, — ты явно не охотник, твои раны точно не из охотничьего ружья.

— Даже не знаю, с чего начать разговор, тетушка Ядвига, — ответил я. Называть ее просто по имени, как она всегда просила, у меня язык не поворачивался, а про отчество она сказала, что его у нее нет. Такое уж воспитание, уважать взрослых учили с детства. — Это долгая история.

— Ну, начни с самого начала, так я лучше узнаю тебя, — сказала она. Причем, как мне показалось, спросила с каким-то девичьим кокетством.

— Ну, если сначала, то зовут меня Даждев Сергей Антонович, — начал я рассказ, как она и просила, с самого начала, — Я бывший десантник, из Иркутска, до армии учился в лесохозяйственном техникуме, проходил практику в Тунгусском национальном парке, работа лесника всегда была мне по нраву. Наши леса нуждались в защите в первую очередь от людей. Незаконная вырубка деревьев — это лишь полбеды, потом эти сволочи, чтоб скрыть свои преступления, начинали якобы природные пожары, где погибали не только остатки деревьев, но и сотни беззащитных животных. Там я и уяснил для себя, что нет на свете хуже зверя, чем человек. Потом армия, служил я в десантно-штурмовой бригаде в Бурятии. После армии женился, и о работе в лесу пришлось забыть, зарплатой лесника семью не прокормишь. Подрабатывал охранником, затем появилась эта интересная работа, связанная с природой. Все было прекрасно, пока мы с командой не приехали в эти края.

— Интересный ты человек, Сергей — сказала она, как будто обращаясь сама к себе. — Немногие люди так относятся к лесу и природе. Так что же произошло там?

— Да мне и самому бы хотелось знать, что за чертовщина здесь творится, — сказал я честно, — мне до сих пор кажется, что это все мне снится! Сначала все шло как обычно, мы прибыли с группой на место, разбили лагерь, наша фирма занимается разведкой месторождений полезных ископаемых. Потом мы нашли какую-то пещеру, там еще был большой черный камень, словно алтарь или саркофаг, весь покрытый письменами, рунами и знаками. Наш главный геолог сказал, что это вроде как шунгит, но он в этих краях не встречается. По углам валялись какие-то предметы, посуда, тряпки, глиняные сосуды, — начал я описывать пещеру. — По нашим правилам мы должны были сообщить об этом руководителю, чтобы тот поставил в известность компетентные органы. Но тут все резко пошло не по плану.

Я сделал большой глоток чая из глиняной кружки и продолжил рассказ.

— Прилетели какие-то вояки, хотя точно не из министерства обороны. Скорее наемники, по шевронам понял, — я, как мог, описал странный рисунок, когда она, перебив меня, спросила, что на нем нарисовано, — потом они уничтожили наш лагерь. Я спасся, потому что уходил из лагеря, чтобы подняться на холм, где ловила связь, позвонить руководству и сообщить о находке. Потом они вынесли, что смогли, из пещеры, затем взорвали ее.

Я рассказывал ей свою историю, а в груди чувствовалась нарастающая боль и тревога, и к горлу подкатился ком. Я хоть и не был хорошим другом для этих геологов, но людьми-то они были очень хорошими, и мне было их искренне жаль. Но, собравшись с силами, я продолжил:

— А вот дальше началась поистине какая-то чертовщина. Сначала я услышал некий стон, словно зверь в предсмертной муке, потом как будто волна энергии разошлась вокруг, ну, и наконец голос. Какой-то хриплый голос заставил меня прыгнуть в овраг, что и спасло меня, по крайней мере, поначалу, — сказал я, — ну, а потом меня все же достали. А дальше ты знаешь, — закончил я рассказ.

— Ты тоже это почувствовал, — удивленно сказала она, не спросила, а именно сказала, опять говоря, словно сама с собой. — А ты помнишь, какие были знаки на этом камне? Там был знак вот такой?

Она встала из-за стола и подошла печке, затем вытащила оттуда обгорелую головешку и на ставне от печки начертила знак, похожий на некий спиралевидный крест с ответвлениями.

Присмотревшись к ее рисунку повнимательнее, я вспомнил, как наш геолог Сеня осматривал поверхность камня и пытался понять его происхождение. Он не мог поверить своим глазам, так точно и аккуратно были выгравированы знаки и символы, словно работали современным инструментом. В самом его центре как раз было нечто подобное.

— Да, тетушка Ядвига, такой знак был, правда, гораздо изящнее того, что вы нарисовали. Мой коллега все гадал, каким инструментом по камню можно было добиться такой тонкой работы. Правда, вокруг этого символа были какие-то руны или знаки. — Ответил ей я. — Что это может означать? И зачем его уничтожать? Что это вообще было за место?

Но она ничего не ответила, лишь только села обратно за стол, закрыла лицо руками и начала плакать. Я попытался спросить, в чем дело, но поняв, что сейчас не добьюсь ответа, оставил ее в покое. Когда придет время, она расскажет. А рассказать ей, по всей видимости, было много чего.

Потом Ядвига встала и, взяв плетеную корзину и не сказав ни слова, ушла в лес.

«Странная она, однако, дама», — подумал я уже в который раз.

Я ждал ее весь вечер, но в конце концов уснул на лавке, которая стала мне, хоть и неудобной, но все же кроватью. Вернулась она лишь под утро, подол ее платья был изрядно потрепан, но выглядела женщина довольно бодро. Она присела за стол, налила из чайника все ту же дурно пахнущую жидкость, которую она упорно называла чаем. За пару глотков осушила стакан и начала рассказ. Я оказался прав, ей действительно было что рассказать.

— Что ты знаешь о мире, Сережа? — спросила Ядвига и, не дожидаясь ответа, продолжила. — Что ты знаешь о сотворении мира? Нет, я не о научной стороне вопроса, наука объяснила или попыталась объяснить этот процесс. И на самом деле все верно, но немного поверхностно. Когда Род из хаоса смог сотворить физическую вселенную, это дало начало всему. Появилась материя, из которой создались звезды, планеты и стала возможна жизнь.

Я слушал ее. Сказать по правде, было довольно необычно слышать от пожилой женщины подобную речь, не религиозный бред, а именно четко поставленную, грамотную речь, причем с довольно современными терминами, даже по нынешнему времени. «Ведь глядя на нее, невольно ждешь что-то из старославянской лексики, а тут все наоборот», — подумал я, сделав заметку в голове, разузнать, кем она когда-то работала.

— Погоди, Ядвига, — я перебил ее, впервые назвав просто по имени, — Род, в смысле творец всевышний, как в библии, или в другой религии? — уточнил я

— Не совсем так, — ответила она, — тот, о ком ты говоришь, действительно Творец. Он создал само пространство и запустил или создал в нем изначальный бульон из хаоса, в котором переплелось всё. Кто знает, чего там только не было намешано, это и энергии всевозможные, материальные и нет, эфиры и элементали. Но в этом хаосе невозможно было что-то создать, тем более управлять. Нет, Он-то, наверное, смог бы, но вместо этого он создал помощника. Он создал Рода. Когда-то все славяне почитали его, — сказала она с тоской. — Именно он смог разделить на составляющие весь хаос и создал из него три мира. Это Явь, — начала перечислять Ядвига, загибая пальцы, — мир, в котором мы живем, все звезды во вселенной, все законы природы и так далее. Мир Правь — это мир эфирный, мир чистой энергии. Именно там обитают высшие существа, которых уже создал Род, ведь, как и Творцу необходима была помощь, так и Род создал себе помощников, так сказать. Ведь невозможно было за всем уследить в одиночку. Они стали управлять теми или иными законами природы. Затем, когда были созданы наша земля и жизнь в них, пришли люди, их начали называть богами. Ну, и мир Навь, там обитают низшие эфирные существа. Это, как правило, различные духи, мелкие божки различной категории, правда, иногда они находят способы просочиться в реальный мир. И именно туда отправляются души людей после смерти.

— Ад, в смысле? — перебил я ее вопросом. — В любой религии есть рай, где обитают праведники, есть реальный мир и ад, где в страшных муках находятся души грешников.

— Нет, Сережа, Навь — это не ад. Это совсем другой, реальный план бытия. В Навь попадают все души и начинают либо свой путь в Правь, а это можно сделать, лишь продолжая себя усовершенствовать, но, как правило, это мало кому удавалось. Ад, как и рай, придумала религия для сдерживания бурного нрава людей, как дополнительное средство контроля. А в Нави действительно находятся не только души, но, как я и сказала, еще очень много различных сущностей, как добрых, так и не очень.

Я слушал ее молча. Рассказывая мне, Ядвига не выглядела как фанатичка, удивительно, но она, по всей видимости, действительно в это верит. И ее рассказ не выглядел бредом, а походил на вполне рациональный. Вспоминая последние события, непонятный голос и свое видение, мне казалось, что-то из этого вполне возможно. Я всегда любил рассказы своей бабушки о ее молодости, жизни в деревне, про вторую мировую войну, и как на ней убили ее отца. И вот рассказ Ядвиги. Казалось, она не просто верит в то, что рассказывает, она это знает, но, как и откуда, непонятно.

— Так было очень много времени, — тем временем продолжала она, — три мира всегда были в равновесии. Боги помогали людям, твоим предкам, как, впрочем, и моим, сосуществовать в гармонии с природой, жить и развиваться, в первую очередь духовно. Среди них не было ни добрых, ни злых, мы все дети Рода, только справедливые. Иногда среди обитателей Нави находились смельчаки: Бесы, Банники и Шишиги, Анчутки и многие другие, которые проникали в наш мир и творили разные пакости.

— И Баба Яга, — решил я продолжить ее список.

Она как раз делала очередной глоток своего травяного отвара, и я решил воспользоваться моментом, вставить в перечень негодяев из ее рассказа, хоть кого-то, кого знаю. И то, только благодаря советским мультфильмам, которые смотрел в детстве в программе «Спокойной ночи, малыши»

После моих слов она аж поперхнулась.

— А вот это уже полная чушь! — сказала Ядвига со злостью. — Никакой она не злобный дух. Не верь сказкам, Сергей. Впрочем, это все не о том, — моментально остыв, продолжила она, — так вот, было три мира, пока не начали появляться на свет настоящие подонки. Злобные убийцы, корольки и царьки, которые ради наживы и власти сотнями, а потом и тысячами, убивали невинных людей, больные на всю голову убийцы — одиночки. Таким не было места даже в Нави, и Род сотворил еще одно место, откуда невозможно было бы выбраться, он сотворил Пекло. Вот его-то и можно было бы назвать адом. Род приказал Чернобогу отправить туда на вечную ссылку своих самых злобных бесов из числа слуг, чтоб они веками наказывали пытками души убийц и самоубийц. Туда же низвергли и Аспида, сына Чернобога, который потерпел поражение от Даждьбога, Семаргла и Стрибога за свои злодеяния. И он навеки стал править тем миром. Не имея возможности покинуть тот мир, он все же со временем научился проникать в сознание некоторых людей тут, в Яви.

— Но как? — не выдержал я и прервал ее рассказ. — А главное, зачем?

— Никто не знает, как он это делает, но то, что делает, в этом сомнений нет, — ответила и глубоко вздохнула Ядвига, — наверное, как-то научился, туда попадали хоть и проклятые души, но иногда весьма сообразительные. Там полно и стратегов, и других интересных личностей. Он вполне мог взять себе на службу и с их помощью творить то зло, которое все больше расползается по миру.

— Да, но все же, какую цель он преследует? — спросил я настойчиво. — Неужели просто из-за того, что он очень злой и с прескверным характером?

— Не знаю, Сережа, — ответила женщина, — да и никто не знает. Даже боги не могут попасть в тот мир, чтоб как следует расспросить его хозяина, — сказала она и так сильно сжала кулаки, что я услышал хруст костяшек. — Род создал великий барьер, иначе Аспид давно уже бы сбежал оттуда. Это тайна за семью печатями, — сказала она печально, — впрочем, боги уже вообще ничего не могут. Они сотворены из энергии жизни и были могучи. Но, увы, без подпитки от людей, от их веры, они со временем ослабли и ушли, в основном в Правь, и по сей день обитают там, а многие остались тут. Живут в образах обычных людей. И все, что им остается, так это лишь наблюдать и вспоминать о былом времени.

— Прости, Ядвига, — сказал я, глядя ей в глаза, — это, правда, очень интересная история, но причем тут все происходящее? — не выдержал я. — Как это все связано? Тут не боги или демоны всех убили, тут подонки в форме, это люди. И я выясню, зачем, мне только бы добраться до цивилизации, жаль, мой рюкзак пропал в реке. А то я бы уже позвонил в органы, в СМИ, к себе на работу, и мы вместе смогли бы во всем разобраться, придется им за все ответить.

— А вот тут, — сказала она, — ты сильно ошибаешься. Помнишь, ты рассказывал про шевроны, это мне напоминает один очень старый орден. Когда-то у одного правителя в Европе был перстень с таким же рисунком, или примерно таким. Он занимался тем, что искоренял язычество из людских племен. Не помню, как его звали. И, хоть я была уверена, что они давно все исчезли, похоже, их дело все еще живет. И если это те, о ком я думаю, — она сделала небольшую паузу, — то ничего ты с ними не сможешь сделать.

— Ну почему, что это за организация, не может же правительство финансировать подобные злодеяния? — сказал я, наотрез отказываясь поверить во что-то подобное.

— Этот рисунок, шеврон, как ты говоришь, — начала она объяснять, — показывает змея с крыльями и снизу три шара, олицетворяющие три мира. И он над ними. Это, Сережа, и есть его слуги, слуги Аспида. И они сидят на самом верху, это не только в правительстве, это во всех местах, где есть хоть какая-то власть, у них ключи от всех дверей в мире, и у них и с деньгами, и вообще со всем остальным проблем нет, — сказала она и встала из-за стола.

Ядвига подошла к печке и кинула в нее еще пару поленьев, которые я накануне нарубил и сложил аккуратно возле печки. «Хоть чем-то смогу отплатить за заботу и помощь», — подумал я вчера, увидев большую гору напиленных чурбаков. Я еще тогда спросил, кто ей привез столько дров, не веря в то, что пожилая женщина сама столько бревен сможет распилить, а она, как всегда, только рукой махнула и перевела тему.

— Так что вряд ли ты сможешь призвать их к ответу, — закончила она мысль. — Кстати, вещи твои не сгинули, я их через пару дней вверх по течению нашла, — сказала она как будто невзначай, — я не ковырялась в них, не имею такой привычки в чужих вещах лазить, не знала, чьё добро, пока ты не сказал, что потерял рюкзак в реке. Там он лежит, — сказала Ядвига, указав рукой на небольшое строение, которое она использовала как кладовую или сарай.

Я не поверил своим ушам. И ничего не сказав, побежал в указанном направлении. Ведь если все на месте, то шансы осуществить план спасения гораздо выше. Там были спутниковый телефон и барсетка с документами. Это сейчас самое ценное. Сообщить всем, кому только можно, и ждать спасения. Я подбежал к сараю и, порывшись немного, нашёл свой рюкзак. «Боже, как же это прекрасно, все на месте», — подумал я. Тут и сменное, хоть и еще сырое, теплое белье, и документы на месте. Засунув руку поглубже, я извлек из рюкзака телефон, точнее, то, что от него осталось. Рюкзак был на спине, когда одна из выпущенных этим садистом пуля попала мне в спину. Она прошла через рюкзак и, пробив телефон, вошла в мое тело. Что сказать, это, наверное, меня и спасло. Это чудо инженерной мысли и куча тряпок, хоть и немного, но замедлили смертельный полет пули. Смешанные чувства нахлынули в тот же миг. Чувство утраты надежды скорой связи с цивилизованным миром. Важнее всего для меня было позвонить дочке и поговорить с ее бабушкой, сказать, чтоб собрали вещи и уехали ненадолго к ее сестре на Балтику, в Калининград. Раздосадованный, я вернулся в дом.

— Ну что, вещи целые? — спросила Ядвига. — Что там такого ценного, что умчался как лань?

— Да вещи-то целые относительно, — ответил с досадой, вытаскивая из рюкзака своё имущество, — мокрые немного и в некоторых дырки от пули. Самое обидное, что телефон вдребезги, единственная связь с цивилизацией. Хотя, если бы не он, то вряд ли ты смогла бы мне помочь.

Я вытащил фрагменты спутникового телефона и положил на стол. Ядвига, взяв его в руки, сначала долго его рассматривала, потом, положив аккуратно его обратно на стол, сказала:

— И как же это с его помощью ты с миром бы связался, Сережа?

— Через спутники, — ответил я, — наука не стоит на месте, сейчас можно из любого места на планете через такую штуку с кем угодно поговорить. А в городах мы пользуемся еще более крутыми устройствами. Через них не только услышать, но и увидеть можно того, с кем разговариваешь.

Я начал вытаскивать вещи из рюкзака, но, к моему удивлению, никакого особого интереса Ядвига не проявила ни к биноклю, ни тем более к метательным ножам. Порывшись в аптечке и спросив, что от чего, сказала только:

— Всю эту химию вполне можно заменить тем, что дает природа в лесу, причем будет намного эффективнее.

Потом она взяла флягу и попробовала на язык содержимое.

— Не может быть! — сказала она потрясенно. — Откуда это у тебя? Не верю своему обонянию, это же экстракт каламита!

— Да забрал у одного из нападавших, — ответил я. — А что это?

— Охренеть просто, — все тем же потрясенным голосом ответила Ядвига, — да это просто сокровище! Это сок из листьев давно вымершего растения. Мне о нем рассказывала моя наставница. Его когда-то создала одна добрая богиня, чтоб смертные могли лучше познавать природу.

— И каким же образом? — скептически спросил я. — Впадали в транс или еще что-то?

— Нет, Сергей, — ответила она, — если правильно приготовить отвар, добавить еще пару ингредиентов, то можно наделить человека, хоть и ненадолго, способностью чувствовать места силы, присутствие духов и сущностей, проникших из Нави! — сказала она. — Так, наверное, эти люди, приспешники Аспида, и находили, а потом и уничтожали, а как теперь вижу, еще продолжают находить и уничтожать храмы и капища нашего, истинного славянского пантеона богов, — закончила Ядвига уже тоном глубокой скорби.

Она взяла флягу и, попросив оставить это зелье ей, положила его в небольшой сундучок, который она отперла небольшим ключиком.

— Уж не знаю, откуда это сокровище у них, но пусть пока оно будет у меня, я придумаю, что сделать с ним, — оказала она, убирая сундук на место.

— Конечно, Ядвига, — не стал спорить я, видя как, не дожидаясь моего ответа, она прячет фляжку, — О, у меня еще есть кое-что, — сказал я, нащупав на дне рюкзака спрятанную тарелочку, — все, что осталось из артефактов пещеры. Вижу, что для тебя это значит намного больше, чем для меня. Я, сказать по правде, спер ее. Валялась она, жаль было оставлять ученым, — сказал я, прижимая тарелку к груди, — хотя тут было что-то другое. Когда я взял ее в руки, я так и не понял, что произошло, но как будто эта вещь всегда была у меня, была моей.

Она, рассматривая бинокль и, сначала не обратив внимания на тарелочку, внезапно перевела на меня взгляд и сказала:

— Откуда у тебя это, Сережа? Видит Род, второй раз за день ты меня удивляешь, ну-ка, дай-ка посмотреть.

Она взяла тарелочку, повертела ее в руках, потом положила на стол, отошла к своим сундучкам и вытащила из одного из них обычное яблоко. «Белый налив», как сказала потом, мол, с ним лучше связь получается. Ядвига положила яблоко на тарелку и стала что-то бубнить под нос. Яблочко начало вращаться по часовой стрелке. Потом она позвала меня к себе и сказала:

— Ты даже не представляешь, Сережа, что ты спер, как говоришь, оттуда. Только скажи, что ты хочешь увидеть, и эта тарелка покажет это, покруче любых устройств, о которых ты мне рассказывал. Жаль только, с ними разговаривать не получится, но услышать и увидеть можно все.

Я лишь произнес:

— Вика, — и изображение на поверхности тарелки сначала покрылось дымкой, потом она рассеялась, и я увидел свою дочку.

Она сидела в комнате и листала очередную книгу. Боже, какое это счастье — видеть ее, смысл моей жизни. Она была дома у бабушки, и ей ничего не угрожает. Я надеялся на то, что тот маньяк, который называл себя солдатом, видя, что попал в меня, доложит своему не менее больному на голову уроду-командиру, что со мной покончено, и они не станут искать мою семью, чтобы добраться до меня. Потом изображение вновь стало дымкой, и через мгновение дымка развеялась, став опять обычным блюдцем с яблоком.

— Охренеть, — только и смог выдавить из себя. — Это что за магия такая?

— А это, красавчик, — ответила она, — из того, старого мира, когда еще боги жили и ходили среди нас. Это тебе доказательство, что я не спятившая бабка, и все, что я тебе говорю — это истинная правда. А теперь, давай-ка посмотрим на ваш лагерь, — сказала Ядвига, — Может, что осталось, заодно и на наемников поглядим, узнаем, чего замышляют.

Она опять что-то начала шептать, и яблочко слегка дёрнулось и начало вновь вращаться по тарелке. Теперь перед нашими взорами был лес, тот участок его, где совсем недавно стоял наш лагерь. Картина была ужасная. Тел не было, наверное, их сначала стащили в ту пещеру, а потом взорвали. Был виден огромный провал в земле. Взрыв был такой силы, что свод пещеры не выдержал, и грунт провалился, засыпая как людей, так и остатки древнего капища. Палатки и вещи нарочно оставили на местах, чтобы все походило на несчастный случай, а не на жестокую расправу. Даже вездеход оставили.

— Вот ублюдки, — со злостью сказала Ядвига, — они уничтожили капище, построенное для поклонения богине Таре, это ее знак был на алтаре.

— Стоп, Тара? — спросил я ошарашенно, — Тара из моего сна? Так она богиня?

— Да, Сережа, она была добрейшая и умнейшая богиня, — ответила она, присев обратно на лавку. — Именно ее с братом ты и видел, уж не знаю почему, хотя есть догадки некоторые, потом проверим их. Так вот, она любила людей и создавала в этих местах свою страну, Тартарию. Она учила некоторых одаренных, с чистым сердцем девушек искусству врачевания, травничеству. Те в свою очередь обучали других, ее ученицы стали берегинями. Тара наделила их способностью не стареть и жить вечно, но они были не бессмертны, пусть смерть не приходила к ним, убить их было можно, чем и занимались приспешники Аспида последние столетия. И хоть они помогали людям, лечили, берегини были также отличными воительницами и могли за себя постоять. Но, увы, практически всех уничтожили. — Ее глаза наполнились слезами, и по щекам потекли две струйки.

— Это в смысле, когда святая инквизиция пачками сжигала женщин в Европе? — спросил я, вспоминая документальный фильм, который смотрел когда-то вместе с женой.

— Нет, то было совсем другое, они сжигали всех, кто хоть как-то пытался врачевать не молитвой, а знаниями природы, — ответила она, вытирая рукавом слезы, — Тех, кто искал спасение не в порошках, а в том, что дает мать — сыра земля. Ну, и просто кто-то избавлялся от надоевшей жены, женщины клеветали на соперниц. Хотя из тысячи женщин попадались и настоящие ученицы берегинь. Берегинь же, — продолжала она, — их выслеживали и убивали, загоняли как зверье. И, кажется, теперь знаю, каким образом, — сказала она, махнув головой в сторону шкатулки, в котором была фляга с настойкой, которую я так удачно подрезал у напоровшегося на дерево наемника.

— Ну да, — сказал я, вспомнив ее рассказ о настойке каламита и его интересную особенность, — с его помощью, наверное, не составит труда отыскивать все сверхъестественное. Так, а что в итоге случилось с Тарой? — спросил я с нетерпением, вспоминая, как видел и слышал, словно наяву, прекрасную девушку, которую иначе как богиней, назвать невозможно.

— Ничего не случилось, — ответила она с тоской. — Она, как и ее брат, впрочем, как и остальные, просто покинули Явь, тут в них уже никто не верит. Ушли и уже вряд ли вернутся, оставив этот мир на волю людей. Не оставив ничего. Хотя, — посмотрела она на меня ехидно, — похоже, что-то все же осталось. Слышала я от своей наставницы, что Даждьбог вроде как все же обрюхатил одну девицу, хоть это и считалось невозможным, видать, на то была воля Рода. И после этого в мире появились люди с частичкой бога, ни сил при этом, ни ума им не прибавилось. Даждев Сергей Антонович, — улыбнулась она, — вот эта частичка и до наших дней дожила, Даждев, потомок Даждьбога.

Вот оттуда и видения, и способность услышать обитателей леса, когда те хотят помочь.

— Кто? Я? — я аж охренел от такой новости. — Это, наверное, просто совпадение и адреналин, — попытался вразумить я старушку. — Да, в роду всегда были мальчики в каждом поколении, и девочки, впрочем, но прошла не одна тысяча лет.

— Вот именно! — сказала она с улыбкой. — Но, наверное, все эти годы твои предки не покидали Сибири, им всегда было тут комфортно.

— Это факт, — сказал я, задумавшись, — ни я, ни мои родители, ни их родители никогда не думали о переезде куда-нибудь в европейскую часть страны.

— Вот видишь, — сказала она и по-дружески стукнула меня кулаком в плечо. — И мы это скоро проверим. Беги пока, с дровами помоги, а я кое-какое, скажем, лекарство приготовлю из того отвара, что ты принес.

Я только махнул головой и вышел на улицу. После всего услышанного и тем более увиденного нормальный человек точно бы в психушку угодил. И тут поймал себя на мысли, что отнесся ко всему довольно спокойно, как будто так и должно быть. И кто, черт побери, она такая? Посчитав, что будет лучше успокоить мысли, отвлёкшись от всего, взял большой колун и пошел рубить чурбаки на дрова. Пение лесных птиц, чистейший воздух, наполненный ароматами сосен и физический труд способен очень быстро успокоить человека и отчистить разум от всего негативного и, как теперь уже ясно, паранормального. Солнце уже неумолимо шло к закату. А я, закончив с дровами, сходил на родник за водой, потом прогулялся на речку проверить ловушки для рыбы. В ней был только небольшой окунек, которого я, взяв в руку, все же отпустил со словами:

— Иди к маме, дружок, подрасти немного.

Лес необыкновенным образом умиротворял. «Вот бы домик построить в лесу и жить тут в старости, как эта добрая, хоть и явно со своими секретами, женщина. Как только дочку выучу и замуж выдам, тогда, сидя на пенсии, можно и лесником в национальном парке устроиться и встречать старость», — мечтательно думал я, идя обратно к дому Ядвиги.

— А, вернулся, ну, иди сюда скорее, — сказала она, стоя на пороге дома, — я тут тебе одно снадобье приготовила, и мне не терпится увидеть, что получится.

Когда я вошел в дом, в комнате под потолком быстро рассеивался туман. На столе стоял небольшой медный котелок, из которого Ядвига половником, взяв глиняную кружку, налила ядовито-зеленого цвета варево.

— Что это такое, в козленочка не превращусь? — спросил я с недоверием, взяв в руки кружку. — Уф, ну и вонь, — только и смог сказать, поднеся ее к носу. — Ты что сюда добавила, экстракт скунса, что ли?

Описать этот запах я просто не мог, тут чувствовался аромат того и так вонючего отвара, а теперь вонь была такая, что им вполне можно вместо нашатыря приводить людей в чувство, выводя из обморока.

— Пей, я сказала, — рявкнула она на меня, — ему, дураку, помочь пытаешься, а он из себя флейвориста корчит.

Я только улыбнулся, потом сделал глубокий вздох, чтоб не дышать этим поистине специфическим ароматом, и в несколько глубоких глотков осушил кружку.

— Хм, — сказал я удивленно, — а на вкус вполне неплохо. Что за зелье, Ядвига, я тоже смогу чувствовать что-то сверхъестественное?

— А вот это скоро узнаем, — ответила она, подойдя ко мне поближе и всмотревшись в мое лицо, — и, если в тебе и правда есть частичка от Даждьбога, то эффект будет весьма непредсказуемым.

Поначалу ничего не происходило, но примерно минут через пятнадцать эликсир-таки начал действовать. Все началось с жуткой головной боли. Потом резко заболел живот. От такой боли меня скрутило, и я принял на полу позу эмбриона. А финалом было полное пропадание зрения. Я оказался в темноте. Панику, которую я испытывал, невозможно было передать.

— Ты что со мной сделала, вешалка старая, — прорычал я сквозь нестерпимую боль, — у меня зрение пропало, и живот болит, как будто ежа проглотил.

— Потерпи, миленький, — сказала она таким нежным голосом, как будто любящая мама, когда у ребенка колики в животе, — это ненадолго, сейчас все пройдет.

Я лежал на полу, а она, сев рядом со мной на колени, нежно гладила меня по голове. Потом она запела какую-то песенку, словно колыбельную. И тут меня словно по голове ударило, этот голос, именно его я слышал, когда меня втягивало в тот вихрь, в видении. Голос, вернувший меня практически с того света. Через несколько минут боль начала стихать и через еще пару минут прошла целиком, я смог подняться, хоть и с помощью Ядвиги. Постепенно вместо темноты в глазах появился серый туман, который быстро начал развеиваться, и мне открылся мир. Я стоял в комнате с раскрытым от удивления ртом, я мог увидеть, как некоторые предметы излучают непонятное свечение разных оттенков, мог уловить необычные запахи, которые раньше не чувствовал. Но самое большое потрясение, я испытал, когда увидел свою спасительницу. Передо мной была не пожилая бабушка, передо мной стояла молодая, лет тридцати на вид, очень красивая девушка с длинными рыжими, почти огненного цвета волосами. Она стояла, глядя на меня красивыми, цвета летней луговой травы, зелеными глазами, прижав кулачки к груди и с нетерпением ожидала.

— Боже, что это, — не веря своим глазам, я выдавил из себя, — как это возможно? Ядвига?

— Что ты видишь? — с нетерпением спросила она. — Что-то поменялось?

— Ну, как тебе сказать, — сказал я ошарашенно и попытался объяснить, — поменялось — не то слово! Но почему ты поменялась? Как из пожилой женщины стала вдруг такой молодой и невероятно красивой? Ты тоже хлебнула какого-то зелья?

После моих слов она немного покраснела и тут же прикрыла лицо ладошками, потом почти шепотом сказала:

Конец ознакомительного фрагмента.