Игра в пазлы: новые правила

Анна Штомпель, 2023

Когда в тринадцать лет твоё детство становится «разобранным пазлом»…Когда мирная жизнь разрушена, родители далеко, ты во власти злой тётки, а одноклассники подвергли тебя настоящей травле, потому что ты – уязвима и не такая, как они…Тогда остаётся только одно – наперекор всему выжить.Продолжение книги-игры про девочку из Грозного.Старая игра – новые правила…

Пазл 50. За день до «конца света»

20 декабря 2012 г.

Самара

Пять дней в неделю вы отправляетесь туда, где вам совсем не место. А ваше место зияет где-то дырой…

Градусник на стене показывал плюс тринадцать. Я плотней закуталась в кофту и включила старенький вонючий теплодув. Софья Сергеевна уже отметила свежие газеты и теперь с иронической улыбкой просматривала их:

— Сплошной «конец света». Вот бы эти майя посмеялись — шороху навели.

— Я исповедалась, — сообщила Клара. — На всякий случай.

Эта особа всегда подстрахуется. Интересно, покаялась она в том, что опаздывает, врет и неделями сидит на больничном?

— Мало нам кризиса, — сокрушалась Никитична. — Теперь «конец света» придумали.

— Апокалипсис выгоднее кризиса, — усмехнулась я. — Припугни толпу, а потом тряси ее как грушу. На одних туристах сколько заработали!

Никитична посмотрела своими выпученными глазами:

— Неужели вы совсем не боитесь?!

Да нет. Отбоялась…

В моем детстве Грозный охватил страшный слух: «Японские ученые предсказали: горы сомкнутся и поглотят Алханчуртскую долину!». Какое дело японским ученым до Чечено-Ингушетии (тогда моя родина звалась так), осталось невыясненным. Чечня с тех пор пережила две войны, но горы по-прежнему на месте и, подозреваю, еще долго не сдвинутся. А сколько раз пугали нас землетрясениями! Опять-таки: от установок «Град», лупивших по городу, земля тряслась гораздо сильней, чем от всех предыдущих катаклизмов…

Развернув одну из газет, я с удивлением обнаружила, что за свои тридцать три года пережила пятьдесят «апокалипсисов». Особенно приглянулась мне такая версия: «Конец света для землян, взращенных в результате эксперимента цивилизацией планеты Трон из созвездия Большого Пса и не оправдавших их надежд». Я почти готова была поверить: в самом деле, чьи надежды мы могли бы оправдать?.. Но тот Армагеддон намечался на 1999 г. Конечно, можно предположить, что «большие псы» проявили милосердие…

От дверей донеслось знакомое писклявое приветствие. Картамышев явился первым: сухонький, плюгавый, с замусоленным мешком, из которого он извлек прочитанные книги и с грохотом водрузил на кафедру. И со своим неизменным ехидством:

— Я не помешал?

— Ну что вы! — ответила Софья Сергеевна, доставая его формуляр. — Без вас и день не начнется, и жизнь не закончится… А почему книги в крошках?

— За хлебушком зашел.

Для наглядности старик предъявил свою буханку.

Зазвонил телефон.

— Вы электронку проверяли? Это срочно!..

«Срочно» — любимое слово центральной. Что на этот раз? Пересчитать шпингалеты? Заполнить очередную дурацкую табличку, спущенную из управления культуры? Зарегистрироваться в конкурсе «на лучшую выставку», самом бессмысленном из всех зряшных?..

Трубка проквакала:

— Вечно вы недовольны, Анна Игоревна. Между прочим, методисты написали вашему филиалу уйму замечаний!

— Еще бы. После того, как я не согласилась, что температура у нас — двадцать градусов.

Молчание. Затем шипящий свист:

— Откуда в вас с-столько гонора?..

Возьми с полки Фрейда — ты же библиотекарь.

Всё из детства…

Мне всегда казалось, что заведующие — это такие тетушки предпенсионного возраста. А если и молодые, то с гораздо большими амбициями и силой характера, чем у меня.

Помню довольную физиономию Мадам: «Вы не возражаете, если мы будем рекомендовать вас на руководящую должность?». И я, вся во власти аттестационного стресса, белая и красная одновременно, трясу головой с усердием китайского болванчика…

У меня словно было два детства. Первое закончилось в тринадцать лет, когда я уехала из Грозного. Второе — в тридцать, когда из самой молодой сотрудницы я вдруг превратилась в заведующую библиотекой.

Мне сказали: «Филиал хороший, после ремонта». Открываю дверь — а ступить некуда. Стеллажи штабелями уложены, книги свалены огромной бесформенной кучей, в воздухе висит меловая пыль… Никитичны еще не было. Вручив мне ведро и тряпку, замдиректора изволила пошутить: «Вот ваше королевство — владейте!». Она ушла, а я плюхнулась на стул, обуреваемая странной смесью чувств: ужас пополам с восторгом…

В первую зиму мы работали при температуре ноль градусов в служебном помещении, десять — в читальной зоне. Из захламленного фонда я списала три тысячи книг. А это не просто — вытащил и выбросил… С октября по май, в самое темное время года, полбиблиотеки погрузилось во мрак (что-то с «фазами»), и начальство каждый день сочувствовало по телефону. Дверь не закрывалась. Тек теплоузел. Однажды задымил плафон. Конечно, не в обычный день — на массовое мероприятие. Тридцать человек, а в коридоре дым и гарь! Я смертельно перепугалась, думала — проводка…

Начальство «сочувствовало» только первые полгода.

Пока я молчала…

Точно по графику пришла Таня. Ее глаза под заснеженными ресницами сияли.

— Поздравьте меня, — сказала она, снимая и аккуратно стряхивая берет. — Я сдала два зачета!

— А я думала, мы должны поздравить тебя с днем рождения, — усмехнулась Софья Сергеевна.

— Какой день рождения, когда сдаешь «теорию библиографии»!.. Но торт с шампанским я принесла.

Таня занялась обзвоном задолжников. Я продолжила свои записи в гроссбух девятнадцатого века. Клара, не особенно напрягаясь, возилась с каталогом. Софья Сергеевна обслуживала читателей. Время от времени она поднималась, чтобы расставить книги. В один из таких моментов у входа вспыхнул конфликт. Я услышала визгливый женский голос: «Кто у вас директор?» — и поспешно встала.

Из распахнутой двери тянуло холодом. На пороге стояла дама, красная от мороза и гнева. У ног ее лежали две клетчатые сумки. Такие набитые, что замок не сходился и замызганные корешки лезли наружу.

— Закройте дверь! Последнее тепло выдуете, — раздражалась Софья Сергеевна.

— Как это не нужны?! — верещала свое посетительница. — Я два квартала перла!..

Зимой такие ситуации возникают реже, чем летом. Но время от времени приходится отбиваться от сомнительных даров.

— Мы ждем, когда вывезут макулатуру, — я показала на увязанные пачки. — А вы нам принесли новую. Сами бы вы такое читать не стали, верно?

— Куда катится мир!..

Дама подхватила свои сумки.

— Пожалуйста, на крыльце не оставляйте, — крикнула я вслед.

— Оставит, — сказала Софья Сергеевна.

И оказалась права.

Когда вернулась Никитична, они с Таней отнесли дары к мусорке…

— Сегодня библиотека работает до шести, — предупредила я бабушку, которая зачиталась журналами по здоровью.

Рядом сидел внук и сосредоточенно выкладывал пазлы с какими-то страшилками из современных мультиков. Его звали Кирилл. Сейчас это распространенное имя, не то что двадцать лет назад…

Возле стола валялся маленький картонный кусочек. Сначала я решила — от упаковочной бумаги. Потом подняла и посмотрела на него с грустью.

— Не теряй, — сказала я малышу. — А то ничего не получится… Кир.

Вскоре бабушка с внуком ушли. Я вытащила дежурную табличку «Технический перерыв» с болтающимися лентами скотча, и Никитична прилепила ее к наружной двери. От такого вопиющего нарушения дисциплины я не испытывала ни малейших угрызений совести. В последний час бывает два-три посетителя, иногда — ни одного, так что большого вреда мы не нанесем. Начальство давно дома. На звонки мы отвечаем. И вообще, завтра — конец света…

К моему столу мы придвинули один из читательских и уютно устроились в уголке. Даже скатерть была, а на ней — торт и шампанское, и чернослив с грецкими орехами и взбитыми сливками, который Никитична готовит так вкусно, что потом можно не досчитаться пальчиков.

— Это ты удачно родилась, — пошутила Софья Сергеевна, когда мы звякнули чашками. — За день до конца света.

Все рассмеялись, а я подумала: Таня родилась в тот год, когда я уехала из Грозного. Какая же я старая!..

— У нас классный коллектив, — говорила именинница, воюя со своими локонами, которые так и норовили нырнуть в крем. — Подруги спрашивают: «Тебе не скучно? Библиотека… все намного старше…». А мне с вами интересней, чем с ними!

— Это потому, что молодежь — пустышки, — заявила Никитична.

— А мне с молодыми интересней, — сказала Софья Сергеевна. — У наших ровесниц какие темы? Внуки да болячки. Терпеть этого не могу. У молодых глаза горят. И беспечность молодости, и ее эгоизм — все прекрасно.

Еще раз звякнули чашками за Таню.

— Мы по психологии проходили, — сказала она, безуспешно пытаясь заправить локоны за уши. — В каждом коллективе есть Альфы и Омеги. Вожаки и гонимые. У нас в группе это чувствуется. А здесь — нет. Анна Игоревна, конечно, главная, но она…

— Не Альфа, — кивнула я.

Таня смутилась:

— В том смысле, что вы никого не притесняете.

— А мне попадает за дело, — с готовностью признала Клара.

Пузырьки шампанского щекотали мне нёбо. Может, нужно было промолчать, но я сказала:

— Пока я здесь главная — никаких Омег не будет.

В наступившей тишине все отчетливо услышали возню в углу под стеллажом.

— Мышь! — взвизгнула Клара.

Никитична ринулась в санузел и вернулась почему-то с совком. Как она собиралась применить это орудие — не знаю. Таня ее опередила и, заглянув под стеллаж, с удивлением заметила:

— Это не мышь. Это кошка!

Тут заговорили все разом:

— Как кошка? Откуда у нас кошка? А! Дверь же была распахнута! Проскочила. Холодно бедняге…

Софья Сергеевна запоздало вспомнила, что ей «что-то такое показалось», но она была увлечена обороной библиотеки и не проявила должной бдительности.

Я нагнулась. На меня смотрели два желтых глаза. Не кошка — котенок… Эта мысль породила иллюзию безопасности, и я сунула руку под стеллаж. И тут же отдернула. На кисти бусинками выступила кровь.

Все заохали, подлиза Клара побежала за йодом (который я ненавижу с детства), Никитична, вооружившись рабочими перчатками, извлекла орущую молодую кошку и держала ее передо мной, как подсудимую. А я смотрела на свою оцарапанную руку…

— Вышвырнуть ее, Анна Игоревна?

— Нет, — медленно ответила я. — У меня там колбаса осталась. Пусть поест.

Кошка жадно чавкала над розовым кружком. Мы стояли и смотрели на нее. Маленькая, тощая, серая. Голодная. Злая. Самая обыкновенная…

— А я бы вышвырнула, — сказала Никитична. — Теперь она к нам повадится. Может, она вообще бешеная? Вон как руку вам распахала. А вы ей — колбасу!

— Просто Анна Игоревна ее пожалела, — пискнула Клара.

— Это не жалость, — сказала я.

Но никто не понял…