Меч Гардарики

Анна Овчинникова, 2023

Молодой скальд Асгрим в поисках кровного врага является в Древнюю Русь, которую викинги называют Гардарикой – Страной городов. Асгрим думает только о мести, его сердце после гибели семьи оледенело, мед поэзии покинул его. В Гардарике Асгрим находит удивительный меч и то, что становится для него еще важнее меча… Обложка сделана с помощью нейросети fusionbrain.

Глава вторая. Битва драккаров

Асгрим рванулся вперед, к третьей скамье по правому борту, под которой оставил свое оружие.

Гребцы «Рычащего волка», лениво тревожившие веслами отражения белых облаков в голубой воде, стали оглядываться, не сбивая ритма, свободные от гребли викинги вспрыгивали на скамьи и вытягивали шеи, чтобы лучше рассмотреть чужое судно. Один за другим люди узнавали драккар — и многие тут же тянулись за оружием, не ожидая приказа ярла, а кое-кто начал снимать развешанные по бортам щиты.

Всем было ясно, что битвы не избежать. Ее было бы не избежать, даже если бы дракон, скалящийся с форштевня «Кровавого», не возвещал о том, что Лейв Безносый отправляется в военный набег. Будь «Кровавый» в знак мира увешан зелеными ветвями от носа до кормы — разве ярл Харальд смог бы мирно разойтись с убийцей семьи своего побратима? Разве Асгрим Рагнарсон не поклялся во всеуслышанье, что найдет Лейва где угодно, хоть в Серкланде, и прикончит его мечом своего убитого брата?

Асгрим уже затягивал перевязь, на которой висели ножны с этим мечом, не спуская глаз с приближающегося драккара и глухо рыча.

Люди на «Волке» вооружались, а их ярл пристально всматривался в окаймленный деревьями изгиб реки. Харальд ожидал, что из-за деревьев вот-вот появятся остальные два драккара Лейва — и тогда… Что ж, тогда Харальд свидится с Рагнаром в пиршественных покоях Одина быстрее, чем думал.

Но «Кровавый» отошел от поворота уже на полет стрелы… на два полета стрелы… на три… А другие суда Лейва так и не показались.

— Тор! — со свирепой благодарностью крикнул Харальд.

И на «Рычащем волке», и на «Кровавом» этот рявк восприняли, как боевой клич. Викинги Харальда заорали и оглушительно застучали мечами и топорами по щитам, с «Кровавого» донеслись ответные вызывающие крики.

Теперь Харальд разглядел Лейва: тот стоял на носу, торопливо натягивая кольчугу. Скоро драккары должны были сблизиться на расстояние выстрела, и Харальд рявкнул, перекрывая шум:

— Берни! Ты хотел поохотиться? А ну, подстрели-ка мне ту жирную безносую свинью!

Берни Охотник схватил лук и колчан и вспрыгнул на носовую площадку.

Харальд быстро окинул взглядом реку и берега. «Кровавый» был длиннее «Волка», у Лейва было больше людей, но все-таки Харальд предпочел бы сразиться с врагами на берегу, а не на незнакомой реке, славившейся коварными топляками и капризными течениями. Но про бой на берегу придется забыть: топкая, поросшая камышом суша могла оказаться еще более предательской, чем вода.

Стрела ударила в кормовую площадку рядом с ногой Харальда. Он не услышал стука за лязгом оружия о щиты и за ругательствами, которыми осыпали друг друга команды обоих драккаров.

Берни тоже выстрелил и тоже промахнулся, судя по тому, что никто на «Кровавом» не упал. Но это было не так уж важно: битвы часто начинались стрельбой из лука и метанием копий, но ни копья, ни стрелы не выигрывали битв. Все решится, когда враги сойдутся лицом к лицу, меч на меч, топор на топор. «Прибой блеска лезвий», как сказал бы раньше Асгрим; еще одно веселье викинга.

Харальд крикнул, чтобы приготовили абордажные крюки, и потянул за рукоять рулевого весла, направляя «Рычащего волка» к середине реки, а потом пошел прямо на драккар Лейва.

— Убей! Убей! Убей! — заорали гребцы Харальда, в такт крикам все сильней налегая на весла.

Расстояние между «Рычащим волком» и «Кровавым» быстро уменьшалось, ярость и жажда убийства стремительно сгущались над гладкой водой, и лебеди, поднявшись на крыло, летели прочь над метелками камышей.

— Убей! Убей! Убей!

Харальд уже видел уродливое лицо Лейва под козырьком круглого шлема. Лучник на кормовой площадке «Кровавого» отбросил лук и схватился за меч, на обоих драккарах держали наготове абордажные крюки. Харальд увидел, что Асгрим, пригнувшись, стоит на носу «Рычащего волка» с мечом и щитом в руках — и понадеялся, что тот не попытается перемахнуть на судно Лейва раньше, чем драккары сблизятся на расстояние прыжка.

— Убей!..

Весла «Рычащего волка» и весла «Кровавого» опустились одновременно, будто крылья одной и той же птицы.

— У-у-убей!..

Весла разом поднялись, рулевой «Кровавого» отчаянно навалился на рукоять рулевого весла, чтобы избежать лобового столкновения с «Волком».

— Убей!!!

Будь на носу драккара Харальда укреплена волчья голова, лежащая сейчас на дне судна, разинувший пасть деревянный волк и скалящийся дракон поцеловались бы друг с другом. Кое-кто из стоявших впереди невольно вжал голову в плечи в ожидании столкновения, но Харальд потянул за рукоять рулевого весла, и голова рогатого дракона проплыла мимо носа «Волка».

— Весла левого борта — убрать! — проревел Харальд.

Гребцы левого борта «Рычащего волка» быстро втянули весла.

Гребцы правого борта «Кровавого» оказались менее расторопны. Раздался оглушительный треск, словно десятки воинов ударили в щиты древками копий: борт «Волка» прошел почти впритирку рядом с бортом «Кровавого», ломая весла гребцов Лейва, выворачивая людям плечи из суставов, ломая им руки и круша ребра.

Теперь с драккара безносого неслись не только проклятия, но и стоны.

— Крюки! — проорал Харальд.

Его голос слился с голосом Лейва, выкрикнувшего ту же команду.

На борт «Кровавого» и на борт «Волка» полетели абордажные крюки, и скоро два драккара оказались прочно сцеплены друг с другом. Двадцать пар рук с двух сторон принялись тянуть за канаты, но не успели борта драккаров сблизиться и на пять шагов, как Асгрим перепрыгнул с «Рычащего волка» на судно безносого ярла.

Асгрим упал на полусогнутые на качнувшееся днище — и тут же принял на щит удар дюжего длиннобородого викинга, замахнувшегося на него топором. Удар был таким мощным, что лезвие топора, скользнув по умбону, глубоко засело в ясеневом дереве. Асгрим устоял на ногах, резко толкнув щит от себя и заставив викинга Лейва откинуться назад. Богатырь изо всех сил рванул топор, но не успел его высвободить, как получил мечом в шею.

Брызнувшая во все стороны кровь окатила лицо и грудь Асгрима, он нетерпеливым движением головы отбросил с глаз липкие красные пряди и пихнул ногой зарубленного человека. Бородач рухнул на спину, схватившись за горло, из которого алыми толчками выплескивалась кровь, но Асгрим уже не смотрел на него: он нашел глазами безносого ярла.

— Лейв!!!

Лейв Безносый стоял на маленькой носовой площадке с щитом и копьем в руках. Услышав вопль Асгрима, ярл посмотрел на него поверх голов своих людей и ухмыльнулся. Отвратительная улыбка перекосила все шрамы на лице Лейва, сделав его еще уродливее.

— Соскучился по своей семье, скальд из Хосебю?

Асгрим с бешеным ревом ринулся вперед, рубя, тыча, толкая, топча, пробивая себе путь мечом и щитом. Ярость окатывала его горячими волнами, красной пеленой застилала глаза. От залитого кровью светловолосого берсерка начали пятиться, насколько позволяла теснота, и вскоре только десяток шагов отделял Асгрима от безносого… Но это расстояние оказалось бесконечным, как сам Океан.

Викинги Харальда один за другим прыгали на драккар, и в пространстве между скамьями гребцов, бочками и лежащей на подпорках мачтой становилось все тесней. Люди топтались в этой тесноте, тыча друг в друга скрамасаксами, кинжалами, нанося удары топорами и умбонами щитов; раненые с воем полосовали ножами ноги дерущихся или старались отползти в сторону. Отползать было некуда.

— Убей!.. Убей!.. Убей!..

— Ле-ейв!!!

Асгрим едва узнал собственный голос в протяжном реве, прозвучавшем над лязгом металла о металл, над стонами, криками и топотом ног. Лейв на крошечной носовой площадке размахивал мечом и что-то кричал своим воинам, но не делал ни шагу навстречу сыну Рагнара.

Трус!

С треснувшим щитом в руках Асгрим пробивался к носу драккара, боясь лишь одного: как бы не подвел меч. Этот старый меч принадлежал еще его деду, на клинке было много вмятин и щербин, одна, самая скверная — в нескольких пядях от эфеса. Великолепный новый меч, привезенный Асгримом из Галисии, был положен в могилу Гринольва. Младшему сыну Рагнара не придется стыдиться своего оружия в бранных потехах, которыми развлекаются погибшие храбрецы в Вальгалле.

— Умри!..

Дорогу Асгриму заступил воин в кольчуге и попытался нанести коварный быстрый удар из-под щита в живот. Окованный железом нижний край щита Асгрима сломал воину руку, а меч Гринольва врезался между шеей и ключицей врага над кольчужным воротником. Викинг с воем налетел спиной на борт, перевалился через него и с шумом плюхнулся в воду между «Кровавым» и «Рычащим волком».

Мельком глянув в сторону «Волка», Асгрим увидел, что на нем тоже топчутся, колят, бьют и полосуют. Харальд рубился на кормовой площадке сразу с двумя викингами, молотя по их щитам своей знаменитой секирой — Сокрушителем Черепов. От щитов летели белые щепки, а когда секира попадала по металлическим умбонам и окованным краям — искры.

— Тор! — орал Харальд, словно лесоруб, подбадривающий себя криками во время работы. — Тор! То…

Мелькнувшее невесть откуда копье ударило ярла в плечо. Крик его прервался, Харальд качнулся, выронил секиру и рухнул навзничь.

— Хара-альд!..

Услышав дикий вопль Асгрима, один из воинов, только что сражавшихся с Харальдом, глянул в сторону сына Рагнара, вырвал копье из плеча ярла и метнул его через разделявшую два драккара полосу воды, но поскользнулся, и копье, не долетев до борта «Кровавого», шлепнулось в воду.

Асгрим отвернулся и с хриплым неистовым криком снова кинулся в битву.

— Убей!!!

«Кровавый» и впрямь стал кровавым — Асгрим ступал по чему-то скользкому, мокрому, дергающемуся, стонущему. Резкий железистый запах крови бил по ноздрям, дурманил голову, в ушах звенело от воплей, лязга и стука оружия по щитам.

— Убей! Убей! Убей!

Асгрим ударил эфесом в висок низкорослого широкоплечего викинга, отшвырнув его в сторону, — и наконец-то очутился лицом к лицу с Лейвом Безносым.

И остановился.

Почти год Асгрим мечтал об этом. Невыносимо длинный год, горький и серый, как пепел сгоревшего дома в Хосебю. Бесконечно долго он ждал этого мгновения, а теперь оно обрушилось на него, как огромная морская волна, заглушив звуки боя на «Кровавом» и разъяренные вопли викингов «Волка», рвущихся отомстить за своего ярла.

Тяжело дыша, Асгрим посмотрел в глаза безносого ярла — бледно-серые, как грязный лед — и увидел в этих льдистых глазах то, о чем так долго и исступленно мечтал. Сомнение. Неуверенность. А потом — зарождающийся страх.

Лейв, ощерив зубы, сделал шаг назад, уткнулся спиной в форштевень, попытался нанести быстрый рубящий удар. Асгрим сбил удар щитом, дав клинку скользнуть по железному остроконечному умбону, и тут же рубанул сам, целясь в правую руку Безносого. Он не собирался убивать с первого удара. Лейв не умрет, как храбрец, с мечом в руке, не отправится в Вальгаллу к лихой дружине Одина. Он умрет, как трус, захлебнувшись своей кровью и мольбами о пощаде. Он…

Меч Асгрима сломался. Только что выдержавший бурю ударов, старый клинок сломался, ударившись о серебряный браслет Лейва, и в руке сына Рагнара остался обломок длиной в предплечье взрослого человека.

Лейв и Асгрим уставились на этот обломок.

Одно биение сердца оба ошарашенно молчали, а потом безносый ярл разразился оглушительным хохотом. Ревя от смеха, Лейв принялся теснить противника к борту.

— Ты хотел… поцарапать меня… этой штукой, скальд? — выдыхал он между ударами, которые Асгрим едва успевал отражать щитом. — Такая игрушечка… впору твоему… младшему братцу!.. Тому визгливому поросенку, который…

Асгрим швырнул в Лейва обломок меча и прыгнул назад, надеясь оказаться вне пределов досягаемости длинного клинка и успеть выхватить скрамасакс. Он ударился задом о фальшборт, его пальцы уже нащупали рукоять, когда «Кровавый» вдруг дернулся так, словно его саданул хвостом раненый кит.

Асгрим почувствовал, что драккар стряхивает его с себя, как конь — неумелого седока. Выпустив щит, он отчаянно попытался за что-нибудь ухватиться, нагнуться вперед, удержать равновесие… Но хвататься было не за что, за ним была лишь пустота — и он с воплем полетел в реку спиной вперед.

Холодная вода ударила его, как окованный железом щит, сразу прервала крик.

На несколько биений сердца мир стал немым, потом Асгрим всплыл, жадно глотнул воздуху — и снова погрузился с головой. Он бился, изо всех сил молотил руками и ногами, но чужая река не отпускала его, тащила вниз, крутила, как ребенок крутит надоевшую игрушку. На несколько мгновений Асгриму все-таки удалось вырваться на поверхность; кашляя и отплевываясь, он стал искать глазами весло, за которое можно было бы ухватиться, но хвататься было не за что: его уже отнесло от «Рычащего волка» и «Кровавого».

Сцепленные суда попали в стремнину и теперь раскачивались и вращались, как детские лодочки из коры на весеннем ручье. Асгрим не видел, идет ли сейчас на драккарах бой, и не слишком заботился об этом. Он вел собственную яростную битву — с рекой, и еще никогда в жизни ему не попадалось такого могучего и безжалостного противника.

Дергаясь и крутясь в серой холодной толще, Асгрим с огромным трудом избавился от перевязей с ножнами, сапог и пары серебряных браслетов. Будь на нем кольчуга, он бы сразу пошел ко дну, но и так ему приходилось напрягать все силы, чтобы бороться с течением, которое тащило его невесть куда.

В детстве Асгрим любил сказку о рыбаке, оседлавшем морского змея. Выходя с отцом на морской промысел, он всегда втайне мечтал сделать то, что сделал рыбак из сказки: прокатиться на чешуйчатой спине к океанскому дну и вернуться обратно на покорном укрощенном чудовище. Теперь он знал, как себя чувствовал тот лихой рыбак.

Но речную стремнину никому еще не удавалось укротить, поэтому скоро Асгрим перестал попусту тратить силы и просто ждал, когда его в очередной раз вытолкнет на поверхность, чтобы начать плыть. Он успевал сделать несколько гребков, судорожно хватая ртом воздух пополам с водой, — а потом его снова утаскивало вниз, в немую жадную глубину, прочь от солнечного света, воздуха и птичьих криков. Иногда, всплывая, он успевал увидеть вдалеке берег, такой зеленый и мирный, что это походило на обрывок сна.

Асгрим не знал, сколько времени бился в холодных кольцах змея, как вдруг кольца эти разжались, и вода стала тихой, медленной и спокойной.

Он вырвался из стремнины.

Кашляя, задыхаясь, Асгрим поплыл к берегу. Попытался плыть — но усталость сжимала его сильнее колец змея, руки и ноги едва слушались, в груди жгло, как огнем. И все-таки он продолжал сражаться — теперь с собственным бунтующим телом.

Он не погибнет в чужой коварной реке. Он должен выжить, потому что Лейв все еще жив.

«Плыви! — приказал он себе. — Плыви!»

Он снова погрузился с головой, забарахтался, всплыл, хлебнул воздуху, закашлялся, опять ушел под воду. Чувствуя, что уже не хватает сил вырваться на поверхность, упрямо, наугад, поплыл под водой туда, где мог находиться берег.

Плыви!

Перед закрытыми глазами мелькали красные пятна, сквозь звон в ушах слышались далекие знакомые голоса.

Плыви!

— Асгрим, я тоже хочу поплыть с тобой! Возьми меня, я буду хорошо сражаться!

— Лет через пять, Гринольв. Вот подрастешь — тогда отправимся вместе в поход. Например, в Йорвик. Или в Миклагард, о котором столько твердит Харальд. Если раньше ты не женишься, не растолстеешь и не обленишься, как Вагни, х-ха!

— А меня ты возьмешь с собой, Асгрим?

— А как же хозяйство, Хильда? Кто будет помогать маме прясть и сбивать масло? Разве ты не хочешь стать такой же хорошей хозяйкой, как Трюд?

— Не хочу! Прясть и сбивать масло — скучно! Не хочу быть хозяйкой, я хочу стать скальдом, как ты!

— Девушка-скальд — ха-ха! Много тогда на тебя найдется женихов!

— Сейчас стукну! Правда стукну! Асгрим, скажи Гринольву, что я тоже смогу поплыть с тобой! А Трюд и Вагни пускай остаются дома и помогают маме. Я тоже хочу поплыть с тобой, Асгрим, правда…

Плыви!

Голубоватый полумрак…

Плыви!

Звон в ушах, шелест травы…

Плыви…

Холод.

Тьма.