Копье чужой судьбы

Анна Князева, 2014

Полина Свирская работала в художественной галерее всего полгода. Ей доверили провести экспертизу нескольких рисунков, но когда она закончила работу и передала папку с акварелями на хранение, оказалось, что одной не хватает… Следователя Сергея Дуло вызвали в отель «Рикс» – там был убит гражданин Чили Мишель Пиньера. При обыске номера чилийца Сергей обратил внимание на висящую не на своем месте картину. Под ней обнаружился рисунок, похищенный у его жены Полины, – «Человек в сером на фоне гор»… Ни Сергей, ни Полина еще не знали: расследуя это запутанное дело, им придется столкнуться с трагической историей любви немецкого летчика и знаменитой актрисы Третьего Рейха, а также прикоснуться к великой тайне всех времен и народов – местонахождению легендарного Копья Судьбы…

Глава 11

На свободной охоте

Сергей зашел в отель и прямиком направился к стойке портье.

— Слава богу! — Кирбик достал из шкафа конверт, потом тетрадь. — Я сменился в восемь утра. Жду только вас. Здесь — перевод.

— Сколько перевели? — спросил у него Дуло.

— Немного. Несколько страниц дневника.

— А это дневник? — удивился Сергей.

— И какой! — отозвался портье. — Записки офицера Люфтваффе Вальтера Штейнхоффа, командира эскадрильи в истребительном полку. Первая запись датирована январем 1945 года.

— Сорок пятый… — пробормотал Дуло. — Конец войны. У вас есть копия паспорта Мишеля Пиньеры?

— Я и без копии могу сказать дату его рождения — первое сентября тысяча девятьсот тридцать пятого года.

— В сорок пятом ему было всего десять.

Кирбик протянул конверт:

— Ознакомитесь?

— Прочитаю чуть позже, — сказал Дуло, забирая конверт.

— Тетрадь, — напомнил ему Эдуард Васильевич.

— Понимаю, что не должен просить, — Сергей замялся. — Но альтернативы пока нет…

— Понял, переведу. Но быстро не обещаю.

— По мере возможности, — сказал Сергей. — Если я пойму, что дневник к делу никак не относится, мы просто вернем его в камеру хранения. Если в нем что-то есть — найдем переводчика.

— Договорились. Теперь по поводу брони, — напомнил портье. — Пиньера действительно бронировал номер через Интернет со своей карточки. Только бронировал не из Чили, а из Москвы. Советую заглянуть в его паспорт, ксерокопию я приложил. В Россию он въехал задолго до того, как поселился в отеле «Рикс».

Дуло непроизвольно пожал плечами:

— В другой гостинице жил?

— Не знаю. — Кирбик забрал тетрадь. — Что ж, встретимся послезавтра.

— Не забудьте о переводе, — напомнил ему Дуло.

Справившись в ресторане об Олеге Ягупове, Сергей узнал, что тот еще не пришел. В ожидании официанта он уселся на подоконник, открыл конверт и достал первый лист, оказавшийся ксерокопией паспорта Мишеля Пиньеры. В верхней его части был разворот с фотографией. В нижней — c визовой отметкой.

Слова Кирбика подтвердились: Пиньера действительно прибыл в Россию за четырнадцать дней до того, как поселился в отеле «Рикс». Это означало, что по приезде в Москву Пиньера остановился в другой гостинице или у каких-то знакомых. Первое предположение обещало много рутинной работы и сомнительный результат. Второе — могло принести пользу.

Сергей вынул другой лист. Это был перевод немецкого текста. Он стал читать.

Пятница, 5 января 1945 года.

Вчера в паре с обер-фельдфебелем Нойманом мы вышли на свободную охоту. Летели на маленькой высоте, задание было простым: атаковать любой самолет противника.

Плотные облака прижимали самолеты к земле. Чтобы пробить облачность, мы поднялись на высоту более тысячи метров. Там в синем небе увидели черные силуэты «жирных фургонов» — тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков, за которыми тянулись белые конденсационные следы. Еще выше плотным строем шли истребители. Их было так много, что я даже не решался на них смотреть.

Нойман и я развернулись, чтобы поднять самолеты выше и со стороны солнца сблизиться с «Либерейторами»^[1]. Еще не набрав высоты, я вдруг заметил одиночную «Крепость» бомбардировщик «Б-17». Приближаясь, с ужасом наблюдал за тем, как увеличивается в размерах эта махина. Когда пришло время стрелять, она уже не вмещалась в прицел.

Мои трассеры вонзились в ее фюзеляж. Такой же поток трассеров прошел над моей кабиной. Я резко ушел вверх, горизонт сменил положение, и я уже висел на ремнях вверх ногами. Краем глаза видел, как у «Крепости» загорелся один, а потом второй двигатель. В следующее мгновение машина вспыхнула и развалилась на части. В небе раскрылись пять парашютов.

В тот же момент вся армада истребителей из сопровождения «Либерейторов» спикировала на нас. До сих пор ни один американский летчик не подбивал меня (тогда как русские сделали это пять раз), и я не желал открывать счет: махнул Нойману крыльями, по спирали спустился до уровня земли и ушел в сторону.

Когда мы достигли Дуная, солнце уже зашло. Компас не работал. После отчаянных поисков мы, наконец, добрались до аэродрома. В штабе сообщили, что нас занесли в список потерь.

На моем «Мессершмитте» осталось шесть пробоин. Я был в ярости, однако благодарил судьбу за то, что остался жив.

Домой вернулся злой, уставший и мокрый от пота. В комнате было холодно и темно. Свет — отключен, пришлось зажигать свечу. Побрился и переоделся в сухую одежду. За несколько лет войны я хорошо усвоил главное правило: оставаясь здоровым, можно перенести самые тяжелые испытания.

В одиннадцать часов обер-ефрейтор принес мне приглашение коменданта. В город приехала берлинская труппа (многие артисты теперь выступали перед военными). Отчего-то я точно знал, что мне нужно туда идти.

В боковом зале ресторана шумела компания, среди прочих было несколько женщин. Увидев одну из них, я остановился в дверях. Потом подошел к ней и сказал:

— Я знал, что встречу вас здесь.

Я стоял перед Анной Хиппиус, звездой немецкого кино, женщиной, в которую был влюблен задолго до этой встречи. Только позавчера я смотрел фильм, в котором она играла главную роль. Фильм, который уже видел, но смотрел снова, потому что каждый раз находил в ней что-то новое или узнавал то, что уже любил. И вот я стою перед ней…»

— Вы искали меня?

Сергей поднял голову.

— Фамилия?

— Ягупов.

Сергей достал корочки и, не раскрывая, сунул официанту под нос.

— Следователь по особо важным делам Следственного комитета Дуло. Есть пара вопросов, пройдемте, сядем где-нибудь.

Они сели за крайний стол. Чувствовалось, что Ягупов трусит, не зная, чего ему ожидать.

Сергей вынул блокнот.

— В последнюю ночь вашего дежурства, под утро, из триста пятого номера поступил заказ.

— Из триста седьмого, — поправил Ягупов.

— Следователь, который приехал на вызов, сказал, что говорил с вами…

— Вот вы о чем, — у Ягупова вспыхнули щеки. — Ну, перепутал я. С каждым бывает.

— Что значит перепутал? — Сергей сделал вид, что не придает вопросу большого значения.

Официант отреагировал почти агрессивно.

— А с вами ничего подобного не случалось?

— Доставлять шампанское в номера? — Сергей поднял глаза. — Дайте-ка вспомнить… — Он вновь посмотрел на Ягупова. — Нет, никогда.

— Ну, ошибся, что же теперь, убить меня? — плачущим голосом взмолился тот.

— Что-то я не пойму, о какой ошибке идет речь?

— А вы о какой? — в свою очередь удивился Ягупов. — Я номера перепутал. Постояльцам из триста седьмого пришлось повторить заказ.

— Подробней с этого момента.

— Было часов шесть. Я маленько заснул. Вдруг — звонок. В триста седьмой требуют бутылку шампанского. Взял из буфета шампанское, полотенце, фужеры. Пока поднимался в лифте, забыл номер комнаты и по ошибке постучал в триста пятый. Там было тихо, долго не открывали. Потом вышел старик.

— Как он выглядел? — спросил Дуло.

— Высокий, седой. В общем, старый.

— Во что был одет?

— В шелковый халат, кажется, бордового цвета.

— Что-то еще запомнили?

— Нет…

— Вспоминайте, вспоминайте.

Ягупов поднял глаза, так же, как это недавно сделал Сергей.

— Брюки…

— Что?

— На нем были брюки.

— Пижамные? — предположил Дуло.

— Нет, обычные, светло-серые и туфли такого же цвета, как брюки, с дырочками.

— Вы уверены? — спросил его Дуло. — Когда старика нашли, на нем были джинсы и мокасины.

— Я сказал — брюки и туфли с дырочками.

— Хорошо, — согласился Сергей. — Вы принесли шампанское, которое он не заказывал… И что?

— Старик расплатился, забрал бутылку. От фужеров отказался.

— Но ведь он ничего не заказывал, зачем же тогда взял шампанское и тем более заплатил?

— Откуда мне знать?

— На каком языке вы говорили?

— Я — на русском.

— А он?

— Он молчал. Но, как мне показалось, все понимал.

— Как же он дал понять, что ему не нужны фужеры?

— Просто махнул рукой.

Сергей откинулся на стуле и замер, глядя перед собой. Потом процедил:

— Если я не заказывал, то не возьму. Еще и обругаю, что меня разбудили. А он заплатил наличными. — Сергей снова выпрямился. — В какой валюте платил?

— В долларах. Сотню отдал.

— А еще говорят, жадный…

— Он стремился отделаться от меня.

— Может, просто хотел спать?

— Чего-чего, а сна у него ни в одном глазу не было. Если кто и хотел спать — так это я. — Олег Ягупов нехотя ухмыльнулся: — Надо же, в ботинках и брюках… Я еще удивился. Ведь если долго не открывал, значит, он спал. Ладно халат, но зачем ботинки и брюки?

— Вот и я говорю, — сказал Сергей.

Примечания

1

Американский тяжелый бомбардировщик «В-24».