Зов. Антология русского хоррора

Антология, 2022

Антология русского хоррора, изданная к 130-летию Г. Ф. Лавкрафта. Четыре книги из серии «Происхождение мрака»: «Происхождение мрака», «Зов», «Темные легенды», «Каталог проклятий» Серия «Происхождение мрака» включает лучшие современные русскоязычные рассказы всех разновидностей хоррора.

Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого.

Говард Филлипс Лавкрафт «Притаившийся ужас»

К 130-летию Говарда Филлипса Лавкрафта

© Коллектив авторов, 2022

© Оформление. ООО «Издательство «Перископ-Волга», 2022

Руслан Лютенко

Пишу с детства, более-менее стабильно начал в университете. Любимый жанр — фантастика, хоррор. Публиковался в таких изданиях, как «Полдень», «Квазар», «Аконит», «Даркер» и в некоторых украиноязычных антологиях.

Нити

Вчера ночью Ксана вернулась, уже даже не таясь. С нотками чужого мужчины в симфонии её запаха и хмельной решимостью в глазах. Сгорбившись за компьютером, Артём спиной ощущал, как накатывает эта решимость, омывая его напряжённое тело. Ксана, очевидно, думала, что муж, наконец, взорвётся, и во время ссоры можно будет выплюнуть в его лицо заветное слово «РАЗВОД», но он опять закрылся скупыми, ничего не значащими вопросами, вроде «как дела?», «хорошо погуляла с подругами?». И своей работой. Артём сидел за компьютером, Ксана стояла позади, в дверном проёме, силясь сказать сутулой спине мужа то, что собиралась уже очень давно. Всё-таки не сказала. Пронесло.

— Вы хоть слушаете, что я говорю?

Артём встрепенулся, встречаясь взглядом с доктором Пименовым — облачённым в твидовый пиджак сухощавым пожилым мужчиной с коротко стриженными седыми волосами.

— Сами же добивались этой встречи, а теперь витаете в облаках. Рассеянных слушателей мне и на лекциях хватает.

— Да… прошу прощения. Мы говорили про книгу.

Поджав губы, Пименов отодвинул полку своего письменного стола и извлёк оттуда фолиант, запаянный в целлофановую упаковку.

— Прошу любить и жаловать.

Артём с глупым видом вперился в книгу, на обложке которой была нарисована замысловатая геометрическая фигура и уставом выбита надпись «Лици мрътвыхь законовь».

— Вот так просто? — спросил он.

Книгу возрастом десять веков — в целлофановом пакете, из рук в руки?! Артём усмехнулся: подделка, как пить дать. А эта их контора — сборище шарлатанов и мистификаторов. «Филиал уважаемого американского университета, которому больше ста лет»… ага, и про который он, Артём, раньше никогда не слышал, у которого и сайта-то своего нет! Как бишь его… Мис… Маскатон… Даже название с трудом вспоминалось. А у этого «доктора литературоведения» — ни одной научной публикации, что в принципе для учёного невозможно.

Внезапно он осознал, что уже полную минуту молча разглядывает рисунок на обложке книги — покрытая целлофаном геометрическая фигура масляно блестела в свете настольной лампы и словно медленно, неуловимо для глаза вращалась.

А Пименов улыбался, будто читал его мысли. Фолиант из рук он так и не выпустил, пальцами лаская обложку.

— Мы никогда не отдадим часть нашего фонда человеку, которого не изучим до мелочей и не решим, что ему можно доверить ценный экспонат. Вы известный учёный, книга в идеальном состоянии — к чему формальности? Но носить её придётся в защитном контейнере, если не возражаете.

— А теперь расскажите о том, что вы собираетесь сделать, — попросил доктор, когда книга была помещена в переносной кейс с системой охлаждения. — Я читал письмо, но хотелось бы обсудить всё в процессе живого общения.

Артём кивнул, хотя ему не терпелось схватить кейс и быстрее оказаться в лаборатории. Книга была у него, и теперь он раскроет её загадку. Раскусит, растопчет, камня на камне не оставит от дьявольской выдумки.

— Я специализируюсь на геномике, — начал он. — Изучении генов и геномов организмов. Мой конёк — персональная геномика древних существ и людей, которые жили сотни и тысячи лет назад. Я принимал участие в расшифровке генома овираптора, Лисичанской Евы, устанавливал подлинность останков, найденных в Кармадонском ущелье, но эту статью до сих пор тормозят, слишком большой общественный резонанс…

Артём вспомнил жгучее осетинское солнце и могильник, открывшийся под истаявшим ледником. Ужасные следы. Люди оставались живы в течение нескольких недель, пожирая друг друга в кромешной холодной тьме.

— Мой последний проект — «Книга как биоархив». Видите ли, старинные литературные памятники хранят не только печатную информацию. Над этими рукописями годами трудились их создатели, оставляя следы кожи и волос. То же самое можно сказать и о читателях — современниках этих книг. Учитывая, что подобные рукописи веками хранятся в прохладных помещениях, из них вполне можно выделить сохранившуюся ДНК и её анализ, я уверен, даст очень интересные результаты.

— Генетика и литературоведение, — протянул Пименов. — Звучит завораживающе. Но почему вы выбрали для своей работы именно эту книгу? Точнее, именно этот сорт книг? Я знаю, вы подавали запросы в наше главное отделение, в Гарвард, даже в Британский музей, где, по слухам, хранятся экземпляры на латыни. И всё ради рукописи, которую считают мистификацией и высмеивают в научных кругах? Откуда такой интерес — к ТЕМ Сферам?

Артём сцепил зубы, чувствуя, как на челюстях вздуваются желваки. Раскусить, растоптать…

Рука Пименова легла на кейс. Создавалось впечатление, что он и минуты не может выдержать, не прикоснувшись к книге.

— Лици мёртвых законов, — произнёс доктор торжественно. — Перевод на старославянский одной из самых тёмных оккультных работ на земле. Откровения сумасшедшего араба, которому цикады из тьмы остывшей дамасской пустыни напели про Старых и мерзкие пути их призыва.

Весь вид Пименова говорил о том, что он оседлал любимого конька.

— Очень интересен путь книги в Киевскую Русь, связанный со Святополком Владимировичем, прозванным Окаянным — запроданцем поляков и печенегов, убийцей троих единокровных братьев. По легенде, сын Святополка умирал от неизвестной хвори, и никто не мог ему помочь, пока ко двору не явился некий Тёмный человек с Востока, который дал княжичу настойку из загасгала и крови гигантского червя Ологоя-Хо. Мальчик выздоровел. Назвавшись посланцем некоего Пожирателя Коней, Тёмный человек потребовал от Святополка в уплату перевести на язык русичей первую книгу, которую привезут князю ко двору. Ею, как вы уже догадались, оказалась та самая арабская рукопись, переложенная на древнегреческий еретиком Феодором. Святополк выполнил условия сделки, поручив работу некоему дьякону Андрею. И он блестяще справился за год, под конец этого срока превратившись из верного раба божия в сумасшедшего, лопочущего на непонятном языке. Говорят, поставив последнюю точку в тексте «Лиц», он зарезал двух мальчиков-служек, обмазался их кровью и повесился. Говорят, что пока он висел в петле, пришёл один из Старых, перечитал рукопись от корки до корки и нашёл, что си есть хороше. Говорят, после битвы на Альте Святополк бежал в печенежские земли, а книгу утопил в болоте. Говорят, чернокнижники на древних капищах заключали с чертями сделки, кладя руку на «Лици». Говорят, киевские ведьмочки водили семинаристов-первокурсников на квартиры, спаивали их, душили насмерть, а затем насиловали с книгой в руках, прославляя Спящего Под Водой. Говорят, что если настоящий казак хоть пальцем прикоснётся к книге, быть ему навеки волком-горемыкой. Говорят, книга впитывает кровь как губка и не горит, говорят…

Доктор Пименов улыбнулся. Всё это время он не сводил глаз с Артёма, которому, если честно, стало немного не по себе.

— Я, пожалуй, немного увлёкся. Много чего можно рассказать про этот экземпляр. Уверен, на уровне… хм… биологических следов там всё тоже очень любопытно. Делайте, что хотели, Артём Сергеевич, но помните, что в книгах, подобных этой, есть не только информационный и материальный уровень. Уверен, вы неизбежно с этим столкнётесь.

* * *

Ластик из поливинилхлорида двигался по внутреннему полю страницы «Лиц мёртвых законов». Предельно осторожно. Книге, как показал радиоуглеродный анализ, всё-таки тысяча лет. И это обескураживало. Она оказалась подлинной.

На странице № 97, с которой бралась проба, изображалось страшного вида существо, которому некий человек — судя по облачению, вельможа, даже князь — с поклоном подносил дары. Вместо головы у существа было что-то вроде черепашьего панциря, покрытого острыми наростами, из складчатого зева которого выпирала усеянная фасеточными глазами аморфная каша. Ужас этот сидел на мускулистом гуманоидном теле о слоноподобных ногах, закованным в кожистые доспехи, покрытые мелким геометрическим орнаментом, словно вышиванка. Вместо рук у существа наличествовали два тонких щупальца, уродливо контрастирующие с мощным туловищем, одним из которых оно тянулось к князю, намереваясь то ли забрать подарок, то ли удушить беднягу. То, что всё это было изображено в стиле древнерусской книжной графики, странным образом добавляло изображению леденящей правдоподобности. Примитивное, заточенное под религиозные и светские мотивы сознание художников того времени просто не могло породить нечто настолько неописуемое, чуждое не только тому историческому отрезку и местности, но и тогдашней человеческой психике, представлениям о бытии. Объяснение было лишь одно — неведомый графист видел нечто подобное воочию.

Протерев глаза, Артём постарался выкинуть непрошеные мысли из головы. Всё это бред, сказки, сила архетипов, тормозящих и уродующих общество, порождающих этих игиловцев, фанатиков, сатанистов…

А в бесшумно вертящейся центрифуге мелькали головки пробирок, в которых уже проходило выделение беспримесной ДНК, собранной со страниц 5 (мерзкое звездообразное существо со зло прищуренным глазом на туловище обвило свод церквушки), 43 (абсолютно голая женщина с двумя клубками щупалец на месте грудей и животом, покрытым письменами, смахивающими на рунические) и 122 (заключённый в переплетение геометрических символов текст: «пришьствіє», «раздроушатец мир», «козль», «заклати деву», «вгах'нагл фхтагн»). Полученный элюционный раствор скоро отправится в амплификатор, где вековой давности обрывки генетической информации проварятся в бульоне из бычьей сыворотки и дезоксинуклеотидов. Нити ДНК, схваченные гидроксильными челюстями праймеров, пройдут через игольное ушко полимеразы, расплетаясь и умножаясь, и так несколько десятков циклов, пока материала не окажется достаточно для изучения.

И тогда Артём докажет, что кроме человека книгу в руки никто не брал, что всё то зло, творившееся именем древних богов, на самом деле шло из больного людского воображения.

Когда реакционная смесь прошла капиллярный электрофорез и помеченные флуоресцентными метками фрагменты ДНК начали регистрироваться датчиками, Артём подобрался поближе к компьютеру, на экране которого уже отображалась обработка поступающей от них информации. Нетерпеливо барабаня пальцами по столешнице, он даже не замечал, как улыбается. Ещё год назад для него, как и для любого настоящего учёного, ожидание и простой были самой настоящей мукой, а сейчас — редким мгновением, когда все мысли уходят, и не нужно для этого загонять себя работой, как он привык.

Первичный анализ занял около двадцати минут. Компьютер проанализировал отсеквенированные фрагменты ДНК, сравнил их с базами данных и выдал результат. На «Лицах» действительно сохранилось множество биоматериалов, принадлежащих примерно тридцати людям, пяти курам, трём свиньям, козе домашней и…

Артём озадачено уставился на несколько строк в сводной таблице, помеченных красным. Наверно, повреждённая ДНК.

Но его сердце пустилось галопом ещё до того, как он кликнул на них мышкой, чтобы ознакомиться более детально. Как будто подсознательно он уже всё знал и принял.

Образцы gfr-156743 и cerf-156667, взятые с передней и задней обложки книги (из района нижнего правого и левого угла соответственно) были частью генотипа одного организма, но полностью состояли из генов-сирот — отсутствующих во всех мировых базах образцов ДНК. Система не смогла найти даже аналогов полученной последовательности. Само по себе это ещё ничего не значило — до сих пор учёные находят вирусы, гены которых не известны ни для каких других организмов на земле. Но количество похожего материала говорило, что существо, оставившее его на книге, вирусом не являлось. Как минимум, клеточным организмом. А вот это уже было невероятным — существование чего-то достаточно сложного, и при этом полностью оторванного от земной эволюции.

Абсолютно чужого.

Раздались хлопки, заставившие Артёма в испуге подскочить. Это полопались пробирки в центрифуге. В следующий момент прекратил свою работу амплификатор. Он треснул. Внутри что-то копошилось…

* * *

— Я нашла другого.

На этот раз он действительно её не заметил, настолько увлёкся работой. Открытие, которое Артём совершил пару часов назад в лаборатории, не заставило его ликовать, оно напугало, но страх мотивировал не меньше познавательного интереса.

Но слова Ксаны, которые Артём расслышал далеко не сразу, заставили забыть обо всём в мгновение ока. Он медленно развернулся к ней.

— Ксан, я…

— Не надо, Артём, пожалуйста. Мне тяжело, я тварь, но я больше так не могу. И дело не в Дане, и даже не в твоих ногах…

Перехватывая одеревеневшими ладонями колёса инвалидной коляски, Артём медленно, словно во сне, подъехал к жене и взглянул на неё снизу вверх. Она прятала глаза.

— Я всю равно люблю… любила тебя. Даже таким. Но ты всё время молчишь, только и делаешь, что просматриваешь эти мерзкие сайты. ИХ сайты. Ты не даёшь мне покоя. Твоя работа, твоё молчание, его комната, вещи…

— Я всё понял, — Артём смотрел на её слёзы. Знал, что если сейчас возьмёт её за руку и бросит всё, даже то, что сейчас находилось в его лаборатории, она вернётся. — Не вини себя. Ты права, я больше не дам тебе ничего, я похороню в этой комнате нас обоих. Уходи, и тебе и мне так будет лучше.

Ксана бросила на Артёма последний взгляд, затем в поле её зрения попал компьютер. На экране были открыты одновременно две страницы: научная статья, вроде бы на английском — таймсовский шрифт обрамлял какой-то разноцветный график — и рисунок отвратительного кальмароподобного существа, зависшего в небе над городом. Её лицо скривилось, словно от сильной боли.

— Если я буду нужна…

— Знаю, — сказал Артём, но уже ей в спину.

Когда жена — бывшая, господи, бывшая — ушла, он проехал в комнату сына. Артём запретил Ксане выбрасывать Данины вещи, и всё здесь было таким же, как и год назад, когда он был жив. Даже его кепка с Соником лежала на кровати там, где Даня её бросил, прежде чем выйти на улицу и больше не вернуться.

Его нашли на районном кладбище с перерезанным горлом. Так думала, Ксана, потому что Артём попросил следователя не показывать ей те фото, с разложенными по земле органами и мёртвым козлом, которым придавили маленькое тело. И надписью на стене склепа: «Jah! Shub-Niggurath!». Ублюдков, которые это сделали, так и не нашли, хотя дети пропадали дальше. И до сих пор пропадают.

Артём помнил, как в ночь после освидетельствования, он в стельку пьяный зашёл в переулок и увидел ИХ: тех ли, не тех — не важно.

Главное — схватить за шиворот косухи с нарисованной баллоном пентаграммой на спине. Разбить ухмыляющееся лицо, подкрашенные тёмным глаза и губы. А потом выплюнуть весь воздух, быть поваленным на землю и смотреть, как эта громадная сволочь опускает на твои ноги разводной ключ…

Артём взял в руки Данину кепку, покрытую толстым слоем пыли. Его сердце бешено колотилось, а верхняя часть тела онемела — словно пришла к некоему согласию с нижней.

Он хотел достать книгу, на которую молились те фанатики. Разобрать на атомы и показать всему миру. Осквернить, как осквернили Даню. Но узнал совсем не то, что предполагал.

* * *

Они раздавили пробирки изнутри и теперь развевались на неощутимом ветру, свисая со стеклянных обломков на центрифуге. Разорвали внутренности амплификатора и полезли наружу, опустившись до самого пола. Чёрные тонкие нити, похожие на волосы. Только очень длинные. Они были везде, где находился извлечённый со страниц «Лиц» биоматериал.

Одну из нитей Артём кое-как выцепил пинцетом и теперь рассматривал под электронным микроскопом. От увиденного его бросило в дрожь.

Оно, то неведомое, что он собрал с дьявольской книги, против всех законов природы размножалось. Без ферментов и питательных сред, непонятно откуда беря структурные элементы и энергию, чужая ДНК, почти полностью состоящая из открытых рамок считывания, непрерывно копировалась и транслировалась, создавая белковые структуры, похожие на клетки, а те, в свою очередь, образовывали ткань чёрных нитей, удлиняющихся на глазах.

Оторвавшись от объектива, Артём увидел, что некоторые из них успели переплестись, образовать толстые, лениво шевелящиеся отростки, или скопления-пучки, поднимающиеся и опускающиеся, будто под ними находилось что-то дышащее. Нитей было много, слишком много, и если сначала они вызывали в нём лишь брезгливое удивление, то теперь их неконтролируемый и необъяснимый рост попросту пугал.

Лихорадочно вращая колёса инвалидной коляски, Артём добрался до выхода и вдавил тревожную кнопку. Из многочисленных вентиляционных отверстий в потолке ударили струи дезинфицирующего газа. Реагируя на них, нити тут же съёжились и начали извиваться с бешеной скоростью, напоминая клубки чёрных опарышей-переростков. Артём задом выехал из лаборатории и задраил дверь. Сердце исступлённо колотилось о рёбра.

Казалось, он слышит, как нити легко касаются стен и двери, пытаясь нащупать выход на свободу.

* * *

Ему снился сон, каких он ещё никогда не видел. Настолько грандиозный, что, наверно, увидь он всё это наяву, психика могла не выдержать. Да и тело тоже. Он летал над Землёй, поднимался в глубины мрачного космоса, где кипела необъяснимая, ужасная жизнь, проникал в другие миры, ядовитые, исковерканные до неузнаваемости.

Во рту было неприятное ощущение. Будто вместе с едой туда попала длинная волосина поварихи, и она тянется на зубах и языке, готовая вот-вот проникнуть с комком пищи в желудок. Целый клубок волос во рту. Нет, нитей… Нити были везде.

— Рассказать вам, что это, Артём Сергеевич?

Доктор Пименов стоял рядом с ним, находясь в фокусе дьявольского круговорота цветов. Он был бастионом нормальности, единственной узнаваемой формой в ткани сновидения, поражённой метастазами бреда.

— Оно не Бог, хотя возрастом их превосходит. У него нет разума, оно не доброе и не злое, как не является добрым или злым бампер грузовика, который на полной скорости сносит коляску с младенцем. Оно своего рода транспорт, но также и размягчитель миров, в который приходят Старые. Оно оплетёт небеса…

И Артём увидел это. Небосклон, чёрный от мириад свисающих нитей, опускающихся из стратосферы почти до самой земли, щекочущих запрокинутые наверх лица людей.

— Поднимет из пучин океана древние города…

Он увидел, как нити опускаются в бушующие штормовые воды, обвивают позеленевшие каменные обелиски и тянут, тянут наверх, а подземные толчки будят что-то громадное, спящее под толщей тектонических плит. На необъятном теле зажигается бесчисленное множество флуоресцирующих огней, и в океанском мраке становится светло как днём. Чудовище содрогается, сбрасывая с себя остатки сна, и мир от этого погибает.

— Уничтожит тех, кого ты любишь…

Обрамлённая страхом незримо присутствующего рядом Артёма, под стук крови в его голове, Ксана с её новым мужчиной гнала по мосту, пытаясь выехать из рушащегося города. Внезапно всё накрыл полумрак, и машины не стало. Как и моста, реки, близлежащего посёлка городского типа. Там опустилась нога огромного, неописуемого в своей чуждости и отвратительности существа — одного из самых маленьких исполинов, которые теперь бродили по земле.

— И ненавидишь…

Это оказался не тот, разукрашенный, с косухой. Полноватый, в очках, с брюшком, одетый в деловой костюм, он работал заведующим отделом кадров в компании, которая находилась через три дома от лаборатории Артёма. Люди с криками бегали вокруг, в кромешной нитяной тьме, а он смеялся и танцевал, выбросив опостылевший портфель, словно под летним дождём.

— Йа! — кричал он, срываясь на фальцет. — Йа, Шуб-Ниггурат!

И что-то услышало его. Оно опускалось сверху, раздвигая нити своим влажным телом. Запрокинув голову вверх, мужчина увидел копошащуюся массу, покрытую тугими колечками сфинктеров, один из которых быстро раскрывался под давлением изнутри. Спустя секунду на руки завотдела плюхнулся слизистый комок, словно бы сплошь состоящий из зубастых ртов. Он вгрызся в людскую плоть, и мужчина закричал. Ещё один комок шлёпнулся на его затылок и прокусил голову, чтобы зацепиться и не упасть на асфальт. И ещё, и еще… Сфинктеров у существа были тысячи…

— Хватит…

Артём снова был в калейдоскопе, который после всего увиденного воспринимался обителью покоя. Рядом снова стоял Пименов, благожелательно улыбаясь.

— И ты призвал его, Артём. Не закланием жертвы и криками в полнолуние на склоне холма. Твоим ритуалом стало ДНК-секвенирование, заклятием — последовательность нуклеиновых кислот. А питало всё это твоя страсть исследователя и ярость отца. Ты — предвестник падения мира-однодневки, но ты можешь и спасти его.

— Спасти? — Артём вспомнил ужас в глазах Ксаны. — Как?

— Уничтожь книгу. «Лици мёртвых законов». Сделай это сам, и Нити уйдут.

— Почему ты мне это говоришь? Разве ты не на стороне… этого всего?

— «Это всё», — передразнил Пименов. — Всё равно явится, рано или поздно. Не ты, так кто другой откроет для них дверь. Существа, о которых идёт речь, ежесекундно самим дыханием своим уничтожают сотни миров. Для них тысячи лет пролетают как секунда. Но ты всё равно дашь им войти. Потому что в тебе есть страсть, ярость… и надежда.

Пименов, или Владыка Сна, маскировавшийся под него, читал мысли Артёма легко, словно научную статью в Scopus.

— Если ты заставишь ДНК Нитей работать на себя, если сможешь встроить в этот могучий репликационный механизм геном Дани, то получишь сына обратно. Снова сможешь его обнять…

Артём знал, что «если» уже можно отбросить. Словно издеваясь, его спящий мозг раскрыл ему секрет, как совершить то, о чём говорил Пименов, с помощью ретровирусного векторного переноса.

— Прожить с ним целую жизнь, ведь мир падёт не сразу.

Но Ксана…

— Ты снова сможешь ходить.

Артём проснулся.

* * *

Разблокировав дверь, он заехал в лабораторию, словно щит прижимая к груди кепку Дани, запаянную в пакет с надписью «образец kgh-1890». Внутри было черно от нитей, они свисали с потолка, легко касаясь неприкрытой одеждой кожи. Пахли пряным, словно волосы женщины, которая несколько дней не мыла голову. Артём понимал, что при желании это существо, которое способно вытянуть из океана целый город, может спокойно разорвать его на мелкие клочки. Но оно не захочет. Оно — лишь бампер от автомобиля. Так, кажется, сказал доктор Пименов?

Нитей не было только в стерильном боксе, где на столе лежали «Лици мрътвыхь законовь». Страшилище с панцирем на голове насмешливо разглядывало хозяина лаборатории с распахнутых страниц.

Артём достал из бокового отделения на инвалидной коляске бутыль с соляной кислотой, приблизил её к книге и спазматическим движением вцепился в крышку, не решаясь повернуть. Чего же он ждёт?

Умрут миллиарды, Ксана умрёт, если он не сделает того, что должен.

— Сынок, прости меня, — он заплакал.

Бутыль с кислотой продолжала дрожать в его руках.

* * *

Даня распахнул глаза, но не увидел ничего. Сплошная тьма, и запах… как от Жучки, которая зимой спала возле батареи в их подъезде.

— Даня?

— П-пап? Ты где?

— Я здесь.

Данина ладошка оказалась в тёплой руке Артёма. Мальчик завертел головой, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, но ничего не выходило, он ощущал лишь странные, нежные прикосновения к лицу…

— Пап, я помню, как пошёл гулять, и толстый дядька в пиджаке подошёл и спросил, где тут десятый дом. Я повернулся показать…и вдруг проснулся здесь. Мне стало плохо, да? Мы в больнице?

— Я всё тебе расскажу. Потом. Давай прогуляемся.

Даня встал с лежака, и они пошли по коридору. Папа был рядом, но шёл как-то… странно. Тяжело. И ещё его ноги иногда задевали мальчика, хотя он шёл не так чтобы очень близко.

Артём открыл входную дверь покинутого медкомплекса, и Даня почувствовал, что они на улице. Его лицо обдул ветер, пахнущий точно так же, как воздух в помещении, где он проснулся.

Странно, но слепота абсолютно не мешала мальчику. Он будто чувствовал всё другим, непонятным способом. Возможно, всему виной были эти нитки, которые даже на улице будто соприкасались с каждой клеточкой его тела.

— Пап… земля трясётся. И эти звуки… Как Годзилла какая-то.

— Не бойся. Ты же не боишься?

— Ни капельки.

Артём разглядывал лишённое глаз лицо сына, расплывшееся в улыбке под лаской нитей, свисающих с неба. В фенотип Дани-3 пришлось внести изменения, он не хотел, чтобы повторилась история Дани-2, который увидел то, чем стал мир, и сошёл с ума. Возможно, со временем Артём сможет подготовить психику мальчика и вернуть ему глаза.

— А где мама?

Где-то там, на развалинах моста. Завтра утром, когда уйдёт вода и её новые обитатели, Артём намеревался отыскать её останки. И они снова станут одной счастливой семьёй.

Артём погладил Даню по голове, ощущая ладонью горячий и слизистый клубок щупалец, в который превратилась вся его задняя часть, от затылка до ягодиц.

— Мама… Мама скоро придёт, сынок.