313 дней: Агапэ

Анна Элфорд, 2020

Роман скорее о мести и эгоизме, чем о любви. О том, как прошлое всегда портит настоящее; что, чаще всего, мы живем именно прошлыми воспоминаниях, в которых останемся даже после смерти. О двух людях, сошедшихся на основе общей философии и культурных ценностей. И важны здесь не секс и не нагота, а то, что стоит за этим. Платон делил любовь на разные виды. «Агапэ» – это то самое «золотое сечение», «романтический идеал», а в нашем варианте – «новая философская модель любви». Талантливый художник Дилан – двигатель сюжета – и преуспевающая актриса Грейс – душа романа – Орегон; театры; выступления; два человека искусства. Они самостоятельно строят свою судьбу, отличаясь от своего вялого окружения. Грейс проходит через: цикл роста и падения, принятие полигамии, физические увечья от преследующей ее француженки. Она борется с повсеместной завистью и матерью, доводившей дочь в детстве до невроза. И все вышеперечисленное меркнет перед людским комом чувств, однажды созданным и наросшим в прошлом.

Глава 3

Грейс

От сердца захлопнув дверцу машины, я едва из кожи не выскакиваю, пока бегу к родному дому, не жалея себя, своих сил, ступней и сердца. Я не боюсь теней, но в моей груди до этого начинавшие заливаться рядом с Диланом птицы попадали мёртвыми тушками. Так и не сплю я всю ночь. В тумане восходящее солнце приобрело странный вид существа мыслящего, одухотворённого. Такой подлый и гнусный поступок;

Дилан Барннетт

Осколки стекла под ногами. Я разбил о стену несколько стаканов для виски. Так странно… привёз я их из Франции ещё очень давно, и теперь вот такой конец им настал. Но Грейс не знает ничего о происходящем, ни капли. Даже если бы кто-то знал о моих истинных чувствах, это не пролило бы свет на картину в целом. Даже половина ещё не пройдена. Я ощущаю, что мои внутренности гниют. Лёгкие переместились куда-то в горло, а селезёнка — на место сердца. Галлюцинации… галлюцинации… галлюцинации…

Грейс

Минули вечера. Девятый день после смерти Виктории я провела вместе с семьёй, и вскоре направилась к Алише. День близится к вечеру. Дивное поле поздних цветов мака располагается около дома моей лучшей подруги на гористой местности. Я бегу к самому краю поляны вместе с младшей сестрой Али — Прим; кузнечики заливаются мелодией. Бежево-голубое небо, крохотное солнце окружено лёгкой мутью. Моя семья уже уехала обратно в Портленд. Так даже лучше; слишком долгое их присутствие стало сказываться на всех. Несмотря на вечернюю прохладу, нестерпимо душно. С Диланом я не виделась ни разу; уже ослабело влияние прошедших событий. Я рада лишь тому, что мне хватило разума оттолкнуть его. Останавливаюсь на месте, глаза малютки кажутся фиолетовыми; она, как и любая двенадцатилетняя девочка, мечтает о путешествиях (желает жить на Марсе). Мы переводим дыхание от воображаемого полёта.

Мне нравится быть с младшими; дети другие, и, скажу честно, я всё бы отдала, чтобы вернуть себе подобное состояние ума. Силуэт Алиши виднеется в просторном дворе её дома. Совсем скоро окажусь рядом с ней, осталось расстояние с половину футбольного поля. Али, конечно же, ничего не знает о Дилане и мне. Понятное дело! Она ведь с ума сойдёт, если узнает об измене. Вновь отворачиваюсь, вдыхая августовский запах Орегона. Всё увиденное меня восхищало: деревья, птицы, вечернее небо, снижающиеся грачи.

Стою на кухне Али, работая острым ножом для резки яблок, и как будто до сих пор ощущаю, как Дилан стонет моё имя; прерывает игру наших губ; мягко прижимает моё тело к себе. Но вдруг лёгкие оттенки боли всё затмевают. Виднеется кровь. Одна капля стекает ниже по коже, а пальцы растирают по подушечке оставшуюся красноту. Неважно это вовсе — лишь одна царапина, лишь один поцелуй. Намереваюсь отрицать всё до конца жизни, кто бы ни спросил. Снова прятаться, убегать. Доносится дверной звонок, все гости в сборе. Киновечер Алиши начинается; её сестра садится около меня, кладёт голову на колени (в такие секунды отчётливее осознаешь степень ответственности). Играет старый черно-белый фильм о восставших мертвецах, один из самых первых представителей жанра. Все устроились в просторной гостиной дома; над диваном, над нашими спинами висит животворящий крест, а я устроилась возле Зеда (он исчез на время похорон, а у меня уже нет сил на споры; лишь долгожданный мир); разноцветные орнаменты штор словно оживают.

Дилан Барннетт

Изумление и пытливость сменились на неясную тревогу. Если заботливая Грейс и здесь, то нужно продолжать держаться самоотверженно. Есть вещи дороже, чем чувства. Гораздо важнее, чем моя жизнь и мои желания. Перевожу взгляд… и опять этот дьявол крутится возле. Чувство ирреальности… бескрайнее пространство, слепящий свет от луны и отшлифованность, гладкость материи… невероятная тревога…

Грейс

Неожиданно для меня в проходе показывается Дилан; он останавливается и осматривает комнату, покрытую мраком. Зед одаривает его гневным взглядом и тяжко вздыхает, но продолжает хранить гробовое молчание, пусть с ощутимым недовольством.

— Кто этот парень? — спрашивает смуглая Примула.

— Приятель твоей сестры — Дилан Барннетт. Она недавно помогла ему переехать к нам из Англии.

Прим даже ухом не повела. Она тут же выдала то, что слышала раньше:

— Моя мама считает, что нельзя летать самолётами. Ими мы тревожим господа.

Мы замолкаем в темноте комнаты. Дилан улыбается рядом с Алексом, притягивая всеобщее внимание (прелестнейший из злодеев). Украдкой ловлю взгляд карих глаз и вздрагиваю всем телом, разворачиваясь в другую сторону.

Звёздная Ночь

Теперь лицо, которое Ночь видела в зеркале, перестало быть лицом незнакомки, а стало её собственным, и она сказала: тебе это нравится. Запомни это хорошенько. Ты прошла через многое вместе с ним, плечо о плечо, через моря, рыбацкие сети, двух сыновей, бесконечную вереницу переездов и видоизменений мировоззрений (скептик, циник, наивный дурак с приятельницей-дурой в пригороде Манчестера).

Грейс

Все запланированные фильмы просмотрены, а мои друзья выбегают из дома к озеру. Ночь. Каждый сбрасывает одежду, ныряя один за другим в воду. Присоединяюсь к процессии, я остаюсь лишь в длинной футболке Зеда (мой блондин заснул на сеансе, но, а сейчас выглядит бодрым в темной воде). Примула уже в озере вместе с Логаном. Ну, давай же, Грейс! Вздыхаю и делаю первые быстрые уверенные шаги, переходящие в бег. Ненавижу заходить в воду постепенно, гораздо лучше одним забегом. Температура гораздо выше, чем я думала; под ногами мелкие скользкие камни. Вода уже доходит мне до колен, и я пробегаю мимо Алекса, приближаясь к Зеду. Блондин внезапно выставляет свою руку и хватает меня за талию. Я останавливаюсь, но не успеваю опомниться, лишь только со смехом плюхаюсь в воду всем телом.

— Прости, я не испортил тебе причёску? — издевается он.

Зед неспешно отплывает вглубь озерца; смотрит на мокрую от купания меня с таким любопытством. Какие кардинальные перемены в его настроении! Но мне это нравится.

— Берегись, Зед! — вскрикиваю я и бросаюсь в его сторону.

Мы продолжаем игры с водой, но вот Зед осторожно обнимает меня, а я опираюсь о его грудь и живот своей спиной; отплываем чуть дальше вместе, ощущаем голую кожу друг друга. Сестра Али уходит хлопотать на кухню.

Дилан Барннетт

Глубоко вздыхаю и припадаю к земле у корней клёна возле этого озерка — в моих движениях какая-то — заслуженное слово — страстность, пусть в моей крови и нет ни единого процента итальянской или испанской крови. Мне нравится в быстротечности лета чувствовать под собою земной хребет, за каковой сейчас я принимаю твёрдый корень; неважно, что конкретно, лишь бы твёрдое, потому что вечно падаешь ты в пропасть собственного сознания, пусть и глушишь выпивкой, но всё окружающее не в зоне твоей досягаемости.

«Я не желаю купаться; я желаю поговорить с Грейс», — думал я. Слышатся крики и смех; теперь уже лунный свет отражается дорожкой, а мой взгляд захватывает упоительная сценка. Но в этой темени глаза обнаруживают силуэт Зеда рядом. Выродок чёртов. Его длинная футболка на теле Грейс; ткань перекрывает обычно еле заметные белые шрамы внизу её живота. Не то чтоб её внешность бросалась в глаза; не очень красивая даже; ничего в ней особенного; и не скажет она ничего такого уж умного; просто это она; она есть она. Чушь! Она красивая. Странная. Весёлая. Ненасытная. Да, она пленительная. Непостижимая. Боже, она идеальна. Это раздражает. Очень. У неё дар, чисто женский дар создавать вокруг себя свой собственный мир, где бы она ни оказалась.

Грейс

— Ты идёшь обратно в дом? — спрашиваю я, подходя к Дилану.

Нервный комок встаёт в горле, желудок сжимается. Моя футболка отяжелела, а влажные пряди спускаются по обёрнутым тканью плечам. Все уже убежали внутрь от холода; лишь одна я, такая глупая, осталась. Весь вечер Дилан был мрачным; от былой теплоты ко мне не осталось ни следа, хотя бы подобия. Сейчас Дилан так выморочно твёрд и холоден, что мне непонятно, как он совсем недавно мог быть таким милым, таким тёплым. О его надежности я пока не буду заикаться — не имею права.

— Сперва скажи мне истинную причину твоего присутствия здесь, — выдыхает он, вставая возле.

Мне показалось чуть ли не ребячеством по отношению к себе, к самому Дилану сейчас сказать неправду. Если мы хотим наладить отношения, то лучше быть правдивым. Орнаменты на его коже переливаются, словно подсвечиваясь от луны, как жаркий огонь от факела. Он словно стал ещё выше. Впервые с той недели мы остались наедине. И само присутствие Дилана рядом отдаёт нашим танцем, бессонной тягучей ночью в полицейском участке, известиями о Виктории в доме Зеда, поцелуем.

— За мной будто следит одна женщина, — выдыхаю я, признавая правду и задирая голову вверх, к небу.

Глаза Дилана округляются; повисает пауза, и слышатся перешёптывания леса. Это уже не обычная тревога, это настоящий страх — страх, который все мы ощущаем перед лицом угрозы, несчастья.

— Сколько раз ты видела её? — уточняет он с беспокойством в голосе.

— Всего два.

— Когда впервые?

— В день нашего знакомства.

— Кому ты говорила?

— Алише.

— А полиции? — спросил.

— Не вижу смысла.

— Небезосновательно. Зед? — У Барннетта на секунду мелькнула вольтеровская улыбка.

— Говорила только Алише.

Дилан запускает пальцы в волосы. Сколько я знаю этого странного человека, Дилана Барннетта, он всегда, когда нервничает, поправляет волосы.

— Грейс, просто скажи мне сразу, как она вновь появится, ладно? Особенно если я буду где-то рядом. — Вот теперь он изменился в очередной раз; перешёл к заботе и насторожённости.

— Я могу просто пойти в полицию.

— И будет то же самое, что и с Викторией? Следы были обнаружены даже при вскрытии, но всем же плевать. Гораздо проще замять дело, чем расследовать по-настоящему, особенно с таким удобным способом убийства, — Дилан говорит с таким пылом, а его глаза сверкают.

Соглашаюсь с вполне разумным предположением. Вновь в нём радикальная перемена! Опасения настигли Дилана, затмевая отдалённость и чёрствость. Темные пряди его волос чернеют в ночи́; Дилан впервые переводит взгляд куда-то вверх, за крону дерева позади моей спины, где прячутся птицы в ветвях. Но необходимо признать — в тот вечер я была как Элизабет, танцующая с мистером Дарси. А когда наши руки соприкасались… Дилан должен был почувствовать нечто флюидное. Во время танца он уставился на меня, и кажется, что ему было тяжело меня оттолкнуть.

— После того как ты приехал, всё идёт совершенно не так, как оно должно идти, — высказалась я.

— Прости, что пришёл и испортил твою жизнь, будучи тебе совершенно чужим и малопонятным. — Ощущаю его лихорадочность, даже не прикасаясь к телу Дилана.

— Мне жаль, что ты такой идиот, — неожиданно выпаливаю я.

— Господи, как с тобой сложно. — Дилан обводит глазами пейзаж позади моей спины, держась рукой за шею.

Я знаю, малыш. Чувствую, что-то зреет по отношению к тебе в моей крови, тканях, в самом скелете. Не верю самой себе, что сильнее кутаюсь, только чтобы согреться, и закрываю веки, сосредоточиваясь на дыхании и своих чувствах.

Но ведь это правда. Каждый раз, как Дилан касается меня, дыхание слегка перехватывает. На свиданиях с другими парнями, мужчинами этого не было, даже в самый разгар флирта. А с Зедом уж точно. И мне не следует желать этих касаний, но всё равно желаю. Его частое дыхание; Дилан в нескольких шагах. Будто парализованная, продолжаю стоять на месте, и теперь уже внутри меня происходит борьба, какую я чувствовала в нем ещё совсем недавно. Трезвая сторона кричит, что всё это ужасно. Не думай о таком, дура! Поднимаю взгляд, и меня будто бы током ударяет. Нас обоих. Мы были барометрами друг другу; ощущали температуры эмоций друг друга, когда были рядом. В эту секунду первобытный порыв подвигнул меня к действию, и я целую его первой.

Дилан Барннетт

Я знаю от Алиши, которая, в свою очередь, знает это от Зеда, что Грейс успокаивается, когда ей кладут руку между лопатками, и лишь сильнее загорается, если ладонь обвивает её шею под волосами. В такие моменты я думаю сердцем, которое будто наполнили тугие влюблённые ветры. Грейс нужно быть мудрее и понять, что ей одной проблемой меньше без меня. Испытывая суеверный страх, я, чертыхаясь и не ожидая от себя самого такой силы, прикусываю её нижнюю губу в ответ.

Грейс дрожит; она дрожит не только от холода, который терпит так мужественно, лишь бы прийти к долгожданному завершению разговора, но ещё из-за обстоятельств её жизни. Она дрожит, как дрожит нищий паралитик, но наслаждается; наконец загорается, когда моя рука оказывается под её влажными прядями.

Грейс

— Кажется, стало только сложнее, — шепчу я в его мягкую улыбку.

Возбуждение Дилана тяготит. Его губы неспешно касаются моего подбородка. Ноги перестают подчиняться; он вновь меня держит, чтобы я не упала. Руки кладу ему на грудь, а Дилан продолжает осыпать меня поцелуями. Цепочкой по скуле, по подбородку, около губ, но не в них. Дилан целует меня в шею, где-то под ухом, и я не могу сдержать стона, заставляющего его целовать туда ещё раз, на этот раз прикусывая и посасывая кожу, а я провожу ладонью по его спине, ощущая под тканью мышцы, лопатки.

— Мне нравится твой аромат, такой приятный вкус губ. Господи, я пьянею, — стонет он, и мои руки оказываются на его плечах.

Но из чар друг друга нас выводит неожиданно открывающаяся дверь. Али и Алекс с громким смехом выбегают на улицу, а мы отлетаем друг от друга со скоростью света.

— Вы оба ещё не замёрзли здесь?! — вопрошает Али.

— Нет! — кричит Дилан в ответ; такая очаровательная улыбка, всё ещё ощущаю лёгкую щекочущую дрожь на губах. Частое его дыхание оглашает вечер, а пар клубится к небу.

— Нам пора, — шепчу я, когда он оборачивается обратно.

— Как жаль, — так же шепчет Дилан вполголоса, чтобы другие не услышали.

— Помнится мне, ты сказал недавно, — говорю я, а Дилан продолжает всё так же изучать меня взглядом, насильно поджигая затушенное пламя, — что ты не хотел того поцелуя, что ты вышел из себя и…

— Мы нагло солгали друг другу в лицо, — он ничего и не отрицает; не даёт мне договорить. — Странно, каких только путей мы ни выбираем, чтобы скрыть свои истинные чувства.

Проскальзываю мимо Дилана, постепенно выходя из-под богатой кроны дерева. Винный дух в доме дурманит; Алекс приглашает Дилана выкурить очередную сигарету, и они скрываются на улице. Зед наклоняется, обнимает меня за талию и целует, что удивительно, ведь он давно этого не делал. Я, на мгновение замешкавшись, отвечаю на его поцелуй нежно и осторожно, будто боясь коснуться губ. Когда оказываешься за пределами своего мирка, всё вокруг кажется опасным. В моей голове пролетает вопрос: когда я стала той, кто целуется сразу с двумя одновременно?

— Пойдёшь со мной к Али? — предложил он, и я соглашаюсь.

А маковое поле всё переливается в ночи, тихо посмеиваясь над нами.

Звёздная Ночь

Человек — невероятно суетное существо, неизменное в своём непостоянстве. А что Ночь может поделать? Её руки и ноги пока связаны по швам; время ещё не настало. Ее Людус обернется в Агапэ.

Грейс

Пью полусухое вино. Ощущаю терпкость на языке, постепенно разливающийся румянец на щеках, переходящий на шею, и глаза Зеда. Они устремлены на меня, такие выразительные и вопрошающие. Вкус вина отдаёт отчаянием. Определённо. Ты пьёшь раскаяние, и оно покидает тебя. Закрываю глаза и концентрируюсь на дыхании, на очень тихой музыке, играющей по радио, на восхитительном запахе кофе и звуке дождя за окном, граничащего с ливнем. Я уже привыкла к шуму дождя, он стал новым сортом тишины. Еще один, к кому я быстро загорелась желанием. Флирт; флирт — замирание сердца. Одни глупости! Кэррол всегда считала меня ребеночком, ни к чему не пригодной дурой.

Всю ночь я провела с Али, когда остальные уже разъехались. Такая близкая подруга; даже не знаю, что было бы, если бы я её когда-нибудь потеряла. Алиша всегда прячет свои чувства внутри. Наутро мы ели клубничное мороженое.