Убийство в декорациях Чехова

Анна Князева, 2020

Актриса Лионелла Баландовская всегда мечтала сыграть на театральной сцене в постановке Чехова. И вот шанс представился – пьеса «Дядя Ваня», у Лионеллы одна из главных ролей. Однако не все так просто в провинциальном театре, куда пригласили Баландовскую. Небольшую труппу раздирают внутренние конфликты и противоречия, и, конечно, никто из местных не обрадовался приезду столичной звезды. А потом случилось непредвиденное: во время спектакля по гоголевскому «Вию» гроб с панночкой, летающий над сценой, сорвался с тросов и упал, актриса Карина Кропоткина погибла. И это уже не первый трагический случай в театре: за много лет до этого умерла другая служительница Мельпомены, молодая красавица Раиса Снегина. Именно ее призрак, как считают старожилы театра, с тех пор преследует актрис. Муж настойчиво уговаривает Лионеллу все бросить и вернуться домой, но она не намерена отступать и готова принять участие в расследовании и нового, и старого преступления…

Глава 2

В такую погоду хорошо повеситься

Утро началось с неприятности. В гостинице, где поселилась Лионелла, не оказалось парикмахерской, и ей самой пришлось укладывать волосы. С непривычки она сильно замешкалась. К макияжу приступила в начале двенадцатого, когда в театре уже началась читка.

С ее стороны это было крайне безответственно, да и в целом ситуация выглядела не лучше: что плохо началось — то плохо продолжилось.

Она уже надевала платье, когда в номер постучали.

Лионелла открыла дверь. На пороге стоял ее муж Лев Ефимович Новицкий, элегантный седоволосый мужчина без возраста. Он был худощав, хорошо сложен и одет в темно-синий костюм, сшитый на заказ у лучшего портного Москвы. Словом, с момента расставания, за два прошедших дня, в нем ничего не изменилось.

Увидев мужа, Лионелла повернулась к нему спиной:

— Пожалуйста, застегни!

Лев Ефимович застегнул молнию на платье жены и поинтересовался:

— Не удивилась?

— Некогда. Опаздываю на читку в театр. Собственно, уже опоздала. Зачем приехал?

— Узнал, что ты отослала машину в Москву. Подумал: с чего бы это? Решил проверить, все ли в порядке.

— Мог бы позвонить.

— Хотел сделать сюрприз.

— Проехать триста километров ради сюрприза? Это на тебя не похоже. Неужели ревнуешь?

— Хотелось бы, но ты не даешь поводов. — Он затворил дверь, прошел в комнату и обнял жену: — Как у тебя сложилось?

— Плохо. Труппа отнеслась ко мне с холодком. — Лионелла торопливо перебирала коробки с туфлями и раскидывала их по комнате.

— Которые ищешь? — Спросил Лев Ефимович.

— Черные на шпильке…

— Да вот же они, — муж протянул коробку.

— Спасибо! — Лионелла надела туфли, потом спросила: — Ты на машине?

— Разумеется.

— Подбросишь до театра?

— Идем.

Уже в машине, устроившись на заднем сиденье рядом с мужем, Лионелла поинтересовалась:

— Возьмешь ключи от номера или снимешь свой?

— Ни то ни другое. Я уезжаю.

— Куда?

— Обратно в Москву.

— Мог бы ненадолго остаться.

— Не могу. Вечером — совет директоров.

— И все-таки зачем ты приехал?

Лев Ефимович сдержанно улыбнулся:

— Мне вдруг показалось, что ты откажешься от этой глупой затеи и мы вместе вернемся в Москву.

— А как же контракт?

— Разорвем.

— Ты говоришь так, как будто все решил за меня.

— Мне просто показалось.

— Но я всегда мечтала играть в театре.

— Для этого не надо уезжать в тьмутаракань. — Лев Ефимович обнял жену за плечи, притянул к себе и поцеловал в висок. — Ты можешь играть в Москве.

— Меня туда не зовут. — В голосе Лионеллы прозвучала обида.

— Это легко устроить.

— По блату?

— Почему бы нет?

— Знаешь, как говорят в театре? Можно получить роль по блату, но сыграть ее по блату нельзя.

— Ты хорошая актриса. Тебе недостаточно кино? Вчера прислали очередной сценарий. Который по счету?

— Уже не помню.

— Да ты хотя бы читаешь их? — с усмешкой спросил Лев Ефимович.

— Нет.

— Почему?

— Все не то.

— Тебе, я вижу, не угодить.

— Хочу работать в театре! — повторила она. — Хочу играть Чехова! Мне сорок два года. Двадцать лет из них я просто была женой богатого мужа. Но кто я сама? Хочу в этом разобраться.

— Ну, хорошо… — Лев Ефимович покосился на водителя и понизил голос: — Тебе известно, кто оформляет спектакль?

— Не понимаю…

— Художник-постановщик спектакля — Кирилл Ольшанский.

— Ты шутишь? — Лионелла с удивлением отстранилась.

— Отнюдь, — сказал Лев Ефимович и похлопал водителя по плечу: — Приехали, Василий. Вот он — театр.

— Я об этом не знала, — запоздало ответила Лионелла.

— Он тебе не сказал?

— Мы с Кирой давно не виделись.

— При этом живете в одной гостинице и на одном этаже.

— Послушай, Лев! — Лионелла развернулась к мужу и посмотрела ему в глаза: — Наша с Кирой история закончилась больше двадцати лет назад. Если бы я хотела, давно бы ушла от тебя к нему.

— Тихо… тихо… Никто об этом не говорит.

— И все-таки ты ревнуешь.

— Признаюсь, да. Но согласись, я мужчина.

— Как ты узнал, что Кирилл живет в моей гостинице?

— Мы встретились у двери твоего номера. Мне показалось, он шел к тебе, но, заметив меня, отправился дальше по коридору.

— Какая досада. — Сказав эти слова, Лионелла опустила глаза.

— Досада, что Кирилл не зашел? — съязвил Лев Ефимович.

— Ты знал про него еще до отъезда из Москвы, но почему-то соврал. — Лионелла открыла дверцу и выбралась из машины. — Давай договоримся так: к этому вопросу мы больше не возвращаемся.

— А если возникнет повод? — спросил Лев Ефимович.

— Он не возникнет.

* * *

— Добрый день, Лионелла Павловна! — Магит встал из-за стола. На его лице застыла улыбка, но в глазах читался упрек.

Лионелла подошла к длинному столу, за которым сидели два десятка артистов.

— Идите сюда, ваше место возле меня и Астрова. — Сказал Магит.

Лионелла прошла дальше и села между худруком и фактурным мужчиной среднего возраста, с зачесанными назад темными волосами.

— Знакомьтесь, исполнитель роли Астрова заслуженный артист России Валерий Семенович Мезенцев. Как теперь говорят, секс-символ нашего театра. Увидите у служебного подъезда толпы поклонниц, знайте: все к нему.

За столом послышались смешки, но они быстро стихли. Центром внимания по-прежнему оставалась Лионелла.

Она сказала:

— Прошу прощения за опоздание.

— Надеюсь, это не повторится, — заметил Магит и добавил: — Войницкого за артиста Строкова сегодня читаю я. Платон Васильевич отсутствует по уважительной причине. За вас… — он обратился к Лионелле, — читала Карина Кропоткина, она будет играть Елену Андреевну во втором составе.

— Очень приятно. — Лионелла с любопытством оглядела востроглазую брюнетку и вспомнила, что вчера за длинный язык худрук вызывал ее в свой кабинет.

— Продолжим читку с того места, где остановились, — сказал Магит и протянул Лионелле сколотые скрепкой листы: — Ваша роль. Начните с фразы: «А хорошая сегодня погода… Не жарко…»

— Где это? — Лионелла перевернула листы. — Где?

— После слов Войницкого: «Я молчу. Молчу и извиняюсь». Ищите… Это в начале. — Магит сел и уткнулся глазами в текст пьесы.

— Да, нашла. — Лионелла повысила голос и прочитала, чуть-чуть манерничая: — А хорошая сегодня погода… Не жарко…

— В такую погоду хорошо повеситься, — нарочито безэмоционально прочел Магит, и его слова прозвучали куда уместнее. С этого момента Лионелла читала так же, как он: ровно и без эмоций.

В перерыве между действиями Виктор Харитонович представил Лионелле актеров первого и второго составов. Она запомнила примадонну Петрушанскую, которая играла няньку Марину, ее дублершу, дебелую супругу худрука Веру Магит, и двух Сонь: плотную Самоварову и милое создание с грациозной шейкой — Анжелину Зорькину. Более разных Сонь представить было невозможно. Профессора Серебрякова, ее мужа по пьесе, играл пожилой актер Кондрюков, который идеально бы подошел на роль старика-лакея Фирса в «Вишневом саде» Однако подбор актеров — дело режиссера, а с ним, как известно, не спорят.

По окончании читки второго действия Карина Кропоткина обратилась к Магиту с просьбой:

— Можно уйти пораньше?

— С чего это вдруг? — удивился тот.

— Сегодня вечером я занята в «Вие».

— А где Костюкова?

Из-за шкафа вышла полная женщина со скрученным пучком волос и в вязаном пончо:

— Костюкова на больничном. Панночку играет Кропоткина. Разве не вы ее вызвали?

— В первый раз слышу! Костюкова когда-нибудь бывает здоровой?! — сверкнув глазами, справился Магит. — Скажите мне, Терехина!

Женщина в пончо вернулась на свой стул за шкафом, и оттуда прозвучал ее голос:

— Я — завтруппой, а не господь бог.

Сбавив тон, Магит оглянулся на Лионеллу и указал взглядом на женщину:

— Кстати, познакомьтесь, наша завтруппой — Елена Васильевна Терехина.

Та кивнула, и Лионелла ответила тем же.

— Ну так что? — напомнила о себе Кропоткина.

— Идите, — нехотя проронил Магит. — Хотя могли бы и задержаться. Времени до премьеры мало, а до спектакля еще три часа.

— Хочу внутренне настроиться, вжиться в роль, — сказала Кропоткина.

— Побойтесь бога, голубушка! — одернула ее Петрушанская. — Во что там вживаться? У вас всего несколько фраз. Пять минут в гробу помотают, и вся недолга.

— Маленькие роли играть сложнее! — занозисто возразила Кропоткина. — Но вам этого не понять: вы таких не играли.

— Что?! — Петрушанская переменилась в лице и оглядела присутствующих: — Я не играла? Да я после училища пять лет с «кушать подано» выходила и свое место под солнцем заработала потом и кровью. А в ваши годы, голубушка, играла героинь в первом составе, а не на подмене, как вы.

— В мои годы, может, и играли, — огрызнулась Кропоткина. — А в свои годы старух играете.

— Это грубо, — отчетливо проронила Лионелла, и все взгляды обратились к ней.

— Чего? — удивилась Кропоткина.

— Хотите быть стервой?

— Хотя бы…

— Стервозность — особенность ухоженных женщин. А вы — просто хабалка.

— Да кто вы такая, чтобы так говорить? Артистка из погорелого театра! Снялась в одной ленте и возомнила о себе бог знает что!

— Во-первых, не в одной, а в четырех^[1]. — Лионелла говорила ровно и убедительно. — Во-вторых, у вас жирные волосы и нет маникюра.

— Себя в зеркале видела?! Ну хорошо… Ты меня еще вспомнишь!

— Вспомнить? Вас? — Лионелла делано рассмеялась и повела плечом. — Да я и запомню-то вас едва ли.

— Тварь!

— Кто-нибудь! Заткните ей рот! — Не отрывая глаз от Кропоткиной, Петрушанская встала со стула. — Иначе это сделаю я!

— Немедленно прекратите! — Магит вскочил на ноги и хлопнул пьесой об стол так, что взвихрилась пыль. — Здесь вам не базар, и вы не торговки! Кропоткина — вон из комнаты! — Он перевел взгляд на Петрушанскую: — Постыдились бы, Зинаида Ларионовна! Заслуженные артистки так себя не ведут.

Проводив взглядом Кропоткину, Петрушанская дождалась, пока за ней закроется дверь.

— Конечно же, глупо. Простите.

— А вы?! — Виктор Харитонович посмотрел на Лионеллу разочарованным взглядом. — Где ваша сдержанность? — Он собрал разрозненные листки пьесы, сложил их в стопку и сунул в портфель. — На сегодня закончили! Завтра — в одиннадцать. Прошу не опаздывать!

Все стали расходиться, но Лионелла сидела за столом до тех пор, пока не осталась наедине с Магитом.

— Вы разочарованы? — спросила она. — Вам кажется, что, пригласив меня, вы ошиблись?

— С чего это вдруг?

— Я все вижу.

— Это первая читка. По ней сложно судить.

— Вы зрелый человек, вам не к лицу врать.

Виктор Харитонович сел за стол и сцепил руки в замок:

— Уважаемая Лионелла Павловна, поймите меня правильно. С одной стороны — неоднозначная читка, с другой — давление коллектива…

— С третьей стороны — мое поведение, — добавила Лионелла.

— И, должен заметить, это самое худшее. — Магит с сожалением взглянул на нее. — У вас непростой характер.

— Скажем так: он у меня есть.

— Я недооценил вас, когда говорил о зубах и филейной части. В нее скорее вцепитесь вы, и я бы не хотел оказаться тем человеком. У нас с вами как-то не складывается.

— Хотите, чтобы я отказалась от роли?

— Хочу.

Немного помолчав, Лионелла проронила:

— Ну, нет.

— Что? — уточнил Виктор Харитонович.

— Пожалуй, я задержусь.

Он опустил глаза:

— Ваше право. У нас контракт.

— Но я даю вам слово: как только пойму, что не справлюсь, — уйду сама.

Примечания

1

Читайте об этом в книге Анны Князевой «Прощальный поцелуй Греты Гарбо».