Девушка из тихого омута

Анна Князева, 2018

Зловещее темное озеро, неподалеку от которого проходили съемки, актрисе Лионелле Баландовской сразу не понравилось. Старинная легенда гласила, что много веков назад в нем утонула девушка-воин Варвара, а ведь именно ее роль играет Лионелла в новом фильме! Дурные предчувствия оправдались – работа была сорвана, и актеров разместили в пансионате на берегу озера. И той же ночью там произошло убийство пожилой артистки, а Лионелла оказалась главной подозреваемой. Не стоило ей выходить на позднюю прогулку в этих темных и мрачных местах…

Глава 2. Злой рок судьбы

Наше время

Холодным октябрьским вечером на территорию пансионата «Рыбачий» въехала автоколонна, состоявшая из фургона, легковых автомобилей и зашторенного автобуса с надписью «Мосфильм».

Пансионат «Рыбачий», как и обещало название, располагался на берегу прекрасного озера, одного из тех малых озер, которые рассыпались вблизи Селигера. Два десятка деревянных домов, пляж и небольшая столовая с крытым мангалом. В летний сезон здесь было полно отдыхающих, однако к концу сентября большая часть гостей разъезжалась, высвобождая пансионатские дома.

Автомобильная колонна остановилась у ближайшего дома, возле которого стояла темноволосая женщина и зябко куталась в платок.

Из легковой машины выскочил маленький толстяк и, перескочив через лужу, крикнул:

— Здравствуйте! Мы с вами говорили по телефону!

— Иван Иванович Пилютик? Помощник режиссера? — Женщина приветливо улыбнулась. — Мы ждем вас. Но где же Надежда Ефимовна?

Пилютик обернулся к машине и распахнул заднюю дверцу. Оттуда тяжело вылезла женщина лет шестидесяти, одетая в русский сарафан и платок поверх вышитого повойника^[2]. Иван Иванович услужливо накинул на ее плечи тулуп.

— Знакомьтесь, Надежда Ефимовна Бирюкова, народная артистка России. А это Елизавета Петровна, директор пансионата, — представил он женщин друг другу.

Елизавета Петровна улыбнулась и спустилась с крыльца:

— Рада знакомству!

— Взаимно, — ответила Бирюкова. Она выглядела утомленной.

— Как доехали? — заботливо поинтересовалась директриса, было заметно, что ей льстит это знакомство.

Актриса же, напротив, была не расположена к разговорам:

— Мне нужно в ванную.

— Прошу, в доме все приготовлено. — Елизавета Петровна отступила и указала на дверь. — Ваша комната — первая справа.

— Что значит комната? — Поднявшись на крыльцо, Бирюкова остановилась. — Мне обещали отдельный номер.

— У нас нет номеров. У нас избы. Ваша — десятая.

— Куда ты меня привез? — Бирюкова сердито развернулась к Пилютику.

— На сто километров вокруг нет ни одного приличного отеля, — ответил помощник режиссера. — Это лучший вариант.

— Тогда едем в Москву!

— До Москвы — пять часов пути. Не вы ли торопили меня?

— Черт с тобой! — сказала народная артистка и вошла в дом.

Елизавета Петровна вопросительно взглянула на Пилютика. Он объяснил:

— Представьте: последний съемочный день в экспедиции. Режимные^[3] съемки в лесу, и вдруг гаснет свет. Виктор Карлович, режиссер фильма, кричит на бригадира осветителей, тот бежит к инженеру, инженер — к «лихтвагену»^[4]. Далее — бесконечно длинная пауза. Вы не представляете, что мне пришлось пережить за эти сорок минут! Актеры — склочный народец, набились в костюмерный автобус, бранятся. Водитель включил печку, а та возьми да сломайся. Сорок минут в темноте, в холоде, посреди леса. Кому-то может показаться, что это не так уж и долго. Но для меня эти сорок минут длились целую вечность.

— Вам нужно было просто уехать.

Пилютик грустно скривился:

— Мы должны были вернуться сегодня в Москву. Если бы не последняя сцена, которую не успели доснять. Три минуты экранного времени. — Он глубоко вздохнул. — Злой рок судьбы!

— Надо же…

— В конце концов инженер объявил о неисправности генератора. Режиссер крикнул: «Сделай хоть что-нибудь!» Но инженер только руками развел. Здесь, говорит, нужен сложный ремонт.

— И, что же вы?

— Дело не во мне… Съемки, естественно, свернули. Статисты в гриме и костюмах мерзнут в автобусе. Народная артистка Бирюкова, пара заслуженных и главная героиня — ждут в автомобилях. Ни переодеться, ни, пардон, в туалет…

— Теперь понимаю. — Елизавета Петровна опустила глаза. — В таком случае мы должны поспешить. Сколько у вас людей?

— Вместе с техперсоналом — шестнадцать. Из них трое женщин.

— Что же вы сразу не сказали? — всплеснула руками директриса. — Я-то думала, что из женщин только Бирюкова.

— Народная любимица. При упоминании ее имени посторонние люди всегда принимают нужные решения.

— Мы в любом случае разместим ваших людей. Где остальные дамы?

— Прошу! — Пилютик открыл заднюю дверцу.

Из салона автомобиля показалась нога в мягком коричневом сапоге, перехваченном у щиколотки тонким ремнем. После чего на землю опустилась вторая нога, и наконец появилась высокая стройная женщина. Помимо сапог, на ней были кожаные штаны и подбитая мехом кацавейка. На голове — кожаный шлем.

Пилютик закашлялся и галантно ее представил:

— Лионелла Баландовская.

Елизавета Петровна заулыбалась:

— Как же, как же! «Останься, если любишь», «Верх по течению», «Красивая девочка»…

— Знаете мою фильмографию? — удивилась Лионелла.

— Мне нравятся все ваши фильмы!

— Их было немного…

— Зато какие!

— Довольно любезностей, мои драгоценные, — прервал их Пилютик. — Нам еще мужчин размещать… — Внезапно его голос перекрыл громоподобный раскат, и в черном небе выросла кроваво-красная хризантема. — Что это?!

— Фейерверк! Бояре гуляют! — ответила Елизавета Петровна.

— Кто?!

— На том берегу озера. — Для пущей убедительности директриса помахала рукой. — Во дворце Тихвина!

— Не тот ли это Тихвин?.. — начал Пилютик.

— Хозяин химкомбината, — закивала она.

— Слышал, но лично с ним не знаком.

Пока все трое смотрели в небо, из машины выбралась еще одна женщина.

— Иван Иваныч, мне нужно в туалет…

— Тамара, наш костюмер, — коротко представил ее Пилютик.

— Прошу вас. — Елизавета Петровна указала на дом. — Туалет — четвертая дверь по коридору налево. Третья дверь ведет в вашу комнату.

Костюмерша вошла в дом. На небе между тем взрывались и вырастали все новые огненные цветы.

— В поместье какой-нибудь праздник? — предположила Лионелла.

— Нет, просто пятница, — ответила Елизавета Петровна.

— Что, простите?

— Мы здесь уже привыкли к этой пальбе. Каждую пятницу, субботу и воскресенье гуляют. Потом — тишина.

— Прошу меня извинить. — Лионелла забрала из багажника дорожную сумку. — Я очень устала.

— Вторая дверь направо, — сказала директриса, и Лионелла ушла.

— Ну что же. — Пилютик по-деловому потер руки. — Будем размещать остальных.

— У меня свободны три восьмиместных дома, — сказала Елизавета Петровна.

— Этого вполне достаточно, — одобрил Пилютик и, прежде чем сесть в машину, спросил: — Поблизости есть автосервис?

— У вас сломалась машина?

— Как я говорил — у нас полетел генератор. Режиссер распорядился: кровь из носу, но завтра «лихтваген» должен работать.

Елизавета Петровна кивнула:

— Все ясно. Он хочет отснять последнюю сцену.

— Мы все будем ждать, пока наладят «лихтваген». Впрочем, вы не ответили на вопрос. Есть поблизости сервис?

— Утром вам покажут дорогу. — Елизавета Петровна села в машину. — А теперь поехали к свободным домам. Как только заселим ваших людей, я покажу, где припарковать фургон и автобус.

* * *

Комната Лионеллы Баландовской оказалась уютной и вполне деревенской: беленые стены, крепкая дубовая кровать, стол, накрытый вышитой скатертью, пара кресел и темная этажерка, уставленная милыми безделушками.

Не мешкая ни минуты, Лионелла скинула с себя пропотевший костюм, надела халат и вышла в коридор в поисках душа. Дважды ошиблась дверью и, наконец отыскав душевую, всецело отдалась умиротворяющим горячим струям воды.

В комнату она вернулась полная сил, немного повалялась в постели и поняла, что вовсе не хочет спать. Была половина одиннадцатого. Лионелла никогда не ложилась спать в это время, даже если сильно уставала.

Она поднялась с постели, откинула ажурную занавеску и вгляделась в темноту за окном. Представив, что где-то там плещется озеро, которого она, быть может, никогда не увидит, Лионелла стала одеваться и через несколько минут вышла из дома. Она отправилась в ту сторону, где, по ее мнению, находилась вода.

Озеро оказалось ближе, чем ожидалось. Береговая линия в темноте едва угадывалась, и только масляный блеск волны обнаруживал поверхность воды.

На противоположном берегу озера, вдалеке, мерцали огни и звучала музыка. Пошел мелкий дождь, боковой ветер сделал его секущим. Не получив и малой доли тех впечатлений, на которые рассчитывала, Лионелла прогулялась вдоль берега, но, промочив ноги, свернула к березовой роще. Чтобы сократить дорогу к пансионату, пошла напрямик, но уже через минуту в темноте заблудилась.

Где-то недалеко, за деревьями, послышался звук автомобильного двигателя. Три раза рыкнув, автомобиль затих. В это же время из-за облаков показалась луна, между деревьями блеснули огоньки пансионата «Рыбачий».

Уже подходя к домику, Лионелла услышала звонок мобильного телефона, достав его из кармана брюк, ответила:

— Слушаю!

— Занята? — спросил голос мужа.

— Нет. Прогуливаюсь перед сном.

— Как прошли съемки?

— Хуже некуда.

— Что-нибудь случилось? Когда ты возвращаешься?

— Не знаю. Сегодня точно не приеду. Вся съемочная группа, в том числе я, ночует здесь.

— Где здесь?… — удивился муж.

— В пансионате «Рыбачий».

— Ничего не понимаю. Черт знает что! Мы же договорились провести этот вечер вместе. Завтра я улетаю в Макао.

— Прости, Лев. Так получилось. Простимся по телефону. Когда возвращаешься?

— Дней через пять, — ответил Лев. — Так что там у вас случилось?

— Сломался генератор «лихтвагена».

— Ну и что?

— Не успели снять одну сцену.

— Важную?

— Ну, если она есть в сценарии — разумеется. В ней заняты десятки статистов.

— Кто такие?

— Дружинники князя, татарские конники.

— Я понял. Та сцена в лесу?

— Да. Планировали закончить к шести вечера, но было около двенадцати дублей, и съемки затянулись до половины девятого. Потом пропал свет, и мы битый час сидели в машинах.

— Не простыла? Костюмчик у тебя еще тот.

— С этим все в порядке. Меня волнует другое.

— Что еще?

— Кажется, я не тяну роль… То есть я убеждена, что не тяну. Чего-то не хватает. Внутри меня пусто, и я бы отказалась от этой работы, если бы не…

— Если бы не что?… — сочувственно спросил Лев.

— Если бы уже не сняли полфильма. Не могу подвести Комиссарова. Он выбрал именно меня, понадеялся….

— А что говорит сам Комиссаров?

— Ничего…

— Вообще ничего?

— Ну, в общем, хвалит.

— Вот видишь!

— Хвалит, чтобы поддержать. Но я-то знаю!

— Знакомая песня…

— Что это значит? — обиженно спросила Лионелла.

— Типичное самокопание, — сказал Лев. — Муки художника.

— Ты так считаешь?

— Просто ты давно не снималась. И вдруг — главная роль в картине такого режиссера.

— Комиссаров — талант, — уныло подтвердила она. — Но я не понимаю эту женщину… Совсем не понимаю.

— О ком идет речь?

— О Варваре. О моей героине.

— А что тут понимать? Она предводитель разбойников, атаманша, русская баба.

— Но как быть с любовью? Как можно крошить людей топором и при этом быть женщиной?

— Ищешь зерно роли?

— Не зли меня, Лев!

— Все получится, верь мне.

Закончив разговор с мужем и пожелав ему счастливого пути, Лионелла вошла в дом, закрыла входную дверь и заперла ее на засов.

Когда Лионелла Баландовская засыпала в кровати, огромный диск луны смотрел на нее сквозь окно.

Примечания

2

Старинный головной убор русских женщин.

3

Киносъемка в сумерках.

4

Специальный дизель-генератор на автомобильном шасси для электроснабжения съемок в условиях экспедиции.