Убийство в декорациях Чехова

Анна Князева, 2020

Актриса Лионелла Баландовская всегда мечтала сыграть на театральной сцене в постановке Чехова. И вот шанс представился – пьеса «Дядя Ваня», у Лионеллы одна из главных ролей. Однако не все так просто в провинциальном театре, куда пригласили Баландовскую. Небольшую труппу раздирают внутренние конфликты и противоречия, и, конечно, никто из местных не обрадовался приезду столичной звезды. А потом случилось непредвиденное: во время спектакля по гоголевскому «Вию» гроб с панночкой, летающий над сценой, сорвался с тросов и упал, актриса Карина Кропоткина погибла. И это уже не первый трагический случай в театре: за много лет до этого умерла другая служительница Мельпомены, молодая красавица Раиса Снегина. Именно ее призрак, как считают старожилы театра, с тех пор преследует актрис. Муж настойчиво уговаривает Лионеллу все бросить и вернуться домой, но она не намерена отступать и готова принять участие в расследовании и нового, и старого преступления…

Глава 4

Смертельный полет

В гостиницу Лионелла поехала на такси. В номере повторила утренний ритуал: душ, укладку феном и макияж. Но заключительный этап марафона отнял куда больше времени.

Распотрошив чемоданы, она разложила свои наряды на большой двуспальной кровати. Методом исключения поочередно убрала часть из них в платяной шкаф. В результате отбора на кровати осталось три вечерних туалета: темно-зеленое платье из бархата с воротником и муаровой розой, белый гипюровый костюм с набивными лимонами и черное мини-платье.

Лионелла отказалась от костюма с лимонами и убрала его в шкаф. Туда же отправила бархатное платье с цветком.

Глядя на черное мини-платье, сказала:

— Надену-ка я его.

Немного подумав, Лионелла надела черные колготки и такого же цвета ботинки на толстой и ребристой подошве. Покрутилась у зеркала, взглянула на часы и вдруг поняла, что до начала спектакля осталось всего двадцать минут.

Выскочив за дверь, на бегу она достала телефон и позвонила в такси.

* * *

В фойе, возле гардероба Лионеллу встретила Петрушанская:

— Ну что же вы, дорогая, опаздываете? Виктор Харитонович попросил встретить вас и провести в директорскую ложу.

— Я купила билет в партер, — заметила Лионелла.

— Зачем было тратить деньги? Впрочем… — Петрушанская махнула рукой. — Денег у вас хватает, не обеднеете.

Ее слова показались Лионелле забавными или, по крайней мере, беззлобными. Во всяком случае, в них не было ни подтекста, ни зависти.

— Идемте в ложу, — согласилась она и оглядела Петрушанскую.

Наряд примадонны состоял из облегающего темно-синего платья, золотого колье и голубых туфель-лодочек. У Зинаиды Ларионовны был отменный вкус и завидное чувство меры.

Директорская ложа располагалась в бельэтаже, над бенуарными ложами. Петрушанская отомкнула дверь и предоставила Лионелле выбрать место. Сама села рядом.

В зале постепенно угас свет, дирижер взмахнул палочкой, и раздались звуки оркестра.

Петрушанская облегченно вздохнула:

— Слава богу, успели.

На протяжении первого акта действие спектакля продвигалось рывками и очень вяло. Но когда оркестр заиграл и на сцене затанцевали гопак, сделалось веселее. Публика ожила.

В ложу дважды заглядывал Магит с одним и тем же вопросом:

— Ну как?

Петрушанская удовлетворенно кивала:

— Темп держат. Молодцы. Не затягивают.

Первый акт закончился смертью Панночки. В антракте Лионелла и Зинаида Ларионовна спустились в буфет. На их столик, в обход очереди, принесли два бокала шампанского и эклеры.

— С открытием сезона! — примадонна подняла бокал: — И за знакомство!

Они выпили и мило поболтали. В зрительный зал Лионелла вернулась в приподнятом настроении. Все вокруг теперь казалось приятным и дружественным. Приведи кто-нибудь в директорскую ложу Кропоткину — и та представилась бы ей милейшей особой.

К концу второго акта действие дошло до самого интересного: философ Хома отчитывал покойницу в церкви, но та вдруг очнулась и села в гробу. Оркестр заиграл тревожную музыку, и публика забеспокоилась.

— Хома! — взвизгнула Панночка. — Хома!

Гроб медленно воспарил, Панночка продолжала кричать:

— Хома!

Философ очертил вокруг себя магический круг и стал молиться еще усерднее:

— Возлюблю тебя, Господь, крепость моя! Господь, твердыня моя, и прибежище мое, Избавитель мой! Свят-круг, спаси! Свят-круг, защити! Сгинь! Сгинь, нечистая!

Гроб с сидящей в нем Панночкой стал раскачиваться. Амплитуда движения увеличивалась до тех пор, пока гроб не задел задник.

Лионелла покосилась на Петрушанскую:

— Что происходит?

Панночка закричала:

— Хома! — Но вдруг ее крик превратился в испуганный вопль: — Помоги!

Хома вскочил на ноги, выбежал из магического круга и стал метаться по сцене. Оркестр зазвучал разрозненно и замолчал.

Из зала раздался женский крик:

— Помогите ей! Кто-нибудь! Она сейчас упадет!

Лионелла вскочила на ноги:

— Там что-то случилось!

— Тихо… Тихо… — Петрушанская встревоженно смотрела на сцену. — У нее есть страховка. У нас все предусмотрено.

Но в этот момент гроб с Панночкой качнулся в сторону зала.

— А-а-ах! — Публика исторгла испуганный вздох.

С пронзительным вибрирующим звуком оторвался металлический трос, и гроб сильно накренился. Кропоткина схватилась за стенки, ее цветочный венок со свистом улетел в зрительный зал. Качнувшись обратно, гроб снова влетел в задник и потом на хорошей скорости вновь устремился в зал. Раздался сильный гудящий звук, как будто где-то уронили рояль. Гроб сбросил тросы, взмыл вверх и полетел в зрительный зал. Теперь кричали все: летевшая в гробу Кропоткина, зрители, оркестранты и актеры на сцене.

— Боже мой! Помогите! — воскликнула Лионелла.

На ее глазах гроб перевернулся и шмякнулся в проходе между рядами, накрыв собою Кропоткину. Зрители на местах отшатнулись в сторону, словно поваленные деревья от эпицентра взрыва. Потом все, кто мог, вскочили и ринулись к гробу.

Вспыхнул свет, и чей-то взволнованный голос крикнул:

— Разбилась насмерть!

Петрушанская рванулась к двери и понеслась по коридору в сторону сцены, Лионелла бросилась за ней.

Когда они прибежали за кулисы, там не было никого, кроме помрежа, растерянной толстой женщины, которая сидела у своего пульта.

— «Скорую» вызвали?! — крикнула Петрушанская.

Помреж растерянно пожала плечами:

— Не знаю…

— Я вызову! А вы объявите в микрофон, чтобы зрители немедленно покинули зал! — Она схватилась за телефон, дрожащими руками набрала нужный номер и прокричала в трубку: — Срочно! Пришлите бригаду медиков в драматический театр! — Потом, помолчав, спросила: — Уже едут? Ждем!

Помреж включила микрофон на максимальную мощность, и в зале прозвучал ее расстроенный голос:

— Администрация театра просит всех зрителей немедленно покинуть зрительный зал. Повторяю…

Лионелла вышла на сцену. К тому моменту зрители уже потянулись к выходам. Их тихий, организованный исход напоминал эвакуацию.

Вскоре в зрительном зале остались только актеры, технический персонал театра и Виктор Харитонович Магит. Мужчины оттащили развалившийся гроб, и посреди прохода осталась лежать только Кропоткина. Ее белый балахон был залит кровью.

Сочтя это зрелище страшным, Лионелла ушла в «карман»^[2] и села на ящик у некрашеной кирпичной стены. Неподалеку у грузового подъемника курили двое рабочих сцены.

По коридору пробежал мужчина в форме МЧС. Один из рабочих швырнул свой окурок под ноги, затоптал его носком ботинка скинул в широкую щель подъемника и громко произнес:

— Пожарник!

Но второй рабочий продолжал спокойно курить.

— Рудик! Пожарник здесь! Туши сигарету!

Рудик, невысокий человек лет сорока пяти, засуетился, сел на корточки и стал тушить сигарету.

Перехватив удивленный взгляд Лионеллы, первый рабочий проронил:

— Глухой как тетерев.

Вскоре по взволнованным голосам, долетевшим из зала, сделалось ясно, что приехали парамедики. Спустя короткое время за кулисами появились люди в полицейской форме. Они разбрелись по сцене, и кто-то влез на колосники^[3].

— Внимание! — На авансцену вышел крепкий немолодой человек с папкой. — Присутствующих прошу не расходиться. Опрос свидетелей будет осуществляться в гримерной. Первым идет механик сцены, потом — директор.

— Директора здесь нет! — крикнули из зала.

— А кто есть?

— Я!

— Представьтесь!

— Художественный руководитель театра Виктор Харитонович Магит. С кем имею честь?

— Следователь Митрошников Геннадий Иванович. Прошу принести в гримерную инструкцию по технике безопасности и журнал проведения инструктажа. Механик сцены! Где вы?

Мужчина в спецовке вышел из-за кулисы и виновато понурился:

— Я здесь…

— Идемте со мной!

Они ушли в гримерку, и вскоре на сцене появились Перушанская и Магит.

— Спокойнее, Виктор Харитонович, — сказала примадонна. — В конце концов, мы с вами ни в чем не виноваты.

— Директору позвонили? — Магит рассеянно огляделся: — Что делать?.. Что делать?..

Лионелла поднялась со своего места в «кармане» и подошла к Петрушанской:

— Ее уже увезли?

— Кропоткину? — примадонна понизила голос: — Только что. В зале работают криминалисты.

— Здесь — тоже. Полицейские влезли на колосники.

— Вероятно, проверяют механизмы и крепления тросов.

Они одновременно посмотрели наверх, где за падугами^[4] болтались концы оборванных тросов с остатками креплений.

— Помреж! Ирина Юрьевна! — Крикнул Магит. — Где журнал по технике безопасности?

— Вот он! — Женщина протянула ему журнал, но Магит его не взял.

— Инструктаж перед спектаклем проводили?

— С кем? — заторможенно спросила Ирина Юрьевна.

— С актрисой Кропоткиной.

Помреж перелистала журнал и наконец сообщила:

— Исполнительница первого состава Костюкова прошла инструктаж. Вот ее подпись.

— Мне нет дела до Костюковой! — взорвался Магит. — Костюкова жива и здравствует! Я спрашиваю про Кропоткину!

— С Кропоткиной инструктаж не проводился.

— Почему?

— Не было приказа.

— Какого еще приказа?

— На Кропоткину. Ее вызвали на замену без приказа. Инструктаж провести не успели.

— Кто за это ответит?! — спросил Магит.

— Вы, — сказала помреж.

— Что?!

Помреж раскрыла журнал на первой странице и прочитала:

— В соответствии с приказом директора и по инструкции режиссер-постановщик спектакля несет полную ответственность за своевременный инструктаж артистов по безопасному выполнению поставленных им сцен или отдельных номеров.

— Могли бы напомнить… — Виктор Харитонович сник на глазах. — И что мне теперь делать?

Ирина Юрьевна с опаской огляделась и предложила вполголоса:

— Давайте впишем задним числом…

— Не сметь! Подделка документов — уголовное преступление.

— Как знаете. В конце концов, вам отвечать.

— Идемте. — Петрушанская взяла Лионеллу под руку и увела подальше, в проход к запаснику декораций. — Все это очень тягостно… Не так ли?

— Мы были здесь со Строковым, — сказала Лионелла.

— С Платоном Васильевичем? — удивилась Петрушанская. — Когда?

— Сегодня, перед спектаклем. Он рассказал про призрак. Вы в это верите?

— Конечно же нет. Но его присутствие необходимо театру для поддержания мистического шлейфа. Так же, как ваше присутствие — для зрительского интереса. Простите за откровенность.

— Странно… — проронила Лионелла.

— Вас объединяет то, что вы оба пришельцы. Призрак — из мира мертвых. Вы — из мира богатых и знаменитых.

— Слышали?! — испуганно вскрикнула Лионелла и уставилась в темный угол за декорациями.

— Что? — Петрушанская оглянулась.

— Там кто-то есть…

— Вы слишком впечатлительны. Такое здесь часто случается: сползет какой-нибудь планшет или затрещит старая краска. Не стоит так реагировать. Поверьте мне на слово — там никого нет.

Они прошли дальше, свернули за угол и оказались у закрытой двери гримуборной, за которой продолжался допрос.

Из-за двери донеслось:

— Вы осматривали крепления тросов к гробу? Проверяли страховку?

— Я проверял.

— Когда?

— Вчера.

Петрушанская прижалась к косяку и прислушалась. Потом одними губами прошептала:

— Это механик сцены…

Голос следователя менторски проронил:

— Вранье.

— Думайте как хотите.

— Вам не поздоровится, если я подумаю как хочу. Погиб человек. Женщина. Кто-то за это должен ответить.

— Я не виноват, — тихо сказал механик.

— А кто виноват?

— Не знаю. Крепления тросов были в порядке. При изготовлении мы заложили в конструкцию пятикратный запас прочности. Даже у самолетов намного меньше.

— Ваш «самолет» упал, и это произошло по вашей вине. Конечно, мы во всем разберемся, но именно вам, механику сцены, вменялось в обязанности следить за надежностью конструкции и осуществлять ее безаварийную эксплуатацию.

— Вчера с крепежом все было в порядке. Я проверял.

— Почему только вчера?

— Открытие сезона. Все делали загодя.

— Сегодня проверяли?

— Зачем?

— Вам объяснить или сами догадаетесь?

— Перед спектаклем гроб только подцепили к тросам и подняли на постамент.

— А до этих пор где он стоял?

— За кулисами, на полдороге в «карман».

Тяжело топая каблуками, к гримерке подошла крупная женщина, затянутая в строгий костюм.

Заметив ее, Петрушанская отстранилась от двери:

— Здравствуйте, Валентина Ивановна.

— Что там?

— Допрашивают механика сцены. — Примадонна представила ей Лионеллу: — Актриса Баландовская.

— Вижу. — Валентина Ивановна приоткрыла дверь и заглянула в гримерку: — Можно?

— Ну, кто там еще?.. — недовольно спросил следователь.

— Я директор театра.

— Фамилия?

— Ефтеева.

— Заходите.

Директор вошла в гримерку, и вслед за ней туда заглянула Петрушанская:

— Разрешите спросить…

— Спрашивайте.

— Что делать нам, артистам?

— В каком смысле?

— Идти домой или оставаться в театре?

— Вы были на сцене? — спросил следователь.

— Смотрели спектакль из зала.

— Можете идти. С вами встретимся завтра. И пожалуйста, закройте дверь с другой стороны.

* * *

В пустынном фойе первого этажа у гардероба прохаживался одинокий мужчина.

Заметив его, Петрушанская шепнула:

— Художник-оформитель, тоже москвич.

— Мы знакомы, — сказала Лионелла. — Это — Кирилл Ольшанский.

— Неужели? — Примадонна перевела на нее взгляд и округлила глаза. — Искренне завидую. Будь я моложе… — Она не закончила фразу и, подойдя к Кириллу, представилась:

— Петрушанская…

— Ну кто же не знает вас, Зинаида Ларионовна. — Ольшанский поцеловал ей руку: — Я здесь всего несколько дней, но слышал о вас много хорошего.

— Какой любезник!

— Этого у него не отнять, — прокомментировала Лионелла и спросила у Кирилла: — Слышал, что случилось?

— Мне рассказали. Я поздно вышел из декораторской.

— Ну что же, я с вами прощаюсь, — Петрушанская помахала рукой. — Меня ждет такси.

Она ушла, Лионелла и Кирилл остались вдвоем.

— Едем в гостиницу? — предложила Лионелла.

— Идем пешком, здесь не так далеко.

Они вышли из театра.

Было начало осени, стояла теплая погода, и деревья только-только начинали желтеть. Прогулка была бы приятной, если бы не пришлось говорить о неприятных вещах.

Кирилл спросил:

— Ты была в зале?

— Сидела в директорской ложе вместе с Петрушанской.

— Как все случилось?

— Гроб подняли вверх, и он стал раскачиваться. Потом оборвался трос, за ним — все остальные, и гроб с Кропоткиной улетел в зрительный зал.

— Еще кто-нибудь пострадал?

— Погибла только Кропоткина. Ты ее знал?

— Пришлось однажды столкнуться.

— Где? — спросила Лионелла.

— Рядом с театром есть караоке-бар. Иногда захожу туда, чтобы поужинать. Однажды встретил там Мезенцева…

— Местного сердцееда?

— Ты все уже знаешь, — усмехнулся Кирилл.

— И что же Кропоткина?

— Она была с Мезенцевым, он нас познакомил.

— Они были вдвоем?

— За их столом сидело много народу, все — из театра. Кажется, отмечали чей-то день рождения. Но Кропоткина все испортила.

— Как?

— Подралась в очереди к микрофону. Было смешно. — Кирилл улыбнулся и заметил: — Слышал, что она была скандалисткой.

— А разве это что-то меняет?.. — глубокомысленно проронила Лионелла. — Она жила, а теперь ее нет.

— Ты права. Смерть — это всегда грустно.

— Когда я узнала, что ты здесь, подумала, что это судьба, — сказала Лионелла. — Но потом решила, что ты все подстроил.

— Теперь хочешь знать правду? — усмехнулся Кирилл. — Ни то ни другое.

— И все же…

— Когда мне предложили эту работу, я отказался.

— А потом?

— Узнал, что здесь будешь ты, и подписал договор.

— Только из-за меня?

— Не только. Ты знаешь, в финансовом плане я всегда на мели.

— Смешно. — Лионелла невесело улыбнулась. — Жить через забор друг от друга и встретиться за триста километров от Москвы.

— Надолго приехала? — спросил Кирилл.

— Примерно на три месяца. Пока будем репетировать, я буду здесь. Потом — только приезжать на спектакли.

— За три месяца здесь ты сдохнешь от скуки, Машка.

— Не сдохну. В крайнем случае на пару дней уеду в Москву. Да и чем моя жизнь в Барвихе отличается от этой? В Барвихе еще скучней.

— Ну, это вопрос спорный.

— У нас с тобой разные жизни, Кира. Тебе там, может, и весело.

— А когда-то все было общим: и жизнь, и любовь, и веселье…

— Того, что было, уже нет. И заметь: не по моей вине, — сказала Лионелла.

— Я за свои ошибки заплатил.

— А как же иначе? С небес видно все. Ничто не остается без наказания. Таков закон жизни.

— Иногда наказание похоже на казнь.

— Не твой случай, Кира. Ты — гедонист: живешь только для того, чтобы получать удовольствие.

— Много ты знаешь.

За разговорами они дошли до гостиницы и остановились у входа.

— Ты иди, а я прогуляюсь, — сказал Кирилл.

— С чего это вдруг? — спросила Лионелла.

Он взял ее за воротник, притянул к себе и прошептал, касаясь губами ее губ:

— Потому что, если мы поднимемся вместе, я сделаю все, чтобы остаться в твоем номере.

Примечания

2

Служебные помещения за кулисами с обеих сторон сцены.

3

Решетчатый настил над сценой для смены и подъема декораций.

4

Полосы ткани наверху сцены.