Приключение длиною в день

Анна Поршнева, 2018

Третья история об обратном оборотне. Хэм и Василий Петухов отправляются на поиски древа жизни – без его плодов Хэму грозит гибель. А проводником у них загадочный знаток тропинок в сказочных царствах – некий Максим Константинович, в котором проницательный читатель, конечно, узнает кое-кого, прежде чем автор раскроет эту тайну. А чем закончится этот поход сквозь мир арабских, европейских и, конечно же, русских сказок – кто знает…

3. Бурный вечер

И кажется Василию, что он попал в силки, которые невозможно ни распутать, ни разорвать. Вот прямо сейчас кажется, когда сидит он вечером в своей комнате и, изображая крайнюю заинтересованность, обсуждает с Оомией совсем ему неинтересный очередной диснеевский мультик про принцессу. В соседней комнате мадам Петухова играет с Нюткой. Вернее, Нютка разбрасывает подсовываемые ей бабушкой игрушки, в чем ей весьма помогает Семен Семеныч в облике шимпанзе, в бабушка ползает вслед за девочкой под столы и диваны и подбирает разбросанные игрушки. Мама и папа на работе. Оомия щебечет и искоса бросает на подростка нежные взгляды. Василий страдает. Ему кажется, что этот вечер не кончится никогда. И вдруг — звонит мобильник. Даша звонит и кричит в трубку задыхающимся голосом:

— Хэму плохо! Хэм умирает!

И тут уже дело минуты — натянуть ботинки и куртку, бросить бабушке —

— Мне надо к Хэму срочно! — и вместе с японкой, от которой все равно не отвязаться, побежать через мост к метро, позабыв и шарф и перчатки.

Хэм — собака. Хэм лежит на коврике в прихожей. У Хэма тяжело вздымаются бока, а в глазах — страдание. Над Хэмом склонились Марья Михайловна и Кондратьевна и что-то колдуют. Даша стоит рядом на ватных ногах и шёпотом объясняет ребятам, что Хэм пришел с работы усталый, но, вроде, здоровый, как вдруг обернулся и свалился.

— Помирает. — Марья Михайловна выпрямляется и с состраданием смотрит на внучку. — Может, до утра и дотянет, но вряд ли.

— Сердце у него с дырой, у болезного, — говорит Кондратьевна. — Но ты погоди плакать. — Все ж таки он не простой пес, все ж таки он оборотень. Может, и есть какое средство.

— Как же так? — Даша не верит, — ведь он был совсем здоровый.

— Человек он был здоровый, а собака захворала. Сама знаешь, его жизнь в нашем времени зависит от того, сколько проживет пес. И с этим ничего не поделать.

— Может, и есть средство, — раздается голос Оомии. — Может и есть, что поделать. Старые предания говорят, что когда-то все живые твари: и люди, и звери, и оборотни — жили в мире и спокойствии, и смерти среди них не было. А все от того, что питались они плодами дерева жизни. Но потом все разладилось, вошла в их мир зависть и вражда, и ангелы спрятали дерево жизни на самом краю мира. Говорят также, что до сих пор смельчак может добраться туда и в трудной борьбе добыть плод, одного аромата которого достаточно, чтобы прогнать любую болезнь.

— А как туда добраться? — спрашивает Василий.

— Проводник нужен. — отвечает японка. — Только я не знаю, где его найти.

— А телефон на что? Найдем!

И они начинают звонить. Звонят Ворону и его сыновьям — те не знают. Звонят мадам Петуховой — а той откуда знать, она только охает. Звонят всяким старушкам — ведуньям — знакомым Кондратьевны — те что-то слышали, да толком помочь не могут. Наконец, звонят Лейле. Прекрасная ламия далеко. Она там, где сейчас утро и океан плещется в белый песчаный берег. Она молчит с минуту, а потом говорит:

— Лет двести назад знавала я одного старика, который и в нашем мире был не промах, и по ту сторону был свой, и, кто знает, может, хаживал и на край света. Затейник такой был! Клялся мне в вечной любви. Оставил колечко на память.

Даша сжимает трубку и мысленно лупит ею по голове далекую красавицу. Ну, при чем тут какое-то колечко!

— А колечко при том, — воркует Лейла, словно услышав ее мысли, — что есть в том колечке опал, и если повернуть тот опал вокруг оси, старик обещал вернуться на мой зов и выполнить любое мое желание. Врал, поди. Да и жив ли он сейчас? Впрочем, попробовать можно. Если получится, пришлю его к вам.

Хоть какая-то надежда! Правда, очень ненадежная надежда.