313 дней: Агапэ

Анна Элфорд, 2020

Роман скорее о мести и эгоизме, чем о любви. О том, как прошлое всегда портит настоящее; что, чаще всего, мы живем именно прошлыми воспоминаниях, в которых останемся даже после смерти. О двух людях, сошедшихся на основе общей философии и культурных ценностей. И важны здесь не секс и не нагота, а то, что стоит за этим. Платон делил любовь на разные виды. «Агапэ» – это то самое «золотое сечение», «романтический идеал», а в нашем варианте – «новая философская модель любви». Талантливый художник Дилан – двигатель сюжета – и преуспевающая актриса Грейс – душа романа – Орегон; театры; выступления; два человека искусства. Они самостоятельно строят свою судьбу, отличаясь от своего вялого окружения. Грейс проходит через: цикл роста и падения, принятие полигамии, физические увечья от преследующей ее француженки. Она борется с повсеместной завистью и матерью, доводившей дочь в детстве до невроза. И все вышеперечисленное меркнет перед людским комом чувств, однажды созданным и наросшим в прошлом.

4

Грейс

— Каждый вечер я прихожу на это место и жду, пока небо станет похожим на моё настроение, — дурачусь я.

Мы с Зедом стоим у маяка. Закат блекнет, и сам воздух кажется фиолетовым. Деревья болтают, цвет еловых иголок преломляется туманом. Ртутные отблески солнца — в белую дружную ночь; всё под голубой шалью. Отличный вид на весь мелкий городишко, на другой его стороне разражается салют, и блондин спрашивает с наигранной серьёзностью:

— И когда ты обычно уходишь?

— Глубокой ночью, — выдыхаю я.

Через секундное затишье мы оба начинаем смеяться.

— Это очень попсово, Грейс, — стонет Зед сквозь слёзы.

— Да, я и сама знаю.

Провожу пальцами по губам и оглядываюсь на его голубую рубашку в клетку, на машину. Зед понимает мой намёк даже сквозь смех и в миг успокаивается. Более не тратим времени и сил ни на что лишнее; садимся в автомобиль, двигаемсядальше по плану. Заехав за Али и Логаном, мы берём курс на дом Алекса и Зеда, на ночь, которую проведём там вместе. Зед расслабленно ведёт автомобиль и обращается с очередной шуткой то ко мне, то к Али. Правой рукой он зацепился за руль, а левую положил на приспущенное окно. Католичка с евреем Логаном на заднем сидении держатся за руки.

— Именно так! — неожиданно вскрикивает опьяневший Логан в ответ на свою же реплику. Немного выпив, Логан стал открыт людям под стать Али. — Я понял, в чем правда!

— И в чем же?

— Люди эгоисты! Пау пау! И правильно некоторые делают, что высмеивают отношения. Алиша, дорогая, это не о нас! Но привязанность как таковая должна быть осмеяна кем-нибудь хорошенько, пускай она и неизбежна.

— Логан, я совсем не согласна. Привязанности важны. А из-за твоих слов здесь стало слишком душно, — поморщилась я.

Я включаю музыку громче, открываю окно и наполовину высовываюсь из него, вытягиваюсь, распрямляюсь, грудиной ощущаю небывалое умиротворение, счастье перед надвигающимся хаосом грядущей ночи. А волны всё бороздят и бороздят берег, рисуя пену. Слышу смех Али и подшучивание Зеда, направленные в мой адрес.

— Не выпади из машины, атеистишка! — кричит Логан.

— Волнуешься за меня?

— Конечно. Во снах мы все видим, как ходим в театр на спектакли с твоим участием, — подхватывает Али.

Машина подъезжает к перекрёстку, и мы останавливаемся. Зед выключает музыку.

— Давай обратно! — отрезает блондин, затягивая меня обратно в салон.

— Ничего не случится, Зед. Я осторожна.

— Грейс, быстро сядь! Иначе пристегну ремнём, как ребёнка.

Приходится забраться обратно в душную духоту душнил.

— Как быстро у тебя меняется настроение. От игривого к накаленному до предела!

Машина заезжает на небольшой полуостров. Слева всё также виднеется океан, а по правую сторону — лес. Нет больше за стеклом ни домов, ни людей. Одинокое здание представляет собой старомодную кирпичную постройку с голландским двориком, в котором уже разгуливают охмелевшие гуляки. Зед глушит двигатель, а Логан вновь выдаёт:

— Итак, я доставил главных королев вечеринки в самый её разгар, когда почти все уже выпили, но ещё не пьяны. Предлагаю пройти в дом.

Мы заходим в помещение. Гостиная — это по-настоящему огромная комната в два этажа, стены которой высоки, а далёкий потолок стеклянно глядит на тех, кто под ним.

— Подруга! — я слышу знакомый голос среди десятков других.

Алекс обнимает двух девушек за плечи, прижимая их к себе, и машет нам рукой. Моему другу всегда были ближе шумные сборища кретинов, чем выставки. Но я всё же следую за Зедом по битком набитой гостиной и в середине пути получаю красный стан.

— Девочки, вы м-можете идти, но недалеко! Мы ещё увидимся сегодня, — говорим Алекс заплетающимся голосом.

Вульгарные особы уходят прочь, и я думаю: подобное пошлое поведение принижает общественный статус женщин. Пара парней подсаживается к пьяному Алексу.

Звёздная Ночь

Ночь сидит одиноко. Она думает о словах Оскара Уайльда: «За прекрасным всегда скрыта какая-нибудь да трагедия». Да, так оно и есть. Ночь всегда многое угадывала, и особенно что-то такое, что её будоражило и заботило. Сейчас всё со стороны кажется превосходным, таким обычным. Но только одна она понимает значение происходящего, только Ночи та женщина поведала тайну, рассказала о ночном бытии, которое Ночь пыталась разгадать так долго и которое в итоге раскрылось так негаданно. Женщина знает конец истории, она его предвещает. Начало же было положено в той забегаловке: он выходил, а она наблюдала за его движениями.

Грейс

Постепенно от всеобщего хаоса голова начинает невольно кружиться. Я ставлю стакан на рядом стоящий столик и, оглядываясь, встаю на ноги. Но в ту же секунду я чувствую, как Зед хватает меня за руку и тянет к себе, от чего я падаю обратно в кресло.

— Ну и куда это ты вскочила, Грейси?

Всё же вырвавшись из лап Зеда, я что-то бурчу под нос так, что уголок его рта подрагивает в усмешке и, не сказав больше ни слова, бреду на улицу, подальше от его деспотичных наклонностей. Зед мог бы просто спросить меня, куда же я собираюсь, а не хватать за руку, кидать на диван и пристально на меня глядеть. Это ведь любовь Зеда к чрезмерному контролю в сочетании с алкоголем, верно? Всё эта привязанность! Мои ботинки невольно выбивают ритм танцевальной музыки; «Неважно», — твердят они, потому что для нас с Зедом в самом деле остаётся ещё бездна времени. Я вдыхаю прохладный ночной воздух. Заколдованно-тёмная ночь, бесконечно безмолвная, с нескончаемо длинными тенями деревьев обволакивает город, а медовая луна прячется за облаками. Наслаждаясь природой, я неспешно прогуливаюсь до океанической воды. Ну, можно ли возможно высидеть в такой духоте, ведь на улице везде приятная свежесть и аромат цветочного магазина всюду соблазняет?! Замечаю силуэт человека, сидящего на песке и глядящего в даль вод, за океан на Японию. Я снимаю обувь на песке, присоединяясь к молчаливой компании незнакомца на недолгое время, а когда уже собираюсь уходить, врезаюсь во что-то. А точнее, в кого-то. Поднимаю взгляд, и первое, что замечаю, это знакомые карие глаза. Дьявол, как предсказуемо!

— Грейс Хилл, — пытливый, добрый голос Дилана бьёт в голову так же, как и резкий аромат пряного виски, оглушая и сбивая с толку.

— Да, она самая, Дилан Барннетт.

В его руках виднеется бутылка. Но как непостижимо у Дилана изменился голос! Как у неизвестной мне ранее птицы, которая «ноябрьским утром поёт ни о том». Будто Дилан пробовал, искал и в конце концов нашёл струну для нового настроения. Он смотрит так уверенно, но своим тонким чутьём я замечаю радость, трепет и чувства Х, бурлящие внутри него.

— Что ты тут делаешь? — любопытствую я.

— Как видишь, пью.

Дилан еле заметно трясёт бутылью и подносит её к губам; какой односложный ответ в сравнении с прошлыми. Лёгкая хриплость прошла; вернулось прошлое звучание его голоса. Я наблюдаю за тем, как он делает пару глотков, и думаю: с Али они очень сильно различаются. Он пьёт, а Али нет. Вот, бутылка полупуста. Видимо, давно он сидит около океана один. Лишь вдохновленный блеск мечется в его глазах, лишь лунные тени холодно ложатся на его лицо. Обилие общих тем лежит пропастью перед нами, и в итоге я получаю лишь:

— Неужто ты такая же святоша, как и Али, что от виски откажешься? — спросил он, отхлёбывая ещё. — В этом вы уж точно с ней не похожи.

Я взглянула на бутылку и приложилась губами к горлышку, сделала три больших глотка.

— Хороший виски, — сказала я.

— Ещё бы, — посмеялся Дилан. — Чистый, свежий, отвратительно здоровый вкус. Очень отчётливый. Чувствуешь?

— Чувствую, — поморщилась я.

— Всё. Я думаю, для такой нежной особы с сегодняшнего вечера хватит крепких напитков, — пробурчал он.

— Я не наивная принцесса, Дилан, — сказала я и сделала ещё один глоток, прежде чем отдать бутылку.

— Ну, хорошо, — усмехается он. — Королева лучше.

Ощущаю, как румянец разливается на щеках и шее; ощущаю, как алкоголь поджигает плоть изнутри. Настойка действует безотказно, и я делаю вывод, что Дилан мне приятен.

— Нам надо обязательно встретиться, — неожиданно предлагает Дилан. — Алиша много рассказывала о тебе.

Разве я прямо сейчас не являюсь свидетелем желания молодого человека стать ближе? Разве я не вижу рентгеновский снимок (вот ключицы, вот фаланги пальцев) тёмной и отчётливо видимой структуры сквозь волны плоти, что увязли в туманах условностей его острого желания вклиниться в ход жизни?

— Давай сперва пойдём вместе на вечеринку Алекса? — выдыхаю я с улыбкой в попытке избавиться от разного рода мыслей. — Ты пьян, как и все в этом доме. Выделяться мы не будем. И, так или иначе, Али познакомит тебя ближе со всеми остальными.

Дилан запускает пальцы в волосы, поправляя их и пытаясь подчинить своей воле. Такие мягкие и непослушные.

— Пьяны в этом доме все, кроме Али, — отшучивается он в ответ; с противоположным полом мне всегда было проще находить общий язык, чем с женщинами. — Но признаю, это восхитительное предложение.

Направляюсь к двери дома по мягкому холодному песку и выныриваю из линяющей ночи, которая уже лишает объёмности листья и словно взамен одевает гвоздики и розы недалеко от нас в слабое сияние, очарование, какого в них не было днём. Мы заходим в дом и останавливаемся. Всё же что-то неизведанное было в Дилане, тянущее под языком, как дежавю. В нем присутствует такое необычное сочетание чего-то старомодного и метафизического, альтруистического.

— Пойдём сразу к Али, — перекрикивает он громкую музыку. — Я презираю обывателей, — добавил он так же громко, но всем вокруг было плевать; только я услышала его мысль.

— Почему? — наивно спрашиваю я, хотя отлично понимаю его мысль, ведь сама чувствую это на протяжении жизни.

— В их головах только лишь языческие ценности, — откровенно объяснился он. — Они забавляются на вечеринках, подобных этой, и ни к чему, по сути, не стремятся. Они даже не хотят меняться из-за гордости, которую называют культурой.

— То есть тебе по душе Ницше, источник катаклизмов XX века, — начала издеваться я, когда недалеко от нас донёсся аморальный треск, ведь кто-то уронил горшок с несчастным цветком.

— Я хотел бы очистить человечество от языческих ценностей.

— Будто бы тебе так хорошо знакомы высокие ценности.

— Нет. Их невозможно постигнуть до конца. И я не осознаю до конца. И меня тоже тяжело понять до конца. Я знаю лишь это, — Дилан не кричал более, а говорил спокойно, но я все равно его слышала даже лучше, чем если бы он кричал. — А ещё я знаю, что Алиша и Логан — такие же, как и мы с тобой. — Его карий взгляд был удивительно прозрачен. — И что они будут рады увидеть нас сейчас.

Я поняла его намёк, но замерла; оглянулась, прикидывая, кто же это он такой — Дилан Барннетт; прикусила щеку и кивнула в ответ. Пришлось даже взять его руку и, переплетая наши пальцы, плавно поскользить вместе с ним сквозь группки в сторону гостиной. Дилан сжал мою ладонь; его кожа была тепла, пусть и неизвестно, сколько Дилан сидел на берегу до того, как я пришла.

— Возможно, они просты, но мы обесцениваем их страдания, — сказала я, пробегая мимо книжного шкафа.

— Да, быть дураками так сложно, — уперся Дилан.

При встрече Алиша спросила его:

— Ну а ты тут каким образом очутился?

— Мы нечаянно встретились на берегу, — объясняю я нашей просветлённой. — Дилан устроил себе романтическое свидание с бутылкой виски.

— Это уж точно, — засмеялся он.

Зед завидел нас с Диланом уже давно, однако подошёл лишь сейчас. Зед поцеловал меня в висок, спросил что-то мимолётно, и я ответила также бездумно. На долю секунды в глазах Дилана проскальзывает желчь, моментально растворяясь в глади Тихого океана. Я не почувствовала никакого мерзкого стеснения, наоборот — приятное воодушевление, покуда в голове пронесся совет, мол, делай все так, словно это во сне, а не в реальности.

Остаток вечера мне я с интересом наблюдаю за Зедом и его новыми личностями, которые он всегда раскрывает перед теми или иными людьми по мере необходимости.