Дневник Тишины

Анна Смерчек, 2021

Не стоит доверять писателям: им нравится, когда герой сталкивается с трудностями. Вот и двенадцатилетняя Тишина не может больше произнести ни слова. Настоящие приключения начинаются, когда она замечает, что слова теперь пропадают и у других людей. Тишине предстоит принять много важных решений, а это вовсе не так просто, как принимать витаминки. Того, кто крадёт слова нужно найти как можно скорее, ведь вместе со словами пропадает и их смысл.

Дневник Тишины

Глава 1

Не доверяйте писателям!

Здравствуй! Привет!

Нет, конечно, я не могу тебя сейчас видеть. Но знаю, что ты держишь в руках эту книгу, смотришь на страницу, глаза бегут по строчкам.

Да, согласна, это немного не по правилам. Писатель, и уж тем более писательница, не должны вылезать из книги, стоять у читателя за спиной и вмешиваться. Роль писателя проста: написал — и отойди в сторонку. Читатель, в конце концов, и сам может разобраться, что к чему.

Но, послушай, раз уж я пишу эту книгу, то могу устроить здесь всё так, как мне хочется! На твоём месте я вообще не доверяла бы писателям. Они всё равно подглядывают за читателями сквозь строчки своих книг, подсказывают им, настраивают против одних героев и заставляют полюбить других.

Писатели знают всякие хитрости о том, как написать книгу. Вот, например, как выбрать главного героя? У меня есть два проверенных рецепта. Могу поспорить, что все твои любимые книжки написаны с их помощью. Первый рецепт такой: возьмём совершенно удивительного человека и предположим, что он живёт где-то по соседству. Например, современный мальчик, который умеет колдовать — это отличный персонаж для истории. А в другом рецепте наоборот: берем самого обычного человека, но отправляем его в какое-нибудь удивительное место. Пускай на этот раз героиней будет девочка. Обычная девчонка, которая однажды задремала на речном берегу и попала в Страну чудес, где начались её приключения. Вот так и получаются интересные истории.

Что же касается нашей героини, то она попала в эту книгу согласно литературному рецепту номер два: она была обыкновенной девочкой, жила и ходила в школу в самом обычном городе. Родители у неё тоже были вполне обычные папа и мама. У них было своё маленькое семейное дело: канцелярский магазинчик. Я уверена, что и в твоём городе есть такой: забитый от пола до потолка тетрадями, ручками, блокнотами, карандашами, альбомами, кисточками и прочими нужными штуками. И вот тут начинается самое сложное: как-то мне нужно сейчас тебе рассказать, что этот магазинчик, в котором работали папа и мама нашей главной героини, был для неё самой настоящей волшебной страной. Для всех остальных это был просто обыкновенный магазин. А для неё — нет. И не потому, что она могла видеть что-то, чего другие не видели. Нет, я ведь уже говорила, что девочка была самая обыкновенная. И вовсе ей не казалось, что, скажем, эльфы или феи, нарисованные на обложках тетрадей, оживают, или котята с первых страниц альбомов для рисования могут мяукать. Ничего такого. Но когда она приходила в магазинчик после школы, то сразу, ещё от дверей, чувствовала волшебный, неповторимый, такой манящий и щекочущий запах мечты, обещания, нового замысла.

— Ты разве не устала в школе от всех этих ручек и тетрадок? — спрашивала иногда мама. Как будто не понимала, что в школе, в классе это были совсем другие тетради и ручки. С ними всё уже было ясно. Не то что с этими, на прилавке. Ручки, которые лежали здесь на витрине, как будто нашёптывали обещание писать без ошибок прекрасным почерком. А тетрадки со своими дразнящими чистыми листами — они тоже не были предназначены для ошибок и помарок. Карандаши, затаив дыхание и вытянувшись по струнке, молчаливо ждали, когда их коснутся пальцы талантливых рисовальщиков. Альбомы замирали в предчувствии чего-то прекрасного. Кисточки трепетали. Линейки и калькуляторы с уверенностью смотрели в будущее. Школьные рюкзаки были полны решимости идти к цели.

Это был мир ожиданий, мир прекрасного будущего. Человек входил в эти двери с мечтой и уходил, снаряженный всем, что могло ему потребоваться, чтобы эту мечту воплотить. Ведь даже самый отпетый двоечник, покупая новую тетрадь, всё-таки мечтает о том, что в этой тетрадке у него появятся пятерки.

Вспомни, что ты чувствуешь, открывая в начале учебного года новую тетрадь, и может, тогда поймешь, с какой любовью и трепетом девочка помогала родителям раскладывать на прилавке новые товары. Все они принадлежали ей, и она, словно добрая фея, могла раздавать их (в обмен на небольшую денежную сумму) всем, кто в них нуждался.

И пока девочка жила, чувствуя себя хозяйкой этой волшебной пещеры с сокровищами, то могла позволить себе оставаться самой обыкновенной школьницей двенадцати лет. И совсем не скучно было вставать по утрам, затягивать волосы в хвост, надевать темную форменную юбку, шагать в школу, сидеть на уроках. Всё это было только незначительной частью её большой интересной жизни.

Помнишь, я говорила, что доверять писателям не стоит? Это чистая правда. Ведь если бы в судьбе нашей героини всё складывалось благополучно, она вряд ли смогла бы попасть на страницы книги. Это было бы, наверное, и к лучшему для неё. Но писатели довольно жестоки. Им неинтересны дни, наполненные простыми человеческими радостями. Нет, писателю подавай проблемы. Он бросает своих героев навстречу несчастьям, словно котят в воду. А сам сидит на берегу и записывает к себе в блокнот, как они там барахтаются, в надежде доплыть до берега.

Беда приключилась и в жизни девочки. Однажды ночью в канцелярском магазинчике вспыхнул пожар. И что толку было потом вспоминать про сломанный выключатель, и что все это видели, и много раз хотели вызвать электрика, да так и не сделали этого. С электричеством, скажу я тебе, вообще шутки плохи.

В тот день девочка даже не пошла в школу. Она помогала папе и маме привести в порядок это место, которое казалось ей только что, ещё вчера вечером, волшебной пещерой. Теперь же это был просто торговый зал, весь в грязных потеках и лужах воды. Когда она открыла дверь, ей показалось, что ночью здесь сразились огнедышащий дракон и морское чудовище. То, что не уничтожил огонь, безвозвратно погубила вода и пена, которой пожарные залили здесь каждый сантиметр. Всё пропитал запах гари, сырости, неисполнившихся надежд и обманутых ожиданий. Невоплощенные творческие замыслы и неполученные отличные оценки мокрыми рваными лоскутами валялись на полу, и всё, что оставалось теперь — это собрать их и вынести на помойку.

За уборкой не сразу заметили, что девочка замолчала. И то, как она это сделала. А замолчала она наглухо, насовсем. Что-то случилось с ней такое, что она и сама не могла бы объяснить. Вся её жизнь за одну ночь изменилась, и она растерялась, замерла, не в силах промолвить ни слова. Остались, к счастью, папа с мамой, дом и даже школа. Не было только больше её волшебной страны, и она вдруг почувствовала, что теперь стала самой обычной девочкой, живущей в самом обычном мире.

Зная о двух моих рецептах выбора главного героя, ты уже догадываешься, наверное, что на страницах книги такого быть не должно. Обычная девочка в удивительном мире, даже если это всего лишь мир канцелярских принадлежностей — да, пожалуйста. Необычная героиня в мире, привычном тебе, читатель, — это тоже сколько угодно. Но обычная девчонка среди самой обычной жизни — нет, тут ровным счётом не о чем говорить и уж тем более не о чем писать. Но ты видишь: девочка всё ещё остаётся на страницах книги. И догадываешься уже, я думаю, что она сама теперь стала необычной. Всё верно, после пожара в магазинчике героиня нашей истории стала не просто девочкой. Она стала девочкой, которая всегда молчит.

Девочка молчала, пока родители обсуждали свалившееся на них несчастье. Кредит, страховка, выплаты — такие сложные проблемы, приправленные для остроты цифрами. Дела и без того шли не очень хорошо, особенно после того, как в городе открылся большой книжный магазин «Книгоглот», в котором кроме книг тоже продавали канцелярские принадлежности. А теперь ещё этот ужасный пожар, уничтоживший почти весь товар. Можно было и не понимать всего, о чем говорили тогда родители, достаточно было просто посмотреть на их лица и всё становилось понятно без объяснений. На то, чтобы оживить их старый магазинчик денег не было.

Девочка молчала у врача, который осматривал её горло и говорил, что там, у неё внутри, всё нормально, никаких болезней не наблюдается. И потом у психолога она тоже молчала. А психолог — молодая и приветливая дама с прической из веселых кудряшек — наоборот, говорила очень много. Она объяснила, что пожар стал для девочки травмой и надо дать ей время, чтобы это пережить. В школьном кабинете, где собрались классный руководитель Александр Дмитриевич, и мама с папой, и даже завуч Елена Васильевна, наша девочка тоже молчала, хотя её за это грозились перевести в специальную школу для детей, которые не говорят и даже не слышат. Но тут пригодились бумаги, выданные психологом, которая разрешила девочке пока помолчать. Психолог считала, что в один прекрасный день девочка заговорит снова. Но вот если её сейчас перевести в такое место, где все вокруг будут молчать, то и повода заговорить у неё не будет. Так что пока нашу героиню оставили учиться в её старом классе.

И вот тут-то, наверное, пора уже, наконец, назвать героиню нашей истории по имени. Имя это нашлось на следующий же день, как в классе стало известно, что она теперь не может говорить. Сейчас уже и не вспомнить, кто дал ей его, но имя это прилепилось к ней сразу и окончательно. Героиню нашей истории стали называть Тишина.

Тишину пересадили за первую парту, а рядом с ней попросили сесть отличника Витю. Наверное, для того, чтобы она могла у него списывать, если чего-то не поймёт. Тишина, или попросту Тишка, вдруг с удивлением поняла, что Витю она знает очень плохо и за все шесть лет учёбы едва сказала ему пару слов. Ну, а чему удивляться? Попробуй-ка решить задачку: если в классе двадцать семь человек, а перемены все по десять минут, то сколько времени можно потратить на болтовню с каждым одноклассником? Получается-то совсем немного. Ну, это конечно, если не болтать на уроках. Оказалось, что Тишина знала про своего нового соседа по парте совсем мало: только то, что он хорошо учится по всем предметам и ещё, что он — коллекционер. Как-то, ещё в начальной школе, на классном часу все должны были рассказать о своих увлечениях. Витя тогда оказался единственным коллекционером в классе, и Тишине это запомнилось. В тот год он коллекционировал фантики от жевательных резинок. Неизвестно, куда делась та его коллекция, но теперь Витя собирал уже другое. В этом году у него было целых две коллекции: на смену жевательным резинкам пришли резинки стирательные. А ещё Витя начал коллекционировать флешки, хотя их у него было пока совсем немного: всего-то пять штук. О новых Витиных увлечениях не сложно было догадаться: флешки у Вити были на виду: одна висела на шее на шнурке, другая была прикреплена к молнии школьного рюкзака, третья болталась на застежке пенала, и ещё две штуки лежали в самом пенале. Там же хранилась куча стирательных резинок. Ещё совсем недавно, когда Витя заходил в канцелярский магазинчик родителей Тишины, он каждый раз покупал по две или три резинки. В магазине всегда были и другие покупатели кроме Вити, и поэтому Тишина так и не расспросила его раньше, почему он решил коллекционировать стирашки, и куда подевалась его коллекция фантиков. А теперь, когда магазинчика больше не было, то и спрашивать об этом уже не хотелось.

Кроме школы, Тишина каждую неделю ходила теперь к психологу, которая велела ей вести дневник. Психолог сказала, что это поможет справиться с переживаниями. Родители дали ей толстую тетрадь: новую, чистую, но с едва уловимым запахом, въевшимся в бумагу после пожара. Эта тетрадь была одной из тех немногих вещей, которым удалось уцелеть в ту ночь в магазине. Тишина провела ладонью по гладкой блестящей обложке с нарисованными цветами, и решила, что будет записывать сюда только самое главное, а не всякую ерунду. Она открыла тетрадь, поставила в первой строчке число и день недели. Вспомнила нового соседа по парте. Подумала и записала:

«Не стоит откладывать ничего на потом. К тому времени, когда наступит потом, всё может сильно измениться».

Подумала ещё и добавила:

«У каждого человека есть что-то, что хочется сохранить на флешке и что-то, что хочется стереть резинкой».

Глава 2

Молчать бывает интересно

Потекли обычные дни. Да-да, события нашей истории закрутились не сразу после пожара, и прошло ещё несколько молчаливых недель, прежде чем с нашей героиней случились те самые загадочные и удивительные события, о которых я взялась тебе рассказывать. Девочка с новым странным именем Тишина ходила в школу. Вставала в обычное время, шла привычной дорогой. Уроки начинались всегда в одно и то же время. Учителя быстро привыкли к тому, что Тишина молчит и все задания выполняет письменно. На уроках ей больше не нужно было поднимать руку. В школьной столовой тоже можно было просто молча протянуть деньги. Одноклассники привыкли к её молчанию и теперь уже не обращали на эту странность особенного внимания. Иногда в общем разговоре даже забывали и пытались спросить о чём-нибудь. Потом спохватывались:

— Ой, Тишка, совсем забыли, ты же у нас молчишь!

В классе никто её не дразнил. И Тишина знала почему: потому что все эти шесть лет в школе она и сама никого не дразнила. Наверное, потому, что раньше была вполне довольна своей жизнью. Разве станет счастливый человек обижать других? Нет, конечно. Как правило, счастливым людям хочется и вокруг видеть радостные лица. Ну, хотя бы для того, чтобы никто им самим не портил счастливого настроения своей кислой физиономией. А обзываются и дразнятся, как правило, люди сами чем-то обиженные, недовольные.

Раз в неделю Тишина посещала психолога. Показывала записи в дневнике, рисовала, отвечала на вопросы: писала в блокноте. Этот блокнот она теперь всегда должна была носить с собой, чтобы суметь хоть как-то объясниться. Тишина этот свой «немой» блокнот не любила. У неё ведь был мобильный телефон, так что, если нужно было кому-то что-то сказать, она могла просто отправить сообщение.

О своём молчании Тишина много не думала. Конечно, она ничего не знала ни о каких литературных рецептах, согласно которым ей, чтобы оставаться в нашей истории, пришлось стать необычной девочкой. Она просто чувствовала, что молчать сейчас — это правильно. И что иначе она пока не может. Психолог, ободряюще кивала кудрявой прической и уверенно говорила, что всё со временем наладится, и Тишина сама не заметит, как заговорит.

Скоро Тишина стала замечать, что, перестав говорить, она начала больше слушать. Это и понятно. Если раньше она прибегала в школу, и ей не терпелось о чем-то рассказать или спросить, то сейчас она ничего никому не собиралась говорить. Зато Тишина стала теперь видеть такие вещи, на которые раньше не обращала внимания. Например, она заметила, что сосед по парте Витя, когда отвечает у доски или просто что-то рассказывает, начинает иногда тереть левую бровь. Тишина присмотрелась к этому его движению и поняла, что он делает так, если не уверен в том, что говорит.

В дневнике она записала:

«Иногда молчать бывает интересно».

Тишина заметила, что мама, которая теперь не была уже больше хозяйкой собственного магазинчика, а устроилась простой продавщицей в магазин «Книгоглот», в отдел, где продавали тетради и ручки, стала ходить другой походкой. Шажки её стали маленькими и иногда она зачем-то оглядывалась, словно искала что-то в своем прошлом. А ещё мама записалась на курсы бухгалтеров, чтобы получить новую профессию. Тишина написала об этом так:

«Мне хотелось бы вернуться в прошлое. Но этого нельзя сделать. Поэтому, когда случаются трудности, надо быть как мама: просто продолжать делать то, что лучше всего получается или учиться чему-то новому».

А папа стал разговаривать другими словами. Он ещё не нашел для себя новое место работы и почти всё время просиживал дома, просматривая газеты, и зависал в интернете. Раньше он иногда произносил слова: качество, сроки, партия. Теперь он тоже часто говорил о партиях. Но только не о партиях новых тетрадей или шариковых ручек, которые нужно заказать и доставить в магазин. Теперь речь шла о политических партиях. Глядя на папу, Тишина записала в своём дневнике:

«Когда я вырасту, никогда не буду говорить о политических партиях. От этого человек становится сердитым, а у всех вокруг портится настроение».

Тишина сделала и несколько открытий о школьных учителях. Например, она поняла, что Елена Васильевна, которая ведет у них русский язык и литературу, да ещё к тому же работает завучем, начинает кричать не потому, что сердится, а просто когда устаёт. Смысла в этом, конечно, не было никакого, потому что от крика она уставала ещё больше, так что потом сил у неё оставалось только, чтобы сесть за свой стол, назвать классу номер страницы и велеть читать. Со своей первой парты Тишина видела, как учительница сидит, опустив плечи и голову, и вздыхает. Вообще-то все немного побаивались строгую Елену Васильевну, но теперь Тишине иногда становилось жалко её и стыдно из-за того, что они так шумят и не хотят слушать на уроке.

В дневнике она записала: «Учителя расстраиваются, когда ругают нас или ставят плохие оценки. Сами ставят плохую оценку и сами же расстраиваются. Но не поставить не могут».

А вот их классный руководитель, учитель истории Александр Дмитриевич, наоборот, стал нравиться ей меньше. Хотя ещё полгода назад она бы ни за что не поверила, что такое может случиться. Пока все ребята на перемене болтали и бегали друг за другом, Тишина молча сидела за своей первой партой и видела, как он пишет какие-то сообщения и иногда даже звонит кому-то, ласково улыбаясь в телефон. Это что же получалось? Значит где-то там, за стенами школы, он знает кого-то ещё, кому-то так же весело говорит: «Друзья мои!», спрашивает о планах на выходные, так же внимательно слушает, чуть наклонив голову набок? «Предатель», — решила про себя Тишина. Хотя в глубине души и понимала, что неправа.

Кстати, здесь я должна на минуту остановиться и уточнить кое-что. По секрету от Александра Дмитриевича. Не знаю, как принято в твоей школе, но там, где училась Тишина, учителям часто давали прозвища. Ну, во-первых, потому, что произносить имя, а потом ещё и отчество — это слишком длинно, и тратить столько времени на перемене — просто непозволительная роскошь. Время на переменах и так бежит слишком быстро. Так что называть учителей по прозвищам намного экономнее. А во-вторых, это веселее. Так вот, я должна сказать тебе, что историка Александра Дмитриевича никто Александром Дмитриевичем в школе не называл. С первых дней работы в школе все заметили, что он начинает каждый урок со слов «друзья мои», причем произносит это обращение как-то совершенно по-особенному. Так его и стали звать: Друзья-мои. С твоего позволения, и я иногда стану так называть Александра Дмитриевича на страницах этой книги. Ну вот, теперь ты догадываешься уже, что ему в нашей истории предстоит сыграть какую-то роль. Но какую — я пока тебе не скажу.

Так катили дни за днями, полные маленьких незначительных открытий, мелких разочарований, но иногда и радостей. Нельзя ведь жить совсем без радостей в двенадцатилетнем возрасте! Даже если человек лишился своей волшебной страны, всё равно в мире остаётся ещё предостаточно интересных и радостных вещей. Встреча с ласковым котом, готовым встать на задние лапы, только чтобы его почесали за ухом, порция мороженого, какая-нибудь новая игра — да мало ли что ещё.

Здесь мне придётся тяжело вздохнуть и сознаться кое в чём. Я рада, что Тишина пока не догадывается об этом. Представляю себе, что сказала бы мне психолог, узнай она! Так что скажу пока только тебе: впереди Тишину ожидают ещё более серьёзные открытия, ещё более странные встречи. Я не побоюсь даже употребить здесь слово «приключение», а ведь согласитесь, настоящие приключения выпадают на долю далеко не каждому из нас.

Глава 3

Приключение подкрадывается незаметно

Приключения, надо сказать, часто подкрадываются к человеку незаметно. Ведь зашнуровывая ботинки, натягивая на уши шапку и перешагивая через порог дома, мы вовсе не готовимся к приключениям, скорее даже наоборот, делаем всё, чтобы они с нами не приключились. Идем привычной дорогой, не заговариваем с незнакомцами, не ищем на прилавке магазина что-нибудь волшебное, а просто покупаем то же самое, что и всегда.

В тот день Тишина тоже не искала на свою голову приключений и не пыталась изменить привычный распорядок жизни. Разве что на завтрак выпила не клубничный, а персиковый йогурт. Да и то только потому, что мама не купила клубничного. Первый урок прошел как обычно. А вот потом…

Потом Елена Васильевна вошла в класс с каким-то совершенно новым, незнакомым взрослым человеком. Это был мужчина, уже не молодой, но ещё и не старый, в сером деловом костюме, при галстуке. Он вертел в руках мобильный телефон и с любопытством разглядывал ребят. Почему-то сразу было видно, что это не учитель, а просто гость. У учителей никогда не бывает такого довольного и беззаботного лица. Незнакомец с улыбкой оглядел класс, совсем не смущаясь под любопытными взглядами двадцати семи пар глаз.

— Ребята! Ребята! — Елена Васильевна похлопала в ладоши, что значило: все должны замолчать, сесть на места и слушать. — Сегодня у нас будет необычный урок. К нам в гости пришел очень интересный человек. Это Герман Иванович, директор «Книгоглота». Вы наверняка знаете этот книжный магазин и бывали там!

Все в классе зашумели, потому что, конечно же, бывали в «Книгоглоте». А Тишина, конечно, промолчала, хотя ей и было что сказать по этому поводу. Ведь мама теперь работала именно там, правда, не в том отделе, где книги, а там, где канцелярские товары.

— Здравствуйте, ребята! — сказал Герман Иванович, и это сразу не понравилось Тишине. Узнав, кто перед ней, она тут же поняла, что этот человек не может нравиться ей ничем, даже своим «здравствуйте». Ведь он словно украл её мечту. У него был огромный зал с выставленными в нём стопками тетрадей и альбомов, с целыми стаканами карандашей и ручек, кипами обложек, рулонами ватмана и горами стирательных резинок. Он мог прохаживаться там и распоряжаться так, словно это была его собственная мечта. Мало того, он ещё и маму заставлял работать в этом своём чужом, совершенно нетаком магазине. Тишина заёрзала на стуле, запыхтела.

— Ты чего? — спросил шепотом Витя.

Тишина, хоть и не любила писать в своем немом блокноте, но всё-таки ответила, так ей хотелось сейчас поделиться с кем-то, поубавить хоть немного своё раздражение. Она написала:

«Моя мама работает у него в магазине».

— Классно! — ответил Витя, улыбнулся и даже большой палец поднял, словно Тишина не только не говорила, но ещё и не слышала. Вот дурак! Что же в этом классного? Тишина поджала губы и мотнула головой. Витя только пожал плечами. А Елена Васильевна сказала:

— Ребята, Герман Иванович расскажет вам сегодня о новых интересных книгах, а потом вы зададите ему вопросы.

Она повернулась к Герману Ивановичу и сказала с таким выражением, с каким говорила, только если был какой-нибудь праздник:

— Герман Иванович, пожалуйста! Мы вас внимательно слушаем!

Директор «Книгоглота» вежливо кивнул, сделал шаг вперед, видимо, чтобы показать, что он теперь тут главный и слушать надо его, а не учительницу.

— А давайте начнем сразу с вопросов! — предложил он. Все немного помолчали, а потом Славка с последней парты поднял руку и спросил:

— А почему магазин так смешно называется: Книгоглот?

— О, это интересная история! Она началась, когда мне было примерно столько же лет, сколько и вам сейчас, — Герман Иванович сощурился и стал смотреть поверх голов школьников, точно на задней стенке класса ему показывали кадры семейной хроники. — Чтением я увлёкся, правда, намного раньше, ещё в первом классе. Но мне, пожалуй, было как раз двенадцать, когда я понял, что всё стоящее из того, что было у нас дома, я уже прочел. Тогда я отправился в библиотеку. И оказалось, что книжный океан велик, очень велик! Я читал книгу за книгой, буквально проглатывал их, одну за другой. Сколько открытий я сделал тогда! Каждая книга скрывала под обложкой целый мир. Я учил по ним историю и географию, восхищался смелостью и умом героев, моя душа переживала вместе с ними яркие порывы счастья и горестей. Скоро я научился ценить и язык великих писателей, получая отдельное наслаждение от того, как образно и точно они излагали свои мысли.

Герман Иванович опять перевел взгляд на лица ребят, всмотрелся в них, словно старался узнать кого-то или получить ответ на незаданный вопрос, потом продолжил:

— Неудивительно, что в своем развитии я намного обогнал одноклассников, которые предпочитали бесцельно болтаться во дворе или смотреть примитивные мультики по телевизору. Видя, как на переменах я читаю, буквально проглатываю книгу за книгой, они стали дразнить меня Книгоглотом. С их точки зрения, это было унизительным прозвищем. Этим неучам было невдомёк, что я принимал эту глупую кличку за похвалу. Так что потом, уже много позже, когда нужно было выбрать название для моего книжного магазина, мне вспомнилось это забавное словечко.

«Какой заносчивый!» — с раздражением подумала Тишина.

— Ну что же, — Герман Иванович помолчал немного, покрутил в руках свой телефон и сказал:

— О чём ещё вы хотите меня спросить? Смелее, не стесняйтесь!

Но теперь все, кажется, опасались выставить себя перед директором книжного магазина такими же неучами, какими казались ему когда-то его одноклассники, никто больше не осмеливался задать вопрос. Елена Васильевна забеспокоилась, начала было уже подниматься из-за своего учительского стола, но тут Герман Иванович сам нашел выход из положения и сказал:

— Ну, хорошо. Тогда поднимите руки, кто бывал в нашем магазине!

Тишина обернулась и увидела, что все в классе подняли руки. Она смотрела на довольные лица одноклассников и пыталась понять, неужели они совсем-совсем не чувствовали, что её сгоревший канцелярский магазинчик был намного лучше, намного правильнее, волшебнее и неповторимее скучного чужого «Книгоглота»? Как же они так быстро забыли его?

— А ты что же? Неужели ни разу не побывала у нас? — раздалось вдруг у неё над головой. Тишина обернулась, подняла голову и увидела, что Герман Иванович смотрит теперь прямо на неё.

— Ну что же ты молчишь? Не надо стесняться. Вспомни, может, ты покупала у нас книгу или тетрадки для школы? — спрашивал и спрашивал он настойчиво и снисходительно, словно Тишине было пять, а не двенадцать. Она ещё раз оглянулась на одноклассников, все они молча смотрели на неё и ждали, чтобы она ответила. И тут что-то такое нашло на неё, что она и сама бы не могла объяснить, даже если бы и заговорила. Так стало обидно, что совсем никто, ни один человек в классе не хочет её понять. Она вскочила, смела с парты в сумку все свои вещи, побежала к двери. Едва услышала, как за спиной всполошилась Елена Васильевна, и забубнил что-то Книгоглот, вылетела в пустой коридор, а потом помчалась вниз по лестнице, лишь бы быть подальше от них от всех. Вихрем ворвалась в раздевалку, сдернула с вешалки куртку и к дверям — лишь бы не остановили, лишь бы прочь отсюда.

Пробежала через школьный двор, завернула за угол и только тогда перешла на шаг. Вряд ли кто-нибудь побежит за ней так далеко. Она натянула куртку и пошла по улице, продолжая сердиться. Какие же они все предатели! А Елена Васильевна? Как она могла пригласить в класс этого ужасного человека? Да ещё сейчас, когда у неё, у Тишины, такое несчастье. Какие же они все бездушные, какие глупые!

Она прошла мимо сквера и мимо супермаркета, и подумала, что и Елена Васильевна, и все одноклассники ничего не понимают потому, что у них в жизни просто никогда не было ничего подобного её канцелярскому счастливому магазинчику. Откуда им знать, что она чувствует, потеряв его? Не объяснишь ведь человеку, который никогда не пробовал мороженого, как это вкусно. Тишине стало немного жалко всех, кто никогда не был так счастлив, как она. Но меньше сердиться на них от этого она не стала.

Тишина шла по улице мимо жилых домов и магазинов, деревьев и припаркованных машин. Сначала шагала просто так, лишь бы не стоять на месте, лишь бы уйти подальше от школы. А потом придумала, куда пойдёт. Было у неё одно место.

Место это было недалеко. Иногда, когда стояла хорошая погода и уроков было задано немного, они с ребятами из класса шли туда, чтобы не расходиться сразу по домам. Это был небольшой пустырь. Наверное, однажды, на этом пяточке возведут жилой дом, но пока тут была только трава и лужи. С одной стороны пустыря за оградой пестрели горки и качели детского садика, вдоль ограды тянулись теплые трубы, на которых было очень удобно сидеть, повернувшись спиной к малышне, копошащейся на площадках. Место было нехоженое, но не страшное. Они так и называли его — Нестрашный пустырь.

Тишина уселась на одной из труб, достала из рюкзака яблоко и стала задумчиво грызть его. К тому времени, когда от яблока остался один тонкий огрызок, она почувствовала себя совсем одинокой. Убегать, между прочим, тоже надо уметь. Правильно убегать надо не откуда-то, а куда-то. На корабль, который вот-вот отправится в кругосветное плавание или, скажем, в другой город, где живет кто-нибудь знакомый и совершенно замечательный. А Тишина убежала просто так, и теперь сидела, ковыряла носком кроссовка землю и жалела себя. Все ребята были сейчас в классе и слушали Книгоглота, а про неё уже, наверное, и думать забыли. Так что, когда Тишина увидела, что со стороны дороги к ней шагает одноклассник Витя, она даже немного обрадовалась. Но вида, конечно, не показала. Наоборот, нахмурилась и отвернулась. Витя подошел, скинул на землю рюкзак, сел рядом, вздохнул и сказал:

— Так и знал, что ты здесь. Слушай, ты прости нас. Надо было сразу ему сказать, что ты не можешь ответить. Просто нам ведь говорили, что ты, в принципе-то, если захочешь, то заговоришь. Вот мы и ждали. Может ты… ну, не знаю, просто забудешь как бы, что тебе надо молчать, возьмешь и ответишь этому Книгоглоту. Ну, как нормальный человек.

Тишина помотала головой, достала из рюкзака свой немой блокнот и написала:

«Я и так нормальный человек».

— Я знаю, — снова вздохнул Витя и рассказал: — Книгоглот очень извинялся, говорил, что не хотел тебя обидеть и всё такое. Просил, чтобы ты обязательно пришла к нему в магазин. И вот, смотри.

Витя достал из рюкзака яркую глянцевую листовку, протянул Тишине.

— Это тебе. Это купон на скидку в его магазине. Можно купить всё, что хочешь: книжку, или игру, или что-нибудь для школы. Бери, бери! Выгодное предложение. Он всем такие раздавал. Но только нам всем скидка пять процентов, а тебе целых пятнадцать, чтобы не обижалась.

Тишина снова помотала головой.

— Не хочешь? — переспросил Витя. — Да ладно тебе, он ничего вроде такой, этот Герман Иванович. Когда ты ушла, он потом нам рассказывал про новые книжки. Спрашивал, кто чем интересуется. Я ему рассказал про… ну про эти самые…

Витя покачался из стороны в сторону, попыхтел.

— Ну как это называется? Слово выскочило из головы. Мои…

«Коллекции?» — написала в блокноте Тишина.

— Типа того.

«Про стирашки?» — уточнила Тишина.

— Ну да, и про стирашки и про…

«Флешки?»

Витя как-то странно посмотрел на листок, почесал левую бровь, как он всегда делал, когда бывал не уверен в чём-то, потом кивнул:

— Ну, наверное.

«Может, уже третью коллекцию какую-нибудь начал собирать?» — подумала Тишина, но спрашивать не стала: слишком долго было писать, да и Витя, кажется, не хотел больше говорить об этом. Он начал вздыхать, рассеянно оглядываться по сторонам, потом снова полез в свой рюкзак, достал какую-то тетрадь. Открыл, полистал. На последней заполненной странице красными неприятными буквами было написано: «Где домашнее задание?» И стояла двойка.

Витя рассмотрел её. А потом просто взял и вырвал этот лист из тетради. Тишина даже подскочила на месте, дёрнула Витьку за руку, мол, что же ты творишь. А он сказал:

— Ну, не сделал я это задание. Подумаешь, биология какая-то. Я потом сделаю. А двойки мне не нужны. У меня не может быть двоек, потому что я отличник.

Тишина смотрела, как он пыхтит над своей тетрадкой, вытаскивая сзади половину оторванного листа — чтобы было незаметно, что он сделал. И думала, что Вите третья коллекция не нужна. Тех двух вполне достаточно. И они очень точно подходят к его характеру: флешки он собирает, потому что и сам любит накапливать знания — недаром ведь он отличник. А стирательные резинки ему нравятся, потому что он не готов мириться с тем, что его не устраивает.

Вечером Тишина записала в свой дневник:

«Наверное, каждая вещь появляется у человека не случайно. Каждый подбирает для себя что-то подходящее к своему характеру и мыслям. Если внимательно посмотреть на то, какие у человека есть вещи, можно понять что-то о характере этого человека».

Потом она вспомнила рассказ Книгоглота и написала:

«Взрослые люди не берутся из ниоткуда. У них тоже когда-то было детство. В некоторых взрослых можно иногда разглядеть то, какими они были детьми. Интересно, можно ли в детях разглядеть, какими они станут, когда вырастут?»

Глава 4

Ещё одно странное событие

Конечно то, что произошло в тот день, не тянет на приключение. Это и не было ещё приключением, это было только начало, только первая маленькая петелька. Писатели мастера вязать такие петельки. Вот я сплела воедино Тишину с её молчанием, Витю с его флешками и стирательными резинками, маму и папу, учителя истории и директора книжного магазина. Теперь стоит только потянуть за эти ниточки, и страница за страницей начнет складываться узор из их встреч, разговоров и странных открытий.

Первое открытие Тишина могла бы сделать ещё накануне, ещё когда они сидели вместе с Витей на Нестрашном пустыре. Тебе вот ничего не показалось странным в том, что говорил Витя? Точнее в том, чего он не сказал? Ну да, вот и Тишина тогда ещё не обратила внимания.

Даже и на следующий день она ещё толком не спохватилась, хотя на уроке русского языка произошло одно очень странное событие. Это была, конечно, маленькая, почти незначительная, повседневная странность. Поэтому Тишина сначала не придала этому небольшому происшествию особенного значения, только почувствовала, будто что-то сломалось в её одноклассниках и в учительнице.

Елена Васильевна стояла как обычно перед классом и рассказывала про пословицы и поговорки. А у неё за спиной на доске были написаны примеры. Она же сама их на перемене и написала своим красивым учительским почерком, которому Тишина всегда немного завидовала. Написано было так:

Один в поле не воин.

Без не выловишь и рыбку из пруда.

Слово — не воробей, вылетит — не поймаешь.

Ласковое слово и кошке приятно.

Делу время, час.

Тишина ясно, своими собственными глазами видела на доске целых две ошибки, целых два пропущенных слова. Уверена, что и тебе, мой внимательный читатель или читательница, допущенные ошибки сразу бросились в глаза. Это было совершенно не похоже на Елену Васильевну. На то она и была учительницей, чтобы никогда не ошибаться, и всегда замечать, когда ошибаются другие. А тут две ошибки в пяти предложениях! И все почему-то молчали, никто не поднимал руку, чтобы сказать о том, что на доске пропущено два слова, никто даже не хихикал по этому поводу. Если бы Тишина могла говорить, она наверняка бы сейчас подняла руку и сказала. И Елена Васильевна похвалила бы её за внимательность. Но поднимать руку и писать учительнице в немом блокноте Тишина не стала бы. Слишком это было сложно и долго. Ну, уж а смс-ку отправлять Елене Васильевне точно не стоило. Поэтому Тишина просто промолчала.

Потом стало ещё страннее. Елена Васильевна сказала:

— А теперь посмотрите на доску. Прочитайте пословицы про себя. Выберите одну из них и напишите в тетради короткий рассказ с этой пословицей. Даю вам пять минут на самостоятельную работу.

Ну, вот сейчас-то все должны были заметить пропущенные слова. Но все молчали, словно сговорившись. Тишина удивленно подняла брови. Выбрала на всякий случай пословицу без пропущенных слов. Подумала немного и записала:

«Один человек захотел открыть свой магазин. Чтобы правильно вести дела, он пригласил бугалтера. Чтобы покупатели не стояли долго в очереди, он нанял на работу двух продавцов. А чтобы в магазине всегда было чисто, каждое утро приходила уборщица. Один хозяин магазина не справился бы. Один в поле не воин».

Елена Васильевна ходила между рядами и смотрела, кто что пишет, и чтобы не списывали друг у друга и не болтали. Тишина заглянула в Витькину тетрадь. Он написал:

«Брат и сестра должны были сделать уроки. Сестра пришла домой и быстро всё выполнила. А младший брат никак не мог понять, как ему решить задачу по математике. И тогда сестра объяснила ему, как надо делать.

— Спасибо, — сказал брат, — без тебя я бы не решил эту задачу.

А сестра ответила:

— Я тебе всегда помогу. Один в поле не воин».

Тишина заулыбалась, покивала, ведь она тоже выбрала эту пословицу, и стала показывать глазами на доску, чтобы узнать, видит ли Витя пропущенные в других пословицах слова. Но он только пожал плечами. Тут подошла Елена Васильевна и сказала:

— Каждый смотрит в свою тетрадь.

Потом развернула к себе тетрадку Тишины, прочитала и сказала:

— Хорошо. Только в слове «бухгалтер» после «у» пишется буква «х». Запомните все!

Елена Васильевна даже написала это слово на доске и стала объяснять:

— Это сложное слово, оно пришло к нам из немецкого языка и состоит из двух частей. «Бух» — в переводе значит книга, а «галтер» — держатель, владелец. То есть дословно, бухгалтер — это владелец книг, в которых велись записи.

Тишине стало ужасно неловко. Ведь мама пошла учиться как раз на курсы бухгалтеров, а она, её дочка, оказывается, даже не знает, как правильно пишется название будущей маминой профессии. Получается, можно прожить рядом с человеком всю жизнь и даже таких простых вещей о нём не знать!

Елена Васильевна, рассказав всем про «бухгалтера», снова пошла к первой парте, чтобы посмотреть, что написал Витя и сказала:

— Хорошо.

Витя, конечно, написал без ошибок. В этом как раз не было ничего удивительного. Странно было другое: почему никто в классе до сих пор не обратил внимания на ошибки на доске? Вот ведь Елена Васильевна заметила отсутствие даже одной единственной буквы. А тут пропали целых два слова и никто, даже учительница, не хотели этого замечать. Тишина нахмурилась, взяла свой немой блокнот и написала:

«Вить, на доске две ошибки. Слова пропущены. Видишь?»

А Елена Васильевна тем временем, вернулась к своему столу и, перебирая там какие-то свои бумаги, сказала:

— Ну что же, молодцы. Давайте теперь запишем домашнее задание. Что, Виктор?

Оказалось, Витя тянул руку.

— Елена Васильевна, а вторую пословицу в какой ситуации говорят? Я вообще не понимаю.

В классе захихикали.

— Ну, может, кто-то из ребят как раз и объяснит сейчас Вите, — предложила учительница. — Кто писал пример с этой пословицей?

Тишина обернулась, посмотрела на класс, но никто не поднял руку. И хихиканье прекратилось.

— Никто не объяснит про рыбку из пруда? — как-то рассеянно переспросила Елена Васильевна, оглянувшись на доску. Вот сейчас-то она и должна была заметить ошибку, но тут как раз прозвенел звонок. И писательница тут совсем не причем, просто прошли сорок пять минут урока. Время — такая штука, что его законы даже писатели с писательницами должны соблюдать. Иначе истории получатся неправдоподобными — кто в них тогда поверит?

Тишина быстро написала в своём блокноте «Без труда не вытащишь и рыбку из пруда». «Без труда» она даже три раза подчеркнула и подтолкнула блокнот к Витьке. Он прочитал, потер левую бровь, словно что-то вспоминая. Вокруг было шумно, ребята собирали с парт тетради и учебники, убирали их в рюкзаки, толкаясь и перекрикиваясь, шли к дверям. Витя тоже заторопился, вернул блокнот Тишине, ничего не сказал, только пожал плечами. Елена Васильевна уже стирала пословицы с доски. Тишина опустила глаза на свой немой блокнот и увидела вчерашнюю запись. «Флешки». Точно! Это началось ещё вчера, когда Витя никак не мог вспомнить, каким словом назвать то, что он коллекционирует.

Что-то странное творилось с ним, и с Еленой Васильевной, да, похоже, что и со всем классом. Словно кто-то стёр из их памяти несколько слов. Тишина с подозрением посмотрела на Витю. Может, дело в его резинках? Может, у него есть какая-то волшебная стирашка, о свойствах которой он и сам не догадывается? Тишина всю перемену думала об этом и следила за Витей. Но ничего подозрительного в его поведении не было. А потом она сама себе одернула: что это я, маленькая что ли, чтобы верить в волшебные предметы.

По дороге домой Тишина всё думала о том, как это они умудрились всем классом потерять несколько слов. И как это странно получается: говорить ей до сих пор совсем не хотелось, а вот думалось теперь всё время. И даже все те слова, которые в классе потеряли, она тоже без всякого усилия могла вспомнить и проговорить про себя. Интересно, получилось бы их сказать вслух? Тишина пошевелила во рту языком, но поняла, что совершенно не видит смысла говорить что-нибудь вслух. Какой смысл говорить вслух, когда шагаешь по улице в одиночестве?

Мама была сегодня дома, потому что у неё был график два через два. Не в том смысле, что она работала так плохо, словно на одни двойки. Работала она хорошо, просто два дня подряд выходила на смену, а потом два дня отдыхала.

— Как дела? — спросила мама. Она вообще всё время забывала, или притворялась, что забывает о том, что Тишина теперь всегда молчит. Наверняка это психолог посоветовала ей так себя вести.

«Нормально», — написала Тишина, а потом вспомнила сегодняшний странный урок литературы, пословицу «Один в поле не воин» и решила посоветоваться с мамой.

«Ел.Васил. сегодня писала на доске с ошибками», — сообщила она маме через блокнот.

— Мне в это трудно поверить, — мама покачала головой.

«Она пропустила слово, — наябедничала Тишина. — Она написала: «Без не вытащишь и рыбку из пруда».

— Да? — как-то рассеянно переспросила мама, встала, принялась искать что-то в шкафу с посудой. — Так она, наверное, хотела, чтобы вы сами вставили подходящее по смыслу слово. Ты, наверное, просто задание не поняла. Какое слово тут подходит, как по-твоему?

«Как по-моему?! — воскликнула про себя Тишина. — Да эту пословицу с детского сада все знают. Причём тут моё мнение?»

Но писать так было слишком долго, и она чиркнула на листе просто: «без труда!»

Мама взглянула на листок, сдвинула брови почти так же, как накануне делал Витя, снова покачала головой:

— Мне кажется, лучше сказать «без терпения».

Тишина оторопела. И даже немного испугалась. Когда все вокруг в один голос говорят или делают что-то, что тебе кажется неправильным, очень сложно оставаться при своём мнении. Не могут ведь все они ошибаться.

«Может, у меня от долгого молчания что-то не то с памятью? — испугалась она. — Или они все сговорились, чтобы заставить меня открыть рот и сказать что-нибудь вслух? Может, это психолог их подговорила?»

Тишина снова вспомнила пословицу про одного воина в поле и пошла к папе. Он сидел за компьютером и смотрел запись какого-то интервью. На голове у него были наушники, так что Тишине было не слышно, о чем говорили эти несколько человек на экране. Но папа иногда начинал с ними спорить и даже обзывал их не очень красивыми словами. Тишина порадовалась, что эти солидные заэкранные люди не могут его слышать. А потом расстроилась за папу. Как-то это было некрасиво обзывать их вот так, за глаза. И растрачивать свой пыл, объясняя им, почему они не правы было тоже как-то глупо — они ведь его всё равно не слышали. Раньше папа никогда не пытался разговаривать с людьми на экране.

Она написала в своём блокноте:

«Без не выловишь и рыбку из пруда» и дала блокнот папе. Он оторвался от монитора:

— Это что, домашнее задание? Ты хочешь, чтобы я проверил? Долго ещё будешь играть в молчанку?

Папа почему-то любил разговаривать с дочкой одними только вопросами. Наверное, потому что так он интересовался её жизнью. Задав все эти вопросы, он прочитал пословицу, поставил после слова «без» галочку и надписал над ней «труда», потом вернул блокнот Тишине и снова стал смотреть на экран.

Так. Получается, папа странной болезнью не заразился. Озадаченная, Тишина пошла к себе в комнату, открыла дневник и стала писать.

«Мои знакомые начали терять слова. Сначала Витя забыл слово «флешки». Я не удивилась. Каждый иногда забывает то или другое слово, особенно когда устал в конце дня. Но потом весь наш класс забыл слова из пословиц. Это слово «труд» и слово «потеха». Мама тоже забыла слово «труд», хотя она трудится в магазине два через два. А папа почему-то не забыл, хотя он теперь совсем не ходит на работу. Я не понимаю, как всё это могло случиться».

Глава 5

Книгоглот хочет помочь

Последняя запись в дневнике не очень понравилась психологу, хотя она постаралась этого и не показывать. Но как-то сразу спохватилась, достала свои специальные книги и тетради, стала проводить с Тишиной тесты. Нужно было определить, что нарисовано на картинках, написать, какие слова подходят к нарисованным предметам и человеческим мордашкам — то веселым, то сердитым, то удивленным. Ответы Тишины психолога, кажется, немного успокоили. Потом она спросила:

— Может, тебе кажется, что ты теряешь взаимопонимание с одноклассниками? Или тебе не нравится то, что о тебе говорят?

Тишина пожала плечами. Она вообще-то имела в виду совсем другое. Ей сейчас было не очень-то важно, что о ней там болтают. Она была слишком занята, чтобы обращать внимание на такие глупости. Кстати, ты можешь взять это на вооружение: если тебя беспокоит мнение окружающих, надо просто заняться чем-то серьёзным, чем-то увлекательным, и тогда досужая болтовня сразу покажется неважной. Но психолог, видимо, неправильно поняла это пожатие плечами и стала рассказывать о том, что дружить с ребятами из класса — это очень хорошо. И даже вспомнила про того самого одного, который в поле, как гласит пословица, не воин.

Психолог говорила очень участливо, склоняя на бок кудрявую голову, но Тишина скоро перестала её слушать и только кивала. С ребятами из класса никаких проблем у неё не было. Это у них, у ребят из класса, судя по всему, были проблемы. Просто Тишина никогда раньше не сталкивалась с тем, чтобы у людей пропадали слова. Другие вещи могут пропасть. Например, кошелек может запросто пропасть из кармана на вокзале или в супермаркете, где много народу, и папа часто маму об этом предупреждал. Или вот волосы иногда пропадают, особенно у взрослых мужчин, и они ходят с лысинами. Настроение может пропасть. Ну, это вообще запросто. Откроешь, бывает, выданную учителем тетрадь, а там — двойка. И всё, настроение пропало, и не спасет его уже ни солнечный денёк, ни даже шоколадка. Но вот слова… Нет, бывает, конечно, что человек просто забыл нужное слово. Бывает так, что какое-нибудь словечко возьмёт и выскочит из головы. И пока его не вспомнишь, не оставляет беспокойство, как будто что-то в памяти чешется, а забытое слово вертится на кончике языка, но никак не хочет с него соскочить. А потом наконец-то сам вспомнишь, или подскажет кто-нибудь, и недостающий кусочек пазла укладывается в картинку. Всё становится правильно, гладко и хорошо. Так, предположим, нередко бывает. Но вот, чтобы так просто выкинуть слово из пословицы и не испытывать никакой тревоги, причем всем классом — такого она раньше никогда не видела.

«Разве можно потерять слово из пословицы и даже не заметить этого? — спросила Тишина у психолога через немой блокнот. — Учительница написала: «Делу — время, час». И никто в классе не заметил. Как это так?»

Конец ознакомительного фрагмента.