После Дракона

Анна Ковалевская

Жизнь как награда. Дышать счастьем каждый день, радуясь мимолетным чудесам, пойманным в трепете листвы и в беге капель по стеклу. Что же заставило героиню стать неспособной принять этот дар? Что таит в себе большая любовь? Счастье полета среди облаков и пения птиц или трагедию не найти себе место на Земле, когда любовь и полет внезапно оборвутся? Сможет ли она приспособиться к миру без любви или обретет собственные крылья, чтобы самой воспарить к лазурным просторам небосвода?

Глава 8

Смена далась ей тяжелей, чем обычно, но радовали два свободных от жалобщиков дня (так она называла своих клиентов) и утреннее солнце. Переполненный транспорт был кстати и не дал ей возможности уснуть и провалиться в ставший родным мир грез. Через пару остановок, пройдя весь комплекс локтевого массажа в исполнении ранних пассажиров, Дора умудрилась все-таки сесть. Чтобы не уснуть, она вытащила красный листок и принялась изучать его. Под крыльями белела надпись: «А какой ветер выберешь ты?» «Интригующе», — подумала Дора.

Что она вообще знала о ветре? Что он бывает попутный и встречный. Логично, что все выберут попутный. Против ветра не поплывешь, или точнее, не полетишь. Или все-таки полетишь? Умудрились же люди, преодолевая мощнейшую силу земного притяжения, летать в Космос.

К Доре подступили слезы обиды и горечи — в то время, когда она грезит полетами на чужой спине, есть люди, которые расправляют свои собственные крылья и смело ловят ветер своей мечты.

Во всяком случае, именно так она представляла себе занятия в школе дельтапланеризма.

Вот она, причина всех бед — ее собственная беспросветная лень, порождение уныния и неблагодарности Богу за мир и все происходящее в нем и с ней.

Грезишь шумом ветра? Что ж, вот твой шанс — звони и, как обещает реклама, через 15—20 дней встанешь на крыло, взмоешь в небеса не хуже пресловутого Дракона. Но Дора знала, что скорее Дракон явится в этот мир за своей жертвой («принцессой» себя назвать не получалось), чем она осмелится на полет. Дора не умела ездить даже на велосипеде и роликах, а после аварии панически боялась скорости. И вообще, странное они время выбрали для обучения. Скоро зима. Кто же захочет мерзнуть ради счастья раствориться в таком же сером, как и весь мир в эту пору года, небе?

Словно в укор за упадническое настроение, солнечный луч больно коснулся глаз. Он каким-то животворящим чудом пробился сквозь мутное стекло автобуса и громадные массы бетона, почему-то считавшиеся человеческим жильем. Хотя однотипные дома к жизни стремительной, словно молодой побег, не имели никакого отношения. Впрочем, как и к человеку с его мечтами, терзаниями и надеждами.

Дора поспешила выйти на ближайшей остановке. Тащить огромный пакет с обновкой было не так радостно, как вчера. Но возможно, перспектива пройти пару остановок и насытить организм кислородом стоила того.

Она запрокинула голову. Последний день осени баловал ее ясным небом. «Удивительно», — подумала Дора. Даже на том клочке небосвода, который ей удалось рассмотреть между крышами домов, она различала несколько оттенков голубого. Цвет был то ярче, то темней — от лилового до стального, и даже причудливое пушистое облачко выплыло, едва не зацепившись за огромную телевизионную антенну.

Дора улыбнулась отважному облачку и собралась было помахать ему рукой, как едва не лишилась равновесия.

— Что стоишь, разинув рот? Это тебе не картинная галерея, людям пройти нельзя, — некий элемент оторвался от текущей массы людей и, больно задев Дору плечом, поспешил воссоединиться с трясинистой гущей спешащей по утренним делам толпы.

«Действительно, — подумала Дора, — нашла, где любоваться небом — посреди улицы, да еще напротив остановки транспорта». Людской поток увлек ее, и она следовала его ритму, не особо заботясь о том, что происходит вокруг. Она снова и снова поднимала глаза в поисках своего облачка. Но оно, видимо, растворилось или примкнуло к более крупным собратьям.

Ее дом встал перед ней нерушимой стеной, и машина Леона у подъезда напомнила ей о вчерашнем разговоре. «Пора заземляться», — подумала Дора. Леон вряд ли оценит ее витание в облаках.

Набрав про запас воздуха и в последний раз взглянув на небо, Дора мужественно переступила порог собственной квартиры.

Леон выглядел вполне миролюбиво.

— Привет, как спалось?

Память Доры еще сохраняла в себе утреннюю свежесть, свет солнца, и цвет неба. Их комнатка показалась ей безумно маленькой, и ей захотелось распахнуть окна, чтобы расширить ее, впустить все то, чем она любовалась еще пару минут назад.

Леон был глух и нем к ее присутствию.

— Я открою окно, ты не против? — спросила она, уже двинувшись к окну.

— А, это ты, — Леон лениво повернул голову в ее сторону и поморщился. — Я в наушниках, не слышал, как ты вошла. Да и голова с утра раскалывается, плохо спал. Диван твой старье, неудобный. Свари кофе, а?

— Хорошо, сейчас. Ты завтракал, приготовить что-нибудь?

— Я же сказал, кофе, — сердито огрызнулся Леон и начал лениво подтягиваться в кресле, не отрывая взгляд от монитора.

«Вот и поговорили», — подумала Дора. Все же это лучше, чем поссориться. Она поставила кофе на плиту и пошла переодеваться. Вернулась как раз вовремя, чтобы остановить побег кофейной гущи. Хотела было разлить напиток по чашкам, но решила добавить Леону корицу, он так больше любит, и для нормализации его высокого давления будет полезно. Только поставила кофейник, как зазвонил телефон.

— У тебя звонит телефон, — сердито прокомментировал Леон.

— Я слышу, потом перезвоню, — отозвалась Дора.

— Так сбрось. Что за жуткая мелодия, почему я должен это терпеть?

Пока Дора тянулась за мобильником, кофе сбежал, и она принялась протирать плиту.

— Не утруждайся, — Леон пришел на кухню и вылил остатки кофе в свою кружку.

— Почему? — Дора замерла с тряпкой в руках, не зная, что ей делать дальше.

— У тебя вечно что-то рассыпается и разливается, я не помню, когда ты варила кофе так, чтобы не залить им полкухни. Может, купить тебе кофейную машину? Но это сложный и дорогой аппарат, им нужно уметь пользоваться, и это плохая идея в твоем случае.

— Я думаю купить себе велосипед, — неожиданно для себя сказала Дора.

— Что? — Леон впервые за утро взглянул на нее. — Ты в своем уме, давно в больницах не отмечалась?

— Зачем ты так? Ладно, ты мне не разрешаешь водить автомобиль, но уж с велосипедом должна я справиться. На нем даже дети катаются.

— Там тоже нужно учиться и быть внимательным. Дети развиваются, растут, взрослеют. А ты нет, ты — статическая величина. Да и когда тебе учиться, тебе сил еле на работу хватает.

У Леона зазвонил мобильник.

— Алло, добрейшее утро, дорогой! — бодро и радостно ответил он. Дора во все глаза смотрела на произошедшую с ним перемену. Леон как-то сразу выпрямился, приосанился. Она и забыла, какая у него красивая улыбка — так давно он не улыбался. От его хмурого и подавленного голоса не осталось и следа. Это был просто звонок товарища по работе. Человека, с которым он был знаком не более полугода. Неужели это она, Дора, вгоняла его в такое невообразимое состояние тоски?

Леон повернулся к ней, и все еще сохраняя в голосе радостные нотки, сказал:

— Дорик, у нас послезавтра небольшой корпоративчик намечается, встреча узким семейным кругом.

— Да, а во сколько встреча? — обрадовалась Дора.

— В 19.00, сразу после работы. Жаль, что у тебя не получится, — небрежно прокомментировал Леон и начал рассматривать свою одежду в шкафу.

— Почему не получится? Если сильно захотеть, можно высоко улететь. Мне давно интересно познакомиться с твоими новыми друзьями.

— Я не думал, что тебе это будет интересно, — нотки радости и энтузиазма заметно уменьшились в его голосе.

— Ну, я не настаиваю, мне не очень хочется отпрашиваться с работы на час раньше. Но ты сказал, что семейным кругом, и я подумала, для тебя важно мое присутствие. Или я что-то не так поняла?

— Я буду рад, если ты пойдешь со мной, — ему удалось вернуть голосу бодрый тон, — просто не сразу сообразил, что это возможно. Мне пора собираться в клуб, потом хотел машину на осмотр загнать, к маме заеду. В общем, отдыхай, не жди меня, буду поздно.

Леон, перемерив несколько вариантов одежды и детально расспросив ее мнение о своем внешнем виде, умчался качать пресс и ремонтировать авто. «Ну, хорошо хоть что-то в его жизни приносит ему счастье», — подумала Дора. Она была рада, когда он бывал довольным и улыбался. Только вот она уже давно не являлась для него источником радости.

Скоро у Леона день рождения. Она вспомнила его счастливые глаза, когда она была единственной, кто вспоминал об этом празднике в их первый год знакомства. Сейчас у него много друзей и знакомых, да и семья наконец-то оценила нерадивого младшего сына. Так что у нее мало шансов его обрадовать, разве что исчезнуть из его жизни. Но на это она вряд ли решится.

А на что она вообще может решиться? Какой смысл в прожитых днях? Чем она их может измерить? Разве что количеством. Вот Леон поехал совершенствовать и без того атлетически сложенное и крепкое тело в спортзал, и каждую неделю Дора видит результат его стараний. А каков результат ее стараний, ее прожитых дней? Никто не похвалит тебя за количество купленных абонентов и даже часов, проведенных на аэробных дорожках. Нужен результат, видимый и ощутимый.

Не важно, сколько лет ты живешь, сколько раз ты встречала рассвет и провожала закат. Важен результат — была ли ты счастлива, приносила ли ты пользу своим существованием миру или хотя бы себе самой.