Учительница русского

Анна Пушкарева

Повесть, без преувеличения, – пример крестоношения русского народа, показанный через призму отдельно взятой семьи. «Варя всегда представлялась себе настолько рядовым человеком, неприметной единичкой, которой и надо было только что жить, дышать, радоваться своим мелочам, Юрку вырастить…» Но роковой 38 год распоряжался судьбами людей иначе. Обыкновенная разнорабочая, сама того не подозревая, оказалась втянутой в шпионские страсти государственного уровня. Повесть основана на реальных событиях.

Глава 5

В доме затихло только около полуночи, и, закрывая уставшие глаза и невольно прислушиваясь к шорохам, к дыханию Юры за печкой, Варя прокручивала в голове события дня и всё никак не могла отделаться от огромного числа самых разнообразных дум.

— Как прошло твое первое занятие? — еле слышно спросил Николай с закрытыми глазами.

— Ничего, мальчик смышленый, — ответила Варя тоже шёпотом. Ей так много хотелось рассказать Николаю, излить душу, но его короткое «хорошо» мгновенно свело на нет этот порыв. Может быть, Николай и хотел бы расспросить жену обо всем, но многолетняя привычка не болтать попусту связывала ему рот.

Варя нисколько не обижалась. Она в одиночестве принялась думать о делах насущных: о том, что Юрка начал школу после каникул достаточно хорошо, учитель его уже похвалил; сегодня, когда она вернулась, уроки были выучены, а Юрка сидел за столом и сосредоточено, с круто сведёнными к переносице бровями, что-то настукивал напёрстком по квадратной дощечке. Перед ним лежал клочок бумаги, весь испещрённый точками и тире.

— Что ты делаешь, сынок? — спросила Варя.

— Тсс, мама, а то я собьюсь. Я — шпион! — многозначительно изрёк Юрка шёпотом и снова с головой погрузился в своё занятие.

— А что с ребятами не пойдёшь на улицу, погода — чудесная!

— Все сидят за уроками, а я быстро делаю, ты же знаешь.

— Я надеюсь, не только быстро, но и без ошибок? Спасибо, Леся, что забрала его!

В ближней школе для Юры не хватило места, пришлось отдать в дальнюю, и Варя провожала и встречала девятилетнего сына, который к тому же учился во вторую смену. Когда не могла — просила Лесю, которая весной окончила техникум и ждала теперь распределения на работу.

Леся первое время ходила обиженная на сестру, что та не похлопотала о ней перед своим новым знакомым немцем.

— Да не было у меня удобного случая.

— А то, что он тебе предложил занятия ещё и с ним? Могла бы меня рекомендовать.

— Могла бы, если бы ты хоть немного говорила по-немецки. А то как ты ему сможешь хоть что-то объяснить?

— Жестами! — рассмеялась Леся. — Ой, ну не велика беда женщине объяснить что-то мужчине без слов! Где-то улыбнуться, где-то подмигнуть…

— Так я ж за него замуж не собираюсь, и говорим мы на серьёзные темы, тут одних улыбок и подмигиваний мало.

Естественно, что юную голову Леси, в силу возраста, занимали вполне понятные мысли, — Варя не сердилась за это на сестру. Да и Леся скоро остыла, перестав пенять на Варю. В целом, большая семья жила в бабушкином доме в мире и согласии. Дальнюю маленькую комнату, где, кроме печки, помешалась одна только кровать, занимали мама и Лесин отец. Он отсутствовал неделями, так как работал вахтовым методом на аэродроме в Толмачево, с земли командовал взлетами и посадками, следил за состоянием взлетной полосы. Летом на двоих с напарником выкашивали они траву, зимой чистили полотно от снега. Служба хоть и тяжёлая физически, но заполучить её было нелегко и, в конечном итоге, почётно.

Когда отец был на смене, Леся спала в одной кровати с мамой, зимой — на печи. Большую проходную комнату занимала Варя с семейством. В их комнате царствовала огромная печь, которая в холодное время года исправно обогревала весь дом с толстыми стенами. Печь служила как бы перегородкой между обиталищем Юры с письменным столом и высокими напольными часами (единственной ценностью в доме) — и уголком его родителей.

Обстановка в доме была самая простая, Николай столярничал в свободное от работы время и сам обставил комнаты нехитрой, но добротной мебелью. Столом пользовались все для самых разнообразных нужд, кто — для учебы, кто — для чтения. Обязательную для прочтения литературу рабочим выдавали на работе, за её прочтение тоже нужно было отчитаться.

Пока тепло, Леся спала на лежанке в сенях. Тут же стоял большой стол с лавками по обеим сторонам, за которым собирались на трапезу. Готовила в основном Варя, она была хорошей стряпухой: и каши, и супы, и калачи, и булочки с пирогами удавались у нее одинаково вкусно, — и быстренько расходились по желудкам домочадцев. А вот Леся стряпать не любила, ей, из-за учебы, всё было некогда. После занятий посиделки с друзьями да свидания с Андрюшкой. Правда, в помощи по дому и уходе за Юрой Леся никогда не отказывала, и Варя с тревогой думала о том, что вот распределят её сестрёнку куда-нибудь за тридевять земель, и ей туговато придётся одной. Перекладывать часть обязанностей на маму не хотелось, та была уже в годах, да к тому же продолжала работать на своём заводе, приходила уставшая и почти сразу шла отдыхать. А от Леси — если не помощь, то уж точно хорошее настроение: лёгкая, беззаботная хохотушка-веселушка, то новости последние расскажет, то песню какую споёт.

Песен она знала на удивление много, и где только выучилась? Любила украинские песни, частушки любила, иногда с острецой. Голос у неё был звонкий, как будто кто монетки в медный тазик кидал, — и на гуляниях она была очень востребована, потому что никто кроме неё не мог так задорно поголосить и поохать в припевах.

— А, может, я им там спою, в этом консульстве? — нет-нет, да и принималась за своё Леся. — Может, меня заметит кто?..

— Да не вхожа я в консульство, с чего ты вообще это взяла?

— А немец что ж, не может нам приглашение достать на какой-нибудь приём? Он явно тебе симпатизирует! А там наверняка вкусно накормят! — Леся усаживалась за стол и, круто подперев подбородок кулаком, погружалась в свои девичьи грёзы.

В консульстве, как и в доме у Ульриха, кормили, безусловно, хорошо. Появлялись деликатесы и сладости, которых Варя прежде никогда в руках не держала. Она поняла это, когда стала, по настоянию Ульриха, оставаться после занятий с Вильгельмом на чай, а потом и на ужин. К чаю подавали то вафли, то пастилу, то зефир, то пирожные, то орехи в глазури с сухофруктами.

— Возьмите, возьмите для Юры! — Ульрих не скупился на угощения, узнав, что у Вари подрастает сын примерно того же возраста, что и Вильгельм. Варя краснела, но угощения брала, убирая их в сумочку стесненными движениями. Дома этими сладостями лакомились все от мала до велика.

Да, немец положительно ей симпатизировал.